ШОУ

ПРИСКАЗКА
    Летом 2002 меня угораздило попасть на съёмки шоу "За стеклом -3 - ТЕПЕРЬ ТЫ ВЫ АРМИИ"
    И если бы вы, как телезрители могли видеть, что там было НА САМОМ деле, а не так как режиссёры монтировали, то, поверьте, многие бы к армии отнеслись по-другому.
    Во всяком случае - на ПЯТЫЙ (!!!!!) день из 9 стреляющих 1-е упражнение учебных стрельб из  АК-74 все ДЕВЯТЬ отстрелялись на 5 баллов и сдали 13 неизрасходованных боеприпасов.
    В экранах телевизоров же в этот день показали, как плакала одна из участниц и ныла ...
   В общем - его величество телеэфир!
    А теперь суть...........................

    Привет!
    Глаза открылись по приказу солнечного луча.
    На улице шел дождь и рота солдат.
    А солнце нагло светило в глаза.
    Дежавю, блин!
    Потолок, койка, стены, тумбочки знакомы уже лет 18!
    В уме понимаю: в армии я, в комнате офицерской, на полигоне. И полигон такой же, как в любой хорошей воинской части. Только ОЧЕНЬ большой.
    Десна называют.
    Это на Украине. Или в (как правильно-то?).
    Только что-то легко на душе? А! Так я же в застекольной армии! Во как! Вставать, однако, надо, что и происходит. Сто метров до аппаратной. Пробежаться? Ага! Щас!
    Успею за день, и я потопал. Аппаратная – это такое помещение, оставшееся от нормальной казармы, после того как в нее, бедолагу, встроили застекольную казарму со всеми причиндалами – тележками и рельсами, камерами и микрофонами, подглядками и подслушками – всей телевизионной техникой для съемок шоу «За стеклом. Теперь ты в армии».
    И сидят там днем и ночью добрых сотня человек. Ну, может, ночью и не сотня. Может, и не сидят, а почти лежат. Но работы им хватает всем. Часов на 20 в сутки – это точно.
    А иду я к ним, работягам от ТВ, за несколькими вещицами. Первое, конечно, радиомикрофон. Он же музыка, он же прибор, он же штучка, он же звук.
    Как мы его, бедолагу, только не называем. Но суть одна. Основное правило застекольной армии: прибор связи – радиомикрофон – ВСЕГДА на участнике съемок. Нет – штраф.
    А если есть, но батарейки сели, надо менять срочно. Или штраф. Сколько уже хохм и ругани из-за этих микрофонов – жуть. Но это догма. Как и запрет на всякие потусторонние контакты курсантов. Попозже подробней расскажу. А пока в аппаратную вхожу с улыбочкой. Они все очень устали – и режиссеры прямого эфира, и монтажа, и звука, и света специалисты. Они с утра хмурые и грустные. Могут и не понять сразу, что это Коржов нарисовался, значит новый день начался, значит скоро смена приедет.
    Вхожу и с улыбочкой
    Ну, что? Хохлы прищурились, а москали в тот момент сало хомячат?
    Привет, народ!
    Кто может – улыбается. Кто занят – просто здоровается. Кто спит-ворчит. Вот он мой прибор, вот кофе, вот мониторы.
    Эх, носики-курносики сопят. В тридцати экранах курсанты в койках и все закоулки нашей казармы. Той, что за стеклом восьмислойным, односторонне зеркальным, стенкой звукоизолирующей в полметра толщиной. Той, вокруг которой стараются и работают, ругаются и веселятся, служат и готовят всякие разности несколько сотен киевлян и москвичей, которые мне уже все как давние знакомые. Как и не уходящие отсюда домой. Круговорот людей в аппаратной – новая физическая формула.
    Формула работы профессионалов.
Взялись за тяжкое дело армию показать.
Да так, чтобы зрителю интересно было.
Да так, чтобы и вправду – армия!
    И что получится???

