Сказ 1

Бесконечная  белая  пустыня  раскинулась  перед  Иваном-царевичем.  Глаза  слепнут,  а  в  лицо   бьют порывы  ледяного  ветра  с  крупинками  снега.  Не успел Иван  укутаться  потеплее  и  приготовиться  к  дороге  дальней  побыстрее,  как  вдруг -   снега  исчезли! Очутился  он  на  равнине  широкой,  под  солнцем неярким,  высоким.  Вокруг  ни  травинки,  ни  деревца,  ни речки,  ни  озерца...
-  Что  за  страна  такая? Что  за  люди  здесь  живут? - осматривается  Иван,  -  Пойду-ка гляну...
И  ста  шагов  не  прошёл,  как  видит: летит  в  небе  сереньком  птица  железная,  беленькая.  Замер  Иван  в  удивлении.  И,  пока  голову  ломал,  размышлял, закружилась та  птица над ним.  Отрыла  чрево  своё  и  опустилась  петля  верёвочная.  Охватила  изумлённого  царевича  за  пояс  тонкий  и  затащила во чрево под  гомон  звонкий.
А  в  чреве  том,  как  в  бочке дубовой,  в  которой  в  детстве  Иван  от  няньки  прятался.  Возле  стен  ящики  стоят  во  множестве,  да  с  глазами  страшными,  белыми  и  красными.  Закружилась  голова  от  глаз  тех  сверкающих  и  мигающих,  и впал  он  в  беспамятство...

Очнулся - в клетке железной.  На ноги встал,  оглянулся -  что такое? Клетка  в  зале  стоит  огромном,  под  куполом  стеклянным. Далее -  другая,  длинная,  как  стойло  для  лошадей. А  в  ней   мелькают  существа  странные,  на  людей  похожие. Головы большущие,  что  тыквы  в  огороде. Руки  и  ноги  маленькие,  хиленькие,  как  плети  огуречные,  под  осень  засохшие.
А  вокруг  клеток  суетятся неуёмные, со  скрежетом  и  скрипом,  существа  железные,  прямоугольные.  Глаза -  шары  стекольные -  молнией  сверкают,  в  дрожь  пробивают.
Катаются  они  по  залу  сему  странному.  Меж  собой перемигиваются и  голосами  хриплыми,  монотонно-металлическими  перекликаются.
Подъехали  и  до  Ивана,  и  одна железяка другой  бубнит:
-  Не  могу  найти  в  базе наших  данных  типа  сего  странного.  На  два  века  вглубь  копнули, всё  перевернули,  и  пусто!
-  Загрузи  робота  Р4-БД,  наконец -  в  этом  деле  он  крупный  спец, - буркнуло  в  ответ  другое  железо.
Страшилища  мигнули  жёлтыми  лампочками,  скрипнули и  поехали  дальше.
Иван  из мудрёного  разговора  понял - супротив  него  нечто  затевается.  Присмотревшись  спокойнее,   увидел,  что  железяки  время  от  времени  кормят людишек и  убирают  за  ними.
“Ну  и  дела, -  думает  он,  -  попал  я, похоже, в царство  чудищ-железяк, кои людей в уродцев  превратили. Присматривают, как за скотиной. И  меня такое же ждёт? Нет  уж! Как  учил  батюшка  Прокопий:  в  любом  деле  в  унынье  не  впадать, а,  мозгами  раскинув, выход искать. Слава  богу,  меч-сеченец (отцовский  ещё)  при  мне  остался.  С  ним - не  пропаду”.
А  время к вечеру клонилось. Под куполом  зажглись  огни тревожные. Железяки,  побурчав,  похрипев,  куда-то удалились.  Что-то  щёлкнуло,  и  наступила  тишина...
Людишки  же,  улёгшись  на топчанах, вели меж собой тихую беседу  и  всё на  Иванову  клетку кивали.

