Лисичка-сестричка

Вика ехала в Сергиев Посад. Янтарная стрелка спидометра освоилась на отметке сто пятьдесят. «КРУЗЕР», не меняя левой полосы, уверенно шел по Ярославскому шоссе. Вике даже не приходилось сигналить дальним светом. Впереди идущие автомобили, как  тараканы от дихлофоса, отскакивали вправо от надвигающегося металлического монстра. Вскоре полоса очистилась, и джип некоторое время катил в одиночестве. На заднем сидении стало тихо. Семейство угомонилось. Едва слышно шелестел двигатель, из динамиков доносились страстные призывы срочно что-то покупать, ибо этого осталось всего ничего и даже меньше, и если сейчас не купишь, то до гробовой доски будешь горько сожалеть, что не купил и, в конце концов, так и отойдешь в мир иной с чувством бесполезно пролетевшей жизни.
Торговля строительными материалами приносила неплохой доход. Фирма развивалась, и дела шли как бы сами собой.  Жизнь, в общем, удалась. Упаковка на все сто. Огромная, двухуровневая квартира в центре, дом на Истре. Отдохнуть – в любой момент, в любой конец. Хоть в Австралию, хоть в Америку, хоть к черту на рога. Дочка-красавица, умница, учится в престижной частной школе, подрастет, поедет в Англию. Муж? Да на хрен он нужен. Надо будет, купим и мужа, а пока есть друг, спортсмен, не олимпиец, и что ж. У чемпионов потенция на рекорды уходит. Все есть, а как-то беспокойно.  Где-то слышала: не хлебом единым жив человек. Что бы это значило?
     В среде ее знакомых последнее время стало модно посещать церковные заведения. Поглазеть, потусоваться, между делом поставить свечку, прослушать, особенно не углубляясь в смысл, проповедь. Побродить по приделам, восхищаясь богатством утвари, окладами икон и отделкой одежды священнослужителей. Пожертвовать от щедрот своих на реставрацию, раздать милостыню сирым и убогим и с облегчением вернуться к сытой и уверенной мирской жизни. А при случае, потея в сауне с подружками, небрежно бросить:
            - А я намедни в Загорск  скаталась, пятьсот баксов раскидала. Совсем другим человеком возвратилась, от души все отлегло, ну просто, как сейчас, после парилки. И с чувством добавить:
            - А давайте-ка, девки,  дернем пивка за батюшку, симпатичный мужчина был бы, если побрить да приодеть.
             И дернуть – под дружный смех и скабрезные замечания, подрагивая распаренными грудями – английского пивка, пятьсот двадцать за бутылку.
             Вика очнулась, вздрогнула и резко рванула руль вправо. В лицо ударил слепящий свет ксеноновой иллюминации, и мимо, едва не снеся левое зеркало, ревя турбоклаксоном, словно огромный ярко-красный чемодан, промелькнул угловатый «ХАММЕР». Она, задумавшись, выехала на встречку.
              Прижимая трясущейся ногой тормоз, Вика съехала на обочину и остановилась. Через несколько секунд побелевшие пальцы разжались. Тяжело дыша, она откинулась на спинку. Перед глазами стояла груда покореженного металла. Подобные сюрреалистические останки некогда совершенных самобеглых механизмов она неоднократно примечала на площадках у постов ГАИ. Вика быстро обернулась. Дочка спокойно дремала. Барон перевернулся на спину и, развесив в стороны расслабленные губы, беспокойно, словно куда-то торопясь, передергивал во сне кривыми коротенькими лапами французского бульдога.
               «А ведь могли и не проснуться», мелькнуло в уме. Ее била крупная дрожь. Мелкие бисеринки пота выступили на лбу, скатились к переносице. В глазах защипало. Она машинально тыльной стороной ладони вытерла мокрое лицо. И, глянув в зеркало на размазанную тушь, про себя чертыхнулась: «Ну вот, всю вывеску испортила, а так с утра старалась».
                Нащупав на панели пачку, Вика выковыряла из нее сигарету. Держа двумя руками зажигалку, с трудом попадая в пламя, прикурила. Никотин оказал свое действие. Через десять минут, поправив макияж, Вика катила дальше, однако гораздо медленнее и исключительно в среднем ряду.
                Ехать в Лавру почему-то расхотелось. После пережитого хотелось выпить  «крепкого», порадовать себя любимую дорогой покупкой, ощутить живой, материально значимой.
                - Мам, когда ж мы приедем? – зазвенел над ухом тонкий голосок. – Что-то Барон меня серьезно беспокоит, и куда деть шкурку от банана, может на улицу выбросить?
