Глава 9
В дверь позвонили, Настя, не видя ни чего от слез, открыла дверь. Она опять испытала шок: перед ней стоял Андрей, а за его спиной родители. Они вошли в квартиру, Настя беспомощно смотрела на Андрея :«Ты, верно, смерти моей хочешь,- мысленно спрашивала она,- что еще ты придумал?» Андрей выглядел очень взволнованным, лица его родителей, напротив, выражали абсолютное спокойствие. Татьяна, увидев их, подскочила как ужаленная. Она хотела что-то выкрикнуть, но вместо этого, жадно хватала воздух как рыба, выброшенная на берег и вновь опустилась на диван. Елена Федоровна села рядом с ней на краешек дивана, слегка приобняла ее за плечи, и тихо сказала:
- Не надо так, Танечка, это же наши дети, успокаивайтесь и нам надо поговорить. Затем она подозвала Андрея, что-то шепнула ему на ухо. Николай Степанович молча, ловил все движения жены, и только большие карие глаза, выдавали его волнение. Андрей подошел к Насте, обнял ее за плечи, и тихо на ушко сказал:
-Пойдем со мной, милая, пусть они поговорят. Настя заворожено смотрела на него, сильнее прижимаясь к его груди. Уйти с ним куда угодно, говорить с ним, быть рядом с ним, этого она хотела сейчас больше всего на свете. Она, наконец, обрела почву под ногами и вместе с ней дар речи, и обратившись к матери, сказала:
- Мамочка, вы тут поговорите, а мы с Андреем пойдем, хорошо? Татьяна подняла на нее красные от слез глаза и ни чего не ответила.
- Идите, идите, дети, Андрей, бери машину, покатай Настю. Мы тут сами, идите, идите,- подталкивал их к порогу Николай Степанович. Татьяна снова подняла на дочь глаза, и устало выдохнула:
- Покатал уж… На мгновенье Настя засомневалась, нужно ли ей оставлять маму одну с этими людьми, но желание уйти с Андреем было куда сильнее сомнений.
Они сели в машину, Андрей привлек ее к себе, крепко обнял. Он целовал ее щеки, волосы, губы, повторяя при этом: « радость моя, ты моя радость!» Сердце готово было выпрыгнуть у нее из груди. Она отвечала на его ласки, она тоже целовала его жадно, яростно. «Ни какой он не предатель,- говорила она себе. -Он самый родной, самый любимый, и он отец моего ребенка!» Настя прошептала ему на ухо:
-Андрей, поехали на нашу дачу в Залесово, там поговорим. Он завел мотор, белая «Волга» быстро домчала их по пустеющим улицам, до Настиной дачи. Ключ, как всегда лежал под нижней ступенькой, они открыли дверь и вошли в дом.
-Наконец-то мы одни и можем поговорить, - сказала она. Но Андрей поднял ее на руки, зажал ее рот губами. Он отнес ее в комнату, положил на кровать. Сам наклонился над ней:
- Родная моя, верь мне, слышишь, верь и все будет хорошо. Не надо тебе думать и мучиться. Я все решил, я все время думал, как поступить, после того, как ты сказала про ребенка. Ты должна его родить, я хочу этого больше всего на свете, я прошу тебя родить мне этого ребенка. Он снова принялся нежно целовать ее, освобождая ее тело от одежды. Его горячее дыхание нежно обжигало кожу. Она запустила пальцы в его волосы, привлекла его к себе. Она с жадностью ловила каждое его движение, каждый поцелуй, доставлявший ей неистовое удовольствие. Он целовал ее, нежно касаясь губами ее плеч, груди, медленно опускаясь вниз. Он нежно гладил ее живот и шептал: « ты счастье мое, ты моя радость!» Она испытывала неведомое ей блаженство и желание быть с мужчиной. Отдать ему всю себя без остатка, подчиняться его воле, следовать за ним, подниматься вместе с ним все выше и выше на ее любимые облака, где в своих мечтах она всегда была безумно счастлива. И он увел ее туда, и лишь тихие стоны безумного счастья, робко нарушая тишину, возвращали ее на землю и не позволяли полностью потерять связь с действительностью.
- Я люблю тебя , Настенька,- продолжал шептать он, нежно гладя ее волосы.
-И я люблю тебя, Андрюша, - они лежали, крепко прижавшись, друг к другу, горячие, красивые и очень счастливые.
- Я хочу, что б эта ночь ни когда не кончалась, и мы были бы вместе, -сказал он.
- И я хочу, что бы эта ночь ни когда не кончалась,- ответила она.
- Насть, ты готова выслушать меня?
- Я хочу всю жизнь слушать тебя, родной, - она потерлась щекой о его плечо.
-Настенька, в том, что произошло нет твоей вины. Я один за все в ответе, потому что я мужчина и потому, что я старше тебя. Если бы мне не уходить завтра, вернее уже сегодня в армию, мы поженились бы с тобой и были бы самыми счастливыми на свете, во всяком случае, я все бы для этого сделал. Но я ухожу, это не зависит от меня, нам придется расстаться с тобой любимая. Я прошу тебя, роди этого ребенка, он положил руку на ее живот, роди нашего сына, или дочь, молю тебя. Когда вернусь, будем учить тебя в институте, я буду работать и родители помогут. Ты главное ни чего не бойся. Помни, что я всегда рядом, как бы далеко я не был на самом деле. Помни, что я люблю тебя и малыша нашего люблю, вы все для меня. Я предлагаю тебе жить у моих родителей, ты согласна?
- А мама?
- Вот сейчас именно об этом они с ней разговаривают. Ведь если ты будешь жить в нашем доме, не будет ни у кого ни каких вопросов. Ты- моя жена, живешь в доме моих родителей и ждешь моего ребенка. Так будет правильно, так будет лучше для всех. И мне будет куда спокойней. Родители сразу со мной согласились, они хорошие, они будут любить тебя, не меньше чем меня.
-А мама, Андрей, она не согласиться…
- А ты согласна?
- Я не знаю, хотя, конечно ты прав, так было бы правильно, и ни каких вопросов. Но мне жалко маму.
- Насть, а тебе не приходило в голову, что ей тоже нужно пожить для себя. Пусть она тоже попробует устроить свою жизнь, помнишь, что говорила баба Вера там, на озере. Твоя мама молодая, красивая, она тоже должна найти свое счастье. И потом, ты же не на Луну уезжаешь, всего лишь на другой конец города. У нас тебе будет легче, особенно когда родиться ребенок.
- Андрей, я боюсь, я совсем запуталась. И перед твоими родителями и перед мамой мне очень стыдно, очень. Она опять уткнулась в его плечо.
- Не бойся ни чего, все будет хорошо. Береги себя и нашего сына,- ласково сказал он.
- Откуда ты знаешь, что сына, может быть и дочь, хотя пусть это будет сын, похожий на тебя,- счастливо улыбнулась она.
- Я буду так же счастлив, если это будет дочь, похожая на тебя, родная!
- Нет, я думаю, что будет сын, я это чувствую!
-Давай подумаем, родная, как мы назовем нашего ребенка. Как назовем сына?
- Не знаю. У меня сейчас только одно имя в голове - Андрей, Андрюшенька, Андрюшка. Вот так я его и назову. Это мое самое любимое имя.
-Значит, дочь мы назовем Настенькой, потому что это мое самое любимое имя. Он обнял ее, и они вновь слились в горячем поцелуе, в горячих объятиях, крепче, крепче срастаясь телами, становясь одним целым, соединенным великой силой великой любви.
Ночи в июне самые короткие в году, утро неизбежно приближалось, уже брезжил рассвет. Настя умоляла солнце подождать, она умоляла подождать безжалостные стрелки на часах, которые отсчитывали последние минуты ее счастья. В восемь утра Андрей должен был явиться в военкомат. Они уснули лишь под утро, и пробуждение для Насти было тяжелым. Ее немного тошнило, немного кружилась голова. Андрей уже встал, поставил чайник на плитку. Он сидел на крыльце и курил. Настя села рядом, укрывшись маминым пледом. Утро было свежим, немного прохладным. Воздух наполняли пьянящие ароматы пышно цветущей яблони, ароматы цветов, напоенных утренней росой, а ленивый шмель еще спал на лепестке раскрывавшегося тюльпана. Андрей обнял ее, потушил сигарету.
- Доброе утро, родная! - нежно сказал он и поцеловал ее волосы.
-Доброе утро, родной мой, - ответила она и принялась медленно расплетать косу. Он смотрел на нее с обожанием, но, сколько тоски увидела она, сколько боли, которая обернулась слезами и стояла в его глазах. Она расчесывала волосы, они блестели золотом, струились по плечам, по спине. Андрей встал, обнял ее, Настя слышала, как сильно бьется сердце в его груди, словно птица, которая пытается вырваться из клетки, разбиваясь в кровь о прочные стальные прутья.
-Я не могу тебя оставить, это не выносимо,- произнес он. Она слышала, как скрипнули его зубы, видела, каким напряженным было его лицо.
Она не умела сдерживать слез, они катились по щекам, быстрыми ручейками, и падали ему на плечо. Он зачем-то достал из кармана рубашки паспорт. Насколько секунд о чем-то думал. Затем он вдруг чиркнул зажигалкой и поднес ее к паспорту.
- Я сейчас его сожгу, и тогда они не смогут сегодня меня забрать. Его глаза горели яростью.
-Андрей, ты что? - испугалась Настя. -Не надо, милый, это не поможет. Но он поднес паспорт к верхушке пламени, и его красная обложка моментально задымилась, Настя выбила зажигалку из его руки.
– Не надо, милый, не надо,- целовала она его,- все будет хорошо, успокойся. Я люблю тебя, я сделаю все, как ты сказал, я буду ждать тебя, мы будем ждать тебя. Он обнял ее:
- Прости, что напугал тебя, родная, конечно, это не поможет. Они посмотрели на паспорт, на его обложке образовалось большое темное пятно.
- Ну вот, паспорт зря испортил, а тебе, между прочим, еще с ним в загс идти!- пыталась улыбнуться Настя.
- Конечно, родная, прости еще раз, только до загса ему придется два года в военкомате полежать, а им и такой сойдет. Я с ума схожу, как подумаю, что оставляю тебя одну на целых два года. Я каждый день, каждую минуту, каждый миг буду думать о тебе. Он прижал ее к себе, нежно, трепетно.
- Насть, я где-то читал, что если оставить человеку, которого любишь и за которого очень волнуешься свой талисман, то он будет хранить его с удвоенной силой. Насть у меня нет талисмана, но зато у меня есть вот это, -он снял с шеи золотой крестик на цепочке, и подал ей, - храни его, а он будет хранить тебя. Настя растерянно заморгала :
- Ты что, пойдешь в армию без крестика?
-Насть, его там ни кто не разрешит носить, это же армия, и потом я ж комсомолец!- усмехнулся он.
-Нет, так нельзя, ты не должен его снимать! Настя взволновалась не на шутку. Секунду подумав, она сняла с шеи маленький серебряный образок- иконку «Знамение Божьей матери». Руки Богородицы воздеты к небу в знак заступничества за людей перед Богом и их благословения. А на груди ее лик Божественного младенца. Настя носила этот образок сколько себя помнила. Это был дедушкин подарок. Он с ним войну прошел и надел однажды маленькой Насте со словами: «Пусть теперь мать Божья тебя хранит, детка».
Бабушка еще тогда грозно взглянула на него, Настя даже испугалась, что она заберет у нее дедушкин подарок, но нет, бабушка только махнула рукой и почему- то сказала: « Не пудрил бы ты, дед, девчонке мозги». А дедушка ласково погладил Настю по голове и сказал: « Благослови тебя господь, детка». Насте тогда исполнилось пять лет, это был дедушкин подарок на день рождения, Настя очень ясно помнила тот день и еще то, что совсем скоро дедушки не стало. С тех пор маленький нательный образ, на тонкой серебряной цепочке всегда был с ней.
- Андрюш, у меня тоже нет талисмана, поэтому возьми мой образок, мне его дедушка подарил, когда я была совсем маленькая и пусть он хранит тебя,- ласково сказала Настя. Андрей улыбнулся, взял образок из ее рук, поцеловал его и надел себе на шею. Затем Андрей нежно привлек Настю к себе и осторожно застегнул цепочку со своим крестиком у нее на шее:
- Пусть моя любовь хранит тебя, - сказал он.
- Пусть моя любовь хранит тебя, - повторила она вслед за ним и он и снова увлек ее долгим, нежным, горячим поцелуем.
-Теперь я буду за тебя спокойна, милый мой, - шептала ему Настя.
-А я за тебя, хотя нет, я все равно буду за тебя волноваться,- отвечал он, крепче прижимая ее к своей груди.
Призывники, все как один обритые наголо, с виду совсем еще дети, стайкой толпились у железных ворот военкомата. Толик уже был здесь. Настя не сразу узнала его. Он был очень коротко подстрижен, казался таким же зеленым юнцом, как все остальные.
- Ну что, возмутители спокойствия, как вы, как родители?- спросил Толик, протягивая Андрею руку.
- Все в порядке, Толян, все отлично,- ответил Андрей, пожимая протянутую руку.
- Насть, ты как?
-Спасибо, хорошо, вы тут надолго? Что вы тут делать- то сейчас будете?- спросила она.
-Сейчас проведут перекличку, потом возьмут кровь. Потом заберут паспорта и отправят по домам. А в два поезд отчаливает, я уже все разузнал,- ответил Толик.
- Дурость какая – то кровь брать с утра после проводов,- сказал Андрей,- тут у доброй половины пацанов она сегодня с водкой напополам.
- Уверяю тебя, друг,- это не единственная дурость, с которой нам предстоит столкнуться в армии, тут такого порассказывали, за двадцать минут, что я пообщался с пацанами, уши вянут. Настя тревожно посмотрела на Андрея. Как- то холодно стало ей вдруг, и она невольно поежилась.
-Толян, не пугай мою жену, к тому же ей нельзя волноваться,- он поцеловал Настю в макушку.
