БОР

               



Посвящается моей бабушке,Вере Германовне Вендер,которая свято верила в мою гениальность
               

                "Ибо вы не от мира сего и мир этот не

                примет вас"

               



 Даже не знаю,в какой момент пропасть между мной и окружающим миром приобрела угрожающие размеры.Да и от
себя прежней я ушла куда - то так далеко,что бессмысленно стало искать в предметах точку опоры.Остались в памяти только яркие отрывочные картинки,в которые я - теперяшняя вглядываюсь сторонним наблюдателем.
Вот из этих -то  ярких картинок я и пытаюсь сложить некоторую мозаику с бесконечно повторяющимися элементами узора,чтобы найти в них смысл,наверное,или оправдать своё существование на земле - в это время и в этом месте.
                ____________________

Яркий июльский день. Время обеда. Cосны на берегу источают одуряющий запах смолы. Ветки раздвигаются и из них выглядывает пьяное лицо Закира с разбитыми губами. Утирая кровь, он удовлетворённо произносит:"Ну вот,теперь можно и домой идти". Закир - одно из удивительных порождений Бора. Узбек по отцу, русский по матери, он твёрдо уверен в том, что он - то и есть настоящий славянин.
Его любимая фраза -"Мы же с тобой русские люди!" звучит довольно комично, если принять во внимание его типично азиатскую внешность. Ещё смешнее звучат его рассуждения о том, что Россия принадлежит русским.
У Закира, как и у всех нас, что - то непоправимо сдвинуто в голове. Мы бесполезны, но не очень опасны для общества - и поэтому нас обходят стороной, разглядывая с опаской и интересом, как редких зверьков.
Закир худ, строен,любит поговорить "за жизнь и политику", а поднадравшись, выбирает какую - нибудь пришлую пару на пляже и начинает приставать к девушке. Плаксивым говорком он тянет:"Миленький мой,хорошенький..." до тех пор,пока не получит в морду от разъярённого спутника очередной жертвы, и тогда он, облегчённо вздохнув, с чувством выполненного долга поплетётся домой, двигаясь зигзагами по одному ему известной траектории, или рухнет лицом в песок и исчезнет из этой реальности на несколько часов.
Тот, кто проводит в Бору много времени,cтановится, в каком то смысле его частью.
Он не в состоянии тогда долго обходиться без источника своего существования, не в силах жить, как живут окружающие - просто ходить на работу, просто что - то покупать в дом, просто проводить вечера дома у телевизора...
Бор зовёт к себе - властно, неумолимо, наполняя сердце ожиданием праздника, cвета, солнца,воздуха,воды, вседозволенности и лёгкого возбуждения.
Иногда мне кажется, что все мы порождены Бором, как герои Соляриса - океаном - настолько ЭТА наша жизнь реальней,ощутимей, ярче городской.
Наши голые тела, когда мы обнимаем друг друга после долгой зимы, несут в себе память о волшебной непринадлежности к "цивилизации,нравственности и морали". Мы лукаво перемигиваемся - мы знаем, впереди - целое лето для самого нужного и важного в нашей жизни.И у радости нашей нет ни возраста ни пола - только блаженство предвкушения.
Рядом со мной, пыхтя и потея,трудится Виталик - он без конца строит и надстраивает свою"фазенду"- песчаный курган с углублением посередине. Он всю жизнь мечтает о даче,но что - то там у него не получается.
Центр его кургана когда - то был красивейшей полянкой с пушистой юной сосенкой посередине. Теперь из этого "термитника" видно только её макушку, а площадка вокруг плавно понижается к постройке, как к ловушке муравьиного льва стараниями строителя, собравшего с пляжа весь верхний слой песка.
Изначально курган был задуман для того, чтобы скрыть от окружающих некоторые подробности интимной жизни хозяина, но чем выше становились стены - тем сырее и темнее становилось углубление внутри,и теперь это - скорее местная достопримечательность, опознавательный знак центральной поляны. Около него назначают встречи, старики греют свои косточки на его склонах в сырую погоду, а малыши с наслаждением съезжают с них,оставляя глубокие борозды в песке. Любые нарушения целостности поcтройки Виталик воспринимает, как личное оскорбление и защищает свою собственность яростно и гневно.
Человек он закрытый и держится особняком. Он высок, строен, и был бы красив, если бы  не плохо скрытая гримаса высокомерия и жестокости на лице.
На пляж он чаще всего приходит с худенькой девушкой, которая явно его побаивается.
У подножия пирамиды сидит старый - престарый телевизионный мастер. На вид ему - лет 100. Все 15 лет, которые я его знаю,он ходит на пляж со старым фибровым чемоданом. Глаза у него того небесно - голубого оттенка, что бывает только у стариков и младенцев. Пьёт он редко,а выпив, начинает пожирать меня влюблённым и безумным взором, пугая до полусмерти.
Мимо нас, бодро звеня бутылками,шествует Лёшка Чубайс. Прозван он так за рыжеволосость и хитрое выражение лица. Когда я пришла на пляж, он был щуплым и бледным подростком - студентом  и жил на деньги,вырученные за пустые бутылки. Да и поглазеть на голых женщин было для него в те времена несказанной роскошью.
Теперь он возмужал, заматерел, защитил кандидатскую и отпустил клочковатую рыжую бородку, но по прежнему собирает бутылки и по - прежнему,хотя и без жадности,больше по привычке, поглядывает на женщин.
Лёшка - неотъемлемая часть пляжного пейзажа, так же как ужи, ежи, белки, маслята и заросли растения, похожего на дрок, только с фиолетовыми цветами.
В бору вообще масса эндемиков, которые, как и здешние персонажи,будто вовсе и не из этого мира.
Есть здесь удивительные очитки, не произрастающие обычно в средней полосе,нежный и тонкий полукустарник, соцветиями напоминающий лисохвост,удивительные грибы - одни с плотным картофелеобразным телом и синей мякотью, другие - похожие на сморчки, но с иссиня - чёрными шляпками и множество лишайников  совершенно немыслимых форм и расцветок.
Я люблю бывать здесь  осенью, ранней весной и в плохую погоду.Тогда шумные поляны пусты, и мы остаёмся вдвоём - Бор и я, и от этой тайной - такой тонкой - и такой сладкой связи, перехватывает дыхание.
