Тайны таёжной ночи

         

     Стоял август 1954 года. Вот уже почти два месяца, как наш небольшой  изыскательский отряд, продолжал инженерно-геологические работы по проектируемым трассам подъездных узкоколейных железных дорог к Юртинскому леспромхозу Красноярского  Края. Находились мы, при этом, почти что безвыездно, в таёжном  палаточном лагере, в 12-15 км, от ближайшего населённого пункта.
    Ночи уже были холодные, а днём ещё стояла жара, и гнус -  комары да мошкара одолевали нас круглые сутки.
В палатках было душно, а ночью мы забирались в свои спальные мешки.
    Как–то, в один из вечеров,после  окончания рабочего дня, в мою палатку заглянул Володя - один из лучших работников нашего отряда, хороший охотник и мой надёжный  помощник. – Семён Николаевич! – обратился он,зайдя ко мне  в палатку.– Вы когда ещё обещали устроить  нам выходной,чтобы нам в посёлок сходить!? А то,так и обовшиветь можно,- сходу атаковал  меня Владимир.
    Одновременно, доставая из кармана телогрейки «Приму» , он ,дожидаясь моего решения, уселся на чурбачок, который успел подвинуть ногой ближе ко мне.- А ведь,пожалуй, прав он, подумал я, открывая дверку печурки, лежащим рядом  поленом. Люблю иногда сидеть и просто смотреть на огонь. Ну не знаю, чем так пламя  меня завораживает? Похоже, тем, что жизнь неугомонна. Теплом обдаёт, и дрова потрескивают, подгорая, смещаются – всё равно что с живым существом общаешься, да к тому же доброжелательным, тепло дающим. 
    Минуту мы смотрели друг другу в глаза, понимая оба, что каждый прав по своему. С одной стороны мы хотели побыстрее закончить работу на этом участке, и уже тогда отдохнуть несколько дней в посёлке, месте расположения нашей основной базы экспедиции. Но с другой стороны - правы и рабочие. Уже почти три недели как отряд работает без выходных, и сказывается усталость. Хорошо – согласился я.- Даю вам на всё про всё – один день. Завтра утром отправляетесь в посёлок, ночуете, а на следующий день, в обычное время, к 8-9 часам утра, чтобы были на работе. Отправляйтесь все. Мне и поработать надо, привести в порядок  свою документацию. Да и лагерь оставлять нельзя без присмотра. Мало ли что.- Ладненько начальник, и на том спасибо. - Думаю, что мы с ребятами управимся и будем вовремя, как штыки. А вам я оставлю своё ружьё. Так на всякий случай.
    На следующее утро, получив долгожданный выходной день, рабочие нашего геологического отряда отправились домой, в своё село Суетиха. Ну а я, после завтрака, приступил к камеральной обработке  полевых материалов.
    За работой день пролетел довольно быстро. Я даже не заметил, как подступили сумерки, и мне предстояло провести ещё одну, уже вторую, в моей изыскательской жизни, ночь - одному, в нашем опустевшем таёжном лагере.
    Ночь стояла тихая и лунная. И  может быть именно поэтому, я сразу же заснул крепким и безмятежным сном ,как обычно всегда, опьяненный чистейшим таёжным воздухом, после трудного и продолжительного рабочего дня. Спал спокойно, без тревоги и сновидений.
    Однако, где–то ближе к рассвету я, неожиданно почувствовал какое-то нарастающее беспокойство. Хотя, возможно, это был просто обычный сон. Мне вдруг показалось будто бы я, находясь внутри своего спального мешка, перемещаюсь в пространстве. Хорошо ещё, что мешок сверху не полностью сдавлен–можно дышать. Экая беспомощность. Но ведь у меня есть ружьё, оставленное Володей, но я спеленат собственным спальником, и не могу подвинуться ни на шаг. И мой спальный мешок, не скользит, нет , его кто–то или что-то потряхивает, будто он привязан к седлу лошади. И всё что вокруг меня:  консервные банки, чашки, стаканы, ружьё – всё это вибрирует и бьёт своими жёсткими углами.