-Да, да конечно,- простите, мадам! Тут вышел какой-то человек в военной форме и повел призывников за собой за железные ворота. Настя осталась ждать в машине. Она включила радио, закрыла глаза. Ей предстояло вернуться домой и объясняться с мамой за все, что вчера произошло, за все, что она натворила, и за сегодняшнюю ночь в том числе. Из динамиков лилась приятная музыка, прохожие уже спешили куда-то в такую рань, несмотря на то, что была суббота. Настя вспомнила, ведь сегодня у нее выпускной. В пять, то есть Андрей уже уедет. А она пойдет в школу в красивом платье из белого шелка, которое сшила мама. И будет веселиться, танцевать. Она открыла глаза. Андрей и Толик действительно вернулись быстро. Настя боялась ехать домой, она не могла себе представить, что там произошло ночью, о чем договорились мама и родители Андрея. Сможет ли мама простить ее. И как ей сказать, что решение принято. Что она очень хочет этого ребенка и что Андрей ей муж, и большего счастья представить себе невозможно.
К Настиному огромному удивлению мамы дома не было. Еще удивительнее было то, на привычном месте не оказалось маминых вещей. Куда-то делась ее косметичка, ее духи. И открыв шифоньер, Настя обнаружила, что нет некоторых маминых вещей.
- Андрей, -растерялась Настя,- я ни чего не пойму, где мама ? Он секунду подумал и взял трубку телефона.
- Алло, отец, доброе утро, как ты, как мама? У меня все в порядке, мы у Насти, только не поймем, куда делась Татьяна Николаевна? Хорошо, едем.
Она подъехали к дому Андрея, родители спешили им навстречу. Они обняли Андрея, затем Настю, они были несколько встревожены, круги под глазами Елены Федоровны говорили о бессонной ночи. Николай Степанович тоже выглядел уставшим, немного бледным.
- Мы долго разговаривали с твоей мамой, Настенька, -начала Елена Федоровна.- Мы пытались ее успокоить. Конечно, решение принимать тебе и твоей маме, но Андрей безусловно прав: заботу о его жене…,- она слегка запнулась,- и о нашем внуке, естественно, должны нести мы. У нас есть для этого все.
- А мама, что сказала она, и куда она делась, даже не оставив записки?- подавленно произнесла Настя.
- Нам, пока не удалось ее убедить, она естественно очень взволнована, но думаю, что со временем она сама все поймет и примет правильное решение,- сказала Елена Федоровна. -Сынок, родной, мы с Ниной все собрали тебе в дорогу, скоро придет Марина снять твои кудри, ты похоже забыл про них. А сейчас пойдем на кухню завтракать. Там уже накрыто.
Настя удивилась, что Елена Федоровна была абсолютно спокойна, он нее исходила такая уверенность, рядом с ней так было легко и просто, и не надо было принимать ни каких решений, достаточно было просто довериться этой умной красивой женщине. Но мысль о маме, о ее непонятном исчезновении не давала Насте покоя. Она думала, нужно ли ей извиняться за вчерашнее, за мамины резкие слова. Нужно ли что-то говорить по поводу произошедшего, что там на этот случай говорят правила приличия. Она решила помалкивать. Тем более что за завтраком ни кто не задавал, ни каких вопросов. Выпив кофе, все перешли в гостиную. Елена Федоровна и Николай Степанович расположились на большом белом диване, Андрей сел на мягкий ковер с длинным зеленым ворсом, Насте хотелось примоститься рядом с ним. Но все, же она села в кресло.
- Ты не беспокойся, Настенька, с мамой все будет в порядке,- сказала Елена Федоровна.- Она ведь взрослая женщина и все понимает. Просто то, что произошло вчера для матери очень тяжело. Вы, дорогие дети, конечно, преподнесли нам сюрприз. Мы с отцом всю ночь сегодня не спали. И все же мы счастливы, мы счастливы, что у нас скоро будет внук! Мы сегодняшней ночью мечтали с папой, как по нашему дому будут топотать маленькие ножки и всюду будут разбросаны детские игрушки. Это счастье, Настя, это самое главное предназначение женщины, быть матерью! Насте захотелось вдруг подбежать обнять этих милых добрых, таких простых и родных людей. Она зачарованно смотрела в их счастливые глаза. Насте было очень приятно, что родители Андрея так рады ее ребенку, что они уже мечтают о нем, и совсем не осуждают ни ее, не своего сына. Разве можно осуждать за любовь, ведь это счастье, посланное свыше, и ему нельзя противопоставить здравый смысл. И она, Настя Полякова, теперь не чужая в этом доме, она тоже член этой семьи, собственно так и должно быть, мечты сбываются, теперь она это точно знала!
- Спасибо, родители, спасибо, что вы у меня такие, я люблю вас! – улыбался Андрей.- Я доверяю вам самое дорогое, что у меня есть- мою Настю. Он встал, подошел к дивану, раскинул руки и заключил в объятия мать и отца. «Как же они любят друг друга, как часто обнимаются, прикасаются друг к другу, какие нежные у них отношения»- думала Настя.
- Подойди сюда, девочка,- позвала ее Елена Федоровна, сядь рядом с нами, ты теперь наша девочка, и этот дом теперь так же и твой дом. Ее выразительные бирюзовые глаза завораживали, они излучали столько света, добра, материнского тепла, что у Насти возникло сильное желание броситься в объятия этой женщины, ей хотелась поцеловать ее белую щеку, прижаться к ее груди. Ее тихий голос гипнотизировал, он говорил « не бойся, все будет хорошо, мы не дадим тебя в обиду». Куда - то вглубь сознания ушла вся прошлая жизнь, все, что окружало ее до сих пор: школа, подруги, привычки, немецкий, двор, в котором она росла, их с мамой дача и мама, даже мама была где-то далеко. Настя чувствовала себя частью нового мира, который захватил ее в свои объятия, она чувствовала что здесь, рядом с этими людьми теперь ее место. Здесь ей хорошо, спокойно, надежно. Они вчетвером нежно обнялись, Настя слышала биение сердец этих людей, ее собственное сердце билось с ними в унисон, она чувствовала их теплое дыхание, их умиротворяющий запах. Нежность и любовь, которую излучали родители Андрея и конечно он сам, окутывали ее теплым саваном, и только мамины глаза, полные слез не давали ей полностью раствориться в этой счастливой эйфории.
Марина пришла в одиннадцать. Она по очереди обняла всех присутствующих, включая Настю, правда, предварительно смерив ее взглядом. Настя опять удивилась обычаю этой семьи приветствовать друг друга так, как будто они не виделись целую вечность, обниматься при встрече, целовать друг друга в щеки. Настя обычно норовила ускользнуть от маминых объятий, да и мама не имела привычки обнимать дочь по каждому поводу. А по поводу поцелуев в щеки, особенно от незнакомых людей, Настя испытывала раздражение, похожее больше на отвращение. Она помнила, как старая беззубая соседка тетя Лида, которая жила с ними на одной площадке, увидев Настю, всегда начинала умиляться и расхваливать ее, трогать ее своими костлявыми руками и целовать ее в щеки. Настя потом неистово отмывала их в ванной и злилась на маму, что та не запретит этой страшной тетке прикасаться к ней. Теперь же, напротив, Насте было очень приятно принимать объятия и поцелуи от этих красивых, светлых и таких добрых людей и отвечать им тем же.
Андрей сел на стул возле огромного зеркала, в белой резной оправе, ему на плечи накинули простынь, и Марина с веселой улыбкой на лице принялась состригать его волосы.
- Марина, деточка, не надо совсем коротко, оставь хоть сантиметр и челку оставь!- просила Елена Федоровна, ломая пальцы от волнения.
- Мам, пусть стрижет, вырастут, что их жалеть,- отвечал Андрей. Его каштановые волосы падали на плечи, на пол. Насте было больно смотреть на это, словно с каждым отрезанным локоном у нее самой что-то крадут, отбирают прямо на глазах, а она не может этому воспротивиться. Вскоре Марина закончила свое дело, Андрей, улыбаясь, погладил себя по голове.
- Ну как я вам, оцените прическу, родня! Короткая стрижка ни сколько не испортила его внешний вид, напротив лицо стало открытым, Насте показалось, что так Андрей выглядит даже немного старше и серьезней.
- Мне нравиться, Андрюш!- сказала она и подмигнула ему.
- По-моему, так гораздо лучше, Андрей! Давно надо было тебе остричь свои кудри, тебе классно с коротким волосом, - констатировала Маринка.
Елена Федоровна подобрала локон его волос и положила в красную бархатную шкатулку. Настя от удивления раскрыла рот.
- Так все делают,- опередила ее вопрос Елена Федоровна, глотая слезы.
- Мама, милая, не плачь. Я же не на войну ухожу. Пап, скажи, что бы мама не плакала. Николай Степанович взял у жены из рук красную шкатулку, Настя видела, что он и сам готов заплакать, он показал Андрею жестом, что все в порядке и повел жену, поддерживая за локоть на второй этаж.
- Да, наделали вы вчера переполох, - сказала Марина, складывая ножницы и машинку в сумку. -Насть, тебя дома не убили?
- Как видишь, живая, - ответил за нее Андрей.- А твои, что сказали?
- Мои-то, о! Они, по-моему, завидуют твоим родителям. Они рассуждали вчера весь вечер, как классно иметь внука и все такое. Какое счастье маленькие дети, но только мама сказала, что если она узнает о внуке таким образом, как вчера тетя Лена, она меня скорее всего убьет. Поэтому я и спросила, о том, что сказала твоя мама, Насть.
- Ни чего она не сказала,- сникла Настя,- мы не были дома и не разговаривали с ней.
- А где ж вы, ребятишки, были всю ночь?!- подозрительно прищурилась Марина.
- Не твое дело, дорогая!- ответил Андрей, передразнивая ее.
- Насть, а ты, правда, переедешь сюда жить?- не отставала Маринка.
- Конечно переедет, вернее она уже здесь живет, все отстань от Насти, любопытная ты моя!- ответил ей Андрей. Настя действительно не знала, где она теперь живет, как она теперь живет. Где мама? Она позвонила домой, но мама трубку не взяла. Уже почти двенадцать. Скоро на вокзал, Андрей уедет, а она? Куда ей идти? Домой и улаживать дела с мамой, или идти сюда в этот дом и предоставить все решать за нее родителям Андрея? Она пыталась гнать эти мысли и только повторяла про себя : «Господи, благослови меня, благослови Андрея, и мамочку благослови!». Она не знала ни одной молитвы, лишь эти заветные слова, когда она произносила их ее беды всегда отступали, проблемы разрешались, и она верила что Тот, кого просила, и впрямь слышит ее.
Вскоре шумной толпой заявились в дом все вчерашние гости, не было только Толика и Тамары, и, конечно, не было мамы. При мысли о маме у Насти больно сжалось сердце. О чем же они все-таки говорили с ней, и куда она делась вместо того, что бы как обычно ждать Настю дома, особенно когда ей так тяжело. За бабушкой съездил Николай Степанович. Стол в гостиной был уже накрыт, тетя Нина как истинная волшебница извлекала из кухни блюда с различной едой. Настя вызвалась, было, ей помогать, но Маринка сказала, что лучше ей побыть рядом с Андреем, а сама стала помогать накрывать на стол.
При встрече родственники опять обнялись друг с другом, все перецеловались. Настю все приветствовали дружелюбно, улыбались, но скрытое любопытство и настороженность она отчетливо почувствовала в их взглядах. Она словно слышала их немой вопрос: « что, деточка, вы уже сегодня здесь почивали, но и как вам на новом месте?» «Вот сейчас Андрей уедет, думала она, как они будут ко мне относиться, нужна ли я буду этой семье, или придется идти к маме с повинной головой, а потом доверить Тамарке решать свой вопрос?» Она не сводила глаз с Андрея, а он не отходил от нее и не выпускал ее руку, и нежно касался губами ее волос. Конечно, если бы не грустный день прощания, Настя не позволила бы себе такие вольности. Она не любила когда люди напоказ выставляют любовные чувства. Для нее это было неловко, нескромно и даже вульгарно. Но сейчас, понимая, что остался всего один час, что сейчас все встанут из-за стола, поедут на вокзал и все кончится, Андрей уедет, далеко-далеко на целую вечность, потому что два года она представляла не иначе как целую вечность.
На вокзале было много народу. В основном призывники, бритые наголо, и их многочисленные провожающие. У некоторых на плечах рыдали девчонки. Некоторые орали песни под гитару что есть мочи, некоторые опрокидывали стопку горькой, запивая лимонадом. Вокзал шумел, перрон был полностью занят людьми. Андрей не выпускал Настину руку. Они протискивались сквозь толпу к десятому вагону, в котором должны были поехать Андрей и Толик. Настя увидела Толика, провожающих его родственников, и Тамару. Они уже стояли у входа в вагон. Тамарка беспечно улыбалась, Толик отпускал какие-то шуточки, умудряясь веселить в столь не веселый час всех вокруг. У Насти комок стоял в голе, она чувствовала легкую тошноту, кружилась голова. Вокруг была суета, шум, но она не видела ни чего, только глаза Андрея, которые смотрели на нее так нежно, так проникновенно, и не было ни чего на свете дороже этих глаз. Он что-то шептал, обнимал ее, прикасался к ней губами. Вдруг он оглянулся, посмотрел куда внимательно и повлек за собой Настю сквозь толпу. Они завернули за угол железнодорожной конторы, там оставалось крошечное пространство между ней и зеленым забором вокзала, где они могли быть одни. Андрей прижал ее к себе, жадно впился в ее губы.
