Бойз

   Под вечер у меня зазвонил телефон:
   - Здравствуйте, вы не могли бы посмотреть моих попугайчиков?
   Я сразу узнал своего давнего клиента – владельца  миниатюрного «птичьего двора». Он зарабатывал на жизнь продажей волнистых попугайчиков  и нередко вызывал меня по разным ветеринарным вопросам.
   В своей небольшой квартире он умудрялся содержать около тридцати болтливых разноцветных птичек. Все они без умолку щебетали, пели и трещали целыми днями, но ничуть не утомляли своего хозяина, который без устали  создавал им все условия для удобной птичьей жизни: в просторных чистых клетках его любимцы всегда находили свежую воду, корм, лакомства, и множество всяких колечек, жердочек и тому подобных погремушек.
   В теплой солнечной квартире его всегда было мило и забавно – как в детской сказке. Да и сам хозяин имел в своей внешности что-то сказочно-гномовское: небольшого роста, голубоглазый, с венчиком легких седых волос на голове и мягкой понимающей улыбкой.
   Не хватало только длинного колпака и средневековых туфель с загнутыми носами.
   Звали его тоже необычно – Феоктист Павлович. Но, несмотря на  эти внешние особенности, продавец попугайчиков был вполне современным человеком – общительным, разговорчивым и с чувством юмора. И одежда на нем   была вполне  в духе времени – свитер с джинсами. В любое время Феоктист Павлович встречал меня бодрым и подтянутым.
   С ним было приятно общаться. Он мог интересно рассказывать о животных, о природе и обо всём на свете, перемежая сказанное собственными замечаниями, всегда неожиданными и остроумными. Наблюдательный и живой, сам ценитель хорошей беседы  он непременно оставлял меня на чашечку чая, которая  каждый раз выливалась в долгий занимательный разговор. И, несмотря на  сопротивление с моей стороны, чаще, правда, символическое, мне почти никогда не удавалось отступить от этого ритуала.
   Закончив  лечение очередного попугая,  я, по обыкновению,  начинал  прощаться. Но не тут-то было. От Феоктиста Павловича отделаться было не просто. Вежливо, но настойчиво он увлекал меня к столу:
   - Буквально, на одну чашечку чая. Это не займет много времени.
   Я вначале отнекивался, потом, как всегда, уступал, и мы погружались в глубокие плюшевые кресла. За чаем начинались разговоры…
   Хозяин, утопая в сером пушистом пледе и уютно попыхивая сигаретой, рассказывал одну за другой занимательные истории, живо изображая в лицах тот или иной эпизод,  а над его головой тихо плавали струйки голубоватого дыма. Я слушал с большим удовольствием.
   Время за разговором текло незаметно, и нередко мой краткий деловой визит заканчивался далеко за полночь. Отодвигая от себя пятую или шестую чашку, я  покидал гостеприимного хозяина.
   - Всего вам доброго, благодарю за приятный вечер, - улыбался я,  с трудом вставая на одеревеневшие ноги.
   - Что вы, Владимир Петрович, мы… - он обводил руками ряды притихших сонных попугаев, - мы всегда рады видеть вас. Всего доброго, до встречи!
   И мы расставались, весьма довольные друг другом.

   В этот вечер, вскоре после звонка, я уже ехал к нему на вызов. Нужно было подкорректировать лечебный рацион его престарелого любимца –  умного и капризного попугая  Кеши, не выносящего никаких манипуляций со своей персоной. Лечить его  всегда было непросто.
   Стоило мне войти в комнату, как из клетки доносилось предостерегающее: 
   - Ахтунг! Ахтунг!
   Я подходил ближе и протягивал руку к замочку.
   - Закрыто! Зак-р-рыто! Зак-р-рыто! – радостно и возбужденно скрипел тот, переступая по жердочке.
   Но дверка, всё же, увы, открывалась.
   - Закр-рыто, – явно не желая сдаваться,  изрекал он. И я  как всегда удивлялся совпадению ситуации и смысла  кешиных слов.