                - Отвечаю по порядку, ; Вика бросила короткий взгляд в зеркало заднего вида. – Когда мы приедем, я не знаю, потому что не знаю, куда ехать. Если Барон тебя так уж серьезно беспокоит, ; она с трудом сдерживала смех, – то мы сейчас остановимся и постараемся решить его проблемы, а мусорить не надо даже на улице, даже за городом. Положи кожуру в пакет, потом выбросим в мусорный бак.
                «КРУЗЕР» медленно катился вдоль обочины. Впереди справа наметился неприметный съезд на проселочную дорогу. Вика вывернула руль, джип аккуратно сполз с асфальта на заснеженную колею. Дорога шла по опушке леса и, проехав метров пятьсот, она решила остановиться.
                Дверца мягко открылась, визжащий от восторга светло-коричневый комок шерсти в сопровождении маленькой хозяйки торопливо выкатился наружу. Вика, потянув за ручку, тоже выпрыгнула  из машины. Белесая  утренняя дымка рассеялась, январское солнце, зависнув над темно-зеленой стеной елового бора, пылая, как летка доменной печи, изливало на мир бесконечные потоки слепящего огня. Вика быстро зажмурилась, инстинктивно прикрываясь ладонью. Калейдоскоп радужных узоров крутился перед глазами. Она подняла голову и осторожно огляделась.
                Неправдоподобно прозрачный купол неба голубой чашей китайского тончайшего фарфора опрокинулся над ними. Морозец стоял градусов пятнадцать. Барон успел обежать вокруг машины, оставив на каждом колесе свои фирменные отметки и теперь, заливаясь трескучим тявканьем, со щенячьим азартом бегал за палкой, которую неугомонная девчонка снова и снова бросала в арктическую пустоту заснеженного поля.
                Сверкающее алмазное крошево сочно хрустело у нее под ногами. Фигурка дочери, одетая в сине-красный пуховой комбинезончик, увенчанная мечущемся огоньком растрепанных волос, на кипенно-белом фоне, казалась нарисованной неестественно яркими, контрастными красками.
                «Как будто картинка из мультфильма», с нежностью подумала Вика. Мороз начал пощипывать уши, она посмотрела вперед, размышляя ехать ли дальше в неизвестное, или возвратиться на трассу, от греха.
                Равномерный гул, идущий от шоссе, не отпускал, тянул обратно. Рекламный щит, расположенный метрах в ста по ходу, привлек ее внимание. Он был выполнен в зеленых тонах, и на фоне елок с такого расстояния Вика не могла разобрать, о чем вещал и что сулил сей двигатель торговли. Любопытство пересилило, она кликнула свое разыгравшееся семейство. Семейство с визгом и смехом ввалилось в уютный полумрак, в салоне сразу запахло морозом и псиной. 
                -  «ЗВЕРОСОВХОЗ - 3 км», - прочитала дочка надпись на щите, испещренном стилизованными силуэтами пушных зверушек. - Мама, что это значит? – она просунулась между передними креслами, опершись на спинки локтями. Сзади обиженно заскулил, оставленный без внимания Барон. – Ну, зверо… , это понятно, а что такое совхоз?
                - Это место, где разводят животных. - Вика остановила «КРУЗЕР» и, постукивая ярко алыми ногтями по баранке, задумчиво смотрела на указатель.
                - А зачем их разводят? – не унималась дочка. – Для зоопарка?
                - Что-то вроде этого, - уклончиво ответила Вика, затем, решительно врубив скорость, двинулась вперед.
                Дощатый забор серой лентой простирался в обе стороны от дороги. Узорчатые железные ворота, выкрашенные в ярко-желтый цвет, венчали выполненная также из металла вывеска «ЗВЕРОСОВХОЗ им. Дарвина», а чуть ниже «Искусственный отбор – наше кредо».
                Вика нажала на сигнал. В окне бревенчатой сторожки появилась небритая физиономия охранника. Разглядев даму за рулем, местный «цербер», очевидно, нажал кнопку и через малое время ворота гостеприимно растворились.
                Она тормознула джип у двухэтажного красного кирпича административного здания, бросив дочке короткое «Я сейчас», скрылась за массивной входной дверью.
                Через несколько минут дверь отворилась и Вика появилась в сопровождении высокой женщины. Подол длинной норковой шубки небрежно волочился по снегу. Ухоженные пальцы тускло мерцали золотыми кольцами.
                Вика махнула рукой, дочка с Графом выпрыгнули наружу.