- Вот и все, моя родная, осталось двадцать минут,- грустно сказал он. Слезы брызнули из ее глаз. - Слушай меня, Настена, верь мне, ты- моя жена. Ты помни об этом всегда. А это, - она прикоснулся рукой к ее животу, наш с тобой ребенок. Сохрани его любимая, заклинаю тебя, сохрани. Родители помогут. Они позаботятся о тебе. У тебя и малыша будет все что нужно, переезжай жить в наш дом, я тебя прошу. Мне так будет спокойней, и тебе так будет лучше. И маме твоей так будет лучше. Она сквозь рыдания шептала ему: «да-да-да»!Он снова и снова целовал ее, словно хотел унести с собой вкус ее нежных губ, ее дыхание.- Я напишу тебе, я буду очень часто писать тебе, родная, и ты пиши пожалуйста. «Да-да-да»!- шептала она. Соленые слезы залили ее лицо, заволокли глаза, как будто сама жизнь превратилась в соленую воду и теперь выходила из нее маленькими, но неиссякаемыми потоками, делая слабее, мучая, отнимая силы. Ах, если бы ему не уезжать, ах если б можно было вместе с ним уехать в этом зеленом вагоне, -думала она. Но почему же вся великая армия великой страны не может обойтись без одного единственного, так необходимого ей, родного ее человека. Насте хотелось кричать от безысходности, ей хотелось бежать вместе с ним отсюда, куда глаза глядят, лишь бы вместе, лишь бы не разлучаться. Вдруг она вздрогнула, услышав призывное: «стройся, по вагонам!» Сердце оборвалось. -Пора,- сказал Андрей, и на ватных ногах она последовала за ним к вагону. Они остановились у ступенек вагона, пропуская входящих. Андрей прижал ее к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. Елена Федоровна прильнула к нему со спины, и отчаянно рыдала. Николай Степанович, бабушка все остальные окружили их плотным кольцом.
-Я люблю тебя,- говорил он, целуя ее в губы,- слышите все - я люблю ее! Берегите ее, мама, берегите ее, родная, береги себя. Она дрожала, как осиновый лист на ветру, голова нестерпимо болела. Тамарка и Толик тоже стояли обнявшись, но в отличие от Насти и Андрея их лица светились улыбками, ни кто не плакал, даже Толина мама. Саня и Женя, уже обритые, тоже не показывали ни какой печали, отпуская бесконечные шуточки, они уходили в армию на следующий день после Андрея и Толика. А у Насти с Андреем из всеобщих слез, если собрать их вместе, можно было бы заметно поднять уровень моря. Призывники уже стали проходить в вагон, Андрей и Настя, обнявшись, стояли у самого края перрона. Уже дали гудок, поезд медленно начал движение. Андрей вложил Настину руку в руку Елены Федоровны, рука у той была холодной. Андрея со всех сторон осыпали поцелуями все, кто мог дотянуться до него сквозь толпу своих и чужих людей, которые тоже кого-то провожали.
-Мама, берегите ее,- повторял он. Затем последний раз поцеловал Настю и мать, и запрыгнул в вагон. Настя за руку с Еленой Федоровной стала протискиваться вдоль вагона, пытаясь увидеть Андрея в окно. Он прислонил ладонь к оконному стеклу, лица его было почти не видно из-за отблеска солнца на стекле, они обе смотрели на его ладонь, обливаясь слезами. Вдруг Настя почувствовала, что чья-то горячая рука легла на ее плечо. Она повернулась: мама! Татьяна едва сдерживая слезы смотрела на окно и махала Андрею, и он ответил ей взмахом руки. Поезд неумолимо набирал ход, и вот уже мчался мимо них, мелькая окнами, стуча колесами, унося за собой любовь, счастье, мечты. Настя была опустошена, ни когда в жизни она не испытывала такого потрясения. Ни когда в жизни она столько не плакала. Поезд умчался от вокзала, лишь вдали еще виднелся его последний вагон. Настя стояла посреди перрона, за правую руку ее держала мама, левая рука лежала в холодной ладони Елены Федоровны. Женщины всхлипывая, смотрели вслед уходящему поезду.
- Не плачьте, все будет хорошо,- сказала Татьяна, обращаясь к Елене Федоровне. Та благодарно кивнула головой и выпустила Настину руку. Николай Федорович и бабушка подошли к ним. Остальные стояли чуть подальше. Тамара отдалилась от родственников Толика и тоже подошла к Насте. Елена Федоровна устало повисла на руке мужа. Ее лицо горело, глаза покраснели от слез. Бабушка тоже держалась за Николая Степановича, и вытирала кружевным платочком набегавшие слезы.
-Спасибо, что пришли, Татьяна, - сказала она. -Леночка, поедем домой, надо отдохнуть я с ног валюсь.
- Конечно, мама, сейчас пойдем к машине. Настенька, Таня, давайте завтра встретимся, приезжайте к нам. Мы обо всем поговорим. А сегодня и впрямь надо отдохнуть. Последние дни были такими напряженными, - устало сказала она.
- Я позвоню вам завтра,- вежливо ответила Татьяна,- до свидания, мы тоже домой. У моей дочери сегодня выпускной, к нему еще надо приготовиться. Тамара стояла рядом, молча наблюдая за всеми.
-Насть, я зайду за тобой в половине пятого,- сказала она,- все, по домам, а то прически не успеем сделать, я в парикмахерскую, пока!
Распрощавшись, провожающие Андрея стали расходиться в разные стороны: родители с родственниками пошли на привокзальную площадь к своим машинам, а Настя и Татьяна на остановку троллейбуса. По дороге Татьяна ни чего не говорила дочери, ни о чем не спрашивала, и Настя была очень благодарна ей за это. Она и без того была измучена и отчаянно искала в себе остатки сил и желаний, что бы выдержать предстоящий выпускной бал.
Добравшись домой, Настя устало прилегла на диван, тело ныло, голова гудела, в ушах стоял стук колес. Она закрыла глаза. Сквозь тяжелые веки она видела, как мама склонилась над ней, накрыла ее пледом. «Мама, мама. Ты дома все хорошо, все хорошо» - повторяла она про себя. Мимо неслись вагоны, все быстрее и быстрее набирая ход, она отчаянно хотела разглядеть в них Андрея, но не могла, она видела лишь его ладонь на окне.
Татьяна разбудила за час до выпускного. Немного поспав, Настя чувствовала себя куда лучше.
- Ну вот!- улыбалась Татьяна,- и щечки снова зарумянились и глазки засияли, собираться пора, Насть.
- Мам, где ты была? Мы утром приехали домой, а тебя нет. Я так испугалась,- спросила ее Настя.
-Не бойся ничего, здесь я, с тобой, куда я денусь. Давай косу плести, да платье одевать, выпускной у тебя, а он бывает раз в жизни, дочь! Все, все, давай собираться. А завтра поговорим о наших делах, завтра, Настя, будем серьезно разговаривать, очень серьезно. Настя опять была очень благодарна маме, потому что говорить сейчас об Андрее, о ребенке, это означало пуститься в плач, а ее глаза только сейчас немного просветлели, и краснота спала с них.
- Мам, я хотела тебя попросить. Пожалуйста, постриги мне волосы, сантиметров на тридцать,- Настя распустила косу и встала на стульчик, на который всегда вставала, когда мама постригала ей кончики волос. Татьяна изумленно спросила дочь:
-На сколько? Зачем, дочь, тебе надоела коса?
-Нет, мам, не в этом дело. Просто сейчас пострижем, а потом два года не будем стричь, пока Андрей не вернется,- смущенно ответила Настя. Татьяна облегченно вздохнула:
- Не знала, что ты у меня суеверная, Настен, причем тут коса? Но взглянув на дочь, у которой опять слезки накатились на колески спорить не стала и выполнила ее просьбу.
Глава 10
В половине пятого за Настей зашли девчонки. Сестры были невероятно хороши собой, в ярких длинных платьях с развивающимися юбками. Их платья были почти одинакового фасона, но разительно отличались по цвету: у Нади- ярко красное, с широким белым поясом, выгодно подчеркивающим талию, у Ксюши нежно-голубое с таким же поясом василькового цвета. Кудрявые локоны блестели от обилия лака и блесток, глаза горели от счастья и предвкушения прекрасного вечера. Тамара предпочла бальному платью брючный костюм, из тончайшего китайского шелка, лимонного цвета, Настя сразу вспомнила, что видела такой костюм на картинке китайского календаря, который Тамарин отец привез из командировки в Шанхай. Настя надела ослепительно белое платье, сшитое мамой специально для выпускного бала: воздушное, нежное. Под тончайшим шифоном белый шелк, облегающий хрупкую фигурку, открытые плечи, довольно открытое декольте, подчеркивающее высокую красивую грудь. Девчонки так и ахнули, увидев ее. «Настя, ты как невеста!»,- воскликнула Надя, но взглянув на сестру прикусила язык.
Школьный спортивный зал был переоборудован под банкетный. Его украшали разноцветные шары, флажки, плакаты с пожеланиями выпускникам. Одна половина зала была занята накрытыми для торжества столиками, вторая половина отведена под танцы. В углу смонтировали сцену, на которой установили аппаратуру. Директор школы путем неимоверных усилий и уловок перехватил единственную в городе группу профессиональных музыкантов, которые пели вживую самые популярные отечественные и зарубежные хиты. В актовом зале выпускникам торжественно вручили аттестаты зрелости. Учителя много и взволнованно говорили выпускникам о предстоящих испытаниях, о новой взрослой жизни, в которую они вступают по окончании школы. Напутствовали, призывали не забывать родную школу, друг друга, учителей. У многих были слезы на глазах, слезы счастья и сожаления, что детство прошло и любимая школа, которая на протяжении десяти лет каждый день распахивала перед ними двери, была для них вторым домом, домом в котором они повзрослели и поумнели, их любимая школа давала сегодня последний бал. После торжественного вручения аттестатов начался банкет. Столики были сервированы на четыре человека, на каждом стояла бутылка «Советского» шампанского и красного полусладкого вина, вкусно пахли многочисленные закуски. В маленьких вазочках красовались живые цветы: тюльпаны, пионы, ромашки. Настя и ее подруги разместились за одним столиком. Легкая музыка лилась по залу, девушка солистка трогательно пела:
Для нас всегда открыта в школе дверь
Прощаться с ней не надо торопиться..
Учителя и родители расположились за одним длинным столом, они оживленно разговаривали, пили шампанское и ненавязчиво, но бдительно наблюдали за ребятами.
Девчонки начали было пытать Настю, что и как, что она теперь намерена делать. Ксюша охала и вздыхала, Тамара беспрестанно извинялась, за то, что не удержалась и рассказала им все. Настя нехотя отвечала на их вопросы, но вскоре попросила прекратить обсуждать эту тему. Девчонки вскоре пошли танцевать, услышав знакомую мелодию из репертуара невероятно популярной Сандры. Настя осталась сидеть за столиком. Несмотря на царившую вокруг торжественность и невероятное оживление, созданное значимостью происходящего, шампанским и хорошей музыкой, Настя не могла веселиться. Она сидела одна за своим столиком, девчонки к нему подходили все реже, задорно отплясывая не жалея высоких шпилек и деревянного пола.
Насте не могла понять, почему у нее такое грустное настроение, почему ее не радует происходящее вокруг, что не дает подняться с места и пойти танцевать. Она так часто представляла себе этот выпускной, продумывала все до мелочей: как заплести косу, как выпустить и накрутить локон, какое сшить платье. Они с мамой переворошили целую гору модных журналов, пока нашли понравившийся фасон. Потом объехали буквально все магазины и лишь в последнем, уже было отчаявшись найти что-то подходящее, наконец, обнаружили великолепный белый японский шифон. А фасон Настя подглядела у нимфы, на иллюстрации, читая «Фауста». И вот теперь в красивом платье с великолепной прической посреди всеобщего веселья и торжества ей было нестерпимо скучно и тоскливо. Она чувствовала, что ее место не здесь, а где она и сама не знала. Она была безумно одинока среди веселящихся и ликующих одноклассников, среди грохочущей музыки, множества счастливых глаз. Она уже перешагнула рубеж отделяющей детство от взрослой жизни, а все они еще оставались по ту сторону этого рубежа. Вдруг ей на плечо легла чья-то рука, она вздрогнула от неожиданности. Подняв глаза она увидела Эмму Павловну, та смотрела на нее добрым, так не свойственным ей взглядом, и наклонившись прошептала на ухо:
- Настя, тебя к телефону в учительскую, беги быстрее, парень сказал, что его зовут Андрей,- она улыбнулась, -беги он очень просил тебя позвать! Сердце подпрыгнуло, едва не выскочив из груди, она сорвалась с места, подхватила юбки и протиснувшись сквозь толпу танцующих, понеслась в учительскую. Андрей! Андрей! Ее грусть вмиг развеялась, кровь снова запульсировала по венам, возвращая к жизни. Она схватила трубку:
- Настя, родная!- услышала она и рухнула на стул.
- Андрей! -кричала она, - ты откуда? Ты где? Я сейчас прибегу к тебе. Вихрь мыслей пронесся в ее голове.
-Настя, милая, успокойся, прости, если напугал, мы в Н-ске, здесь остановка на час, мы на вокзале я звоню тебе из таксофона.
- Андрей, я не могу без тебя, мне плохо без тебя, мне хочется умереть от тоски,- слезы уже душили ее.
-Слушай меня, родная, я рядом, ты должна это помнить. Я думаю о тебе каждую минуту, каждую секунду. Ты моя жизнь, не бойся ни чего, все будет хорошо! Ты должна быть сильной, ведь ты теперь не одна, и я с тобой всегда, где бы я ни был, понимаешь?
- Да, да, да! -повторяла она. -Береги себя родной, я боюсь за тебя. Где Толик, вы вместе?
- Толик вон с ребятами песни поет, кто-то взял с собой гитару, вот он и развлекает народ. А я наменял пятнашек и могу с тобой поговорить десять минут, ты как не возражаешь? Я сначала в справочное бюро позвонил, что бы узнать телефон твоей школы. Потом звонил целых полчаса, ни кто не подходил к телефону, я уже думал, что не услышу тебя, пока какая-то женщина не взяла трубку. У тебя же все-таки выпускной, там все, наверное, пляшут и балдеют!