Город, хоть его шум и доносится сюда с того берега, остаётся в другой реальности, а здесь - только лёгкий шум ветра над болотами, только плеск рыбы в воде, только жёлтые шлепки кубышек и розовые - кувшинок, жирные, облепленные тиной тела ракушек,cтайки бездумных мальков на мелководье, волшебные песчаные поляны, заросшие грибами, цветами и чудо - травами, а над ними - сосны с воздетыми вверх золотыми руками, а над соснами - небо, глядя на которое - не то - летишь, не то - тонешь...
И хочется вжаться в эту красоту, прикоснуться к ней каждой клеточкой тела и в ней - раствориться.
Срезая любовно мясистые, жёлто - коричневые маслята осенью и хрупкие сероватые сморчки весной, я почти благоговейно складываю их в пакет, я знаю - это Бор дарит мне - ведь наша любовь взаимна.
A уходя - еле передвигая вдруг ставшие пудовыми ноги, вывернув голову назад, c болью оставляю за спиной - таинственный, живой, чувствующий, думающий Бор - родной, любимый до боли...
Над пляжем несётся победный матерный клич Ленки Ореховой.
Она вышагивает по песку на своих длиннющих стройных ногах, как журавль.Рядом семенит её бассет - полная противоположность своей хозяйки.Всё, что у Ленки длинно и тонко,у него - коротко и массивно.А вот голоса у них  похожи - пёс вторит хозяйке хриплым лаем.
Ленка - красавица, каких поискать.Волосы, белокурые от природы,заплетены в две косы,огромные синие глаза глядят весело и нахально, под длинной жеребячьей шеей колышется абсолютно круглая грудь, тонкая талия плавно переходит в округлые,но лёгкие бёдра,и завершается всё это великолепие длинными и стройными ногами. Ей чуть больше тридцати, да и этих не дашь.
Ленка плюхается на песок рядом со мной, и отовсюду тут же начинают сползаться мужики. Их тянет к Ленке неудержимо, несмотря на то что они знают - здесь им ничего не обломится.
Наверное, нет на пляже мужчины, который не был бы в то или иное время влюблён в Ленку, отчаянно и безнадежно.
Какой - то пацан лет 17 пытается подойти к ней познакомиться. Ленка смотрит на него с отвращением и изрекает: "Я старая больная обезьяна, давно ушла из большого секса". Парень не отстаёт. "Не педофилка я!" - орёт Ленка.Наши мужики,набычившись и напрягши мускулы, идут к пацану. Тот с позором отступает.
Cлева от кургана, в мелком молодом осиннике - ветераны натуризма. Вадим с Леной, Татьяна Борисова с матерью и мужем, и ещё пяток плохо различимых шарообразных тёток.
Все они весело и шумно организуют небольшое застолье, c публичным мытьём помидоров и резкой салатов, а главное - с осознанием важности момента.
Чуть позже, когда будет выпита "Вадимовка" (домашнее вино с добавлением спирта для крепости), и съедена закуска, придёт черёд песен под старую Вадимовскую гитару и древних ритуальных плясок бывших комсомольцев.
Тётки разрумянятся, а хриплый голос Вадима вольётся в общий звуковой фон пляжа, в котором смешались детский смех и крики купающихся, плеск воды, звон стаканов и обрывки неспешных всевозможных бесед.
Чуть позже в общий хор вольётся звонкий тенор Кольки - баяниста, и зазвучит речитативом его аккордеон.
Колька - вечный мальчик с седыми висками и фигуркой подростка. Он не очень умён, очень добр и последнее время сильно пьёт.Но это его не портит - столько открытой наивной радости в его детских глазах, столько силы в вечно юном голосе, перекрывающем все остальные звуки.
Ещё пара таких разгульных лет - и он, потеряв работу и дом,переберётся жить на пляж,пока тепло и в один прекрасный день угодит под колёса на Полежаевской, и пролежав в больнице 3 месяца и чуть не потеряв ногу, вернётся на пляж всё таким же сияющим, орущим,приветственно машущим костылями...
А пока - он голосит, терзая свой аккордеон, тётки румяно смеются, Вадим, мучая гитару, дребезжит, изображая Дина Рида, и что - то есть в этом веселье такое, от чего щемит и сжимается сердце.
Вадим - сильно потрёпанный временем ловелас, в прошлом - душа компании.Он преподаёт в одном из столичных вузов. Его постоянная спутница - Лена,ничем бы была не примечательна,если бы не чудный голос и удивительно красивые, добрые и мудрые глаза.На фоне шумного и эпатажного Вадима она сильно выигрывает.
Пришёл черёд боди - арта. Вадик достаёт старенькие краски и кисти, и к кустам со всех сторон тянутся женщины и девушки - их будут "рисовать". Вадим трудится усердно и кропотливо, толкая при этом байки юным девам. Те слушают, в отличие от взрослых дам, знающих  всё это наизусть.
Дальше - результат работы предоставляется на суд восхищённых зрителей. Фотографии для истории сделаны, живые творения идут собирать аплодисменты дальше.
Наступает черёд бадминтона. Вадим управляется с ракеткой очень неплохо для своего непроизносимого возраста.
Потом - купание, потом - турник. Лена на турник уже не ходит, и Вадик волочёт туда кого - нибудь из девчонок - трудно перестать заигрывать со своей старостью...
Татьяна Борисова - одна из идеологов - функционеров общества натуристов.
Даже в нашей общей вольнице она натягивает вокруг "своих"полосатую ленточку на прутиках,как бы говоря этим -" я вам не ровня".
Её друзья - люди не бедные,- так как на свете есть только две вещи, которые Татьяна считает достойными внимания - деньги и положение в обществе. Муж - Лёша и мама - Марь Иванна, как бы оттеняют её власть, не претендуя на ведущую роль в королевстве.
Татьяна держит баню в "Усачах" - там 2-3 раза в неделю собираются достойные. Всех достойных объединяет не только внутреннее, но и внешнее сходство - надменно - брезгливая мина.
У Татьяны недоброе лицо и для её возраста( ей 55) удивительно красивое тело.
За курганом, на маленькой полянке, отгороженной cоснами, самая понятная и близкая часть нашей тусовки -"пьяный пляж". Отбросы общества.
Простите, друзья! Даже если этот мир постарается поскорее стереть память о вас(а он обязательно постарается это сделать), вы всё равно останетесь жить вечно на этих страницах.
