Непорочное зачатие на посёлке Ильича - рассказ

Посёлок Ильича находится у нас под горой, который когда-то назывался "Подгляденом". Самое неуютное место в городе, где происходили, да и теперь происходят различные катаклизмы. То дом сползёт со склона, то затопит весь посёлок. И люди здесь подстать природным явлениям.

– Клавка, а, Клавка!
Соседка, как подвязывала помидоры, так и продолжала, покряхтывая, привязывать их.
– Клавдия, ты чо, глухая, чоли!? – повысив голос, спросила соседка стоявшая, подбоченясь, на крылечке деревянного дома, который почему-то все называли "пароходом", видимо за его продолговатый вид.
– Клашка! – во всё горло прокричала Зинка, так, что в ответ залаяли все соседские собаки.
– Ну...
– Чо ну? Иди-к суды.
– Сама иди, вишь, работаю.

Зинка нехотя спустилась с довольно высокого крыльца, покрашенного когда-то в коричневый цвет. А теперь оно было землистого цвета. Крыльцо считалось ничейным, хотя из восьми малосемеек все ходили по нему. Но мыть никто не хотел. Клавдия, жившая в собственном доме, всё время удивлялась: "Вот ведь все коммунисты и коммунистки, а никто не хочет мыть общее крыльцо. Только Зинка, когда ждёт прихода директора кожевенного завода, мокрой тряпкой разъелозит грязь. Отожмёт тряпку, ещё разок поелозит по крыльцу и всё..."
В этом доме, построенном ещё в первую сталинскую пятилетку, комнаты давали только членам партии. Беспартийную Зинку продавщицу в этот дом поселил сам директор кожзавода, который частенько наведывался к вдове Зинаиде Пискарёвой, муж у которой погиб ещё в финскую компанию.

Зинаида, переваливаясь, словно утка, подошла вплотную к забору, приподнявшись на цыпочки, перевесив голову за забор, с придыханием затараторила: "Клав, а, Клав, чо это правда чоли твоя Алёнка забеременела? От каво?! – не дожидаясь ответа, продолжала: – Ты только мне скажи, я Фёдору-то подскажу, чтоб на партком вызвал, да пропесочил кобеляку, как нада! Ето поди Быков Витька. Он всех девок на посёлке перепортил..."
Клавдия распрямилась и вплотную нагнувшись к уху Зинки, начала тихонечко все, усиливая голос:
– Ты, знаешь, Зинка сама удивляюсь... Она же у меня никуда. Ни на вечерний сеанс в кино. Ну, разве что на танцы в клуб сходит... и то сразу домой бежит... Видать непорочное зачатие произошло...
– Как это, Клав?..
– Как, как, да очень просто.
– Ну, как? Расскажи а, Клавдия?! – с большим любопытством допытывалась Зинаида.
– Да просто! Мы же с ней обычно ходим в баню на второй женский день. А тут, чо нас дёрнуло, попёрлись на следуший день после мужского дня.
– Ну... ну и чо?..
– Чо, чо, вот и получилось.
– Как это получилось? Там, чо мужики были?
– Да никаких мужиков, одни бабы, да девки.
– Ну... и чо?
– Чо... моя, сколь раз я ей твердила, сперва обмой скамью-то, а потом садись. А тут, я с подружкой Ленкой-то пока разговаривала, а Алёнка, возьми, да и уселась на немытую скамейку то. Вот и забеременела.
Зинаида ехидно усмехнулась и выговорила: – Ну ты, Клавдя, и мастерица сочинять, тебе бы в писательницы пойти, а не учителкой работать. Выдумала же...
– Ни чо не выдумала, вон Богородица-то тоже от непорочного зачатия Христа-то родила.
– Ты чо, Клавдия, сравнила тоже мне...

Резко повернувшись, Зинка ушла в свою комнату, взяла тряпку, смочила в тазике с водой. Шаркающей походкой через весь коридор вышла на крыльцо, разъелозила грязь. Отжала тряпку, ещё раз поелозила и пошла к своему окошку, ждать, когда стемнеет августовская ночь и к ней пожалует Фёдор.

Алёнка родила, как и положено через девять месяцев парнишку – копия Витьки Быкова. Такой же белобрысый с курносым носом и ясно-голубыми глазами.