- Да все, только не я. Мне не до плясок, я к тебе хочу, очень - очень, я не представлю, как буду жить без тебя. Я боюсь завтрашнего дня, и не знаю, что будет дальше, родной- всхлипывала она.
- Милая, не бойся ни чего, слышишь. Ты у меня умница, ты все преодолеешь и родители мои тебе помогут, они мои самые лучшие друзья, а значит и твои тоже. Ты доверься им, и все будет в порядке. Ну а со своей мамой, я думаю, ты обо всем договоришься, все будет хорошо, верь мне и не плачь. Не плачь, моя родная, ведь вместе с тобой сейчас плачет наш ребенок, а ему это вредно. Пожалей его, и будь счастлива моя милая, тогда и он будет счастлив.
- Я люблю тебя, Андрей, я завтра же напишу тебе письмо.
-Куда же ты напишешь, милая, я ведь еще и сам адреса не знаю. Знаю только, что нас повезут в Читу в учебную часть. Вот оттуда и жди письмо, я думаю не раньше, чем через неделю. Тогда и напишешь, родная.
- Чита, это же так далеко, это же почти на краю света,- бессильное отчаяние захлестнуло ее. Она вдруг отчетливо стала понимать, какое расстояние разделяет их.
- Да, страна у нас большая, но, сколько бы километров нас не разлучало, снова говорю тебе, Настя, я рядом, где бы я ни был и я люблю тебя, больше жизни люблю.
- И я люблю тебя, больше жизни люблю, ты и есть моя жизнь! Вдруг в трубке раздались короткие гудки, она взглянула на часы, десять минут прошло. Она положила трубку не в силах встать со стула. Вдруг он еще позвонит, мелькнула мысль, может он еще сейчас позвонит. Она смотрела в темное окно учительской, вечер за окном сменяла летняя теплая ночь. Она долго сидела в учительской, слушая тиканье часов на стене сквозь доносившуюся из спортивного зала музыку. Андрей больше не позвонил. Нестерпимая тоска снова овладела ею. Она поднялась со стула, выключила свет в учительской и пошла в спортивный зал, откуда доносились радостные, возбужденные голоса, смех, хлопанье в ладоши. Празднество было в самом разгаре. Едва она вошла в зал, погасили свет и музыканты заиграли медленный танец. У сцены быстро стали образовываться пары: парни в белых рубашках, статные элегантные, девчонки в длинных платьях, красивые и грациозные. Настя стояла у стенки и равнодушно рассматривала танцующих. Вдруг она почувствовала чье-то дыхание рядом. Она повернулась. Перед ней стоял Максим Сергеевич, учитель математики. Он, как всегда был одет с иголочки и выглядел как жених на свадьбе: в строгом костюме, светлой рубашке и в галстуке. Как всегда безупречная прическа, Настя заметила, что на нем другие очки, которые ему необыкновенно шли, и даже придавали его лицу некоторую трогательную ноту:
- Разрешите Вас пригласить на танец, Настя Полякова!- он широко улыбался, протягивая ей руку. Настя была немного удивлена и растеряна, но подала ему руку в ответ, они вошли в круг танцующих. Он слегка приобнял ее за талию, она положила руки ему на плечи. Они стали медленно двигаться под красивую мелодию. Настя немного дрожала, и Максим Сергеевич, безусловно, чувствовал это, но ей было все равно. Перед глазами стоял Андрей, она слышала его голос, ах, если бы это он держал ее сейчас в объятиях! Как хотелось бы прижаться к нему, спрятаться за его широкими плечами от всех, и просто следовать за ним. Любя, обожая и зная, что он все сделает правильно, он защитит, он все решит. И ей не надо будет бояться завтрашнего дня, с ним ей было бы совсем не страшно,- Настя невольно слегка приблизилась к Максиму Сергеевичу, его руки крепче обхватили ее талию.
- Я смотрю вы грустите, Настя Полякова, вам не нравиться праздник?- осторожно спросил он, наклоняясь к ее уху, так что она снова почувствовала его дыхание и едва уловимый приятный запах одеколона.
-С чего вы взяли, все в порядке,- ответила она.
- Мне так показалось, но может я ошибся, простите,- его руки не талии немного дрогнули.
-А вот у меня вообще не было выпускного, и от этого мне было нестерпимо грустно,- сказал он.
- Как не было? вы же оканчивали школу,- удивилась Настя.
- Конечно, оканчивал, но как раз перед выпускным я заболел гриппом, и лежал с огромной температурой, глупо да? Но, к сожалению, бывает и такое.
- Да, это действительно обидно, пропустить такое событие в жизни,- тихо ответила она.
Он внимательно посмотрел ей в глаза, немного замедлив танец:
-И все-таки вы грустите, Настя, что-то случилось, я могу помочь?
-Нет, мне ни кто не может помочь,- выдохнула она.
Он немного помолчал, затем снова улыбнулся и сказал:
- Молодые люди все максималисты и фаталисты и, как правило, ищут проблемы там, где их нет. Вы молоды, красивы, я бы даже сказал, очень красивы, и вы уже практически студентка, я знаю, как много вы занимались немецким и конечно легко поступите в институт, так что не грустите, у вас все будет хорошо! У вас впереди интересная студенческая жизнь, она совсем не такая как в школе, вас ждут новые знакомства, новые друзья. И интересный процесс познания мира и обучения профессии, так что не грустите, не надо! Он так просто говорил ей это. Как будто он был вовсе не учитель, а друг или даже брат. Его глаза светились, и добродушная улыбка не сходила с лица.
«Опять он умничает, -начала раздражаться Настя,- фаталисты, максималисты, процесс познания, что он понимает в жизни кроме своей математики. Мне бы его проблемы. Здесь мир рушиться, земля из под ног уходит, а он рассуждает о всякой ерунде. А Андрей так далеко и с каждой минутой все дальше и дальше. И это самая большая проблема в жизни, и решить ее невозможно. И от этого хочется кричать, бежать, куда глаза глядят». Она остановилась, хотя музыка еще не закончилась:
- Я не буду поступать в институт, - резко сказала она.- И Вы очень ошибаетесь, потому что даже у молодых, бывают неразрешимые проблемы.
- Настя, да что случилось?- растеряно произнес он. Но она уже вырвалась и его рук и быстро направилась к выходу. Он опешил на мгновенье, поправил очки и поспешил за ней. Он догнал ее на ступеньках школы, она бежала, подхватив юбки, быстро, словно убегая от преследования, но вдруг оступилась и присела на ступеньку. Он подбежал через мгновенье, остановился на предыдущей ступени и поднял ее туфельку, которая слетела с ее ноги и чуть не стала причиной ее падения.
- Мне все это напоминает сказку о Золушке, Настя Полякова, что же вы убегаете с собственного бала? Туфли по дороге теряете, так и пострадать можно от своей неосторожности. Он присел рядом с ней и подал ей туфлю.
- Перестаньте мне читать морали, вы ни чего не понимаете, какая Золушка? Это все сказки, а жизнь она злая и несправедливая. Вот вы - здесь, все -здесь, а его нет, того кто мне нужен больше всех на свете здесь нет, понимаете!- воскликнула она.
- О! Это вечная тема любви…- его лицо снова приобрело знакомое выражение. Он опять смотрел на нее с легкой усмешкой, слегка прищурив глаза.- И где же он, Ваш сказочный принц? И почему Вы не будете поступать в институт? Она почувствовала легкую иронию в его словах, и не захотела отвечать ему. Об Андрее она вообще ни с кем не хотела говорить. Эта тема сокровенна и ни кому не дозволено касаться ее, тем более с усмешкой на лице:
- Не Ваше дело,- бросила она, поднявшись со ступеньки. -Спасибо за танец, и …спасибо за экзамен, - она быстро направилась к школьным воротам. Ей хотелось домой, к маме. Ее душили слезы, обида, тоска, сейчас ей хотелось уткнуться в подушку и реветь, потому что все вдруг потеряло смысл. Все чем она жила до сих пор, все что любила, о чем мечтала, все, что так радовало ее в жизни, все осталось за невидимой чертой, разделившей ее жизнь на две части: когда Андреем был рядом и после невыносимого расставания с ним.
-Разрешите, я Вас провожу,- крикнул он ей вслед,- уже темно.
- Не надо,- бросила она на ходу,- и почти бегом направилась к дому. Он остался стоять на ступеньках школьного крыльца и задумчиво смотрел ей вслед, пока ее хрупкая фигурка в белом платье не исчезла из вида.
К безумному удивлению Насти, мамы снова не оказалось дома. Первым ее порывом было быстро снять выпускное платье, накинуть джинсы и майку и бежать ее искать. Но куда бежать, она понятия не имела. Настя позвонила на всякий случай тете Полине, маминой подруге еще со времен учебы в техникуме, но та сказала, что не знает где Татьяна, хотя очень просила Настю не волноваться, потому что с мамой все в абсолютном порядке. Настя не поняла, откуда она знает, что все в порядке, если она не знает где мама и что она делает, но все же немного успокоилась. Настя легла спать, сказав себе, что мама наверняка уехала на дачу. Настя закрыла глаза, прокручивая в голове последние события, сладостная истома разлилась по телу при воспоминании о прошедшей ночи с Андреем. Она свернулась клубочком, и вскоре заснула.
Татьяна вернулась домой рано утром. Сквозь сон Настя слышала, как поворачивался ключ в замке, как скрипнула дверь.
- Привет, - сказала ей мама, -ее лицо было спокойным и счастливым. Ты уже дома?
- Мама, где ты была? – тихо спросила Настя спросонья.
- Поспи еще, потом расскажу,- Татьяна подошла к ней, погладила ее золотые волосы и поцеловала в щеку. Глаза мамы светились, Настя понимала, что-то происходит, потому что вопреки ее ожиданиям скандала и трудного разговора, мама была абсолютно спокойна, и выглядела вполне счастливой. Судя по всему, она вовсе не собиралась ругать дочь за то ужасное, что она совершила. Настя действительно снова уснула. Она стояла на вершине горы за руку с Андреем. Вокруг сияла синим цветом бескрайняя водная гладь, по которому плыли белые пушистые облака. Над головой такое же синее небо и не видно нигде ни пяди земли, только маленький островок у них под ногами, и не понятно, толи они на небе, толи на воде. Но ей так легко, так хорошо от того, что он рядом, держит ее за руку и она чувствует его тепло, его дыхание. Она проснулась совершенно счастливой, но открыв глаза, поняла, что это всего лишь сон, и нестерпимая тоска снова овладела ею.
- Вставай, спящая красавица,- Татьяна суетилась на кухне, и оттуда исходил вкусный аромат жареной курицу,- кормить тебя буду, дочь!
- Мам, где ты была, куда ты исчезаешь последнее время? и даже не предупреждаешь меня,- спросила Настя, одеваясь и убирая постель.
Татьяна не ответила, только чем-то брякнула на кухне. Настя подошла к матери, положила голову ей на плечо. Татьяна ласково обняла ее :
- Я не думала, что ты вернешься раньше меня, Насть, поэтому и не сказала,- садись, нам надо поговорить.
Какая - то смутная тревога поднималась в душе Насти, она не любила серьезных разговоров, особенно с мамой. Но больше всего она не выносила, если чего-то не понимала, из того, что происходит вокруг.
- Я была у дяди Саши, у него сын заболел и ему нужна моя помощь.
Настя округлила глаза, значит, между ними действительно что-то есть, и ее предположения оправдались.
- А при чем здесь ты?
- Насть,- мама села рядом на табурет,- я тебе ни чего не рассказывала, да ты ни чего не спрашивала о наших отношениях с Александром. Было видно, что мама волнуется, а Настя стала испытывать неведомое доселе чувство ревности, она не готова была к тому, что ее мама еще о ком-то заботится, к тому же, ведь она сама сейчас со своей проблемой как ни когда нуждается в маминой помощи.
- У дяди Саши, Настюша, двое сыновей, Коля и Артем, одному десять лет, другому девять. Их мать умерла два года назад. А до этого она очень тяжело болела, почти целый год болела. Им было очень тяжело, и дяде Саше и мальчикам, они ведь уже большие и все понимают. У них на глазах умирала мама, представляешь, что они пережили.
- Мам, а почему ты им помогала, ты, что любишь его? Татьяна ласково посмотрела на дочь.
- Да, в семнадцать лет главный вопрос «любишь - не любишь». Насть, я просто была рядом, потому, что очень хорошо и давно знаю эту семью. Они очень нуждались в моей помощи, и я помогала им и сейчас помогаю. Я не знаю, люблю ли я его, я даже не знаю, любит ли он меня, хотя, наверное, любит. Для меня гораздо важнее, что я нужна им, они ждут меня, их глазенки так светятся, когда я прихожу, они все рассказывают мне, про школу, про друзей, про футбол, они все втроем очень любят футбол. Они очень славные. Они тебе понравятся. Я много раз хотела рассказать тебе об этом, но как - то не решалась, не хотела тебя травмировать. Ты ведь школу оканчивала, много работала над своими учебниками, над немецким, я так и не нашла удобного момента тебе все рассказать. Потом решила, что расскажу, когда поступишь в институт. Но вот теперь самое время.
Настя слушала и не верила своим ушам. Как она могла ни чего не замечать. Как она не разглядела, что происходит у нее под носом. Гнетущее чувство ревности все сильнее поднималось в ее душе, она думала, что это ей придется оправдываться перед матерью за то, что она сделала. А получилось, что мама сама с виноватым видом рассказывает ей о второй стороне своей жизни, о которой Настя даже не догадывалась.
- Насть, а что мы теперь делать- то будем? Как теперь твой институт, надо что-то думать. Настя опять подняла на маму глаза. Теперь она вообще была в полной растерянности. Это у нее мама спрашивает что делать? Нет – нет, все должно быть наоборот, это она должна спрашивать у мамы совета, а мама в свою очередь все должна решить. Но Татьяна продолжала вопросительно смотреть на дочь.
