глава 28. Семья

Глава 28.
Семья.


Утро. Яркое солнце пробивается сквозь задёрнутые шторы. Уже поздно, почему мама меня не разбудила? Ах, да! Воскресенье!
И вдруг я вспоминаю всё! Я пулей выскакиваю из кровати и бегу в комнату к родителям, как в детстве, когда снился страшный сон! Но в спальне родителей пусто. Где же они? Я не хочу оставаться один даже на минуту! Отец и мама сидят за пустым столом на кухне.
- Слава, проснулся. Есть будешь? – произносит мама привычную фразу и вдруг заливается слезами.
 Папа обнимает её и говорит мне:
- Слава, мы звонили в больницу. Костя так и не приходит в себя, видимо черепно-мозговая травма. Если, не дай бог, у него что-то серьёзное, то тебя будут судить. Я начну искать хорошего адвоката. Мы с мамой сделаем всё, что в наших силах, но что думаешь делать ты?
Я медленно перевариваю папины слова. В голове полный кавардак и мешанина. Связных мыслей нет ни одной. Папа смотрит на меня вопросительно, а я говорю маме:
- Мам, я есть хочу, покорми меня, - и сажусь на своё место за кухонным столом.
Мама начинает накрывать на стол, действуя привычно, как робот – есть буду я один, а она положила три столовых прибора, одну кружку, но две тарелки.
Я потихоньку начинаю осознавать всё, что произошло вчера. Нина обнимала и целовала Костика – я обдумываю эту мысль со всех сторон, но ничего, кроме горечи и вины не чувствую. Я ударил Костика. Желание сделать это зрело во мне давно, но лишь когда я увидел, что Нинкины руки гладят чужие плечи, эмоции переплавились в удар! Я ударил Костю нечестно, со спины – вот за это мне стыдно, а то, что он упал и разбил голову об камень, так это просто роковые обстоятельства. Если он умрёт или будет лежать в коме, мне светит, как минимум, колония для малолеток. Мне самому странно как спокойно и рассудительно я раскладываю в голове все свои мысли по полочкам. А как же экзамены? Ведь через полтора месяца экзамены! Я что, останусь на второй год? Пелена забытья наконец спадает, и меня опять начинает трясти. Я понимаю в какой ужас вверг всех вокруг! Я соскальзываю со стула и утыкаюсь маме в колени, ища спасения от бед взрослой жизни!
 Днём звонят из отделения милиции и приглашают нас на приём. Дознаватель ещё раз расспрашивает меня о происшествии, уточняет детали, задаёт странные и вроде не относящиеся к делу вопросы. Кстати о «Деле» - теперь, в милиции на меня заведена папка-скоросшиватель, и я, из человека и гражданина, стал «подозреваемым» -  молоденький милиционер меня так и называл. Когда мы уже собираемся уходить, вдруг звонит телефон, и лейтенант машет нам рукой, чтобы мы подождали.
- Для вас есть хорошие новости. Потерпевший пришёл в себя. Ему сделают необходимые анализы, томограмму, и станет ясно, как будет квалифицирован вред, причинённый подозреваемым здоровью потерпевшего, - деревянным милицейским языком «радует» нас лейтенант.
Мы выходим на улицу.
- Господи, благодарю тебя, - молится мама, - Костя пришёл в себя! Только бы у него всё было в порядке со здоровьем! Хоть бы этот камень снять с души!
Мы возвращаемся домой. Папа заставляет маму и меня принять успокоительное средство и поспать. Я засыпаю тяжёлым каменным сном, будто падаю в чёрную яму.
На следующий день мне звонит Лена.
- Привет, ну, ты как?
- Не очень, - честно отвечаю я.
- Слава, ты хочешь, чтобы я приехала? – как-то застенчиво спрашивает Лена. Вот уж раньше я не замечал за нею таких тонкостей!
- Да, приезжай, а то я с ума сойду!
Через полчаса Леночка уже входит к нам в квартиру. Я выхожу её встречать и понимаю, насколько я рад видеть живое, преисполненное участия лицо. Мама тоже выбегает навстречу Лене. Они обнимаются, ища поддержки друг в друге. Я грустно смотрю на них, от меня одни неприятности! Усаживаемся на кухне, там уютнее.
- Лен, ну, что там в школе? Что говорят? - спрашивает мама с тревогой.
- Да никто ничего не говорит. Славкины друзья не распространяются, а классной, если и позвонили из милиции, то она с ребятами это не обсуждала. Думаю, что тебе надо завтра идти в школу, что ж теперь по углам прятаться, сделанного не воротишь, - рассудительно говорит мне и маме Леночка.
- Да, - горько вздыхает мама, - всё равно, рано или поздно все узнают, не стоит прятать голову в песок!
- Мне, наверное, надо сходить к Косте в больницу, - думаю я вслух.
- Надо, - поддерживает Лена, - Хотя это и не слишком легко, но я буду там с тобой.
Я хочу задать ещё несколько вопросов и собираюсь с духом:
 - Лен, а ты Нине звонила… - я не успеваю договорить.
Мама покрывается гневным румянцем и визгливо, я раньше не слышал у неё такого голоса, кричит:
- Никогда! Слышишь, никогда не смей при мне упоминать это имя! Я запрещаю тебе! Я всегда знала, что она доведёт тебя до беды! Будь проклят тот день, когда ты впервые увидел её! Всё! – мама держится рукой за сердце, - Я успокоюсь сейчас, но эта тема закрыта навсегда! Идите к Славе в комнату, поговорите, а я хочу побыть одна.
Мы выходим, но я слышу, что мама тихонько плачет. Я хочу вернуться,  но Лена удерживает меня, отрицательно качает головой и уводит в комнату. Садимся на диван. Повисает тягостное молчание.
- Слав, думаю, что мои вопросы сейчас немного не ко времени, но всё же хочу задать их тебе. Скажи, а ты испытываешь ко мне хоть какие-то чувства или я для тебя просто «сексодром»?
Я сижу, уткнув голову в коленки, и думаю:
- А что у меня останется, если в моей жизни не станет Ленки с её преданным обожанием и верной любовью. Да ничего! Я так привык, что у меня за спиной всегда есть кто-то, кому я нужен, что перестал ценить и замечать это. Мои чувства к Нине, как розовая мечта, а Лена – реальный, живой и тёплый человек! Вот же она, рядом! Я так обижал её, не скрывал, что меня тянуло к Нинке, а она терпела и боролась, как умела. До меня вдруг доходит, что муки ревности, которые я испытывал к Косте, ничто, по сравнению с тем, что чувствовала Лена, когда я позволял ей любить себя, ничегошеньки не давая взамен! Как она выносила это?
Я тянусь к Лене, обнимаю её, и привлекаю к себе. Впервые, я испытываю такую нежную привязанность, а не глухую, затмевающую разум, страсть. Я глажу её волосы, провожу пальцами по лицу и говорю:
- Лен, я безнадёжный дурак, да?
- Ты - мой самый лучший, - говорит Лена и неожиданно начинает плакать, горько, со всхлипами и причитаниями, как мама.
Я вытираю её слезы, глажу по голове и укачиваю, как малышку. Наверное, именно в эту минуту я понимаю, что детство закончилось и начинается взрослая жизнь.