Луч света в диске луны. Барханы времени. Глава 7

Глава 7. Лучший день после бескрайней ночи.

Снег выпал прямо по расписанию, как и сказал Лель-Еран. Нападало так, что дверь пришлось открывать с силой, и тут же выкапывать весь дом. Весь день ничем другим более не занимался, кроме как носился со снегом, прокапывая дорогу. Под вечер замерз, зашел в дом, протопил печь.

Вчерашний учет провизии показал, что по самым скромным оценкам запаса еще на два-три месяца хватит. Норы оказались не мышиные, это когда-то водой заливало подвал, вот ручей и оставил себе русло до следующей весны. Как мог, засыпал их, чтобы не поддувало с пола. Об этом размышлял, набивая пузо кашей, как в дверь стал кто-то царапаться. Из поленницы взял бревно потолще, и открыл дверь. На пороге сидел здоровенный кот темного окраса, почти черный, от мороза с ярко-красным носом. Вошел в дом, огляделся, обнюхал все, и только теперь обратил на меня внимание, уставив зеленые глаза прям на меня, все еще обнимающегося с поленом.
-- Ты меня напугал. Ты случаем не Нр-Эн-Хан? - На всякий случай решил спросить популярный здесь, но оттого ничего не теряющий в своей тупости вопрос. Тот продолжал смотреть такими глазами, какими смотрят коты, которые не решили еще: стоит ли сразу вцепиться в штанину когтями, или сперва поорать для острастки.
-- Кашу будешь? - Остаток каши вывалил в не до конца разбитую крынку. Тот продолжал смотреть на меня как не в чем не бывало. Кот здоровый — маленький тигр. Что-то про него мне никто ничего не рассказывал. Вроде как я его уже раз видел, когда был параличом разбит. - Не будешь?

Кот сделал пару шагов к миске, тут же принялся чавкать, носом швыряя миску из стороны в сторону. Мне как-то не по себе от его присутствия. Ведет себя как хозяин. Меня не боится совсем.

Поев, в один прыжок забрался на печь. Коротко облизавшись стал изображать из себя сфинкса, потом вовсе раскинулся на весь лежак. Обычный кот вроде. Забрался на печь следом за ним. Чтобы отмести все свои сомнения, почесал за ушком, отчего тот разомлел. Погладив кота минут пять у меня полностью пропал столь ненавистный в последнюю неделю тремор рук.
-- Да ты у нас усатый лекарь? - Кот подозрительно приоткрыл один зеленый глаз, вопросительно уставился в ответ. Не увидев для себя ничего опасного вновь стал мурлеть пуще прежнего, поочередно втягивая когти на передних лапах.
-- А я то все это время думал, что примерещился ты мне. Спи, ладно. Я пока пойду в лес прогуляюсь. Хотя кому я это говорю? Мда-а-а, уж... Срочно в город, иначе здесь уже с пеньками скоро буду здороваться. - Почему-то испугался, что кот меня поймет. - Только не обижайся — я на самом деле рад, что ты зашел. - Погладил еще раз по пушистой черной спинке, и засобираться.

Мороз только набирал силу. Хвойные ветки потрескивали, стряхивая с себя пласты смерзшегося снега. Солнце уже было за горизонтом, лишь звезды и луна подсвечивали путь. Этого было достаточно. Я уже почти вслепую мог добраться до границы болота с густым лесом. Там-то и набирал хворост, толстые ветки и стволы перегнившего молодняка. Махая ночью топором не хотелось бы получить обратно обухом в глаз. А так налегке с можно унести и хворосту на протопку, и более крупных веток.

Мне нужно было двигаться, чтобы не закостенеть. Чтобы чувствовать себя живым. Ведь что не способно меняться к лучшему, то, видимо, уже успело умереть мгновением раньше.

---

Разворошенная тропа снега моим предыдущим походом почти заросла снегом. В надежде рассматривал  занесенную метелью ровную поверхность пытаясь на ней обнаружить следы зверей. Не тут то было — этот лес был мертв. Странно осознавать себя единственным живым существом на протяжении многих миль. Поэтому найти себе занятие, чтобы не сойти с ума мне казалось вполне логичным. Даже ритуал покурить сигарету начинал ощущать значимым в этом полном безмолвии.
Чернобыль. Никогда там не был, но уверен, что теперь — почувствовал бы себя там как дома.

Набрал достаточно, чтобы чувствовать вес поклажи. Когда шел домой, теперь уже проваливался в сугробах по грудь, часто вязанкой садясь на мель. Очень интересно, сумею ли выбраться? Если брошу все, то выберусь запросто. А вот если нет? Прям детство какое-то. Хорошо, что никто не видит.