-Мам, я не знаю что делать, я думала, что ты знаешь,- грустно сказала она.
- Я тоже, дочь, не знаю. Когда ты родилась, мне тоже было тяжело, но бабушка с дедом помогали, работа была стабильная, я училась в техникуме, да и времена немного другие были. Добрее что ли, все помогали друг другу. Насть, зачем вы так с Андреем, я на него так надеялась, что он взрослый все понимает, а он,- она покачала головой.
-Мама, Андрей здесь ни причем. Вернее причем, конечно, но я не меньше виновата. Хотя я тоже не в чем не виновата, потому что я очень-очень люблю его, -она прижалась к маминой груди.- А институт придется отложить, потом поступлю, когда Андрей вернется, а сейчас надо думать о ребенке и думать, как жить дальше.
- Взрослая ты моя, думать она будет,- мама погладила ее по голове.- Насть я перехожу в инструментальный цех на работу, сначала берут экспедитором, дядя Саша помог, потом может, в отдел перейду. Десять лет я отработала в этом жилхозяйстве чертовом,- она помолчала,- десять лет как в тюрьме отсидела, но зато теперь эта квартира наша и, ни кто ее не заберет. С деньгами нам полегче будет, проживем дочь, проживем,- Татьяна ласково гладила дочь по голове.
-Мам, но ведь Андрей сказал, что его родители тоже помогать будут, он даже просил, что бы я переехала к ним жить,- она несмело взглянула на мать. Татьяна тяжело вздохнула и серьезно посмотрела на дочь :
- Насть, запомни раз и навсегда: ни кому ты не нужна кроме меня, и я ни кому так не нужна, кроме тебя.
- А Андрей?
- Вот вернется, и поглядим, кто такой твой Андрей. За два года много воды утечет.
-Мама, он любит меня и очень люблю его,- громко сказала она, как – будто опасаясь, что мама не расслышит ее.
- Я и говорю, для вас любовь на первом месте. Любовь, оно конечно хорошо, только и головой думать надо было, особенно твоему Андрею. Настя хотела было что-то возразить ей, но подумав немного, решила, что не стоит сейчас спорить с матерью.
Ближе к обеду зазвонил телефон. Настя как раз расчесывала волосы, стоя у большого зеркала в прихожей. Татьяна взяла трубку, и сказав несколько слов положила ее.
-Легки на поминках, Настен, давай помоги мне, к нам гости, - сказала она.
Татьяна и Настя накрыли быстренько на стол, пробежали по квартире, наводя марафет. Настя так и не успела заплести косу и только подхватила ее посередине лентой. Родители Андрея приехали через час. Настя увидела в окно как к дому подъехала белая «Волга». Мысли путались в голове: « зачем они приехали,.. лишь бы мама не ругалась с ними как в прошлый раз,.. хорошо ли они накрыли на стол, ..что ей говорить и что делать».
Елена Федоровна первой вошла в квартиру, следом за ней Николай Степанович. Они вежливо и очень радужно поприветствовали застывших в прихожей Настю и Татьяну.
Елена Федоровна как всегда прекрасно выглядела, была подтянута, и казалась совершенно спокойной. Только тоненькие нити черных бровей слегка вздрагивали над бирюзовыми глазами, выдавая ее волнение. Николай Степанович, вопреки обычному, был серьезен и напряжен.
- Простите за неожиданный визит, но нам надо поговорить,- начала Елена Федоровна, присев на краешек дивана. Николай Степанович пристроился рядом с женой и сосредоточенно смотрел в пол.
- Может предложить вам чаю, или пообедать, мы как раз с Настей обед приготовили,- сказала Татьяна.
- Спасибо, но сначала все же давайте поговорим. То, что произошло с нашими детьми -наше общее дело и мы с вами, Татьяна, как взрослые люди, должны принять какое- то решение,- спокойным размеренным тоном сказала Елена Федоровна.
- То что произошло, ни в какие ворота не лезет,- в упор глядя на нее ответила Татьяна. У Насти сердце стало медленно опускаться вниз.- И что теперь делать, я лично ума не приложу. Настя через неделю должна уезжать поступать в институт, и конечно она в него поступит, мы работали для этого много и долго.
- Таня, но ведь в Настином положении ей будет трудно одной в большом городе, нагрузки в институте такие, что ни поспать толком, ни покушать, ведь все мы были студентами, и знаем что это такое,- сказала Елена Федоровна.
- Я- то точно знаю, что это такое, можете мне не рассказывать. Меньше всего на свете я хотела, что бы моя дочь прошла через тоже, что пришлось пройти мне. А благодаря вашему сыну…- ее глаза гневно засверкали. Но Елена Федоровна не дала ей договорить:
- Простите нашего сына, он конечно неправ, мы не оправдываем его, но ведь это наши дети и мы их любим и должны помочь им в этой непростой ситуации.
-Да уж, неправ, -хмыкнула Татьяна, - и что вы предлагаете?- резко спросила она. Настя чувствовала, что сердце бьется уже где-то в районе коленок, но ей было интересно, что же все-таки предложат родители Андрея, как они видят выход из «не простой ситуации». Она словно наблюдала за действием какой-то театральной пьесы и сгорала от терпения увидеть продолжение, как будто все происходящее вовсе ее не касалось. Вот только мама была раздражена и немного резка, это ее очень тревожило.
- Мы хотим, что бы у вашей дочери было все хорошо, мы ведь тоже несем ответственность за то, что произошло. И мы готовы сделать все, что от нас зависит. Но мы считаем, что поступление в институт надо отложить как минимум до рождения ребенка, - в голосе Елены Федоровны сквозь благозвучный тон стали пробиваться металлические нотки.
-Это еще почему?!- изумленно спросила Татьяна.- Вы же понимаете, что потом она может вообще туда не поступить. Она же забудет язык и что - все коту под хвост?
- Ну зачем вы так, -начал несмело Николай Степанович,- Настенька сможет готовиться, можно даже репетитора будет нанять, это сейчас не проблема. Но как девочка будет жить одна в чужом городе, в ее положении, Танечка, подумайте. Моя жена права, это не просто и может быть вредно ребенку.
- Репетитор нам не по карману, и потом, что Настя будет делать, оставшись здесь- сидеть дома без дела все девять месяцев или может мне ей метлу свою передать?- глаза Татьяны опять гневно засверкали. Елена Федоровна спокойным, но твердым голосом сказала, обратившись к Насте:
- Мы просим тебя, девочка, переехать жить в наш дом,- ее бирюзовые глаза, точь-в-точь такие же, как у Андрея, проникновенно смотрели на нее. На мгновение Насте показалось, что это Андрей смотрит на нее, ей даже стало немного не по себе. Она вопросительно посмотрела на мать.
- И что это изменит?- Татьяна быстро встала с кресла и подбоченилась, как будто в атаку собралась,- она будет сидеть в вашем доме девять месяцев и ни чего не делать. Или может, заменит вам вашу тетю Нину?
- Зачем вы так?- Николай Степанович умоляюще посмотрел на жену, словно прося ее как-то изменить ситуацию и не допустить скандала.
- Не надо так, Татьяна, мы Настю не в горничные зовем, а в члены нашей семьи, она носит под сердцем нашего внука, и мы обеспечим ей наилучшие условия для того, что бы ребенок родился здоровым, а она сама ни в чем не нуждалась,- твердо сказала Елена Федоровна.
- Она и так ни в чем не нуждается,- выдохнула Татьяна,- Настя поняла, что мамин запал кончился, она не могла долго держать оборону или ходить в наступление. -Дочь, что с тобой делать-то, чего молчишь, о тебе ведь говорим? Все смотрели на Настю: мама жалостно и вместе с тем укоряющее, Елена Федоровна прямо, не моргая ни одним глазом, Николай Степанович грустно и умоляюще. Настю как будто холодной водой облили: все эти взрослые люди ждут решения от нее? А она совершенно не знала, как надо поступить. Ехать ли в институт, оставаться ли дома, или перейти жить в дом родителей Андрея? При воспоминании об Андрее в груди защемило. Или принять помощь Тамарки и кардинально решить свою проблему? она не знала. Она тупо молчала, опустив голову как провинившаяся школьница. Пауза затянулась и стала невыносимой. Вдруг она услышала мягкий, добрый голос Елены Федоровны:
- Настенька, ты любишь Андрюшу? Настя вздрогнула, словно ток пронзил все ее тело. Она подняла глаза на Елену Федоровну, ее вопрос был спасательным кругом, а ответ на этот вопрос был для нее ответом на всю сложившуюся ситуацию.
- Я люблю его больше жизни, - краснея, сказала она,- и,- она слегка запнулась,- мама я хочу жить в доме Андрея. Последняя фраза сама вырвалась из груди, как птица из клетки в которой забыли закрыть дверцу.
- Вот и чудненько! - сразу повеселел Николай Степанович, - вот и умница,- довольно потер он ладони и слегка обнял жену. - Леночка, ты только посмотри, какая умная и красивая девочка у нашего Андрюши. О, я понимаю своего сына, а волосы, Танечка, у вашей дочери не просто волосы, а золотое руно, я такого чуда ни когда не видел! Он сиял, широко улыбаясь и от его недавнего напряжения не осталось и следа. Елена Федоровна тоже ласково улыбалась, кивала головой, соглашаясь с мужем. Татьяна стояла у окна и внимательно наблюдала за ними, ее глаза были подозрительны и совсем не веселы, тем не менее, она улыбнулась и пригласила всех на кухню пить чай.
Нельзя сказать, что бы Татьяна была абсолютно согласна на переезд дочери в дом Горских. Она провела беспокойную и бессонную ночь, обдумывая, взвешивая все за и против. Если бы можно было спросить совета у папы или даже у мамы, но их нет и только ей предстояло решать судьбу дочери. Конечно, она бы хотела гордо заявить родителям Андрея, что сама в состоянии позаботиться о Насте, о будущем ребенке, что она не нуждается ни в чьей помощи и вообще пусть они все идут к черту и не лезут в ее жизнь. Но вместе с тем, Татьяна прекрасно понимала, что не сможет со всем этим справиться одна, даже перейдя на работу в цех, содержать себя, дочь, ребенка, платить за квартиру, ей будет очень трудно. Значит им снова придется экономить на всем, даже если она все ночи напролет будет строчить на машинке и шить кому-то на заказ. Но представить себе, что дочь, а потом и внук будут в чем-то нуждаться, как когда-то она, Татьяна тоже не могла. Она хотела было предложить родителям Андрея, раз уж они готовы принимать участие в Настиной судьбе, помогать ей, но что бы при этом Настя жила с ней. Но потом, подумала и решила, что брать деньги у практически чужих людей, звонить, просить или выглядывать, когда сами принесут и дадут, вообще для нее не приемлемо. Раз хотят взять на себя ответственность за ее дочь и своего внука, что ж пусть берут. В конце концов, во все времена жена уходила жить в дом мужа, тем более что Андрей сам просил об этом и к тому же так ни кто не скажет, что Настя не честно ждала Андрея. Но решающим было конечно заявление Насти о своем желании жить в доме Андрея. «Бедная моя девочка, -думала Татьяна,- она так любит его, и так страдает, что его нет рядом, может ей будет не так тоскливо в его доме, среди людей, которые любят его и беспрестанно о нем говорят, среди вещей, которые его окружали, и будут постоянно напоминать ей об Андрее». А она сможет часто видеться с Настей, ведь они будут жить в одном городе, хоть и в разных его концах. А что бы ни умереть от тоски она сможет больше времени проводить с Александром, помогать ему управляться с детьми и может ей даже удастся разобраться, наконец, в своих чувствах к нему.
Глава 11
Через несколько дней Настя переехала жить в дом родителей Андрея. Ее вещи, поместившиеся в два больших чемодана, погрузили в «Волгу», кроме того, мама зачем-то снарядила ей две подушки, одеяло, новое постельное белье, объяснив на Настин вопрос, что так надо, хотя та не понимала к чему все это, ведь в доме у Андрея и так всего полно. Настя обосновалась в комнате Андрея, и была этому безмерно рада. Кроме того, уже на следующий день после ее переезда от Андрея пришло первое письмо. Письмо принесла почтальонка в дом на Сиреневой улице, но предназначалось оно для Насти. Сердце ликовало от счастья, она дрожащими руками разрывала армейский конверт с красной звездой в углу.
26 июня 1987г.
Здравствуй, родная моя Настена! Пишу тебе с вокзала города Н-ска. Вот только поговорил с тобой по телефону и сразу сел писать письмо. Невыносимо тоскливо без тебя. Глаза закрываю, вижу только тебя. Ни когда так не скучал, хотя мы простились только вчера.
Как прошел твой долгожданный выпускной? Напиши мне потом обязательно. Интересно, во сколько ты пришла домой, родная? Родная, какое ты приняла решение, будешь ли ты жить в доме моих родителей? Как бы я этого хотел, впрочем я не сомневаюсь какое ты примешь решение, поэтому отправлю это письмо на адрес моих родителей, надеюсь, что оно застанет тебя в нашем доме. Поезд опаздывает на два часа. Хочу еще раз сказать, что я очень тебя люблю. Ну все я уже сплю на ходу, ручка вываливается из рук. Настен, ты извини, но писатель с меня еще тот, но ты уж потерпи, вернусь все скажу тебе, родная. Целую тысячу раз.
Твой Андрей.
Настя несколько раз прочитала письмо, вглядываясь в каждое слово, в каждую букву, она приложила письмо к губам, глубоко вдохнула, словно хотела почувствовать родной запах. Как дорог и любим ей этот ровный, немного размашистый почерк, она целый день носила письмо в кармане, и руку не вынимала из кармана, как будто боялась прервать невидимую связь между собой и Андреем. Она написала ему ответ. Она написала, что уже переехала в дом его родителей, что мама больше не ругается по поводу того, что произошло. Написала, что она поселилась в его комнате и спит на его кровати. Только его так не хватает рядом, что хочется кричать от тоски и печали. Через три дня к неописуемой радости Насти от Андрея пришло еще одно письмо.