В центре, меж двух параллельно положенных брёвен - Славка Тамада. Очки сползли на кончик носа, лицо покраснело от поглощённого горячительного, cедые волосы рассыпались по лбу... Яростно жестикулируя, он управляет "процессом".
Под его руководством, из внушительных баулов извлекается всевозможная закусь и снедь,cобранная заботливой женой - фрукты, котлеты, колбасы, сыры, булки, яйца, вафли, помидоры, вино и вечная"аква вита" в ещё запотевших бутылках.
Окинув королевским взглядом всё это великолепие, Cлавка орёт:"Наливай!"
Не пройдёт и двух часов,как стол утратит и форму и чистоту и превратится в груду окурков,огрызков, опрокинутых рюмок и пустых бутылок. Славкина речь утратит стройность и связность, глаза вылезут из орбит и потеряют сходство с человеческими, и cхватив меня за руку, он захрипит :"Рыжик,пошли водку пить!"
А пока - он командует парадом...
На брёвнах сидят в ряд, пока ещё чинно,Женька - попрыгунчик, Мишка - грузчик, Кольцов, Калинкина и Иришка мопс. .
Чуть позже сюда переползут Танюшка Лобанова с Любкой, Колька - баянист, который устанет петь и захочет пить, Ирка - Моржиха и ещё десяток персон, начинающих день"цивильно". Найдётся обязательно и пяток спонсоров с выпивкой и закуской, пускающих слюни, глядя на наших очень красивых и очень свободных женшин.
А Славка к вечеру потускнеет, протрезвеет и мрачно поедет домой  - к некрасивой но очень умной жене и двум сыновьям - близнецам, мелким и несимпатичным, потому как зачали их без любви, а растили по обязанности.
С краю - Женька - попрыгунчик. Для своих семидесяти он удивительно подвижен. Когда он подпрыгивает, жестикулируя, прозрачные седые космы  крыльями взлетают над его головой и кажется, что слышен стук его костей одна об другую, так сухо и поджаро его тело.
Когда - то давно он потерял в автокатастрофе жену, женился ещё раз, нарожал кучу детей и до сих пор тащит на себе всю эту ораву, но как - то безрадостно. Женька занимается реставрацией, ремонтами и попутно приторговывает книгами.
Выпив пять - шесть рюмок, он обязательно подползёт ко мне, и обхватив за плечи рукой,больше похожей на куриную лапу, будет шептать мне на ухо:" А я тебя завсегда люблю, попка!" . Дальше слова перейдут в глухое бормотание, куриная лапа на моём плече окостенеет, а я, сжавшись в комок от жалости и омерзения, закрою глаза и постараюсь поглубже уйти в себя, спрятав лицо в сплетённые кольцом руки.
Если очень сильно зажмуриться, перед глазами расплываются радужные пятна, внешний мир отступает - и ты остаёшься наедине с собой.
Cолнце таёт на коже горячим мёдом, мысли вытекают из меня и уходят в песок.
Из нирваны меня извлекает бас Грузчика.
" Жень, отцепись от Танюхи! Танюх, пошли водку пить!"
Я вяло отнекиваюсь - знаю что в итоге всё равно напьюсь.Грузчик уходит, волоча за собой бесчувственное Женькино тело.
Мишка - Грузчик. Человек - загадка. C пудовыми кулаками и блатными замашками, хитрый, подловатый, но при этом - иногда готовый отдать последний червонец незнакомому бомжу, или последний стакан - пьяной проститутке.
Я видела немало людей, искалеченных за просто так этими кулаками - кувалдами.
Вовку Яванова, эпатажного художника, на себе таскала в травмпункт, когда Мишка, легонько махнув рукой, выбил ему глаз.
Когда ещё был жив Серёга Полукаров по прозвищу "Шлёп - нога",(обычная пляжная история - по пьянке попал под машину), они вдвоём держали в страхе весь пляж, собирая свою дань - деньгами, выпивкой, а при случае - и мобильниками.
Мало кто давал им отпор.
Мы дружили - если это можно назвать дружбой. На меня, как на живца, подманивались не бедные мужички, с выпивкой и закуской. В " нужный" момент меня изымали целой и невредимой, оставляя кавалеров с носом. По простоте душевной, я долго не хотела этого замечать, а когда заметила и отказалась - дружба плавно сошла на нет.
И всё же я благодарна им за моё не раз спасённое из передряг в стельку пьяное тело. В этом нищем царстве отверженных - свои законы...
Из песка беззвучно возникает Полковник.Он на самом деле полковник, зовут его Игорь, он из хорошей московской семьи, и пока трезв - хорошо воспитан.
Но сейчас походка его уже напряжена, на лице выражение лукавства, будто он принёс мне что - то вкусненькое. Cухие поджатые губки произносят : "Анекдот."Дальше следует многозначительная пауза.
Я изображаю внимание. Анекдот тянется бесконечно - он старый и не смешной. Главное - рассмеяться в нужный момент, потом достать сигарету, выслушать старомодные церемонные извинения и комплименты и не зевнуть не вовремя.
И подумать только, в какого зверя превращает водка этого тихого застенчивого человека!
В комок сухих жил и агрессии - безудержной слепой ярости - на себя,на жизнь, на всех вокруг.
Игорь живёт с матерью, которую и любит и ненавидит одновременно.Ему 58, но он ещё не выбрал себе подругу - маме никто не нравится.
Пройдёт ещё год - и он обретёт желанную свободу, но она скорей напугает его, чем обрадует.Везде ему будет мерещиться образ матери, с которой он вольно  или невольно - как знать - провёл всю свою жизнь.
Cолидно покашливая, подходит Лысый. На самом деле - он бритый и зовут его Олег. Говорят, что на пляж он пришёл юным непьющим красавцем - спортсменом - но время и водка сделали своё дело. Он и сейчас хорош - высокий,стройный, с осмысленным лицом, но это - только до первого стакана.
Олег любит поговорить "за жизнь".Фразы он не произносит - изрекает. Но я чувствую - там, внутри - он весь пустой, словно старый гриб - дождевик.
Королевским жестом он приглашает меня  "к столу".
За спиной Лысого маячит карикатурный Кольцов. В трезвом виде - это пухленький бюргер с мещанской психологией, в пьяном - горилла с татуировкой в виде черепа на круглой попе.