   На этот раз осмотр закончился быстро, и я вернул недовольного попугая на место.
   - Ну, всё, Кеша, отдыхай, пока,  – попрощался я.
   - Закр-рыто! – поставил Кеша точку в нашем общении.
   - Он сегодня не в настроении, - улыбнулся хозяин. Мы вышли из комнаты.
   - Если вы не очень торопитесь, - начал он, - и если располагаете временем, то …э…разрешите предложить вам …э…чашечку чая, небольшую чашечку, - поспешил уточнить он, - пожалуйста, присаживайтесь.
   - Да нет, что вы…- неуверенно отказался я, чувствуя,  что дело затянется надолго, - спасибо, я уже…
   - Нет-нет, не отказывайтесь. Буквально, одна чашечка. Пока вы пишите свои хитрые рецепты, у меня уже всё будет готово. Ведь это же недолго! Пожалуйста.
   - Ну, если только недолго… - сдался я как всегда.
   - Вот и замечательно!
   Хозяин поспешил на кухню, а я принялся разглядывать необычную обстановку квартиры.
   Здесь всё кругом говорило об увлечении хозяина: многочисленные клетки вдоль стен; красочные изображения птиц в золочёных рамках; горшки с диковинными растениями; стопка ярких глянцевых зоожурналов – всё это вместе  являло собой что-то пёстрое, веселое  и очень уютное. Получалась такая теплая домашняя гармония без единого лишнего штриха.
   Хотя нет, что-то было…Чувствовалось, что лишний штрих всё же был…Какое-то место в комнате не вписывалось в общий дружный стиль. Какое? Я огляделся – и точно!  «Негармоничное место» было найдено: полузакрытая листьями фикуса  на стене висела большая художественная фотография. Изображение было чётким и выразительным.
   Немецкая овчарка, мощная и яркая, взлетала в длинном прыжке над сугробом. Оскаленные белые зубы, строгие глаза, устремленные прямо в камеру были так близки и реальны, что я чуть не вздрогнул. Фотограф столь искусно захватил момент броска, что портрет – а я не мог назвать его другим словом – портрет собаки был поразительно живым и грозным, но при этом совершенно чуждым духу хозяина и самой этой комнатки. Видеть его тут было также странно, как,  к примеру, меч самурая среди бабушкиных клубков и кружев.
   Мои размышления прервал Феоктист Павлович. Он появился в дверях с большим гравированным подносом. Кроме «буквально одной чашечки», на нем возлежала изрядная гора всякой вкусной снеди: халва, конфеты, печенье в вазочке, аппетитные  булочки и большая розетка густого янтарного меда. Сбоку выглядывали пирожки  и  даже гроздь винограда. Комната наполнилась самыми приятными ароматами.
   Я ахнул:
   - Феоктист Павлович, ну, это уже безобразие с вашей стороны. В честь чего  такой пир горой? Извините, но мы так не договаривались. Ваше гостеприимство перешло все границы!
   Он смущённо улыбнулся.
   - Это ничего, ничего…Вы же знаете мою слабость – люблю иногда посидеть за…, - тут он запнулся. Видимо, и у него теперь не повернулся  язык назвать всё это «чашечкой чая». – за… хорошей беседой. Впрочем, вы меня понимаете, - обезоружил он меня широкой улыбкой, - прошу вас!
И не успел я оглянуться, как уже угощался  чаем, сидя в уютном кресле.               
   - Так какие же рекомендации мы с Кешей получим от нашего доктора? – непринуждённо начал Феоктист Павлович, искусно начиная  с ветеринарной темы. Он извлёк из кожаного футляра очки и, водрузив их на нос, уставился на меня со всем вниманием.
   Некоторое время мы обсуждали Кешино здоровье, а затем, как обычно, плавно перешли и к другим материям. Но портрет овчарки не шёл у меня из головы, и, дождавшись паузы в разговоре, я поинтересовался происхождением фотографии.