29 июня 1987
Здравствуй, любимая моя Настенька! Пишу тебе второе письмо из поезда Москава-Тында. Сейчас только что проехали Иркутск, скоро будем проезжать озеро Байкал. Давно хотел его посмотреть, говорят оно очень красивое. Делать в вагоне не чего, некоторые напились, буянят. Одного забрали прямо в Красноярске в милицию, он напился и избил проводницу, балбес. Вообще, смотрю, тут контингент в основном какой-то мутный, такое впечатление, что в Армию едут, спасаясь от зоны. Сидим сейчас с Толяном письма пишем, он Тамаре, я тебе, родная. Напиши, что ты решила насчет института. Я бы конечно не хотел, чтобы ты сейчас в твоем положении, куда - то уезжала из дома. Думаю, что вместе с родителями вы примете правильное решение. Скучаю по тебе, сейчас бы как раньше съездили на дачу, на озеро, ты помнишь ту волшебную ночь на озере, я ее каждый день вспоминаю. Ну, это все мы с тобой еще успеем через два года, милая моя. Хорошо, что фотографию твою взял, лежу, смотрю, скучаю по тебе.
Волосы понемногу еже начинают отрастать, но я уже привык, даже иногда забываю, что их нет. Ну ладно, до свидания в 1989году. Я скоро вернусь. Целую много, много раз.
Твой Андрей.
Каждую ночь, засыпая на кровати Андрея в его комнате, она с умилением смотрела на его портрет на стене, разглядывая вновь и вновь любимые черты, разговаривая с ним. Рядом с портретом, по Настиной просьбе, Николай Степанович повесил картину, которую ей подарила мама Андрея, и теперь воспоминания о волшебной озере и белом катере утоляли ее тоску и скрашивали одиночество. Часто она включала бра над головой и принималась перечитывать письма Андрея. Потом писала ему, хотя отправлять письма еще было не куда, ведь Андрей еще не прибыл на место службы и не сообщил адреса.
Насте было тепло и уютно в доме Горских. Родители Андрея окружили ее вниманием, заботой, участием, все, как и обещал Андрей. Она довольно легко вошла в новую семью, и ее маленький мирок, в котором они жили с мамой разрушился в одночасье, но это разрушение вовсе не было для нее болезненным. Мама поначалу часто приезжала к Насте, они подолгу гуляли по усадьбе, часто в сопровождении родителей Андрея, с которыми у Татьяны мало-помалу стали складываться дружеские отношения, вдыхали ароматы розовой оранжереи, или наблюдая за меленькими рыбками в их самодельном пруду у рябины. Довольно часто они с удовольствием слушали фортепианную музыку в исполнении Елены Федоровны. Настя тоже часто навещала мать. Татьяна теперь жила одна в их с Настей квартире, и это одиночество, наступившее так внезапно и к которому она была совершенно не готова, угнетало ее. Поэтому, все чаще в ее окнах не зажигался свет по вечерам, зато в семье Александра Киреева, ее давнего знакомого, вдовца с двумя сыновьями, все чаще звучал детский смех, и вкусно пахло котлетами, пирогами и пирожными.
Андрей прибыл в Читу в учебную часть. По иронии судьбы он попал служить в танковые войска. Узнав об этом, Николай Степанович долго возмущался, тому что таких высоких парней как Андрей не должны заставлять крючиться в три погибели в кабине танка. Андрей же писал, что определяющим фактором было то, что он имел водительские права и имел специальность автомеханика.
16 июля 1987 года
Здравствуй, родная моя Настенька! Получил от тебя и от родителей письма, которые я уже долго жду, особенно от тебя, родная. Я безмерно рад, что ты живешь в нашем доме и благодарен тебе и родителям за это. Настюш, достань из верхней полки стола электронные часы и заведи их на тот час, когда хотела бы проснуться. Пусть они разбудят тебя утром, родная. Ты спрашиваешь, милая, чем я здесь занимаюсь. Родине служу, родная, но почему-то это пока выглядит так: целый день бегаешь, убираешь в казарме, работаешь где попало, то дневальным по роте стоишь, то в столовой в наряде, я уже два раза в наряде был. Когда от вас письма получил всю ночь перечитывал, наверное, раз по десять. А от тебя, родная, все двадцать раз. Похоже, из моих друзей я попал служить в самое гиблое место. Саня в Германии уже письмо мне прислал. Он в полном восторге и в полном порядке. Женя в Истре под Москвой. Толян- во Владике в морфлот на три года попал. Тоже письмо прислал. Что ж придется встречу на озере на три года отложить. Помнишь, мы обет давали встретиться там. Толян пишет, что долго смеялся, когда узнал, что я в танковых войсках, но по мне лучше два в танковых, чем три в морфлоте, мне быстрее домой надо к тебе, родная.
Ты пишешь, что тебе хорошо в нашем доме, что с Маринкой подружилась. Это же нормально, ты просто молодец любимая моя! Попал я в первую учебно-танковую роту. Часть находиться недалеко от Читы. Дома бы сказали, не поверил бы, что сюда попаду. Учиться еще ровно три месяца. Присяга будет 1 августа… Родная пиши, как у тебя дела, как ты себя чувствуешь. Да, еще вышли свою фотографию. А то та, которую я взял из дома уже вся помялась. Вышли только такую, чтобы вошла в комсомольский билет. И еще клади в письмо чистый конверт, а то их здесь достать проблема. Ну, все. Привет всем. Целую крепко, очень крепко. Твой Андрей.
Настя нашла в столе электронные часы, которые светились зелеными цифрами, завела их на девять утра следующего дня, хотя не понимала, зачем Андрей просил ее об этом. Она вскочила на кровати, когда утром услышала невероятно, уму не постижимо, откуда взявшийся, мягкий, нежный голос Андрея:
«Доброе утро, Настенька! Солнце проснулось, и ты просыпайся, любимая. Наступил новый день, и он приближает нашу встречу, когда я снова смогу обнять тебя». Настя заворожено смотрела то на часы, то на портрет любимого на стене. Голос шел из часов, Андрей записал для нее эти прекрасные слова вместо звонка будильника, как он это сделал, невероятно. Настя была очень благодарна ему за этот подарок и теперь постоянно на утро заводила свои говорящие часы. Каждый новый день ее начинался с голоса Андрея.
Настин токсикоз, мучавший ее в первый месяц беременности, больше не давал о себе знать. Она очень хорошо себя чувствовала, ее щечки снова зарумянились, глаза, наполненные от природы небесной синевой, светились. Елена Федоровна, по просьбе Насти, давала ей уроки игры на рояле. Настя ощущала себя барышней из романа, которая вырвалась из крестьянок и теперь волей судьбы привыкает, учиться жить другой жизнью, как подобает ее новому социальному статусу. Дом Горских часто посещали родственники, друзья, деловые партнеры Николая Степановича. Почти каждый вечер у Насти был повод делать прическу и наряжаться, чтобы предстать перед гостями в должном свете. Мангал во дворе практически никогда не оставался без работы. Настя сдружилась с Мариной, двоюродной сестрой Андрея, они часто вместе ходили по магазинам, в кино и даже на дискотеки. Однажды утром за завтраком Николай Степанович безмерно удивил Настю неожиданным предложением:
- Настенька,- сказал он, доставая из кармана рубашки сто рублей и протягивая их Насте,- ты нас извини, мы сразу не догадались, что ты должна иметь какие-то карманные деньги, возьми, пожалуйста, и если тебе что-то надо купить, ну я не знаю, что-то личное: вещи, косметику, ты говори, не стесняйся, а на карманные расходы бери сама. Елена Федоровна тебе покажет, где в доме лежат деньги. Настя округлила глаза и сразу даже не поняла, что происходит. Сто рублей на карманные расходы, когда мама получала за месяц девяноста, да еще деньги можно брать самой, Настя почувствовала в этом какой-то подвох. Но взглянув на Елену Федоровну, тут же успокоилась. Та смотрела на нее нежно и так по- доброму, слегка кивая головой в знак согласия с мужем, что Настины дурные мысли моментально развеялись.
- Спасибо, - искренне и растроганно произнесла она и подумала, что скажет мама, когда узнает об этом?
Татьяна тоже была немало удивлена, когда Настя рассказала ей об этом и еще, о том, что она стесняется брать деньги сама и просить ей неудобно, поэтому она не знает, что ей делать. После раннего ухода родителей Татьяна ни когда в жизни ни от кого не получала ни какой помощи, рассчитывать приходилось только на себя. Чего это стоило матери, Настя догадывалась, но конечно не могла осознавать в полной мере, потому что Татьяна всегда старалась оградить дочь от проблем и еще потому, что в полной мере человек может понимать только то, что пережил сам. Еще в молодости, когда Настя была совсем маленькой, Татьяна поклялась себе, что не позволить дочери повторить ее судьбу и сделает все, что бы она была счастлива и не знала, что такое нищета. Поэтому она развеяла Настины сомнения, сказав дочери:
- Настена, а ты не стесняйся, ты бери, раз дают, ты же теперь здесь живешь, это все нормально, так и должно быть. Лишнего ты не возьмешь, я знаю. Ты ведь у меня не приучена к расточительности и цену деньгам знаешь.
Настя немного успокоилась, но пока ни разу, тем не менее, не рискнула даже заглянуть в черную лакированную шкатулку в спальне родителей Андрея, в которой и хранились деньги на мелкие расходы.
Жаркий и пыльный июль подходил к концу. Андрей отслужил месяц, за это время Насте от него пришло четыре письма. Родителям он тоже написал два письма. Ложась спать Настя перечитывала письма вновь и вновь, иногда с удивлением обнаруживая, что сразу не увидела восклицательный знак или знак вопроса, или то, что аккуратные буквы в одном письме не похожи на торопливые в другом. Она читала их, подносила к губам, ощущала их запах, целовала их и закрывая глаза засыпала, представляя себе, что вот именно сейчас он тоже думает о ней и может даже пишет ей.
Вскоре, так же за завтраком, Николай Степанович снова немало удивил Настю и даже поставил ее в тупик. Настя с аппетитом уплетала ароматные сырники, искусно приготовленные Еленой Федоровной. Настя всегда любила сырники, особенно густо политые сметаной.
- Николай Степанович, передайте, пожалуйста, сметану, -попросила она. Фарфоровая соусница как раз стояла перед ним. Потом кофе ей показался не достаточно сладким, и она обратилась к Елене Федоровне:
- Елена Федоровна, передайте, пожалуйста, сахар. Николай Степанович при этом как-то странно прокряхтел, Настя заметила, что он всегда так делал, если что-то ему не нравилось, и подняла на него удивленные глаза, не понимая причину его кряхтения. Он же в свою очередь снял с груди салфетку, и серьезно сказал:
- Мать, у нас здесь какой-то не порядок. Настя чуть не поперхнулась, она не поняла: сметаны ему, что ли жалко, или сахара. Она почувствовала, как ее щеки вспыхнули. Но взглянув на Елену Федоровну, на ее добрые мягкие глаза, она успокоилась и ее внезапное волнение отступило. Каждый раз, когда она смотрела на нее, особенно в ее глаза, она как будто, каким-то неимоверным образом, смотрела в глаза Андрея. Елена Федоровна слегка коснулась Настиной руки ладонью, и та снова удивилась, что у нее холодные руки.
- Отец, ты не прав, у нас все в порядке и не чего тебе пугать нас такими заявлениями. Николай Степанович растерянно заморгал и немного виновато посмотрел на жену.
- Настенька,- ласково сказала она к Насте, - скажи, детка, как тебе живется в нашем доме? Настя попыталась сообразить, к чему этот вопрос, но как раз в этот момент она откусила большой кусок сырника, и поэтому чуть не поперхнулась.
-Нормально,- растеряно сказала она, злясь на себя за то, что как всегда не готова сразу уверенно ответить на вопрос.
- Мы тут с отцом подумали и решили, хотя нет, мы хотели бы попросить тебя называть нас мамой и папой,- она улыбнулась и опять до боли напомнила Андрея. Настя окончательно растерялась: с какой это стати она должна называть их мамой и папой? Особенно если учесть, что папой в своей жизни, она вообще ни когда, ни кого не называла, ввиду отсутствия такового, а мама у нее одна и другой не надо, даже такой как Елена Федоровна. Та словно прочла ее мысли, и, не переставая улыбаться, продолжила:
- Конечно, милая, мама у человека только одна в жизни, но видишь ли, ты в нашем доме не в гостях. Ты - жена нашего сына, а значит ты теперь - наша дочь. И потом, это принято в русских семьях, это такой русский обычай, я вот, например, тоже называла свою свекровь мамой. Ей было приятно, а мне было гораздо легче с ней общаться, потому что это по-родственному, без всяких условностей, без формальностей. Попробуй, мы не настаиваем, но ты подумай об этом. «Дурацкий обычай», -подумала Настя и решила, что снова посоветуется с мамой.
Настя ни разу не встречалась с подругами после того как переехала жить к Горским. Она не знала, удобно ли ей пригласить их к себе, хотя ей этого очень хотелось. Она понимала, что надо спросить Елену Федоровну, но никак не решалась. После их предложения обращаться к ним «мама» и «папа» она стала невольно избегать обращений к ним. Как она не старалась, как не заставляла себя выговорить «мама» и «папа» при обращении к ним у нее не получалось: губы тяжелели, а язык немел, в горле застревал ком. Она даже перед зеркалом репетировала, но так и не могла себя пересилить. Обращаться по имени- отчеству она теперь к ним тоже не могла, ведь они же просили ее обращаться по-семейному, без формальностей и условностей. Но эта их просьба ни как не облегчила, а наоборот очень затруднила ее в общении. И тут на помощь пришла мама. Настя рассказала ей, об этом нелепом, с ее точки зрения предложении, а мама, этому даже не удивилась, онаиобъяснила, что так действительно принято и даже поругала сама себя за то, что не догадалась сама сказать об этом дочери.