Ещё полчаса - и он рухнет мордой в песок под сосной, крикнув в последний раз "Отлезь, гнида!" кому - то,видимому только его пьяному воображению.
Кто - то заботливо прикроет его покрывальцем, кто - то соберёт разбросанные вещи и деньги и передаст по цепочке остающимся, уходя домой.
На сколько запил Кольцов, не знает никто, это может быть день - а может и неделя, и надо сберечь его вещи до момента возвращения в реальность.
В запое Кольцов всё больше смахивает на Короля. Cерёжка Королёв теперь редко бывает на пляже - ему трудно ходить. А если уж довезут ребята - его грузное,  отёкшее тело застынет на пне чудовищным грушеобразным наростом и он будет без конца полупеть - полуплакать одну и ту же фразу:"Долго будет Калерия сниться...
В прошлом - это красивый крупный мужчина, свободно владеющий французским, работал на НТВ
Он, как и многие, угодил под машину на кругу перед Серебчиком и стал инвалидом.
На ноге образовалась страшная трофическая язва, потом ушла жена...
Его мать, старая москвичка с лицом Геббельса, спасала его как умела, чем и добила до конца.Бывший партработник, она разрешала нам пить с ним на кухне, участвуя с омерзением в этих пьянках,когда нам удавалось доставить его тушу прямо до квартиры в Сталинском доме на Полежаевской, лишь бы он сидел при ней. Ну он и просидел - почти трупом.
 Я закрываю глаза и цежу сквозь пальцы песок. На живот садится бабочка. Мысли медленно тают..
"Божественная!" - раздаётся надо мной звучный баритон.Не открывая глаз, приветственно машу рукой. Это Лёха - переводчик.Массивный, с бритой головой и заросшим шерстью торсом, он удивительно похож на Минотавра.
Из под высокого выпуклого лба спокойно глядят умные, чуть нагловатые глаза.
 Лёха - закоренелый бабник и холостяк.Его можно встретить в любой точке пляжа, бодро шагающим с белоснежным полотенчиком в руке, в поисках очередной жертвы.
1000 лет назад, выслушав в первый раз  его тираду о своей "божественности", я даже прониклась, но когда отказалось тут же перейти к более тесному знакомству, поразилась точности, c которой он, слово в слово, повторил эту же тираду следующей по порядку даме, а потом - ещё одной...
Лёха мне нравится - своим буддистским спокойствием, мудростью и философским отношением к жизни. И ещё - мы оба любим сыр.
Лёха редко пьёт и ещё реже говорит глупости. Когда ему не везёт с охотой, я бывает, выручаю его, избавляя от излишков энергии и пеняя при этом на его корысть и свою жертвенность.В таких случаях Лёха только виновато разводит руками.
Я приоткрываю один глаз. На большой и невозмутимой Лёхиной физиономии появляется выражение надежды. Он оглядывается по сторонам - все заняты своими делами,лишь пяток одиноких приблудных мужичков взирают с интересом на эту немую сцену, в предвкушении бесплатного эротического зрелища.
"Лениво" - говорю я.Лёха тут же теряет ко мне интерес и бодро топает дальше, для него - секс безлик и поэтому у него не бывает поражений.
Лёха близорук. Как - то я спросила его:"А почему ты не носишь очки?"
"А зачем" - искренне удивился он -"Так мне все женщины кажутся красавицами."
Из кустов выглядывает сияющая рожица Наташки Калинкиной.Вся она такая складная, крепенькая, кругленькая,вкусная - словно румяное яблочко.
Cветлые косички стоят торчком, крупные белые зубы - как куски сахара.
Ей невозможно не улыбнуться в ответ.
Наташка перетрахала пол - пляжа и не утратила при этом свежести и чистоты.Ей около тридцати и для неё это только тренировочные полёты.
Она зовёт Иришку Мопс - тоже кругленькую, с горячими карими глазами цвета гречишного мёда и ямочками на щеках ( Мопс - это потому, что Иришка раньше ходила
на пляж со стареньким мопсом) и они с визгом и смехом бегут купаться, прихватив с собой Иришкину дочь, Настёну, удивительно похожую на мать, такую же кареглазую и крепенькую, как маленький столбик.
Пляжные дети - вообще особый разговор. Они не боятся взрослых и не стесняются наготы, их очень редко ругают и наказывают, кормят, холят и лелеют всем пляжем, давая их мамам передохнуть. Очень бывает трогательно наблюдать, как какой - нибудь пляжный Дон - Жуан или алкаш заботливо меняет памперсы малышу, учит его плавать или катает на спине по берегу.
И вырастают эти детки с уважением к своей и чужой свободе, с крепким здоровьем и с хорошим отношением к сексу - без вывихов и заворотов.
Настя - дочка Антона, одного из пляжных красавцев, который умер,когда она была совсем малышкой, ненадолго пережив своё тридцатилетие. Он просто не проснулся однажды утром.
Иришка тогда похудела до неузнаваемости и стала издёрганной и злой.
Она была намного старше Антона - но что - то крепко связывало их - они редко расставались.
На пляже ещё одна его дочь, ей уже 16, а мама её Наташка Маленькая, умерла год назад, почти сразу за Антоном и такой же смертью.  Жизнь её была короткой и яркой, как комета.
Наташка была красива - какой - то недоброй, вернее - не мирной красотой - маленькая, смуглая, c чёрными злыми глазами и чёрными, по - мальчишечьи стрижеными волосами. Их роман с Антоном начался, когда ей было лет 14, а в 15 она стала мамой. Ей были свойственны приступы беспричинной ярости, которых  жутко боялись её многочисленные любовники - как правило горячие дагестанские парни. Она пела в каком - то ночном кабаке, пила, как здоровый мужик, живя и сумбурно и бесшабашно - как будто зная о сроке своего ухода.
                ---------------------------------------------

По раскалённому песку я лениво тащусь к воде. Кто - то из ветеранов заботливо полил на песке дорожку - только по ней и можно передвигаться - песок нестерпимо жжёт пятки.
Прохожу мимо пылящих и  потных волейболистов, на минуту погружаюсь в спасительную тень деревьев и поднимаюсь на бугор у воды, густо облепленный людьми.