Как и ожидалось, без приключений добрался до порога. Волокушу хвороста и дров оставил позади себя, что своим объемом напоминало гору по сравнению с домом, теперь занесенным снегом по самый конек крыши. Еще немного такого снегопаду, и мне отсюда надо будет копать подземную нору.

Откопал занесенный снегом вход, толкнул дверь, ввалился в избу. Из зияющей темноты раздалось шипение змеи, потом урчание голодного бурдюка.
-- Ух! Перепугал меня снова! - Кот стоял, агрессивно подняв левую лапу и выпустив когти. Подслеповато щурился, глядя в залитый лунным светом проем двери.

Не обращая больше внимания на него, внес несколько пучков хвороста и наносил мелких дров на протопку. Кот пересел в сторону, теперь с независимым видом себя вылизывал. Когда перестал ходить, дверь еще оставалась открытой, пока высекал огонь. Кот, наверно думая, что его никто не видит, заглянул за дверь, съежился, фыркнул, несколько раз тихо сказав «мяв», шеметом взобрался обратно на печку.

Потрескивающий огонь в печи залил дрожащим светом все вокруг. Жаль, но других гостей в этом новом году мне не скоро суждено встретить. Что ж, пора закрывать дверь. С лежака донеслось облегченное «уф-ф-ф».

Уж думал поспать, но здоровенный кот занял весь лежак. Вот скотина! Сготовлю кашу, и пойду из дома, хоть еще насобираю дров, но уже в другой стороне. Должны же быть здесь тропы? Должны же быть звери и люди в этой пустынной заснеженной долине? Следопыт из меня никудышный, да только по снегу это неумение не играет никакой роли. Буду искать.

Все равно, если не на печи, то холодновато просто так сидеть или лежать. Посплю, когда кот уйдет. Ведь весит не меньше меня, что создает впечатление, как будто попал в страну великанов, что и речи не может быть по панибратски стянуть его с печи, чтобы улечься самому...

---

Пока кот ночевал у меня дома, только в сумерки у меня была возможность выспаться. Все остальное время я посвящал исследованию территорий, ну или стряпал очередной шедевр деревенской кухни. Последовать за котом тоже попытался один раз, но встряв в еще не замерзшую грязь болота — передумал.

Так или иначе каждый мой поход заканчивался тем, что натыкался на заболоченную область, наполовину схваченную морозом. Пытался обойти, ступая на бурелом, избегая болотистых кочек. Когда заканчивался бурелом, шел близ корней прямостоящих деревьев. Когда заканчивались деревья, шли кустарники — делать нечего, выбирал кусты и кочки, что от нападавшего снега и в темноте делало их неразличимыми. Старался держаться подальше от поросшей осоки.

Всюду было болото. Я чувствовал, когда стоило остановиться. Если метров на пять отстоящие растения ритмично отбивают чечетку заслышав твой шаг, значит скоро провалишься. Главное, не стоять на одном месте, как, впрочем, нельзя и дергаться — дополнительный стимул излечится от паркенсона в коленях. Уж лысые болота, покрытые лишь тонким льдом, вообще обходил стороной, получив неплохой намек... несколько раз...

Выходит моя избушка стояла посредине острова суши, что представлялся в форме бесформенной кляксы. Все остальное пространство вокруг хоть и напоминало редкий лес, да только пока земля не начинала уходить из-под ног. Занесла же меня нелегкая в самое болото. Как сюда Лель-Еран добирается, сложно представить. Надо было его проводить, заодно и подсмотреть за ним. Но тогда бы он решил, что я боюсь оставаться один. Это только потом я вспомнил, что он читает мысли, и уж наверняка об этом знает... и надо признать, что одиночества я боялся не всегда, а только с тех пор, как себя помню... как помню себя в этом дурацком мире! Мда-а-а! Теперь не найти дороги к людскому жилью, даже если захочу...

Вот что заметил, что если идешь посуху, то с длинным посохом идти удобнее, а в болотах им цепляешься постоянно. Как компромисс — малая жердина, что от земли доходит до солнечного сплетения. Такой можно проверить подозрительную кочку (или заснеженный куст), не касаясь её ногой. А вот все эти двухметровые, и более, эхолоты, что видел в фильмах, ими только под парусом мерить мель. На болоте с ними ходить, только если собрался нарочно увязнуть в трясине. А в ней я уже раз двадцать увязал, и девятнадцать — выкарабкивался. Ну даже если не столько раз, то во всяком случае делал это весьма часто. Хорошо, хоть дом недалеко, и погода безветренная — пока ничего себе не отморозил.