- Нормально это все, Насть, просят так называть- ты называй, что с тебя убудет что ли, надо было мне самой тебе объяснить, как обращаться к свекрам.
- Мам, а ты что совсем не против, что Елену Федоровну я тоже буду называть мамой? – Настя не верила своим ушам.
- Насть, я- твоя мама, а ты- моя дочь единственная и неповторимая. Но это действительно обычай, согласна, дурацкий обычай. Потому что, как говорила наша бабушка: «чужое не прилепишь». Но хотят они, просят тебя об этом, делай. Ведь ты тоже не их дочь, а моя, а они заботятся о тебе, ты живешь в их доме, денег вон тебе дают, зови, пусть радуются. Но, даже не смотря на мамино разрешение и объяснение, Настя так и не выдавила из себя « мама» и «папа». И вскоре снова стала называть родителей Андрея по имени-отчеству. Они впрочем, не возражали и больше ни когда не возвращались к этому вопросу.
Глава 12
Наступила осень, тронула листья золотом и багрянцем, частыми стали дожди, а письма от Андрея стали редкими. За месяц он написал всего два письма, одно – Насте, другое- родителям. Насте было безумно интересно, что он им писал. Она даже хотела тайком прочитать, но ни как не могла вычислить место, куда их убирает Елена Федоровна, а шарить сама по шкафам, она естественно, не могла. Она удивлялась, что шкатулку с деньгами свекровь держала на видном месте, а письма Андрея куда-то тщательно прибирала. Настя практически целыми днями была одна в большом доме Горских. Утром Николай Степанович и Елена Федоровна уезжали на работу. Два раза в неделю приходила тетя Нина, она убирала дом, наводила порядок в оранжерее, Настя всегда помогала ей. Но все равно ей становилось невыносимо скучно. Дом уже не казался таким большим, и стенание по комнатам, даже разучивание небольших партий на белом рояле довольно быстро надоело ей. И потом, ей совсем не хотелось заниматься немецким. Настя закончила переводить «Фауста». Кропотливая, тяжелая работа по переводу довольно сложного стихотворного произведения за которую она взялась с большим энтузиазмом и интересом еще в школе, закончилась для нее полнейшим разочарованием. Она ждала счастливого конца, веселой развязки, как в сказках, которые она обожала. С самого начала она была уверена, что доктор Фауст пройдет все испытания, посланные ему хитрым и коварным Мефистофелем и победит в их споре.
Едва я миг отдельный возвеличу,
Вскричав: "Мгновение, повремени:" -
Все кончено, и я твоя добыча,
И мне спасенья нет из западня.
Тогда вступает в силу наша сделка,
Тогда ты волен, - я закабален.
Тогда пусть станет часовая стрелка,
По мне раздастся похоронный звон.
Хотя самого спора она тоже не поняла: ну что за глупость спорить, найдешь ты счастье или нет! Ведь сама жизнь дана людям для того, что бы прожить ее счастливо. Надо только найти это самое счастье и удержать его, иначе и быть не может, Настя была в этом абсолютно уверена.
А доктор Фауст отверг любовь, принес ее в жертву поискам истины. И обманутая Маргарита убила их ребенка. Это Насте показалось дикостью. На той главе она хотела бросить перевод, но через несколько дней любопытство и спортивный интерес, который она испытывала всегда, когда бралась что-то переводить, заставили ее снова взяться за дело.
Вот мысль, которой весь я предан,
Итог всего, что ум скопил:
Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,
Жизнь и свободу заслужил.
Так именно, вседневно, ежегодно,
Трудясь, борясь, опасностью шутя,
Пускай живут муж, старец и дитя.
Народ свободный на земле свободной
Увидеть я б хотел в такие дни.
Тогда бы мог воскликнуть я: "Мгновенье!
О, как прекрасно ты, повремени!
Сказал, и замертво упал. Настя перепроверила свой перевод у Пастернака. Все верно, доктор Фауст умер, но почему? Потому что этот его «высший счастья миг»-утопия, или потому что старец Гете, заканчивая произведение ничего другого не видел ни для себя, ни для своего героя? Нет, не правильно, так не должно было случиться. Она поделилась своими мыслями с Тамарой.
- А ты непременно ждала хэппи-энда?! –удивилась Тамара.- Насть, я в твоем «Фаусте» прочитала только первое слово на заглавной странице, и это слово было «трагедия».
Трагедия, ну да, конечно, она тоже видела это слово, но она тогда представить себе не могла, до какой степени это будет трагедией. В том числе и для нее самой: разочарование и печаль вместо радости от законченной работы.
«Едва я миг отдельный возвеличу…» После знакомства с Андреем, каждый день, каждый миг, рядом с ним она воспевала в душе. И именно воспоминания о тех счастливых мгновениях, давали теперь силы пережить разлуку.
Настя всерьез стала беспокоиться о том, что все девять месяцев беременности, в таком праздном ничего неделанье, она не вынесет. Тамарка поступила в медицинское училище в их городе, но им с Настей так и не удалось встретиться с самого выпускного. Тамара то куда-то уезжала, то в кино с кем-то ходила, то на дискотеку. А Надя с Ксюшей уже переехали в Н-ск, поступив в педагогический институт. Иногда Настя думала, что может, стоило все же принять Томкино предложение, сделать аборт и ничего не говорить Андрею, тогда и она сейчас поселилась бы в общежитии и вела бы веселую жизнь студентки, изучала немецкий и французкий языки. Но она быстро отметала эти мысли, стоило только посмотреть на портрет Андрея на стене или получить от него письмо.
Похоже, в семье Горских стало доброй традицией удивлять Настю за завтраком. Елена Федоровна опять будто прочитала ее мысли и как-то спросила, отпивая чай из голубой пиалы:
- Настюш, тебе наверное скучно здесь одной. Ты нас прости, но мы не можем уделять тебе больше времени. Работа, сама понимаешь. Я сейчас выставку готовлю с ребятами осеннюю. Мои ученики будут показывать, что они нарисовали за лето. Лучшие работы отправим на краевую выставку. Знаете, что дети рисуют обычно на летних каникулах?
- Что, дорогая?- заинтересованно спросил Николай Степанович.
- Море, представляете, почти все рисуют море, хотя почти ни кто из них его ни когда не видел. Удивительно, да! Хотя, с другой стороны, ни чего удивительного, дети рисуют мечту. Насть, а что бы ты сейчас нарисовала?
- Андрея,- грустно сказала Настя.
- Мы понимаем тебя, девочка, ты тоскуешь. Мы тоже тоскуем о сыне. Но, тебе конечно труднее, ведь ты здесь совсем одна. А это плохо. Что же подруги к тебе не приедут, ты пригласи их, мы будем рады. Насте опять показалось, что ее прочитали как раскрытый букварь, в котором все написано крупными буквами по слогам. Но, тем не менее, была этому даже рада.
- Настя, а что твой немецкий, может тебе что-то нужно, книги какие-нибудь, ты посмотри в нашей библиотеке. Там есть много интересного, бери все что нужно, она в твоем распоряжении, - сказал Николай Степанович.
- Настенька, а ты чего больше хотела переводчиком стать или преподавать язык. Что тебе больше по душе?- спросила ее Елена Федоровна.
- Если честно, я и сама не знаю,- ответила Настя.- Просто мне нравилось изучать немецкий, у меня это не плохо получалось, вот и все.
- Для хорошего владения языком нужна практика, то есть нужно пожить в языковой среде. Проще говоря, разговаривать с немцами на их языке. Мать, может отправим Настю к твоим родственникам в Берлин, поживет у них маленько и будет шпрехать не хуже их,- весело сказал Николай Степанович.
Настя округлила глаза, сердце учащенно забилось, в одно мгновение она взлетело на свое любимое облако и представила себя на ступеньках рейхстага. Но Елена Федоровна быстро опустила ее с небес на землю:
- Обязательно отправим. Вот ребеночка родим, Андрюшу встретим. Когда Настя снова будет готовиться в институт поступать, вот тогда и отправим. Сверкнувшие бриллианты в Настиных глазах моментально потухли и свекровь заметила это.- Отец, ты бы не говорил глупостей. Куда Настя сейчас поедет, на четвертом месяце беременности, будучи несовершеннолетней и не имея загранпаспорта. Ну, о чем ты говоришь.
- Да это я так, теоретически,- махнул рукой он.
- Насть, хочешь мое личное мнение по поводу твоего выбора профессии? – серьезно спросила Елена Федоровна.
- Конечно, - немного растеряно ответила Настя.
- Понимаешь, владение языком -это прекрасно, но это ведь не профессия. Настя удивленно смотрела на нее. Язык - это приложение. Причем, вполне допускаю, бесценное приложение к какой-то профессии. Настя не понимала, к чему она клонит. - Мы хотим предложить тебе важное дело. Обещай, что ты подумаешь над этим, прежде чем принять решение.
- Говорите, какое дело?- Настя сгорала от нетерпения.
- Насть, в этом году в нашем политехническом институте отрылся новый факультет. Это факультет экономики. Профессия экономиста, прямо скажем, пока недостаточно популярная. К тому же бухгалтера и экономисты у нас пока малооплачиваемые специалисты. Хотя почему, мне лично не понятно. Но сейчас не об этом. Деканом факультета избрана моя давняя приятельница Ольга. Она сказала мне недавно, что у них недобор по специальности «Финансы и банковское дело». Мы подумали с отцом и решили, что было бы очень хорошо, если бы ты поступила именно на этот факультет.
« И стала экономистом или бухгалтером? О чем это они?- растерянно подумала Настя. Это же сплошная математика, цифры в клетки писать и на угол сводить, кошмар!» Считать, решать, она терпеть не могла даже эти слова.
- Нет, спасибо,- прямо ответила она. Я не поступлю, потому что я плохо понимаю математику и вообще мне это совсем не нравиться. Они спокойно переглянулись и к ужасу Насти Николай Степанович, твердым голосом произнес:
- Мы знали, что ты так ответишь, тем не менее, ты должна принять наше предложение, это поверь, для твоего же блага, его тон не терпел возражения, она ни когда не слышала, что бы он так говорил. Насте показалось, что на нее наехал танк. Первым порывом было быстро собрать чемодан и бежать домой к маме. Но немного подумав, она тихо произнесла:
- Я у мамы спрошу,- она запнулась,- и у Андрея. Она ненавидела себя за то, что не умела сходу принимать решения и отстаивать свою точку зрения. Вот почему бы сейчас не проявить настойчивость и отвергнуть их нелепое предложение так, что бы у них больше не возникло желание навязывать ей что-либо. Тамарка сейчас бы соскочила с места, и металлическим голосом категорически заявила, что это предложение ее не интересует, пусть они не вмешиваются в ее жизнь, и на кого ей учиться - это ее личное дело. А для пущей убедительности, надулась бы и вообще не разговаривала с ними дня три-четыре. Тем временем Елена Федоровна, не обращая ни какого внимания на Настино внутреннее негодование, спокойно произнесла:
- Спрашивай милая, конечно, спрашивай. Только подготовь, пожалуйста, документы, в понедельник мы едем подавать их в институт. Там дополнительный набор сейчас объявлен, нужно успевать,- Настя почувствовала, как ее обдало холодом, который исходил от свекрови.
- А с поступлением вопрос решим, -оживленно вставил Николай Степанович. Ольга поможет. Они с Еленой Федоровной не просто хорошие приятельницы, но еще и одноклассницы и подружки,- заговорщиски сказал он и подмигнул ей .
- Ты потом нам еще спасибо скажешь, детка! Андрюша вернется, а ты уже два курса окончишь, тебе уже можно будет перевестись на заочное и выходить на работу, что бы теорию совмещать с практикой, таким образом через пять лет ты будешь уже специалистом в своей области, да еще и со знанием иностранного языка!- она прищелкнула языком, вскинув тонкие ниточки бровей, весьма довольная своим умозаключением. Насте не хватало воздуха. «Ну что же я как бычок на веревочке,- ругала она себя. Куда ведут, туда и иду. Почему не могу ни чего сказать, возразить, настоять на своем. Да не хочу я быть экономистом, и бухгалтером не хочу, я с пятого класса над немецким корпела, я «Фауста» в оригинале прочла, а они мне какую-то бухгалтерию здесь втюхивают». Но Настя так ни чего не смогла сказать, только упрямо смотрела на свекровь не опуская глаз. А та ласково улыбнулась, подошла к ней и поцеловала ее в макушку. И все Настино сомнение рассеялось, как туман от легкого ветерка. «Вот если подумать, а что плохого в их предложении? Не придется сидеть дома одной день за днем, умирая от тоски по Андрею. В институте я буду среди людей, среди молодежи, к тому же не придется два года потерять в учебе, ведь за два года можно не только немецкий подзабыть, но и все остальное» - про себя рассуждала она. За это качество она порой себя ненавидела. Она легко могла поменять решение, которое еще не было принято, на прямо противоположное, ее сознание, словно раздваивалось и то, что мгновение назад казалось неприемлемым, сейчас уже вовсе не возмущало ее и не вызывало сопротивления. Причем именно это спонтанное решение и оказывалась правильным. Инстинкт ли это, чутье, или проведение, она не задумывалась над этим, просто подчинялась своим чувствам, всегда побеждавшим разум. Вдруг она почувствовала легкий толчок откуда-то изнутри. Она вздрогнула, инстинктивно положив руку на живот.
-Что такое?- обеспокоенно спросила Елена Федоровна. Николай Степанович тоже встревожился, часто заморгал, глядя на Настю.
- Не знаю, там что-то булькает,- растерянно произнесла Настя.
К ее удивлению свекровь широко улыбнулась, обнажив свои жемчужные зубы и покачав головой, нежно сказала:
- Булькает, дурочка ты наша, это наш малыш зашевелился! Ее глаза заблестели и через мгновенье по мраморной щеке побежала слеза. Николай Степанович сложил руки на груди, его глаза тоже были на мокром месте.