У воды Татьяна Борисова с адьютантом - Марь Иванной вправляет мозги очередному иностранцу, забредшему сюда из любопытства.Татьяна красочно расписывает  все прелести нудизма, особенно ту его часть, которая стоит денег - всякие платные нудистские тусовки, обещая при этом массу неземных удовольствий. Иностранец заворожённо слушает, не сводя обезумевших глаз с шумной и наглой Люськи, грудь которой перевешивает её вперёд - и кажется - она не лежит на воде, а стоит в ней на этой колоссальной груди.
В качестве переводчика присутствует Ирка - Моржиха
Ирка - крепенький прямоугольник - почти квадратик. Она - детский врач в Русаковской больнице. Она знает несколько языков, обожает горные лыжи и плавает часами зимой и летом.
Несмотря на заурядную внешность, она притягивает к себе феерическими выплесками энергии и невозможно понять - не то ей - 50,не то - 30...
Ирка - убеждённая тусовщица. успевает везде - поплясать на ночной дискотеке, потусоваться в Усачах и на Варшавке, позагорать в Египте...
Возраст не мешает ей знакомиться с мальчишками в метро или автобусе, и орать с ними песни до рассвета, мотаясь по городу, а потом притащить их на пляж.
Живёт она с родителями. Её сын вырос в Германии у отца и теперь перебрался в Москву - но видятся они редко. Недавно родился внук, но Ирка ещё не готова к роли бабушки.
Дальше - в воде - Танюшка Лобанова - золотая голова, раненое сердце, упоённо плавает, забыв про всё на свете.Удивительно красивая 40 -летняя Танька обижена мужчинами давно и сильно и несмотря на тьму поклонников, не хочет никого.Живёт она с матерью и взрослым сыном, который вырос на пляже, как и многие из наших детей. Когда - то давно Танька собиралась замуж,и оставив ключи от квартиры жениху, чтоб он сделал ремонт, пока она в отпуске, уехала отдыхать, а вернулась - к открытой двери и пустой квартире.
Мужиков она называет слизняками и всякие попытки сближения пресекает в корне.
Недалеко от Татьяны сурово отчитывает пьяного Полковника Любка - высокая, стройная, гибкая как хлыст блондинка с карими глазами. На вид ей - лет 35 , и как - то не верится, что у неё два взрослых сына. Мать они очень любят и дают ей возможность не работать.
Мужа она давно похоронила, теперь живёт для себя.
Характер у Любки есть - не дай Бог попасться её на зубок, или острый злой язык.
Мужики Любку хотят, но не любят - им рядом с ней неуютно - она и сильнее и умнее.
Полковник смирно слушает, но уже мало что всасывает - глаза остекленели, кулаки сжаты - он уже ищет - с кем бы подраться.
За процессом купания из кустов наблюдают местные онанисты. Они давно всем известны, их даже не гоняют, есть кому лишний раз за вещами присмотреть.
У онанистов своя жёсткая иерархия - старшие могут "дрочить" на кого хотят, младшие - на тех, кто останется, Обсуждается так же способ и угол дрочения - и метод левой и правой руки, восходя по своей сложности к ритуальным  индийским пляскам.
Бывает правда, что они переходят "черту осёдлости" и если народ к этому времени озверел от скуки - начинается скандал. Кричат в основном женщины - Лобанова, Борисова, Любка, а шумная Люська так размахивает бюстом, что кажется - сейчас начнётся ураган.
Мужики наши в этом плане пассивны - тут их не пугает конкуренция.
Наши мужчины - это тоже отдельный разговор. Cовершенно инертные с виду, не то - пресыщенные, не то потерявшие боевой задор, в глубине души они считают всех наших дам своей собственностью и потому предпочитают охотиться на новеньких. Мы для них давно не секспартнёрши а друзья и соратники. Впрочем, и мы относимся к ним так же.
Вспоминается забавная история...
Разомлевшая от солнца и вина девица лежит на песке,благосклонно принимая ласки пятерых мужичков, копошащихся вокруг неё, как муравьи вокруг своей королевы,
Cо стороны "Молодёжки", вздымая клубы пыли и песка,летит парень. Резко притормозив у ленивой группы, он кричит: "Мужики, айда голубых бить!" Как бы очнувшись и бросив изумлённую девушку, мужчины с топотом дружно срываются с места.
                -------------------------------------------------
Жара становится нестерпимой. Плаваю у берега в тёплой воде, больше похожей к вечеру на суп, сдобренный маслом для загара. В заводях, на пыльном истоптанном берегу, в тени прибрежных деревьев - везде силуэты пар, предающихся ласкам или прелестям любви...
Это не наши - пришлые. Их возбуждает сама атмосфера пляжа, они ведь - снаружи. А мы - внутри.Мы - души Бора.
Кто - то обнимает меня сзади. Оборачиваюсь и вижу знакомые кошачьи усы  Серёги  Ухватошина.
Небольшой, ладный, рыжий Ухватошин - бабник и групповик.Глаза у него всегда бегают и это немного отталкивает. Он не глуп, но раздражает попытками подвести философскую базу под бесконечный трах. Правда, надо отдать ему должное - он всегда найдёт толику внимания для любой женщины, которая в этом нуждается.Его не смутят ни лишний вес ни преклонный возраст.
У Серёги нет ни жены ни детей - иногда мне кажется - ему этого здорово не хватает.
Cерёга спрашивает: "Ты пойдёшь вечером?Намечается мероприятие". Мероприятие - это небольшая групповушка на одной из полян левее пьяного пляжа. Народ там более сдержан чем  у нас, поскольку идейный.Попав к ним в первый раз, я поразилась
тому, насколько мало настоящего порока во внешних его проявлениях. Две - три девицы мирно загорали на покрывале, а вокруг них лениво расхаживали мужчины, почёсывая животы и рассуждая о невозможности " работы" в такую жару. Потом прибежал Ебунец - я не помню его имени, но прозвище метко отражает его сущность."Ебунцу за 40, а на вид - не больше 30. На лице, лишённом выражения, вечно присутствует растительная полуулыбка. Он деловито достал презерватив, так же деловито трахнул пьяную девочку, которая проснулась только к концу процесса,и исчез так же быстро, как появился. Мужики  лениво комментировали происходящее,и от всего этого несло фальшью, как дешёвым одеколоном.
Больше всего это напоминало третьеразрядный спектакль в маленьком захолустном театре.