   - А-а, эта! – засмеялся он, - это давнишняя вещица. И подарил мне её когда-то мой приятель-фотограф. И хотя я, как видите,  не любитель всего этакого, - он растопырил пальцы и сморщился, изображая нечто кусачее и сердитое, - но друг постарался, запечатлел…Мне было неудобно… Тем более, что от подарков не отказываются. Да и портрет ( я заметил, что он тоже назвал её портретом) сам по себе выполнен замечательно, и к тому же был связан с одним…гм… очень интересным эпизодом в моей жизни. Так что я с благодарностью оставил эту вещь у себя. Если интересуетесь, могу рассказать её историю.
   Я выразил самое искреннее желание.
   - Что ж, извольте, - в своей несколько старомодной манере согласился он, - только, чур, не перебивать. Та-ак, с чего же начать? –  он задумчиво затянулся, немного помолчал. И начал.

   - Вы знаете, вся эта история произошла довольно давно, лет двадцать тому назад.
   Мой приятель…гм…подаривший мне эту фотографию… так вот он был тогда человеком ещё довольно-таки моложавым. И он, этот человек, считал себя сторонником здорового образа жизни и вообще, любителем приключений, хотя сам лично, заметьте, спортом никогда не занимался. Да и в профессии  и в увлечениях его не было ничего экстремального, - он кивнул на оскаленную морду,  - ничего рискованного. Впрочем,  нет, что-то, наверное, всё-таки было – он никогда не пропускал фильмов про боксёров, каратистов, горнолыжников; любил всякие схватки, бои; мог с горящими глазами ждать конца драки каких-нибудь двух собачонок, не поделивших между собой кость на помойке, – да, пожалуй, что-то в нём было!
   Сам он работал инженером-конструктором в отделе. Вполне покойная солидная должность, ровное течение жизни. Он проработал там многие годы и вдруг решил – уж не знаю, какая муха его укусила – решил измениться полностью и бесповоротно. Решил  стать ближе к природе – колыбели человечества: ходить в походы и удивляться там искрам ночного костра; плавать в лодке и преодолевать речные пороги; бродить по лесам, как индеец или, по крайней мере, бегать по утрам на стадионе.
   И в этих сладких мечтах он неизменно представлял рядом с собой верного друга – красивую большую собаку. Непременно служебной породы, чтобы она стала надёжным защитником в его прогулках.
   Приятель считал, что неплохо разбирался в собаках. Совсем неплохо.  Так, он любил и  хорошо знал фильмы: «Ко мне, Мухтар!», «Лэсси» и другие. И ещё в нём жили воспоминания деревенского детства, когда соседская собака Шарик приносила ему палку, брошенную в пруд. Но этого, конечно, было  маловато.
   Потому, будучи человеком  во всех отношениях основательным, он накупил гору кинологической литературы, засел за неё и вскоре уже твёрдо понял одно – ему нужна только немецкая овчарка. По зрелом размышлении именно эта порода привлекла его своими   качествами. Это была серьёзная собака. Собака милиционеров!
   Тем более, что на вечерних улицах было тогда неспокойно: группы хулиганов и подростков нападали на солидных людей, отнимали у них сумки, деньги или ещё того хуже – хорошие шапки!
   Мысль о снятой теплой шапке была для него почему-то особенно невыносимой: «Как! Идти ограбленному человеку по улице в такой мороз! И без шапки! Бр-р-р…». И всегда приучал свою жену привязывать её норковую шапку резиночкой к шее – чтобы никто не мог снять и унести. Все женщины в его отделе, обладавшие дорогими шапками, именно так и поступали.
   Словом, в борьбе с уличной преступностью собака становилась веским аргументом, и он уже представлял их с женой тихие вечерние прогулки, оберегаемые могучим псом на поводке, а также уважительный шепот расступающихся  перед ними хулиганов.
   Жена тоже  согласилась на собаку. Оставалась лишь одна деликатная проблема: мальчик или девочка. Домашние хотели девочку, но сам хозяин, уже сжившийся с образом мужественного защитника и к тому же не желавший неприличных (связанных с женским полом) эпитетов в своём доме, соглашался только на кобеля.