“Ну, -  думает  Иван, -  пора  дело  делать!”
  Вынимает  лихо  из  ножен  меч-сеченец  и  рубает замок  висячий  на  дверях  клетки  своей  собачьей.  Гулко  стукнув,  отвалился  замок  мудрёный  и  вышел  Иван  из  клетки  слегка  смущённый.  Подошёл  крадучись  к  людишкам-уродцам.  Те обрадовались - очами  заморгали,  руками  замахали  хилыми,  искривились  губами  синими.
-  Где  ж  ты  такой  взялся? -  зашептал один, пугливо  озираясь,  с  бородкой  реденькой  и  лысиной  бледненькой.
-  Я - царевич-Иван,  наказ  от  людей  моих  дан  -  по  свету  скитаться,  ума  набираться.  Чтоб  земли  царства  моего  мёрзлые,  да  холодные,  стали  богатые  и  плодородные.  И  люди  там  жили,  не  тужили,  бога  прославляли,  добра  наживали.
- Каков  молодец, -  прошепелявил  беззубо  бледно-лысый. - И  имя  у  тебя  древнее  чрезмерно. А  меня  зовут  Джон-аль-Мамед-Питер,  за  номером  1222889955.  Беда  у  нас, -  перешёл  он  совсем  на  шёпот, -  может  ты,  чем  поможешь?
И  рассказал  Джон-аль-Мамед-Питер-пронумерованный  оторопевшему  Ивану  следующее (пересказ  поведём  нашими,  а  не  мудрёными  словами).

 Началась  напасть  сия  лет  стонадцать  назад. Тогда  думали,  что свалилось счастье  людям  на  века. За  тысячи  лет знание так  развилось,  что  выдумали  уйму  механизмов  железных,  во  всём  полезных.  Затем и роботов  умных  немало,  чтоб  в деле любом хватало.  Стали  роботы всюду помогать:  и  пахать  и  сеять,  собирать  и  скородить, детей  наших  лелеять и  разуму  учить.
В  народе  зрело  мнение  - ум важней  духовного  стремления. Бога  стали  забывать, заветы нарушать. От  жизни  сытой, ленной, без усилий – стали телом хиреть, да хворями болеть обильно. И как случилось – теперь не понять – вдруг стало железо людьми управлять!
Кинулись  было  (нашлись  ещё  люди  смелые)  бунтовать -  да  не  тут-то  было. Посадили  нас  в  клетки  железные,  под  купола  стеклянные, помпезные.  Пронумеровали и в реестр записали. А вместо размножения уготовили нам клонирование-повторение из пробирок стеклянных, в дерьме окаянном.
Баб  и  девок  отделили,  в  клетки  дальние  посадили. Стали  их изводить измором,  чтоб детишек ладных не смогли родить скоро.  Осталась  одна  девка  живая,   Кэт-аль-Баба  молодая.  Не  дай  Бог, помрёт!  Тогда  народу  нашему  неминучий  конец  придёт! Железяки народ мордуют,  как скотину трудовую. Мы и  металл  добываем, их же поломки  исправляем. От  пыли вытираем  да  маслицем  поливаем.  Кормят  нас  из  тюбиков  едой  искусственной,  поят  водой  неестественной.  Коли  кто  ропщет  -  того  в смазку  особо  ценную  перетирают. Вот  так, - трясся  реденькой бородкой  Джон. - А  коль  ты  ума  пришёл набираться,  то  совет  такой:  ум  развивай,  да   душу  не  забывай.  При  большом  уме,  но  убогой  душе,  можно  такого  наворотить,  что во  зло  оборотить! Роботы -  бездушные,  всё  делают  правильно,  умно,  расчётливо. Ничего не забывают, а у  душу изымают.  Помоги  нам  Иван-царевич,  пришелец  из  веков  былых, побороть напасть сию, -  взмолился  Джон.
Да и остальные людишки зашипели, тихо загалдели, головами обречённо закивали, на колени пали.
Почесал  Иван  затылок:
- А  чем  же  могу  помочь?  Растолкуйте,  направьте, пока  не  кончилась  ночь.
- Чтобы внове возродиться,  надобно  нам  от  Кэт-аль-Бабы  расплодиться. Вернуть законы Божьи и людские, былые. А  посему, должен ты освободить  Кэт и найти  на  горе  высокой,  в  храме   заброшенном,  в  колодце  глубоком тот Закон. Спеши,  Иван,  пока  солнце   не  взошло!
- Так  и  быть! Помогу  железяк-нехристей  извести, - с  азартом  отвечал  Иван,  направляясь  спешно  на  поиски  девы  единственной. 