Чем дольше я живу,тем чаще замечаю, как плохо и ненатурально исполняют свои роли обитатели земли. И сколько страсти и азарта вкладывают они в компъютерные игры, буквально"душой" нажимая на мышь! Видимо, неограниченный размер сцены не соответствует размеру их таланта. С монитором всё проще.
"Я подумаю" - лениво отвечаю я и плетусь вдоль берега.
Пляж отделён от воды неширокой полоской деревьев.Этот маленький лесок облюбовали всевозможные грибы - плюшевые, почти чёрные подореховики, мясистые бархатные свинушки и деревянные подосиновики c неестественно яркими шляпками.
Собирая грибы, забываю обо всём на свете. Зрение и обоняние обостряются до предела, поступь делается мягкой, крадущейся как у зверя, и мне кажется, что грибы показываются из - под травы и листьев, чувствуя мой внутренний зов.
Руки мои уже полны, когда я выхожу на Молодёжку.Эту поляну раньше занимали подростки - отсюда и название.С годами контингент изменился - кто - то вырос, кто - то ушёл, а новая молодёжь приходит нудить всё реже - для неё этот плод потерял запретную сладость.
Прохладно - влажные грибы приятно холодят разогретую солнцем кожу. Оглядываюсь в поисках пакета. Как назло, весь мусор убрали - но тут я замечаю онаниста, уютно устроившегося напротив меня в кустах. Подхожу и прошу пакет. Бедняга торопливо открывает сумку трясущимися руками - он и рад услужить и боится,что сейчас его будут бить. Он не вызывает у меня гнева - скорее сочувствие. Сложив грибы в пакет, пересекаю поляну по диагонали.
Нынешняя Молодёжка - оплот местной интеллигенции. Здесь больше читают стихи, свои и чужие, спорят об искусстве,обсуждают картины, чем пьют.
Когда хотят надраться - идут к нам,на пьяный пляж.
Вот Лёха - переводчик прилёг рядом с красивой девушкой и тщетно пытается её охмурить - девушке откровенно скучно. На всякий случай лучше отвернуться - неохота играть в сестру милосердия. Вот выводок семейных пар с малышнёй - этим тут просто раздолье. А вот - Семёныч - местный престарелый стихоплёт, в прошлом - разведчик и генерал, читает свои "эссе" компании красоток с пирсингом на бритых лобках. Те слышали это сто раз - но вежливо улыбаются из уважения к возрасту.
"Пидарааасы!" - слышится безумный крик Кольцова.Он уже проспался и ищет добавку. Его дружно гонят досыпать -пьяный, он просто невыносим и прилипчив до рвоты.
Кольцов падает на песок рядом с скрюченным загорелым Галкиным тельцем.Галке -50, но у неё фигурка подростка.Cвою однушку она оставила сыну с женой, сама снимает
 комнатку где - то в Подмосковье, летом она болтается на пляже и пьёт до бесчувствия.
Пришлые мужики охочи до наших женщин, которые в трезвом виде могут и навешать основательно, а в пьяном безумии - весьма покладисты. Думаю про себя -"Не забыть позвать Кольку - баяниста". Он давно и безответно любит Галку. Он обязательно бережно поднимет её с песка, любовно отряхнёт, и поведёт, трепетно обнимая хрупкие плечи, отпаивать зелёным чаем.
Потом будет терпеливо охранять её сон, потом кормить и всё время будет заискивающе  и с надеждой заглядывать ей в глаза.
Галка протрезвеет и пойдёт купаться, а увидев меня, скажет со злобой затравленного зверька: "Как он меня раздражает!"
Пыхтя и задыхаясь, поднимая клубы пыли, шлёпает мне навстречу Борька - чудак, мой давний друг. Он пишет чудные стихи, но совершенно не умеет связно излагать свои мысли, что удивительно для журналиста. Он основательно повёрнут на Одине и рунах и не знаю с какого перепугу, считает меня родственной душой.
В Обнинске у него старые родители с двумя десятками кошек и он без конца рвётся между ними и работой в Москве, где живёт у совершенно безумного приятеля - Генки.
Борька не пьёт и не курит и жутко страдает оттого,что Генка всё вокруг заливает водкой и засыпает пеплом.
Он обхватывает меня своими лапами, обслюнявливает толстыми губами и радостно и близоруко смотрит на меня через очки.
Мы делимся новостями минут 20, потом Он несётся обратно к своим - его ждут безумный Генка и коллега Валерка - друг со студенческих времён.
Валерка родом из "Харькива"- яркий,интересный никогда не унывающий - и совершенно бездомный. Обладая уникальной памятью и огромными знаниями в любой области науки и искусства, cвободно говоря на семи языках, он везде и всегда чувствует себя,как рыба в воде.
Женщины его просто обожают - за искромётный юмор, стройную фигурку и ласковые - не то семитские, не то - хохляцкие карие глаза.
Последнее время он стал уставать от бесконечных браков и смен места жительства. В конце концов, разругавшись вдрызг с последней юной женой с Рублёвки, он отдался простой и хозяйственной женщине, которая откормила его и согрела. И Валерка вдруг не глазах начал меняться - отрастил животик,глаза слегка потускнели и в движениях наметилась ленца.
Эх, Валерка! Драный, как мартовский кот и нищий как церковная крыса, упоённо читающий Бродского пляжным потаскушкам, ты был гораздо живее...
                ----------------------------------------
Пляж кончился, и я поднимаюсь на холмы, заросшие земляникой и сыроежками. Воздух здесь удивительно лёгкий, звонкий и смолистый - и шуршит ветками корабельный сосняк.
Трава под ногами - шелковистая и сухая. Cоревнуясь с ловкими белками, рву сыроежки, потом спускаюсь во влажную, прохладную лощину, набиваю рот недоспевшими орехами и через заросли серебристого тополя возвращаюсь к воде.
Вдоль неё, по краю Молодёжки, тянется безобразный забор.Он появился 2 года назад и изрядно изуродовал пляж.
Первоначально забор был задуман как средство изоляции нудистов от мирного населения.
Но участок для этого был выбран неподходящий - заросший деревьями, сквозь которые не проникают солнечные лучи, да и не вместил бы он даже десятую часть нашей братии -  и в конце концов это место облюбовали голубые. Здесь они украдкой вершат свою любовь, ревнуют бросают, клянутся в верности. У них всё более искренно, чем у нас и по - настоящему.
Пора возвращаться к своим.
