Цена любви

В углу стояла икона. На старой небольшой тахте дремал рыжий кот, а за окном бушевала метель. Казалось, что на улице кто-то плачет. Тусклого света лампочки не хватало, чтобы осветить даже страничку книжки, которую с упоением читала Мария. Она всегда погружалась в книги с головой, утопала в них. Но в этот раз что-то не давало ей спокойствия, какая-то тревога прокралась в ее сердце. Аккуратно закрыв старую потрепанную книгу, Мария положила ее на столик, взяла со спинки тахты теплый махровый платок и вышла из комнатки. В темном коридоре холодно и пустынно. Мария заглядывала во все комнаты, все больше и больше успокаиваясь. Но чем ближе она подходила к главному входу, тем яснее слышались всхлипы. Сторожа не было; Мария вплотную приблизилась к запертой двери. За ней плакал ребенок.
Что-то вспыхнуло в груди девушки, она сорвалась с места и побежала на второй этаж, там находилась комната Александры Марковны, самой старшей работницы детского дома. Словно няня Арина Родионовна, она любила воспитанников, своих детей у нее не было. Жила она, так же, как и Мария, в детдоме.
Мария стала стучаться в дверь, не находя себе места. Ждать долго не пришлось, Александра Марковна еще не уснула.
-Марьюшка! Что случилось, девочка моя? – с тревогой спросила она, приоткрыв дверь.
-Там ребеночек, за дверью, а на улице холодно, словно перед Крещением, а сторожа нет возле входа!
Александра Марковна зашла обратно в комнату, захватила ключи от главной двери и поспешила за трепещущей Марией.
Но открывать дверь не понадобилось, возле нее стоял сторож. В его руках всхлипывала маленькая девочка.

Все та же крохотная комнатка, все та же тахта и рыжий кот. Возле тусклой лампочки Мария читает книгу. Скоро надо обойти все комнаты, посмотреть, спят ли дети. Вечерние обходы были обязанностью Марии. Она сама выросла в этом детдоме, ее сюда подбросили. О своих родителях она ничего не знала, а когда выросла, решила остаться и стать детям хотя бы сестрой. Она понимала, ценила и любила их больше, чем кто-либо другой; и вот уже четырнадцать лет Мария жила с ними, жила их жизнью.
Среди всех воспитанников была одна девочка, тринадцатилетняя Вера, которая с самого рождения называла Марию мамой. Иногда, чтобы никто не видел, Мария забирала ее к себе в комнатку и
разговаривала  с ней, читала ей книги и рассказывала все те истории, которые сама помнила.
Настало время вечернего обхода, Мария вышла в холодный темный коридор. Все спали крепко. Все, кроме Веры. Она лежала на кровати и плакала. Мария присела рядом.
Несколько минут прошли в полной тишине.
-Они сказали, что я другая, - девочка всегда чувствовала, что пришла «мама», всегда знала, что это она, - сказали, что ты любишь меня больше. Что они не будут со мной даже разговаривать. Что мне досталось больше, чем им.
В сердце кольнуло.
Этого Мария и боялась. Зависть. Детям нужны тепло и забота, они все одинаковы, все равны. Нельзя кого-то любить больше, чем остальных. Александра Марковна ее предупреждала.
-Вера, - прошептала Мария, - они правы. Да, да, они правы, я люблю тебя больше, чем остальных. Я чувствую, что ты мне дороже всего на свете. Как будто бы ты и правда моя дочь.
Девочка привстала с кровати. Взгляд ее был страдальческим и тяжелым.
Мария снова вгляделась в ее глаза, ярко-голубые, а по краям синие. Такие теплые, такие доверчивые.
-Мама… - только и произнесла она.
Послышался шум. Мария увидела, как кто-то быстро выскочил за дверь. Их подслушивали.

За окном лил дождь. Мария заболела, целый день не выходила из своей комнаты. Она думала о Вере, о том, кто их услышал. Что же теперь будет с девочкой? Дети не жестоки, нет. Они просто выросли в страданиях; в условиях, в которых не должно проходить детство. Они подумают, что Верочка во всем виновата, что не будь ее, Мария любила бы их всех одинаково. Но любви на всех не хватает. И в то же время нельзя всю любовь отдать одной Вере. Мария чувствовала, что эта девочка не должна здесь расти, не должна. Что ей нужно как-то помочь, как-то уберечь от зла и разочарований.
Этой ночью Марию ждало потрясение.
Александра Марковна без стука вошла к Марии. Не в силах поднять глаза, она еле слышно вымолвила:
-Вера исчезла.

«Вера исчезла, Вера исчезла» - стучало в голове у Марии, не помня себя, она бежала по широким Московским улицам, бежала под проливным дождем... Мария хорошо понимала поступок Веры, ведь сама она росла так же. Но ей-то что делать, что?..
Дыхание сбилось, но Мария не останавливалась, чтобы отдохнуть. Она не знала, куда бежала, сердце словно остановилось.
Смысла жить больше нет. 
Дождь превратился в ливень, он мешал бежать, мешал видеть, мешал чувствовать. Тонкая куртка насквозь промокла, и словно тяжелый груз, давила на плечи. Мария скинула ее на землю, опустившись рядом. По лицу текли слезы, и она не в силах была их остановить. Силы покинули ее. Закрыв лицо руками, она шептала молитву.
Но вдруг резко поднялась на ноги и побежала. Побежала туда, где могла забыться и успокоиться. Только там это было возможно.
В густой темноте не блестели купола Покровского собора. Мария перекрестилась и вошла внутрь. Теплое золотое сияние свеч и икон согревало, вселяло надежду. Мария опустилась на колени перед иконой. Душевным, искренним взглядом смотрела на нее Богородица.
Кто-то подошел сзади, положил руку на плечо. Сердце Марии снова забилось...
-Мама, я здесь… - прошептала Вера, - я бы вернулась…
Мария обернулась и обняла девочку так крепко, словно видела ее в последний раз.
-Ты здесь… доченька… ты здесь…

В детском доме Вере выделили отдельную комнату. Жить с остальными она уже не могла. Мария сильно заболела и не вставала с постели, и при этом все шептала: «Вера».
И снова вечер. Снова рыжий кот, икона в углу, старая тахта. Мария лежит, ей уже легче. Рядом стоит Александра Марковна.
-Я могу ее удочерить? – спрашивает Мария.
-Я помогу тебе, - отвечает Александра Марковна, - Верочка будет с тобой, Марьюшка, я тебе обещаю.