Ну, начнем сначала.
    Спокойный май.
    Люблю я, черт возьми, май!
    С его длинными праздничными днями, весной в разгаре и теплым солнышком. Вот так и началось. Вернулся с майских праздников – несут факс с резолюцией Генерального: «Ознакомьтесь и примите меры».
    А в факсе: «Телеканал ТВ-6 просит Вас предоставить сотрудника для участия в съемках передачи «За стеклом – 3. Теперь ты в армии». В случае положительного решения...» Ну и дальше о рекламных возможностях и т. д.
    Начали прикидывать, позвонили, узнали, какие наши сотрудники могут подойти.
    Оказывается, надо, чтобы:
    – был офицером (пусть в запасе);
    – был грамотным;
    – фотогеничным;
    – мог спокойно разговаривать перед телекамерой;
    – мог уехать на полтора месяца в командировку на Украину;
    – и не особо много денег потребовал.
    Я несколько посмеялся: в одном лице найти столько полезного нереально.
А мне в ответ говорят, что уже знают и не особо надеются.
Мол, они перелопатили и армию, и МВД, и крупные охранные фирмы, но так и не нашли подходящего человека.
Я переговорил с несколькими ребятами в «Шерифе», и мы поехали в Останкино.

    Кабинет-студия маленькая, с двумя камерами и тремя столами.
    Молодежь сплошная, только Наталья и Каратаев. Тут и знакомимся. Вопросы-ответы. А у орлов моих свои ответы на вопросы режиссера, свои вопросы. Так. У Сашки ничего не получается, застрял, замерз. Вводная поступила Юре после нескольких вопросов. Вот пацифист: уговорите его в армию идти.
    Илья Григорьев. Я с ним и разговаривал по телефону. И гарантийное письмо в «Шериф» он подписывал. Молодой. Коммерческий директор проекта. Серьга в ухе, наглость в глазах, смелость в голосе, интонации новорусские, мобильный в руке. Да у тебя видать еще «мерс» в гараже и хата в Крылатском.
    Я решаю помочь Юре:
    – Ты че, салага, сказал? Кто тя, на хрен, спрашивает!!! Тебе сказали: в армию. Попал сюда – куда ты денешься! Тебе что Родина по хрен?
    Мне говорят: садись под камеру. Да я и отсюда его утрамбую !
    Садясь в кресло, не выпускаю его глаз, злю его и дергаться заставляю. Не раз такое было. И камеры мне не помеха.
    – Что ты можешь в этой жизни? Да ты как мужик никто без армии! Бабки тебе не помогут, когда туго придется! Понял, салага?
    И пять минут в таком духе.
    Результат: подпрыгивает Илья и из студии. Девчушка одна за ним. А Каратаев ему предлагает адресок ближайшего военкомата.
    Наталья в мобильный кому-то: «Чирик-чик-чик», – и мне в лоб: «Вы нам подходите, больше выбирать не будем. Поехали, а?!»
    Несколько дней утрясались всякие рабочие моменты.

28 мая. Для меня праздничный день.
Пограничник – он всегда пограничник.
    Восемь вечера, а я ни в одном глазу.
    Стою, как дурак, на Киевском вокзале и слушаю бред молодой девчонки, что она меня не нашла и пришлось сдавать мой билет. Пургу гонит!
    Как не найти у самого киевского поезда человека с чемоданом и в камуфляже – одного на весь перрон!
    Через десять минут купил билет на следующий поезд и, чертыхаясь, уселся в купе. Да, думаю, люди искусства! С вами много про армию наснимаем! Бред полнейший.
    Но это были цветочки.

    Киев встретил теплым днем, кучей таксистов и полным отсутствием интереса.
    Ни встречающих, ни телефона, ни адреса, ни денег местных, ни желания стоять на перроне. Далее по пунктам: милиция, справочная, звонок на «Новый канал», адрес, такси.
    Улица Нагорная.
    Илья встречает, поднимаемся.
    В комнате такая же молодежь. Полтора серьезных слова на пятерых в час. И те о бабках. И посетители: серьги везде, мобильники, перстни.

