Луч света в диске луны. Барханы времени. Глава 4

Глава 4. Конец истории.

Лель-Еран закончил свой рассказ:
-- До нашего знакомства из своего прошлого я изредка вспоминал лишь отца. Твоя история напомнила и про Малыша. Я решил, что не буду тебя преследовать, и в дальнейшем помогу избежать людей из клана Лягушачьей Кожи... Если тебе удастся удержаться...
-- А теперь послушай меня ты: перед тем, как вновь потеряю сознание — убей. Начинаю ощущать непонятные судороги — это не я уже управляю своим телом, видимо слишком поздно. Не хочу стать похожим... не хочу стать лешим! - Жутко до чертиков. Сознание не отключается, и от того — страшно куда больше.
-- Ты не станешь...

Он еще что-то продолжал говорить, но тут на смену тихого жужжания пришла полнейшая тишина. Глаза уже и так ничего не различали в темноте, правда непонятно, сумрак был вызван временем суток, или это предпоследняя стадия трупного окоченения. Хорошо, что без боли. Слышу лишь пульс, который содрогается неведомой мне силой, пытаясь его вырвать из якобы сжатых пальцев слабеющих рук. Что-то теперь пытается выдрать пульс из височной вены.

Вселенная сжалась до нескольких по очередности вспыхивающих сфер, которые начинают кружиться с каждым аритмичным ударом пульса уводя каждую из сфер дальше от центра внимания, которым пытаюсь удержать их внутри. Теперь этот пульс вдруг оказывается сродни барабанной дроби, хотя я не заметил смены частоты ударов. Что это?!

Чувствую, что все замедляется до бесконечности, и вот сейчас все вновь будет ускорятся! Мне нужно собраться в точку: все сферы закручиваются в пружину часов. Вдруг налетевший вихрь пытается растянуть её и разбросать по разные стороны, если бы не успел повернуть пружину, то так бы и произошло. Теперь, ветер пытавшийся мне навредить, становится мне помощником — пружина свернулась, и понеслась уже не встречая сопротивления к намеченной цели, принимая летящие навстречу звезды как укрывающий светлый тоннель от внешнего сумрака.

---

Пытаюсь уловить истонченные запахи. Что напоминает? Я — осознал себя как возможно осознает себя отдельное зерно. Запах — это нечто неосознанное, существующее без меня. Кто Я? Что меня окружает, то я и есть. Понимание приходит через ощущения, все еще зыбкие, способные подвести, что вместе со мной пытаются отгадать — что меня сейчас окружает, и тотчас же подвести черту поверх тонкой черновой линии макет живого человека. Пока вселенная выпавшая из спирали не стала мной, в ней всё еще много дефектов, и ей требуется успокоится, прежде чем дать волю мыслям. Меня что-то тревожит. Наверно то, что мне мешает полностью развернуться ограниченное пространство вокруг.

Пять секунд! Подождите еще пять секунд! Нет, я по прежнему все еще бутон, который желает раскрыться навстречу свету. Надорвать пару листьев, или засохнуть? Давай попробуем вот тут. Скрип — это хорошо? Ура — пошло! Это свет? Нет! Этот широкий луч раздвоился через тонкое зеркало посередине и начал уходить к затылку по бокам. Остановилось! Это звук! Включаем динамики начиная с пяти процентов мощности, и пока все хорошо. Помехи есть? Да, какой-то дождь. Сколько всяких дождей бывало в моей жизни! И они заставляют раскручиваться лепестки, плавно прикасаясь друг к другу. Бутон раскручивается, шурша невидимыми ворсинками, и он вот вот раскроется — вот что это был за звук! Но что-то извне удерживает бутон, сильно и цепко, но вместе с тем — не причиняя вреда. Что-то мешает мне окончательно осознать себя.

Приму любые три подсказки, кроме помощи из зала от человека с садовыми ножницами. Нет! Развернуться в таком узком теле просто не реально! У меня ведь столько накопилось багажа, и куда все это ставить? Не держать же все в руках? Ага! Я не просто так в такой дурацкой стойке с чемоданами, а скорей всего лежу на наклоненной плоскости, правда картинка все время стирается. Ну уже хоть что-то!
-- Ну как тебе салат? - Какой, к черту, салат? Еще сумки на землю даже не поставил.
-- Вкусный! Маманя делала?
-- Нет, блин — папаня! Денис, не остроумно ни фига!
-- Все время — папаня. Машка, классный у тебя папаня!
-- Денис!
-- Что?!
-- Прекрати уже!
-- Ну да ладно Маш! Мне твой салатик очень даже понравился, вот только не нравится мне, что мы все время едим в какой-то кунст-камере, а не в столовой.
-- А жрать поп-корн смотря фильмы ужасов — это по фен-шую?
-- Ну так сравнила — там какие деньги заплочены?! Приходится!
-- Ах, так? Тогда завтра я выбираю чем мы будем в следующий раз давиться и на каком кинопоказе!
-- Только, умоляю, давай не пойдем на тот слезливо-сопливый фильм про вампиров!
-- Вот на него мы как раз и пойдем!
-- Без меня!
-- Денис!?
-- Ну что?
-- Пойдем завтра, ты понял?
-- Ты не хочешь взять вместо меня свою подружку, Нину?
-- И чего? Я буду рыдать в её грудастые сиськи?
-- Возьми платочек. Половичок там, если фильм сильно душещипательный будет. Двоим должно хватить.
-- Денис!?
-- Ладно, Маш, я пойду. Только чур уговор: мы берем с собой Нину, и это я буду рыдать в её грудастые сиськи!
-- Дени-и-ис! Хам!
-- Маш, а что там на второе?
-- А ты как думаешь?
-- Если грудастые сиськи, то чего-то не видно. Повернись может в профиль?
-- Фу-у-у, как грубо!
-- Позвони Нине, у неё две припасены специально для такого случая. - Послышался звук отодвигаемого стула. - Маш, ну погоди. Да стой ты что-ли. Ну я больше так не буду.
-- Еще заговоришь про Нину, или...
-- Про сиськи — значит можно?
-- Я тебя предупреждала! - Шаги быстро удалялись.
-- Маш, да ладно, чего это ты... - Послышались следом другая поступь.