                - Интересное решение, - низким  голосом произнесла женщина, оценивающе глядя на огненно-рыжие сполохи девчоночьих волос.
                - Поздоровайся, - сказала Вика.
                - Здравствуйте, - приветливо выпалила дочка, и, глядя в холодные серые глаза, добавила. – А это Барон, он француз, - она махнула рукой в сторону собачонки.
                - А вот животное лучше бы оставить, - категорически заявила женщина. – Звери будут беспокоиться. Да и девочка … – Она взглянула на Вику.
                - Ничего, ничего, - Вика, полуобняв, притянула к себе дочку. – Пусть посмотрит, ей будет интересно.
                – Ну, как знаете, - женщина пожала плечами, повернулась и, приглашающе махнув рукой, направилась к деревянной калитке, на которой значилось «Производственная зона».   
                Вернув бурно протестующего Барона в машину, Вика с дочерью последовали за администратором.
                Внутренняя часть предприятия представляла собой широкий двор, пересеченный рядами деревянных клеток-шедов, затянутых металлической сеткой. Разноголосый гомон множества животных висел в воздухе. Волнами накатывал тяжелый запах. Дочка сморщила носик, но промолчала.
                - Ой, кто это?! - неожиданно воскликнула девочка. Шеды, мимо которых они шли, кишели броуновским движением искрящихся темным мехом телец. Подвижные зверьки упруго перепрыгивали друг через друга, блестящие бусинки глаз внимательно следили за людьми.
                - Здесь у нас содержатся норочки, - не оборачиваясь, прокомментировала женщина.
                - Какие симпатичные! - восхитилась девочка. – А можно взять домой одну?
               - В принципе, конечно можно, и даже не одну, - с коротким смешком отозвалась администратор. – Но, насколько я поняла, маму интересует совсем другой колор.
               Она подняла руку и, продолжая неспешно идти между рядами шедов, прочертила связкой ключей по металлической сетке волнистую линию. Звон металла сопровождался усиленной суетой и попискиванием.
               Осмотр продолжался. Секция норок сменилась закрытыми помещениями для содержания нутрий. Остановившись у клеток с песцами, женщина вопросительно посмотрела на Вику. Та отрицательно покачала головой, и экскурсия двинулась дальше.
              - Им, наверное, скучно и холодно жить в таких маленьких клетках, - сочувственно протянула дочка.
              - Чтобы мех был густым и  длинным, животные должны находиться в холоде, - снисходительно обронила женщина, - а что касается скуки – ну что тут поделаешь, такая у них судьба. Ну, вот мы и пришли.
              Огненно-рыжие зверьки беспокойно рыскали в открытых узких клетках.
              - Мама, это лисы!? – восторженные нотки звучали в голосе дочери. – Никогда не думала, что они такие.
              - Какие такие?
              - Праздничные, что ли.
              - Это потому что ты их видела только летом в зоопарке и как чучело в музее, – объяснила Вика. – Ну, какая тебе больше нравится?
              Дочка подошла к сетке. Ближайшая лиса застыла на месте. Темная, почти черная мордочка отличала ее от товарок. Янтарные глаза внимательно следили за человеком. Покопавшись в кармане, девочка просунула кулачок сквозь ячейку. На раскрытой ладошке лежали кусочки раскрошенных чипсов. Вика задохнулась криком. Женщина-администратор, побледнев, закрыла рот руками. Лиса и человек мгновение смотрели друг другу в глаза, затем зверек, переступив лапками, шагнул вперед, шершавый язычок слизнул угощение.
                - Мама, мама, ты видела?! Я с ней подружилась! - дочка осеклась, глядя в ставшие вдруг незнакомыми глаза матери. – А что я такого сделала?
                - Все, экскурсия закончена, иди в машину, - чужим холодным голосом скомандовала Вика. – Дома поговорим.
                - Я хочу ее! Купи ее мама!
                - Иди вперед, - глаза Вики недобро блеснули. Она обернулась к администратору. Та стояла все еще в шоке, покачивая головой.
                - Вот эту, - Вика кивнула на виновницу переполоха. Лиса неподвижно сидела, глядя на людей, как будто понимая, что разговор идет о ней. – Ну и остальных по вашему выбору.
                Женщина понимающе кивнула.
                - Идите к выходу, - сказала она, - я вас найду, только распоряжусь.
                Вика быстро догнала понуро бредущую впереди дочку.
                - Не обижайся на меня, пожалуйста, - она ласково погладила ее по голове. – Просто я очень за тебя испугалась.
                - Она добрая, - дочка доверчиво прижалась к матери. – Лисичка-сестричка. Возьмем ее домой?