     Кто–то, или что-то, куда-то тащит меня? Но что бы это ни было, оно держало мой спальный мешок, вместе со мной в вертикальном положении. А темнота–абсолютная. И тот, кто будто меня тащит, поднимается круто вверх. Я чётко слышу его дыхание–утяжелённое, человеческое. Неужели это братья–разбойники, убившие старателя, и прятавшие его золото?Возможно, они пришли расправиться со мной–свидетелем их странного разговора в ту мою первую злополучную ночь, в одиноком домике заброшенного, глухого таёжного посёлка? К тому же ещё и автора, описавшего в последствии, тот загадочный случай в своём рассказе «Мистика». Хотя нет! Не может быть! Ведь они же тогда, убегая от преследования, погрязли в трясине и утонули в болоте. Об этом, я хорошо помню, поведал нам местный житель, Ерофеевич. Да и если бы они хотели меня убить, то сделали бы это ещё тогда, в той избушке.
     Вдруг я почувствовал, что меня будто вздёрнули и начали спускать куда-то вниз, как  ведро в колодец, и я увидел, что нахожусь над пропастью, и тот, кто меня держит, спускается вниз, вместе со мной. И тут я почувствовал удар о твёрдую почву. Зажатое отверстие мешка раскрылось, и я выкатился безжизненной чуркой, головой вперёд. И тут же сделав глоток свежего воздуха, сырого и предрассветного, живой и невредимый, окончательно проснулся.
     Вскочив, как очумелый с постели, я потянулся взять свои брюки, которые вчера вечером положил рядом на раскладной стульчик, но их почему-то не оказалось на месте. Осмотревшись, я увидел, что они валяются рядом на земле. Ветром сдуло? А почему они так скомканы? Консервные банки вечером стояли стопкой. Две банки тушёнки, сгущёнка, пакеты с крупой всё было развалено.
     Выйдя из палатки, я увидел, что кострище разворочено. Кто-то видно здесь похозяйничал. Вооружившись на всякий случай ружьём и топориком, я спустился к таёжной речке. Там, в холодном потоке, нами была оставлена  часть оленей туши. Она была привязана к большому камню. Я с трудом поверил своим глазам, ни туши, ни обрывка веревки, почва каменистая. Правда, кое–где я заметил не следы, а вмятины, как бы от обуви очень большого размера. 
     Вернувшись в лагерь,продолжить свой предутренний сон  в палатке я уже не решился...
Бережённого  бог бережёт. Снова разжёг потухший костёр, подложив свежие дрова, и устроился, поудобнее, вблизи от него. Ружьё и топорик положил рядом. Патроны держал также при себе.
     Сон у костра чуток–пока потрескивает костёр, спишь нормально, но стоит появиться постороннему звуку – моментально просыпаешься. Постепенно вырабатывается привычка просыпаться через определённые промежутки времени. Подложил дрова в костёр и, вроде, снова засыпаешь. Но уже под самое утро меня вдруг, как пружиной, подбросило от треска сучьев,но не в костре,а в ближащих кустах.
     По тайге кто-то шёл в мою сторону! Шёл по хозяйски, не таясь громко треща сучьями. Глянул на часы-шесть утра. Это не человек... Вчера я там пройти не смог.Это, вероятно, медведь или лось. Пройти мимо нашего лагеря нельзя: слева речка, справа старица, между ними перешеек метров восемь, и в двадцати метров от него наш лагерь. Стою, соображаю, как мне поступить. Залезть на дерево, или, в случае нападения, отбиваться у костра? В руках  судорожно сжимаю ружьё. Для начала надо подкинуть дров в костёр!– может зверь побоится подойти к костру. Подкладываю несколько брёвнышек. Свежие дрова громко затрещали в костре, и тут же треск в кустах прекратился. Заросли такие густые, что в двадцати  метрах ничего не видно. Очевидно, зверь находится где–то на перешейке. Стоим,слушаем друг друга. Пауза затянулась. Потом  громкий всплеск в старице, как будто кто-то тяжёлый плюхнулся в воду, и всё. Больше ни звука…
     Сон как рукой сняло. Ещё около часа я сидел у костра, прислушиваясь к звукам из леса. Зверь ушёл или затаился. В кустах. Идти проверять нет никакого желания. Скорее бы взошло солнце, а там уж и вернуться в лагерь, ушедшие вчера ребята из нашего изыскательского отряда. Я посмотрел на часы. Было ровно восемь часов утра. Взглянув в сторону таёжной просеки, я увидел шагающих по ней ребят. И, наконец–то с облегчением вздохнул.