Первая хохма.
    Не знаю как вам, а мне не привыкать в незнакомом месте языком дорогу узнавать. Ну, в смысле спрашивать: «Где мужской туалет?» – «Прямо по коридору, слева».
    Первое удивление: на дверях знакомый знак. Буква Н в круге. Так в личном деле метят солдата, которому оружие давать нежелательно. Ну, там шизик или просто неуравновешенный.
    Так вот в этом канале все двери такие. Понимаю, что это они себе логотип выбрали (как армейцы будут смотреть передачу об армии с таким знаком в углу? Смешно в душе, улыбка на губах.). Иду, читаю: н, н, н, ж, ч, н, н, стенка. Черт!
    Женский видел. Где мужской???
    Развернулся, и улыбка повторяется. Теща на Кубани иногда говорит: чоловик у нее более. Так значит таинственный кабинет Ч мне и нужен.
    Вернувшись, первым делом заявляю: Дайте-ка словарь русско-украинский. Иначе я в следующий раз не найду, чего надо».
    Хохот. Ну и анекдот получился.

Водитель вез меня по одному из самых красивых городов, которые я видел.
    На второе место я поставил бы Минск.
    Уже будучи в сосновом бору, в санатории, я понимал что все это еще Киев. Район такой. А вот что за название итальянское? ДЖЕРЕЛО.
    Вроде написано – пансионат Киевводоканал Источник. Ну, думаю, местная приватизация без Италии не обошлась. Так и считал. Дня два. Пока не перевели: на украинской мове источник – джерело. Красивое место: три пруда, родники. Особенно, если здесь отдыхать. А не готовиться к очередному учебному пункту. С особыми условиями службы и 40 телекамерами на каждом шагу.
    Если не бегать по 3-5 километров вокруг прудов, не заниматься с железяками, ножами и палками, то очень приятное место для отдыха.
    Что собственно и делали все остальные проживающие в Джерело, кроме участников съемочной группы из Москвы.

    Кто такие хомяки?
    Это вообще зверьки такие. Пушистые и в банке. Или в аквариуме. Но тоже за стеклом сидят.
    Так режиссеры в программах «За стеклом» назвали участников. Особенно первых, что сидели в аквариуме: все на них смотрели – как хомячат-едят, как грызутся, как спариваются, как шерстку чистят.
    31 мая приехала большая толпа. Все суетятся, бегают, места себе выбирают, кого куда подселить. Кто где на ночь устроится. Мне предложили трех-четырех взять в сокамерники на ночь. В одноместный номер. Ну, на полу там, койке, столе и еще где-нибудь. Рассосалась толпа по номерам. Спиртным пахнуло по коридорам. Гул стоит, в песни переходит. И только пятерка молодых сидит себе на стульчиках и в креслах. Ждут чего-то, бедолаги.
    Тут я и услышал впервые: «Куда хомяков-то девать?»
    Так я впервые увидел тех российских ребят, которых отобрали для шоу.
    Вижу – плохо им. Начал знакомиться, и услышал что им не плохо. Им гораздо хуже. Ехали из Москвы на перекладных. Не ели, толком не спали. О! Их же завтра под камеры кинут, в прямом эфире на две страны покажут (как оказалось, после нас 16 государств смотрело), а по сравнению с украинцами, из дома приехавшими, какие они будут? Поднял я администратора пансионата, нашли помещение: класс не класс, спальня не спальня – так, комната в 14 метров. Затащили матрасы, несколько простыней. Давайте, располагайтесь (а в мыслях: да, эти точно хомяками не станут). Кормить?
    Да вам, ребятки, могу батон предложить и 200 граммов коньяку дагестанского (брал как лечебный запас). Устроит? Мог бы и не спрашивать.
    На их вопросы старался серьезно ответить, с трудом, сквозь улыбки.
    – А нас много снимать будут?
    – А часто показывать?
    – А одеться будет во что?
    – А автоматы настоящие будут?
    – А у меня астма, я смогу выиграть?
    – А у меня друг – самый сильный подающий в волейболе.
    – А в душе камеры будут?
    Ну, это больше девушки.
    Парни вроде нормальные.
    Только почему все в армии служили?
    Один вон погранинститут закончил. В 200 метрах от моего дома учился.
    Другой из ВВ. По глазам похоже - служил и видал кое-чего.
    Да и третьего не от мамы оторвали.
    Вроде мне «режиссура» говорили, что будут только не служившие.
   Или не нашли во всей России?
    Девушки не особо. Та, что моложе, вроде, спортивная.
    Та, что повыше -  астма говорит, а сама третью прикуривает.
    Та, что черненькая, в зеркало чаще смотрит, чем вокруг.
    Вот такая форма будет и у вас. А теперь спать.
    День вам предстоит тяжкий, но я всем желаю удачи.
    К черту послали, но я пошел в номер.