                - Нет, сейчас домой мы ее не возьмем, но скоро, в день рождения, тебя будет ждать сюрприз. Ты уже девушка большая, пора привыкать к взрослой одежде.
                Сквозь слюнявые разводы на стекле уныло лупоглазилась оскорбленная неволей морщинистая мордочка Барона. Увидев хозяйку, он залился неслышным снаружи призывным тявканьем. Дочка, забыв обо всем, бросилась к машине, и недавний узник немедленно облизал ее лицо и завертелся вокруг ног, требуя компенсировать недостаток общения.
                Небо, поголубев, стало как-то глубже, выпуклей. Солнце превратилось в слепящую огненную точку. Скрипнула калитка, администратор кивнула головой.
                - Ты подожди меня здесь, – повернулась Вика к дочери. – Я скоро вернусь.
                Она быстро пошла к калитке. Дочь, занятая игрой с собакой, не обратила внимания на ее уход.
                - Я хотела бы показать вам отобранный материал. Чтобы в дальнейшем не было недоразумения. – Женщина, указывая дорогу, шла чуть впереди Вики.
                - А как все это происходит и что мне делать дальше? – немного нервничая, спросила Вика.
                - Вся технология уже отработана, после обработки готовый продукт может храниться у нас в холодильнике сколь угодно долго. Причем бесплатно, - усмехнулась администратор. – Вы сможете забрать его, когда захотите.
                Они, завернув за угол одноэтажного производственного цеха, остановились в узком закутке, образованном стеной здания и забором. Дальше идти было некуда. Большая клетка, стоящая на метровых столбах, возвышался перед ними. Ее пол блестел оцинкованным  железом. Сзади послышался неприятный громкий скрип. Вика оглянулась. Мрачный мужик, одетый в стеганые ватные штаны и толстую телогрейку, неспешно катил по дорожке на металлических колесах проволочную клетку поменьше. На его руках были надеты толстые кожаные рукавицы с длинными крагами, доходившими до локтей. Три огневки беспокойно метались в ограниченном пространстве клетки. Четвертая, свернувшись клубком и закрыв глаза, неподвижно лежала в углу, наполовину прикрыв распушенным хвостом темную мордочку.
                - Что скажете? – администратор вопросительно смотрела на Вику
                - Вполне, - ответила та, внимательно осмотрев тревожно суетящихся зверьков.
                - Давай, Митрич, работай, - женщина повелительно махнула рукой. Рукав шубки задрался, обнажив широкий золотой браслет, украшенный крупными изумрудами.
                Мрачный Митрич, вынув из краги руку, продул ноздрю и, отворив сверху клетки узкую дверку, привычным отработанным движением, прихватив за загривок, ловко вытащил из нее извивающуюся, щелкающую зубами лису.
                - Хороша чертовка, - прохрипел он, швырнув пушистый комок в пустоту стационарной клети. Испуганная лиса, стуча когтями по металлическому полу, забилась в дальний угол.
                - Нельзя ли поаккуратнее, - озабоченно заметила Вика. – Мех попортите.
                - Да ни черта ей уже не будет, - подал голос мрачный Митрич, глазки его неожиданно оживились, замаслились, и он игриво подмигнул. Вика в негодовании отвернулась.
                Митрич, бурча что-то себе под нос, открыл висящий рядом на стене цеха металлический ящик. Медный жезл с черной эбонитовой ручкой походил на милицейскую дубинку. Его красноватое жало было покрыто множеством глубоких оспин. Длинный провод, выходящий из ручки, свернутый в аккуратную бухту, висел тут же, на крючке.
               – Тут эта, тумблер замыкает, – объявил он, вынимая жезл из ящика. – Исправить бы надо.
                – Работай, не болтай, – поторопила работника администратор. – Завтра исправим. 
                Митрич пожал плечами, поднял ручку рубильника и, разматывая провод, шагнул к клети. Лиса затравленно скалилась из дальнего угла. Желтые глаза горели страхом и ненавистью. Открыв дверку, он деловито ударил ее рукавицей по морде. Острые зубы полоснули по толстой коже.
                - У, зараза, не нравиться, - с каким-то неожиданным удовольствием, утробно прорычал Митрич. – А вот этого попробуй.
                Он снова взмахнул левой рукой. Когда лиса метнулась вперед, ловко всунул медное жало ей в пасть и щелкнул тумблером на ручке жезла. Зубы явственно клацнули о металл. Жесткая судорога пробила тело животного. Лапы одеревенели, выпрямились и застыли. Хвост превратился в прямую палку. Наэлектризованные шерстинки стали дыбом, превратив и без того пушистого зверька в огромный меховой шар. Глаза остекленели, выкатились и потеряли осмысленное выражение. Разноголосый гомон, висевший над вольерами, внезапно смолк, и только жалобное «пи-ип» одинокой синицы донеслось из-за высокого забора.