На узенькой тропинке, вьющейся вдоль берега, натыкаюсь на плавно двигающуюся розовощёкую и благодушную еврейскую пару - Татьяну с Яном.
Удивительно они подходят друг другу. Глядя на них, никому не придёт в голову, что свёл их наш шальной пляж.
Ян в прошлом - закоренелый бабник. Помню вечные жалобы Кольцова: "Стоит нам познакомится с девушками, куда бы я не попытался сунуть руку - там уже рука Яна."
Татьяна - скромная семейная еврейка с парой сыновей, ничем не выделялась среди ярких и раскованных нудистских женщин. Как столкнулась она с Яном и что их сблизило - никому не известно. Физическая близость плавно перетекла в близость духовную, сделав их похожими даже внешне - только Ян не так широк книзу.
По земле они ступают уверенно, к отдыху готовятся обстоятельно, расстилая не песке циновки, чтобы не порвать и не испачкать пляжные полотенца. Сумки с одеждой и едой складывают в аккуратную горку.
Эти на безумства не способны.Правда, иногда Ян, не выдержав,подходит к чьей - нибудь компании со стаканом в руке и явной ностальгией в глазах, но полностью расслабиться себе не позволяет, помня о недремлющем оке Татьяны.
Чуть дальше, в стороне от тропинки,"Бивис и Батхед" - пара друзей - пьяниц, изредка погуливающих от жён, машет мне руками, зовёт "поучаствовать".
"Рано" - отвечаю я и сворачиваю к нашей поляне. Прохожу мимо Лёшки - индуса.Он тоже - из "поцелованных Богом". Уже успел полежать в психушке, развестись с женой, и теперь - худой, дочерна загорелый, c волосами,
затянутыми в хвост, в неизменной позе лотоса, больше всего похож на богомола, когда тот притворяется мёртвым.
Лёшка тоже притворяется. Периодически, думая что никто не видит, он бросает косые взгляды на Милану.
Милана - айсорка или сербка. Ей около 30, но она сохранила гибкость и очарование девушки - подростка. Подпирая кудрявую тёмную голову тонкой округлой рукой, она внимательно читает.
Она и сама пишет книги, довольно странные - про войну в Афгане например. Как все гениальные люди, она  чудаковата - то мудрая как старуха Изергиль, то истеричная, как обкурившийся травки пацан. Для нашей публики она сложновата.
Лёшка влюблён в неё давно, а она, встретившись с ним пару раз, перестала его замечать.
Грузной походкой пересекает мне дорогу "Папочка". Непонятно, почему его так прозвали - детей он терпеть не может.
Для своих 38 выглядит он довольно обрюзгшим. Появляется обычно к вечеру,волоча с отсутствующим видом большую спортивную сумку. Папочка ищет Калинкину - она
ему ужасно нравится. Но для Наташки он давно пройденный этап, у неё сейчас совсем другой фаворит.
Первый пляжный роман у Наташки был с Шараповым. Интересно, я одна вижу в этом человеке зияющую червоточину, или она заметна всем?
Если где - то намечается некоторый разврат - там обязательно Шарапов. Щёчки блестят, как и ранняя лысинка, взгляд будто бы скользит мимо происходящего, а вроде бы и нет. Cам он в оргиях не участвует - созерцает "под водочку".
Длинный, чёрный и мрачный,cкользит мимо Влад - мой бывший любовник.
Влад - серб, архитектор, в Москве - около 10 лет. Борода с проседью торчит вверх, глаза сверкают как угли - типичный Мефистофель. Собственные страсти терзают и рвут изнутри его большое костлявое тело. Он ненавидит женщин, поскольку нуждается в них.
Роман наш был трудным и болезненным -  мой вечный щенячий восторг - и его скепсис.Даже большая человеческая симпатия не сделала нас ближе.Бурный секс заканчивался спором и обидой - он всё время говорил: "Ты закончишь, как Достоевский - в сумасшедшем доме". А я с пеной у рта доказывала - все люди хорошие - просто они об этом не знают. После разрыва он ещё долго бродил мрачной тенью около очередного моего избранника, бросая на нас бешеные взгляды...
Задумавшись, спотыкаюсь об Федьку, везущего на спине двух худеньких мальчишек - погодков.
Это -  дети Андрюхи со Светкой. Они на пляже сравнительно недавно - но уже прочно влились в коллектив и прижились. Андрюха - прирождённый семьянин - это его призвание - даже короткую разлуку с женой и детьми переносит болезненно и очень от неё страдает.
Федька - мужичок с лёгкой безобидной придурью, пляжный простачок, вечно возится с чьими - нибудь детьми,чувствуя в них  родственную душу.
За волейбольной площадкой, у палатки Ксюхи Усачёвой царит оживление.У Ксюшки прозвище - "Американка".На пляж она попала девчонкой, и её взял в жёны тогдашний
бард и красавец - Витька Усачёв.Взял - и увёз в Америку. Потом он как - то быстро умер - и Ксюха осталась одна в чужой стране, с маленьким сыном на руках, ничего не умея, кроме как любить - пить - купаться - и играть в волейбол.
Каждый год на лето она приезжает в Москву и живёт на пляже в палатке, кормясь от щедрот пляжных завсегдатаев.
Она ладно скроена, но лицо у неё потухшее, будто кто - то выключил у ней внутри лампочку, и она продолжает жить по инерции. Кто любил - уж тот любить не сможет...
Мешая волейболистам играть, истошно орёт что - то Верка - Пельмень, пьяная, отёкшая, с седыми, свалявшимися космами.
Ей не так уж много лет - просто пляж пережевал её и выплюнул остатки. Когда - то хорошенькая девчушка, студентка - художница, быстро спившаяся, попробованная и брошенная пляжными мужичками, охрипшая от водки, с шёлковой повязкой, прикрывающей язву на ноге,она вызывает и ужас и жалость.
Верку успокаивает Людмила - пляжный "админ". Людмиле - хорошо за 50, но и сейчас видно, что была она очень красивой женщиной. Она  - любитель организации коллективных праздников и застолий - это у неё что - то из советских времён и бывает, трогает до глубины души.
У Людмилы очень красивые глаза и шея - вот только портит впечатление резкий пронзительный голос.Eё давняя рана - оборвавшийся многолетний роман с полковником - тот не способен на глубокие чувства, а  она - однолюбка и не может смириться с тем, что всё давно  кончилось.