    Утром на полигон. «Десна» называется.
   Тот самый Остер. Про который говорили в     советское время Лучше жопой сесть в костер, чем попасть служить в Остер!
    Десна.
    Десна – это речка такая. Красивая река, чистая.
    Местами даже широкая.
    Но это не только река. Это один из крупнейших полигонов времен СССР.
    И стандартный.
    Так специально делалось: офицер, в любой полигон на учения или стрельбы приезжая, чувствует себя, как дома. И в училищах военных, и в академиях, и в местах службы – типовые казармы, типовой плац, одинаковые стрельбища и танкодромы.
    Если внутри помещения находишься, вообще дежавю: везде как будто бывал уже.
    Армия – ну второй дом. Это за окном могут быть пустыня, степь, снег, лес.
    В Десне за окнами сосновый бор. И красотища.
    И знакомый рабочий ритм полигона: пулеметы слева, от стрельбища, слышно, справа, от парка, танковый гул.
    Да вот плац необычный: камеры, осветительные приборы, кабели, кабели, кабели.
    Казарма даже внешне другая.
Ну, не Средняя Азия, а огромные кондиционеры, ну, не пионерлагерь, а толпа гражданских снует вокруг.
И огромное пространство обтянуто масксетью. Загон.
    С Геннадием заходим в казарму.
Евроремонт полным ходом. До шоу 6 часов.
 Линолеум лежит везде. Дверей нет.
    Обои бумажные желтизной отливают.
На фальшпотолке камеры круговые и пушки инфракрасные. Длинные фаллосы микрофонов свешиваются без работы, техника пылится. Ну, ничего. Вечером согреетесь!
    До шоу 2 часа. Койки ставим тут и тут.
    Столы? Где столы?!
    Там, тут, там, тут. Вроде все. Мебель на месте. А стулья, блин?
    Ладно, после разберемся.

    С местными офицерами знакомимся на ходу.
Гена их уже знает, но подробнее – успеем. И прописку справим, и дембель наш. По-нашему, по-офицерски.
Это у операторов пусть сухие законы устанавливают. Это армия. И непьющий офицер – синоним стукача.
    Но все потом.

    ШОУ.
    Нашивки снял. За стол сели.
    Я, Андрей, Гена.
    Две разные роли.  Злой и добрый.
    И консультант, который только и может нам давать команды. Иным всем запрещается.
    Ох, как же злым стать?
    Не превратиться в долбо...ба ?
    Ну, не в «Солдат Джейн» снимаемся ведь. Не Голливуд чай.
    И «бабки» не те.
    Только по-другому за неделю дисциплину не установить.
    Особенно если эти ребята вздумают из себя телезвезд корчить.
    Их ведь научить кое-чему действительно надо!
    Понеслась... Ох, уж мне эта роль!!!