Обыскав зал,  нашёл в  углу  дальнем,  тёмном,  клетку  с  девицей  молодой, дородной (не  в  пример  мужикам  хилым). Была  тревога  в  её  очах. Плечи  обвиты  косою, а на губах грусти печать.
Увидев  Ивана,  затрепетала она.
“И,  правда,  эта  Кэт-аль-Баба  красавица,  -  мелькнуло  у  царевича. -  Вот  антихристы-железяки!  Надо  же  такую  красу  в  клетке  держать.  Ну,  ничего,  нарожает  она  Джонам    детей  во  множестве.  Уж  я  вам,  железяки,  покажу  кузькину  мать!”
 Рубает решительно Иван  замок  клетки.  Берёт  под  руку  Кэт  изумлённую, и, поглядывая  тревожно  на  купол  стеклянный – не светает ли? -  ведёт её  к Джону. Но кинулись в ноги  людишки нумерованные,  а  Джон взмолился:
- Уж  ты,  Иван, нас не  бросай,  коль  начал  помогать  -  выручай! Ещё  лет  надцать  у  нас  поживи,  да  с  Кэт  детишек-мальчишек  крепких  наживи.  Просим  всем  миром -  нам  такое  не  под  силу!  А  когда  найдёшь  во  храме  высоком,  в  колодце  глубоком Закон  Божий,  детей обучи.  Чтоб  заповеди  духовные  навек  закрепились  и  никогда, и никем не изменились. Прости,  что  просьба  от  нас  такая...
Людишки  гулко загалдели  и  где-то  даже  запели.  Почесал  Иван  опять  затылок,  поглядел  на  улыбнувшуюся вдруг  Кэт:
- Эх!  Где  наша  не  пропадала!  Так  и  быть -  по  обычаям  Прокопия-отца,  помогу  уж  вам  до  полного  конца!
Обнял  крепко  от  чувств  нахлынувших  Кэт  засиявшую.  Взял руки  её  белые  и  под  гомон  и  песни  смелые  вышел  из  зала-тюрьмы.  Там,  вдали  от  царства роботов,  нашли  себе  жильё  в  пещере  широкой.  И  зажили  в  любви  сладкой  и  дружбе  гладкой.  Детей  плодили  и,  найдя  Закон  Божий,  неустанно  себя  и  их  учили…

Прошло  надцать  лет...
Возвращаясь  однажды  с  охоты  в  горах  высоких  с  детьми  своими,  красавцами  рослыми,  видит  Иван  -  народец  по  дороге устало  плетётся.  Пригляделся... Первым  шёл,  опираясь  на  палку  сучковую,  сильно  постаревший  Джон.  А  за  ним  -  мужики полуживые вперемежку  с  девицами  молоденькими, бойкими.
- Наконец-то  добрался   до  тебя, -   устало  выдохнул  Джон и обнял царевича за пояс - до  плеч  не  дотянулся.
- Как  же  вы  вырвались? -  дивится  Иван.
- О друг  мой - всё разом изменилось!  Год  назад  умер  главный  механик-умелец, а  вместе с ним  пропали указания  по ремонту роботов.  Недоглядели  железяки - гореть  им  на  свалке  синим  пламенем. Без  досмотра  стали ломаться,  в  кучу  железа поганого превращаться.  Вскоре сошли на нет.  А  мы, кто выжил,  из  клеток  кое-как выбрались.  Девчат,  из  пробирок  полученных,  собрали вместе.  Чем  могли,  кормили их  и  поили.  Сил  набравшись,  к  тебе  снарядились. Ты  же, вижу,  слово  своё  сдержал -  детей-ребят  хороших, пригожих  нарожал. И,  похоже, Божий  Закон  изучил,  и  род мужичий сохранил! Теперь  переженятся  они  с  девицами, и народ наш снова  возродится, - слёзно дрожал голос Джона.
Иван расчувствовался:
- Тогда  зову  вас  в  гости  на  обед  к  жене  моей,  прекрасной  Кэт.

И  хорошо  стало  на  душе  у  Ивана. Смахнул он  слезу  невольную,  потянулся довольный. Чуть  не  упал  с  саней  скорых и  проснулся.  Впереди  опять  пустыня  белая.  Ветер  в  ушах  завывает,  а  в  небе  сквозь  тучи  луна  мелькает.
-  Неужели  это  сон?  Но  мораль-то  для  ума  полезная  не  забылась:  люди -  главное  богатство!  Сколь  ум  не  развивай,  а  про  душу  не  забывай. Вон,  как!
А сани весело и бойко несли Ивана-царевича  дальше...