Охота на рыб

Рук у Паши было две. Как и у большинства  людей. И они даже росли из обычных мест. Вот только делать ими он ничего не умел. Вернее, не умел делать ничего полезного.
И даже его нынешняя деятельность в роли подмастерья-подсобника сварочных дел мастера «дяди Вовы» не предвещала громких успехов. Ни в плане повышения уровня мастерства, ни в финансовом плане. Но на хлеб и сигареты хватало, водкой угощал «мастер-наставник», закуской снабжали «коллеги»-сантехники. А других доходов у него все равно давно уже не было – как ОКО с ДНД* закончились, так и поперли его с председательского кресла опорного пункта.
Он и жил-то теперь на рабочем месте – благо участок располагался в бывшем бомбоубежище, и отсеков-отнорков хватало, равно как и диванов в них.

В общем, вероятно, так бы и прокантовался Паша в этом подвале до лучших времен - кои, по его мнению, должны были вот-вот наступить. Но отчего-то всё никак не наступали…
Поэтому разгонял Павлик тоску да «тугу-печаль», привычным и всем известным способом. Случалось, напивался так, что утром едва мог осознать, где он находится. Какая уж тут работа?
Но «дядя Вова», хоть и снисходил к Пашиным слабостям, на работу гнал его неумолимо, в случае отказа обещая выселить «из апартаментов».

Так бы и тянулись дни за днями, да стали у Паши появляться непрошенные «соседи», мешая спать. Рассказывал он о них местным работникам, да те ему ни шибко верили. Смеялись над Пашей. И решил он спасать себя сам.

На следующий день после такого его решения, Петрович, надумавший как раз навестить старого друга, спустился в подвал и увидел престранную картину.
Паша самозабвенно, не обращая ни на кого внимания – трудился! Что само по себе уже странно! Паша и труд - это понятия из разных галактик, материя и анти-материя. А при совмещении их друг с другом обычно происходит взрыв. И всё же – Паша чего-то делал! Осунувшийся, что-то шепча себе под нос, он затачивал сварочные электроды, примерял их к круглой палке с какими-то проволочными рамками, возвращался к наждаку и вновь жужжал станок и летели искры.

Мало-помалу конструкция приобретала законченный вид, хотя и продолжала выглядеть весьма необычно. Серега, уже с минуту настороженно наблюдавший за Пашиным «священнодействием», наконец нарушил молчание, дождавшись, когда стихнет, наконец, визг наждачного камня:
- Буль, ты чего тут констролишь?! Что за хрень изобретаешь?
- Острогу специальную, чтобы этих рыб поганых забить!
- ….???? Башня едет, что ли?
- Я сколько раз уж рассказывал!
- Ну-ка, еще разок поделись, я что-то не припоминаю ни про каких рыб... Да и откуда им тут взяться?!
- Да чего рассказывать? Почти каждый вечер, только соберусь спать ложиться – они тут, как тут, начинают плавать, спать не дают!
- Кто плавать начинает?!
- Рыбы белые! Целые косяки белых рыб! Плавают. Вот сейчас закончу острогу и ночью их всех замочу, рыбов этих.

И Паша стал показывать, как именно он будет «мочить белых рыб» - он тыкал во все стороны своим орудием, с каждой стороны которого торчали трезубцы заточенных электродов… Он проделывал все это с такой страстью и пылом, что даже не заметил, как чуть не угодил Петровичу в глаз. Тот едва успел увернуться и крепко задумался.

К счастью, вскоре пришел «дядя Вова». Вдвоем им удалось-таки скрутить и связать Пашу, отобрав у него грозное оружие. Еще дня два его держали связанным, кормили и водили в туалет на поводке, ожидая, пока «делириум» не покинет его насовсем. Вот надолго ли? И как скоро?

И Петрович, как настоящий друг,  все эти дни почти безвыходно караулил болезного, разговаривал с ним, категорически отказываясь снимать путы, справедливо опасаясь, что Пафнутий немедля «развяжет» и начнется все сызнова. Днем его изредка подменяли приятели сантехники, все равно околачивавшие груши в подвале. А к ночи Серега снова заступал на свою вахту.

На третьи сутки Паша вроде совсем оправился, и внешне стал выглядеть здравым, да и «крыша», кажись, на место вернулась. На всякий случай, Петрович таки решил еще одну ночь провести в дежурном режиме, вроде  - «контрольно стрельнуть». Спал Серега крепко, а потому рыб никаких в предыдущие ночи и, тем более, дни, разумеется, не видел. Потому и забеспокоился не на шутку, когда Буль, еще вечером, снова занудил свою «сагу о Моби Диках». Неужто опять рецидив? Так трезвый же вроде!
- Паша, вяжи базар! Опять заладил про рыбалку, рыболов хренов?!
- Так они опять ночью плавали, Петрович! Я и так плохо сплю, просыпаюсь все время, а тут еще они, рожи корчат мне, мешают уснуть.

«О-о-о, совсем плохо дело, надо чего-то делать с ним», - подумал Петрович. И решил в эту ночь подежурить всерьез, без сна, сколь получится. Чтобы Пашу стреножить, когда тот опять рыб «увидит», и попытаться его либо разубедить в их реальности, либо опять «упаковать».
Сидеть таращить глаза в темноту он, конечно, не собирался, и смотрел телевизор в соседнем со «спальным кубриком» отсеке. Развязка наступила где-то ближе к двум часам ночи (или утра, как кому угодно) – Паша забубнил, это было слышно даже сквозь шум зомбоящика.