- Какое счастье, Леночка, какое счастье! Настя удивленно смотрела на них, такие взрослые серьезные люди, только что они чуть не раздавили ее своим напором, но стоило их внуку шевельнуться, как весь их деловой тон растаял и вот они уже глотают слезы умиления, поочередно целуя Настю то в щеку, то в макушку.
В четыре часа Настя прогуливалась под руку с Еленой Федоровной по усадьбе в ожидании почтальонки. По ее улыбчивому лицу, они поняли, что ожидали не напрасно, она принесла долгожданное письмо от Андрея.
26августа 1987года
Здравствуй, родная моя! Пишу письмо, как только выдалась свободная минутка… Родная смотрите с родителями на день танкиста телевизор, передачу «Служу Советскому Союзу» может быть, увидишь там меня, нас на прошлой неделе снимали. Мы с автоматами выполняли приемы с оружием. Если бы ты знала, как мы все проклинали эти проклятые съемки. Представь, жара кошмарная, а мы в парадной форме с автоматами маршировали по 6 часов в день и так 4 дня до съемок. А снимали нас ровно пять минут. К чему все это, спрашивается? Да любят у нас очки втирать. Написал родителям. Прошу посылку выслать с деньгами, хоть сигарет, да покушать купить на праздник. Сидим тут на одной перловке, уже поперек горла она стоит. Жду с нетерпением, когда закончиться учебка, делом хочу заниматься, а здесь какой-то театр абсурда. Вроде занят целый день, но все какой-то бестолковщиной. Ты не поверишь, но я автомат держал в руках только на присяге, стрелять еще не приходилось. Танки пока только драим, да один раз прокатился, стрелять тоже еще не приходилось. Когда они нас учить собираются, а если завтра война? Не думал, что наша Армия так устроена. Хотя так не везде, я знаю, служат пацаны по- настоящему, есть такие части, буду после учебки проситься туда, скорее всего в Монголию. Вчера исполнилось два месяца, как я служу, кажется целая вечность. Грустная вечность- без тебя. Целую крепко – крепко. Береги себя, передавай привет родителям, я им позже напишу, как буду немного посвободнее. Люблю. Твой Андрей.
Какое-то холодное чувство тревоги змейкой вползало в ее сознание, она чувствовало, что там вдали Андрею совсем не легко и совсем не весело. А Монголия –это же так далеко, почти на краю света.
Судьба все дальше и дальше уводила от нее Андрея, и ни чего с эти поделать она не могла и ни кто не мог. Настя заметила, что Елена Федоровна тоже все чаще вздыхала, после того, как прочитывала письма от сына.
- Если бы Андрюша в свое время послушал нас и поступил в институт, сейчас он был бы здесь, с нами, но он упрямый, решил учиться на автомеханика, что бы разбираться в машинах и своих друзей туда же
сагитировал. Андрюша всегда любил машины. Отец его еще совсем маленького на коленки сажал и давал рулить. Как у него глазенки светились от счастья, еще до педалей не доставал, а уже сам вел машину с помощью отца.
- Да, Андрей очень хорошо водит машину, мне было с ним совсем не страшно. Даже когда мы поднимались по крутой дороге в горы, с одной стороны была отвесная стена, а с другой крутой обрыв, у нас с девчонками сердце в пятки уходило, а он был абсолютно спокоен и еще подшучивал над нами, - сказала Настя, вспоминая их поездку на озеро.
- Техникум дает хорошие практические знания и навыки, но институт он будет оканчивать это однозначно, даже если придется учиться заочно, скорее всего, что заочно, ведь у Андрюши теперь есть семья и о ней надо заботиться,- она тепло посмотрела на Настю.
Вскоре Настя стала студенткой первого курса экономического факультета политехнического института. Политтех был единственным вузом в их провинциальном городке и ковал инженерные кадры для тракторного завода. Тракторный завод- огромное предприятие, эвакуированное в маленький сибирский городок из Украины в годы войны. Добрая половина жителей города работала на этом заводе. Были в городе еще три завода, поменьше: на одном делали запчасти для тракторного, на другом электрооборудование для того же тракторного, на третьем узлы и комплектующие, а также бороны, тележки, веялки, сеялки, все для того же тракторного.
Потребность в счетных работниках удовлетворялась выпускниками техникума советской торговли, который готовил бухгалтеров, калькуляторов, кассиров. Экономисты, бухгалтеры с высшим образованием были в городе большой редкостью. Руководство завода явилось инициатором открытия экономического факультета и сделало все возможное, что бы перетянуть к себе преподавателей из краевой столицы. Для преподавателей был построен жилой многоквартирный дом, с квартирами новой планировки, чем выгодно отличался от типичных хрущевок. Кроме того, завод взял на себя часть расходов по заработной плате преподавателям. Счетные работники на заводах действительно были из числа малооплачиваемых. Например, бухгалтер имел зарплату в сто рублей, тогда, как инженер получал двести. Поэтому созданный факультет не имел спроса у абитуриентов, в первый год своего открытия, и Насте удалось попасть в число студентов, пройдя лишь собеседование. Занятия начинались в половине девятого, поэтому Настя уезжала из дома вместе с Николаем Степановичем. Сначала шофер отвозил его на завод, а потом вез Настю в институт. Ей безумно нравилось ее нынешнее положение. Она жила в шикарном доме, ела шикарную пищу, ее окружили любовью и вниманием красивые добрые люди. И наконец, она ежедневно выпархивала из белоснежной Волги под восторженными взглядами своих одногруппников. Только вот тоска съедала ее сердце, особенно по ночам, она слушала затаив дыхание, как толкался внутри нее маленький человечек, и плакала в подушку от тоски. Несмотря на весь блеск и благополучие, которые окружали ее теперь, счастье ей доставляли только письма Андрея.
15 октября 1987
Здравствуй, родная моя Настенька! Извини, что так долго заставил тебя ждать от меня письма, но сама понимаешь, что времени свободного здесь не так много. Вот сейчас пишу письмо находясь в караульном помещении, только что пришел с поста, замерз как собака, стоял с двух до четырех часов ночи. Спать совсем не дают, начальник караула сегодня такой заступил, деспот и самодур, заставляет уставы учить после караула, когда спать хочется так, что сил нет стоять на ногах, не то что учить. Я ни как не могу понять, почему здесь такие порядки? Понимаешь, солдатам создают какие-то искусственные трудности, не дают до сих пор зимнюю одежду в караул, спать не дают, есть толком не дают. Если они думают, что именно такая армия с замерзающими и голодными солдатами нужна нашей стране, то они очень ошибаются. На многих, кто послабее больно смотреть, больные, простуженные, ноги в мозолях от кирзачей. Но ты не переживай, у меня лично все в порядке, меня всем этим не прошибешь. Как ты там родная, сердце болит о тебе, говоришь, что по больницам уже забегалась, но потерпи, это же не навсегда. Главное знай, что я с тобой, я рядом и я люблю тебя. Ты пишешь, что по наставлению родителей поступила в институт и учишься на экономиста. Ты у меня умница, не сомневаюсь, что ты сделала правильно. Нельзя зря терять время, учись, родная, родители плохого не посоветуют. Я вот уже начинаю жалеть, что тогда не послушал их не пошел в институт. Был бы сейчас рядом с тобой. Но ничего, скоро и я делом займусь, вот закончу учебку, в части все будет по другому. Береги себя. Пиши чаще любимая. Целую твой Андрей.
Потом от Андрея в течении двух месяцев не пришло не одного письма. Жизнь остановилась. Настя буквально сходила с ума. Родители принялись осаждать военкомат и выяснять, что случилось, почему от сына столько времени ни слуху ни духу. Там им ответили, и то благодаря влиянию Николая Степановича, что в Армии такое бывает, особенно во время передислокации войск, но это было слабым утешением. Насте уже трудно было сидеть на занятиях. После сдачи зимней сессии, она больше не посещала институт. До рождения ребенка оставался месяц. И вдруг пришло письмо, с тем же обратным адресом, что и у Андрея, но письмо было не от него. Его подписал заместитель командира части майор Румянцев. Адресовано оно было Николаю Степановичу. Он писал, что их сын младший сержант Горских Андрей Николаевич, разжалован в воинском звании и находится под арестом за неуставное поведение. Поэтому он не имеет права на переписку до выяснения всех обстоятельств. Насте не хотели давать это письмо и лишь после того, как она пригрозила, что сейчас же пойдет сама в военкомат и пока ей все не расскажут, не уйдет оттуда. Даже если придется родить прямо в дежурной части. Прочитав письмо, она как не странно немного успокоилась. В конце-концов Андрей был жив и здоров, а это самое главное. Николай Степанович метал гром и молнии. Чтобы Андрей был замешан в неуставных отношениях, это невозможно. Он не мог ни кого незаслуженно обидеть и конечно, не мог дать в обиду себя. Отец нервно метался по гостиной, как загнанный зверь в тесной клетке. Елена Федоровна на удивление держалась более менее спокойно. Только лицо ее немного осунулось и без того бледные мраморные щеки стали совсем белыми, казалось в них совсем не циркулирует кровь. По первому же зову к Насте приехала Тамара. Она утешала ее, говорила, что нельзя волноваться, что это вредно ее ребенку. Мама приезжала каждый день, но Татьяна не могла держать слезы, поэтому утешитель с нее был никакой. Едва завидев слезу в Настиных глазах, она сама принималась плакать и что того хуже причитать, что Андрей думает только о себе и что ради жены и ребенка можно было бы не попадать в такие обстоятельства. Поэтому после ее визитов Насте становилось еще тяжелее. Как было бы хорошо обернуться птицей и полететь к нему за тридевять земель, найти его прижаться к нему, и быть рядом с ним, думала она. Настя поднимала глаза в холодное зимнее небо, и подолгу смотрела, повторяя как заклинание: «Береги его, Господи, пожалуйста, береги и благослови его» Николай Степанович кинулся поднимать все связи, чтобы поехать туда и разобраться во всем на месте, он уже кое-чего добился в этом деле, как вдруг от Андрея пришло письмо. Письмо было с другим обратным адресом: Полевая почта в/ч 85388.
15 декабря 1987
Здравствуй любимая, Настена! Прости родная, за то, что так долго не писал, не мог, это от меня не зависело. Учебка закончена, мы целый месяц были на полигоне, наконец-то я увидел то, чем должны заниматься парни в армии: серьезной военной подготовкой. А перед этим было не большое недоразумение, из-за которого я не мог тебе написать, родная. Спешу успокоить, что сейчас уже все в порядке, все разрешилось так, как и должно быть. Постараюсь объяснить что произошло. У нас в карауле случилось ЧП. Узбек один, как раз в моем секторе, уснул на посту у боевого знамени штаба. А дежурный по полку снял у него спящего автомат и фуражку. За это его должны были посадить на гауптвахту. Но сначала этот дежурный дал команду « дедам», что бы его проучили. Проще говоря, чтобы морду набили. Они и рады стараться. Этот узбек маленький, тщедушный такой, ему одного удара хватило, чтобы «мотыльки полетели».Я вообще не понимаю, что происходит. Здесь законы какие-то дикие, я ни когда не смогу к этому привыкнуть. Я вступился за него, просто руку сержанта на лету поймал, и оттолкнул его маленько, когда тот замахнулся в очередной раз. Вроде я его не сильно толкнул, но он упал, а это уже нападение на старшего по званию. Нас вместе с тем узбеком сначала в комендатуру посадили, в камеру как преступников, продержали там целую неделю, не слушая ни каких объяснений, а потом перевели в штрафную роту. В нарушение всех существующих законов, не разрешали переписку. Прямо какой-то тридцать седьмой год. Мы пахали там как рабы на галере. Сидишь как заключенный, точно в таких же камерах, спишь на нарах как на зоне, холодно ночью, сигареты не положено. Тоска смертная, дома бы сказали, не поверил. Не знаю, чем бы это закончилось, только приехала тут проверка с военной прокуратуры, и нас выпустили, ни чего не объясняя. Я бы не стал тебе это рассказывать, но услышал от Румянцева, что он письмо родителям написал, представляю, что он мог там наплести. Поэтому рассказываю сам, все как было. Но теперь все позади, так что не вздумай волноваться, береги себя, ведь наш ребенок скоро появиться на свет. Как бы я хотел быть рядом с тобой. О тебе сердце изболелось, я знаю, как ты волновалась, пока я не мог писать. Настена, теперь на новом месте я вполне доволен, служба что надо, я делаю важное дело и оттого чувствую себя на своем месте, здесь я понял, что значит быть солдатом. Я не могу написать более подробно, потом расскажу, когда вернусь. Ты не волнуйся, знай, что я в Монголии, здесь тепло, корят хорошо, короче у меня все в порядке. Береги себя и будь спокойна. Пиши, я очень жду. Я люблю тебя больше всех на свете. Целую 1000 раз любимая моя жена. Целую образок, подаренный тобой, я не снимал его ни разу, он всегда со мной. Твой Андрей.
Елена Федоровна упросила Настю дать ей прочитать это письмо. А прочитав, побелела как стена и тяжело опустилась на диван.
- Вот этого я и боялась,- тихо повторяла она,- он не сможет спокойно смотреть, если кого-то будут обижать или если будет видеть несправедливость. Ему всегда хотелось переделать мир. Он в школе всегда за младших заступался, до восьмого класса постоянно с кем-то дрался за справедливость. Сначала и ему доставалось, он поэтому и пошел на бокс. Но разве он сможет один там что-то изменить, я знала, что ему там не место– в ее глазах стояли слезы.
- Он сможет изменить, или хотя бы помочь кому-то, кто слабее и не в состоянии за себя постоять – горячо возразила ей Настя, - потому что он настоящий мужчина, за это я его и люблю! Елена Федоровна подняла на нее изумленные глаза. Настя сама немало удивилась, что произнесла эти слова, и что ее голос при этом был тверд.
Благослови меня с небес Главы 9, 10, 11, 12
© Copyright: Елена Каверина, 2011
Свидетельство о публикации №211031301286
Свидетельство о публикации №211031301286
Рецензии