Я лежал, и мучительно думал, что скорей всего Маша Денису второе так и не приготовила. Не то чтобы был уверен в том, просто запах салата был явственно различим. Это было единственный съедобный запах на всем этаже. Пахло какими-то смолами, бинтами с антисептиком, и слабым трупным запахом — чего чего, а на падаль уже успел насмотреться.

Почему это я ничего не вижу? Глаза что-то сдавливает. Нет, не только глаза. Все тело как в раскрошенной скорлупе: чуть двинешься, и кожу ранит об острые грани, резанных края приподнявшись не думают останавливаться на достигнутом, только теперь внутрь заливается раскаленное пламя. Вот блин, вот блин, как остановить эту лавину вкуса соленной крови во рту.
-- Дежурная медсестра, ты куда ушла! Быстрей сюда! Ваш окурок просыпается! Быстрей, морфину!

Утро в аду. Теперь я знаю — какое оно! Кто-то что сказал про сигарный бычок?... Отгадка проста. Только я боюсь осознать её разумом хотя все тело и кричит об этом... Пока боль не залила все тело, я понимал, почему мне не хватало сил расправиться в этом теле. Оно было покорежено, и фактически — мертво. Все мои путешествия в параллельный мир, скорей всего — просто результат действия наркотиков. А в реальности я сам даже шаг не могу сделать без посторонней помощи!

Что-то больно поднимает мне веко, и пунцовый свет врывается в зрачок.
-- Как твое имя?!
-- Хагич... - Шепчу и не узнаю своего голоса.
-- Как?!
-- Хагич... Тьеронот...
-- Он бредит...
-- Что он сказал?
-- Говорит, что зовут его Хагич... Торнот или Енот, не расслышал. Нормально, да?!
-- Запишите в карточке. Фу ты, еще один безымянный окурок нашелся! Найдите и обзвоните его счастливых родственников. С таким именем мы на них быстро выйдем.
Еще минута, и будет не нужно — если не дать еще морфину прямо сейчас, у него откажет сердце.

Уже вижу себя со стороны, как и тени фигур бригады врачей, будто нарисованные черным карандашом, замерших возле меня. Я ничего не успел сделать! Ничего! Тело бьет дрожь, от которой новые острые крючки впиваются под растрескавшуюся изъязвленную кожу, как если б сдирали кожу с живого — неумолимо и неотвратимо. Обессиливший, на полувдохе, не могу удержаться на ногах и снова проваливаюсь в леденящую черную бездну. Воздух вырывается из легких. Пока не упал, никак не могу сделать вдох. Падение продолжается.

Если до этого все неслось мне на встречу, теперь все отдаляется от меня. Страшно! Непонятно куда я двигаюсь. Похоже, что многократно переворачиваюсь через голову. Сейчас встречусь с дном, о которое меня размажет. Надо сделать вдох, хотя бы один вдох, ну пожалуйста! Чтобы прогнать страх, и прекратить падение — нужно вдохнуть.

Как будто выплыв из многометровой толщи воды свет резанул по глазам, и свежий воздух наполнил грудь! Согнулся от содрогающегося кашля. Наталкиваясь на чью-то руку, уцепился в неё обоими руками, и когда смог различать что то кроме света, увидел перекошенное лицо.
-- Лель...? Лель-Еран! Мне... ух... мне никак нельзя умирать! Я был в аду!
-- Отпусти руку! Черт! Я теперь проклят вместе с тобой!

Этот нырок в реальность полностью лишил сил. Почувствовал бегущую струйку пота по лбу.

Лель-Еран достал склянку, и собирал обильно струящуюся жидкость со лба и в верхних частях скул, пользуясь как промокашкой несколькими тонкими золотыми проволочками, спаянных меж собой у ручки этой кисточки. Дальше о край пузырька выжимал жидкость в стеклянный бутылек.
-- Ты что делаешь?!
-- Не шевелись и не двигайся!

Теперь я должен жить во чтобы то ни стало. Мне повезло дважды узнать, что ожидает меня по ту сторону. И если б теперь вернуться в свою прежнюю жизнь, то смогу продолжить её лишь в виде окурка. Хорошо, что от боли не смог быстро вспомнить своё настоящее имя — дважды заставлять маму и отца переживать одно и тоже было бы слишком с моей стороны.