Серега не собирался ломиться туда «лосем сквозь бурелом», но и мешкать было не след. Не торопясь он направился к люку-проему в перегородке, одновременно прислушиваясь к доносившимся звукам. Нагнув голову (овальный люк в высоту не превышал полутора метров), Петрович перешагнул через высокий порог и, выпрямляясь, зацепился-таки затылком за краешек бетонного проема. Зашипев от боли и выругавшись сквозь зубы, он глянул в направлении, где должен был находиться диван с Пашей, и замер. Прямо перед ним, в двух, а может в пяти метрах (темнота скрадывала расстояние) – плыли светлые белесые пятна, очертаниями, действительно, напоминавшие рыб, вроде камбалы или ската, только без хвоста.

Не зная, что и подумать, не решаясь предпринять какие-либо решительные действия, он осторожно, боком и приставными шагами, двинулся в сторону дивана, на звук Пашиного бормотанья. Потом, опомнившись, повернулся к люку и, нашарив на стене выключатель, щелкнул клавишей. Яркий свет залил все пространство, не оставив темных углов. Никаких рыб не было. Поразмышляв, он рукой махнул Паше, уже стоящему наготове со своей «приспособой» - мол, сядь ты уже, оружейник Просперо, не мельтеши понапрасну. И зажмурившись, выключил свет.
Через несколько секунд, понадобившихся, чтобы привыкнуть к темноте, он открыл  глаза. Рыбы плыли сквозь темноту и стены, исчезая где-то в углу.

Поспешно включив свет, Петрович выругался, разразившись длинной тирадой, в красках описывая предполагаемую будущую жизнь этих хордовых позвоночных, Пашу с его белой горячкой, оказавшейся заразной и еще массу попутно попавшихся на глаза предметов.
Операцию включения-выключения света он проделал еще раз пять – рыбы появлялись, когда через пять секунд, а иногда и через минуту-две, но исправно, выплывая из одной стены, чтобы исчезнуть в другой.

- Когда они появились первый раз, Паша? – внезапно охрипшим голосом спросил Серега, и закашлялся – в горле пересохло.
- Где-то с неделю назад, может на пару дней раньше – помедлив, ответил Паша. И голос его был совершенно спокоен,  привык, что ли уже? – Пойдем забивать их, или так и будем смотреть? Они часам к пяти только исчезнут, не раньше.
- Подожди ты, забойщик. Дай подумать. Не верю я ни в каких рыб. И в НЛО не верю. Чего-то тут неправильно – не бывает рыб, плавающих в воздухе сквозь стены. Ну-ка, иди сюда, будешь щелкать выключателем. А я в угол пойду, откуда они выплывают, когда скажу – выключишь свет.

Отойдя в угол, Петрович махнул, - «давай, Буль», свет погас. В этот раз рыбы стали выплывать почти сразу, секунды через две. Только не очень понятно, откуда именно, что-то мешало разглядеть.
- Паша, включай, – свет вспыхнул.
Прямо перед глазами, закрывая обзор, выступал из стены прямоугольник воздухозаборника, прикрытый стальной пластиной и запененный вокруг герметиком. Хмыкнув, Петрович отошел немного в сторону и, чуть повернувшись, чтобы стало видно, откуда появляются белые твари, не оборачиваясь, скомандовал: «Давай, Паша». Когда они вновь поплыли через комнату, Сергей, помедлив, шагнул к месту их появления, которое он, наконец, сумел точно определить, и протянул туда руку. Успев еще мельком заметить, что рука как будто осветилась изнутри.  Потом через плечо глянул назад.

Сначала ничего не произошло, потом он понял, что рыбы остались, только стали совсем маленькие, узкие, не больше кильки. Пошевелив пальцами и ничего не почувствовав, Петрович повел рукой немного в сторону. И рыбы исчезли совсем!
- Твою налево! Ангидрид твою перекись водорода, двуокись углерода, карбоксилаз твою кетона альдегида в душу мать! – с чувством произнес Петрович, - включай уже свет, придурок мнительный!

Дальше Петрович говорил еще много, долго, но такими словами, что ни вслух не сказать, ни пером описать.
А потом, выведя Пашу на улицу, и подведя к тому же заборнику воздуха, только снаружи здания, молча ткнул в сторону дороги. Поток машин, появившийся на этой маленькой улочке как раз неделю назад, из-за перекрытого на ремонт участка улицы Малышева, замирал перед здоровенной ямищей, огибал ее, медленно переползая по краю, и лучи света фар, упираясь в открытый снаружи проем заборника, медленно плыли по нему секунды три. Пока машина, наконец, не прибавляла скорость, с трудом перевалив через провал. Тогда проем темнел, до следующей машины.

А свет, освещавший проем, и через причудливые наплывы герметика частично проникавший в подвал, исчезал. Вместе с ним пропадали и рыбы, уплыв в противоположную стену.
Но свой «двусторонний трезубец» Паша не выбросил, а повесил на стену. На всякий случай – мало ли что!


• ОКО – оперативный комсомольский отряд
• ДНД – добровольная народная дружина
И то, другое – добровольные объединения граждан для поддержания общественного порядка.
Более подробно – в миниатюре «Когда не цвел виноград» http://www.proza.ru/2011/03/02/1485