---

-- Итак, кот, ты наверное знаешь, что я тут как в ловушке: Баба Яга куда-то запропастилась, из-за твоего прекрасного аппетита еда скоро закончится, и я по прежнему без понятия — как отсюда выбраться. - Сидя не краю печи почесывал за ухом совсем уж невежливо разложившегося тигра.
-- Надо на охоту сходить, притом, что я не знаю ни одной звериной тропы. Поможешь? Понимаю — ты не пёс. Скорей — кот Матроскин. Ты меня слушаешь вообще? - Кот устало зевнул, приоткрыл один глаз и тут же его закрыл.
-- Вот так значит?! - На самом деле я скорей разговаривал сам с собой, таким вот образом обдумывая дальнейший план своих действий. Мой разговор с единственным живым существом в округе добавлял немного веселья в столь уныло-безвыходной ситуации.
-- Игнорируешь меня?! Я это для себя что ли говорю?! - Кот настороженно приподнял уши, обеспокоенно зыркнул в мою сторону. - На печи лежать все коты горазды! Пошел бы, хотя бы одну мышу поймал!

Кот вытянулся, соскочил на пол. Уже смеркалось, и была моя очередь отдыхать. Хорошо-то как! Понимаю Емелю. На такой мороз выходить совсем не охота. Так бы и лежал на печи. Теперь, когда затворил за котом дверь, было бы классно поспать. Но только казалось бы прикорнул немного, как в дверь кто-то стал настойчиво корябаться.

Открыл посетителю дверь. Кто-бы это был еще, как не Матроскин? Но разглядев Его Мохнатость в проеме двери, меня развеселило чертиков — кот держал в зубах огромную мышь, после входа которую оставил у порога. Схожу с ума. Он меня понимал все это время или простое совпадение?

Кот остановился возле двери, облизываясь, видимо ожидая благодарности. Закрыл дверь, вспомнил, что сейчас лежак будет занят, а я еще не отогрелся. Почесал бандита за ухом, и быстро заскочил на печь. Кот забрался следом обижено зарычал, как будто у него прямо из миски забрали целую рыбину. Ну я ведь не только ради него битый час протапливал печь.
-- Я тоже замерз. Еще не отогрелся. - Кот зарычал громче уже по волчьи. Волна холода пошла по позвоночнику вниз. - Не сойду с этого места. - Страшно, но усталость берет своё...

Так и уснул, косясь одним глазом. Проснулся лишь поутру — от холода простывшей печи. Кот сидел рядом, всем видом показывая, что все еще сердится. Протопил печь по новому, устроил на огне котелок с замерзшей за ночь водой. Сильно же похолодало.

Оттаивавшую вечернюю кашу ели из одной миски — кот не дождался, пока я сготовлю новую. И я следом не дождался: чересчур холодно, а печи не прогреться за пять минут. На этот раз уже сам доедал за котом. Вот так я усвоил новый урок: как люди становятся отморозками. Это было не единственное послабление.

Так, например, поскольку мышиный трупик лежал на прежнем месте, вокруг глаз был заметен иней, это означало, что грызун за ночь хорошо проморозился. Прикопал его возле дома у вяза: так он будет храниться до весны, как в морозилке. Ведь если уж совсем припрет, даже столько еды не будет лишним.

Моя тихая паника усиливалась. Физически ощущал, как шарики заезжают за ролики. Тут еще кот: впервые за все время вышел за мной во двор, и с интересом, и, кажется, с издевкой, наблюдал за похоронами мыши. Нет, хоть и раньше я себя чувствовал не в своем уме, то теперь осознание степени своего упадка даже не ставилось под сомнения.

Если так дело дальше пойдет, то пропаду раньше, чем начну голодать. Может так действуют испарения болот, кто знает? Вряд ли смогу передать весь набор букета тонких чувств, когда ощущаешь себя на краю вселенной, всеми покинутый и позабытый. Где нет никого. Где берет своё начало истинное царство мертвых. Что бы ты не сделал, и о чем бы не подумал бы — все падет следом за тобой в небытие. И это небытие начинается прямо тут — за порогом промороженного дома. Только кот, что своей грацией на снегу напоминает больше черного взъерошенного медведя — только он здесь как проявление далекого отголоска жизни. За то, что он здесь — ему благодарен, до безумия, чувствуется, уже не столь далекого.