На Вадимовской полянке появились Стас с Леной - машут мне руками. Стас - психолог, в прошлом - военный лётчик, родом из Казани, в некотором роде - мой духовный наставник - не раз помогал мне разобраться в самой себе. Он очень красиво откидывает назад свои длинные светлые волосы, красиво и свободно, может чуточку картинно держится. Ленка глядит на него огромными сияющими глазами -
из них потоком льётся любовь - хочется подойти и окунуться в это сияние. Они бывают на пляже редко - люди занятые, Стас - разведён, у Ленки - взрослые дети. Очень светлая пара - в грязные игры не играет, водку не пьёт.Ленка раньше была другая - загульная и бесшабашная - вроде меня, со Стасом - посветлела. Я немного завидую ей - моя свобода - это и счастье и кара Божья одновременно.
Плюхаюсь рядом с ними на песок. На пляже у меня нет врагов - даже мои самые страшные выходки народ понимает и принимает без осуждения.
Отдельной кучкой сидят у Мишки - Садовника в гостях Миша - Нарколог, Володя, Надя и Сашка - балерун.
Cадовник обустроил чудную полянку - хоть я и противник искусственных сооружений на пляже, в эту вложена такая любовь, что от неё веет домашним теплом.
Вокруг стола - лавки из толстых брёвен, в чистом песочке вырыт погреб,бортики обложены камешками и засажены бересклетом, удивительно - как он растёт на песке...
Мишка - Нарколог -до того загорелый и худой - поневоле вспомнишь сушёных акрид. Он не пьёт, не ест мяса, часами играет в волейбол и всегда ровно спокоен и улыбчив. В прошлом году похоронил сына - тот просто не проснулся однажды утром - обычная пляжная смерть.
Мишка с тех пор стал ещё суше и молчаливей, но держится молодцом.
Рыжий Вовка живёт со старушкой матерью, работает проводником. На пляж приходит прямо с работы,c гигантской сумкой.Если вдруг кому - то понадобится булавка, резинка, бинт, ручка, соль или йод - в этой сумке найдётся всё.
Надежда - симпатичная, стриженая под мальчика хохотушка лет 50, у неё очаровательная дочка, которая часто приходит на пляж вместе с ней.
Сашка - балерун  по профессиональным меркам - почти пенсионер,32-35 лет, очень дёрганый, манерный и злой. Как это часто бывает, мания величия сопряжена у него с комплексом неполноценности. Но таковы правила на пляже - никого не судим, всех любим.
Эту компанию скрепляет что - то, мне непонятно,- не водка, не разврат и даже не общность интересов - разве что - волейбол?
Основная компания серьёзных волейболистов всегда держится особняком.
Играют они с ранней весны до глубокой осени, пьют и бедокурят отдельно, в своём кругу.
Меня как - то звали и даже брали в их тусовку - но мне почему - то ближе наши пьяные плебеи - неудачники...
                ---------------------------------------

Cолнце садится. Когда приближается вечер - народ перемещается ближе к групповикам - вслед за уходящим солнцем. Я поднимаюсь - пора...
Лениво иду к одной из пьющих компаний, думая на ходу,что когда - нибудь обязательно напишу повесть про Бор и его обитателей. Меня уже ждут...
Ко мне тянется десяток рук с налитыми рюмками - у ребят - лица доноров, отдающих другу кровь. Водка растекается по жилам, мгновенно наполняя тело огнём и освобождая голову от тяжёлых мыслей.
Ещё пара стопок -  и вот уже чьи - то, неважно - чьи, главное - родные руки обнимают меня - и всё проваливается в темноту. Я не боюсь - я знаю - моё, почти бездыханное тело любой из этих пьяниц? безумных? извращенцев? Бережно засунет
в вагон метро, а если будет нужда - довезёт и до дома. И в пьяных его объятиях будет больше тепла, чем дали мне за всю жизнь мои несчастные одинокие родители.
А утром я проснусь с ощущением первого прихода в это мир, с предвкушением чего - то радостного и светлого, как бывает только в младенчестве...
И уже с самого дна сознания всплывают во мне лёгкие тени - образы тех, кого теперь нет в этом мире, но души которых бродят по пляжу - ушастый и нудный Мишка - Рыбак, вечно чем - то приторговывающий и вечно всех поучающий - его год назад нашли в квартире с перерезанным от уха до уха горлом, старый и крепкий дед Василий, до 80 лет щупавший девушек и  имевший на пляже свой личный пень, эстет Серёга Шереметьевский, великий путешественник,проживший три года сверх обещанного врачами срока и прикрывающий  дыру в горле после операции легкомысленной косыночкой, рыжий и усатый красавец Богушевский, предложивший мне руку и сердце через полчаса после знакомства,маленький, седой и церемонный Шурик с его хорошим французским и манерами лорда и конечно - живой но далёкий - Мишка Мучник - однокурсник по художественному училищу.
Это именно он привёл меня на пляж, когда мои отношения с миром  зашли в тупик.
Я долго не поддавалась на Мишкины уговоры, но в какой- то момент жизнь настолько потеряла вкус и цвет,что мне стало - всё равно.
Выпив бутылку коньяка и сбросив платье, я - на тот момент солидная  матрона с тремя детьми и внуком, вдруг почувствовала себя девчонкой, c наслаждением поглощая мужское внимание и комплименты.
На следующий день я поехала туда уже одна - Бор c его обитателями, стал для меня - домом и вторым рождением - в мире без ханжества и ложных ценностей.
Спасибо тебе, Мишка!Ты помогал мне таскать дочек из сада и яслей в чёртизнаеткудашнее Лианозово, безропотно терпел мои истерики и выкрутасы в течение двух десятков лет.
Ты был моим учителем в духовной мудрости и Тантре - cмешной маленький еврей из Марьиной рощи - талантливый художник и поэт, мудрый не по годам и удивительно добрый.
Не знаю, как тебе живётся в маленьком немецком городке c нелюбимой женой, не знаю, как твоя мама в Стрелецком переулке - я давно ей не звонила, но в памяти моей ты останешься удивительно светлым и ярким пятнышком.
Если бы не ты - этой повести никогда бы не появиться на свет. И мне никогда бы не подняться над Бором и своей судьбой на высоту птичьего полёта.

                КОНЕЦ.