                За углом раздалось заливистое тявканье, радостная дочка, смеясь, с разгона уткнулась Вике носом в живот.
                - Мама, мама! Вот вы где! Это Барон тебя нашел. А мы смотрим, тебя нет. А что здесь... –  она огляделась, звонкий голосок, затихая, упал до едва слышного шепота, - … происходит?
                Митрич выключил ток, лапы лисы подогнулись, она мягко, как пустая шкурка упала на пол вольера. Полузакрытые глаза мутно поблескивали, желтовато светились раскрошенные зубы, из уголка оскаленной пасти сочилась кровянистая слюна.
                - Ничего, ничего. Это так – шутка, - выйдя из ступора, сбивчиво бормотала Вика, прижимая к себе бешено вырывающуюся дочку. – Пойдем отсюда, милая. Ну, пожалуйста.
                Барон, усевшись бесхвостым задиком на утоптанный снег, забавно вращая выпученными глазами, непонимающе следил за происходящим. Митрич, нахмурившись, пощелкивая тумблером опущенного жезла, стоял у открытого вольера, осуждающе покачивая головой.
                - Пусти меня, пусти! – дочка вырвалась из рук Вики и отскочила назад. Слезы потоком струились по ее лицу. Медленно, тщательно выговаривая слова, глядя прямо в глаза матери, она сказала, - Мамочка, я все поняла, и я тебя ненавижу!    
                Она бросилась к стоящей недалеко клетке на колесах. Лиса с темной мордочкой возбужденно скакала под проволочной сеткой. Две ее товарки испуганно жались у стенки. Одним решительным движением девочка выдернула запор, откинула узкую дверку и отчаянно закричала, колотя ногой в дребезжащую решетку:
                - Беги, беги, лисичка-сестричка!
                Митрич уронил челюсть. Тормозя от неожиданности мозгами, он неуверенно двинулся вперед. Но не успел. Язык темного пламени метнулся у него под ногами и исчез под вольером.
                - Черт с ней, потом поймаем! Клетку закрой! - кричала женщина- администратор.
                Митрич, зачем-то швырнув вслед беглянке жезл, навалился на клетку, перекрывая выход, что, впрочем, было не к спеху, так как оставшиеся звери и не думали бежать.
                Вика, безвольно уронив руки, молча, смотрела на дочку. Девочка, прижав к лицу ладошки, закрывшись волосами, медленно покачиваясь из стороны в сторону, сидела на корточках, прислонившись к клетке. Четыре янтарных глаза испуганно смотрели ей в спину.
                - Давай, чего ждешь? – резкие нотки прозвучали в голосе администратора.
                Митрич с сомнением взглянул на провод, черной извилистой пиявкой уходящий под вольер. Затем, опустив рубильник, кряхтя, наклонился, опасливо заглядывая в темноту. Но ничего примечательного, кроме дыры в заборе он не обнаружил и, поднявшись на ноги, с заметным удовольствием проронил:
                - А зверюга-то, того, сбежала.
                Инцидент, по крайней мере, для него, был исчерпан. Он потянул за провод, стараясь вытащить из-под вольера заброшенный туда в суете инструмент. Провод почему-то шел тяжело. Митрич потянул сильнее и через несколько секунд на свет появилась ручка жезла, а затем и медное жало, за которым волочилось вцепившееся в него мертвой хваткой, сведенное судорогой тельце французского бульдога.
                - Ё-п-р-с-т… Я ж предупреждал, тумблер замыкает, - смущенно пробормотал, словно оправдываясь, огорченный Митрич.

                – Лучше бы в Лавру поехали, – прервала тягостное молчание Вика, выезжая с проселка на Ярославское шоссе. Дочка, опустив голову, неподвижно сидела на заднем сиденье. Яркая рыжая прядь выбивалась из-под низко надвинутого капюшона. День был в разгаре, автомобили шли в обе стороны плотным потоком и неожиданное появление на дороге «КРУЗЕРА», бесцеремонно пересекающего разделительную линию, вызвало у водителей вполне обоснованное негодование.
                – Да пошли вы, все! – огрызнулась Вика на раздраженные вопли клаксонов и, швырнув из окна на асфальт банановую кожуру, более не обращая ни на кого внимания, покатила в сторону Москвы.