   Наконец, его доводы перевесили. В  ближайший же выходной он отправился на рынок за покупкой, мысленно рисуя себе картины, одну заманчивее другой: вот пёс с рыком бросается на его защиту; вот он же – вышколенный и воспитанный  - подаёт тапочки на глазах изумленных гостей; а вот они вдвоём гуляют по осеннему лесу или бегают по утрам для здоровья. С этими мыслями приятель и прибыл на место, где лаяло, шумело или просто сидело и лежало множество собак:  породистых и простых,  щенков и взрослых, красивых и не очень -  словом, всяких.
   Однако, пройдясь туда-сюда, он  не присмотрел ничего интересного. То порода не та, то сама собака чем-то не подходила. Он  долго, но безрезультатно бродил  по рядам, и, разочарованный, уже собрался было восвояси, как вдруг заметил у забора собаку, своей внешностью сразившую его сразу и наповал. Именно о такой он и мечтал!
   На снегу стояла яркая рыже-чёрная овчарка! Мальчик! Скаля белые клыки, он угрожающе рычал, и тёмная его морда со строгими глазами была сказочно красива. Он упирался крепкими лапами в снег,  вёл себя уверенно и смело,  привлекая внимание знающих людей, обычных на выставках и рынках. Рядом стояла хозяйка.
   Как раз двое таких стояли и  одобрительно разглядывали молодую собаку, обсуждая её достоинства на малопонятном для приятеля языке.
   - Экстерьер ничего…и корпус хороший…Вот только уши – низковато посажены, да?
   - Пожалуй. Зато переход – смотри, как выражен переход! Такому не по рынку, а по рингу ходить надо… интересный, интересный…
   - Куда ты смотришь!  Ты спереди посмотри. У него размёт же! А в стойке грудь выше локотков.
   - Где ты размёт нашёл? Просто постав суженный. Это он молодой  ещё, груди не набрал. Ты через годик на него глянь!
   - Через годик. Это ещё в какие руки попадёт…
   - И это точно. От хозяина много зависит……линия верха неплохая... и злоба выражена, и  «нервуха», вроде в порядке.
   - Да, собачка ничего…
   Собаке видно, все это не нравилось.   Когда кто-нибудь  слишком близко протягивал руку, пёс бросался вперёд, щелкая зубами в воздухе, но натянутый поводок и окрик хозяйки: «Бойз!!!» отбрасывали его обратно к забору, где ему оставалось только лаем выражать недовольство. Видно, не привыкшую к  многолюдью собаку раздражало такое назойливое внимание.
   В общем, при виде этого пса у моего приятеля захолонуло сердце. Конечно же это он – его будущий  друг! Даже в кличке собаки ему слышалось что-то захватывающее, этакое ковбойски-молодецкое. Бойз! Мельком он ещё подумал, что где-то то ли слышал её, то ли  встречал  в каком-то детективе, но ассоциации были так смутны, что он не стал напрягаться.
   Единственное, что смущало приятеля – собака была взрослой и явно сердитой. Но и это его не остановило. «Справлюсь – и не таких обламывали!» - в азарте подумал он, хотя, собственно никогда и никого обламывать ему ещё не доводилось.
   Он решительно раздвинул толпу плечом и шагнул к женщине: «Беру!»
   Не торгуясь, он уплатил названную сумму и вскоре  поводок был в его руках. Почему-то пёс сразу послушно пошел рядом.
   Дома все также были очень довольны. Собаку приняли как самого дорогого гостя: гладили, ласкали, угощали из новой миски и всячески угождали. Бойз был нисколько не против ухаживаний, весело помахивал хвостом и к вечеру совсем освоился на новом месте. Специальный собачий коврик, предложенная еда и вообще, смена обстановки его вполне устроили. Так началась новая страница в жизни моего приятеля.
   Через несколько дней, когда пёс совсем обжился, приятель  решился  спустить его с поводка на прогулке, дождавшись позднего безлюдного вечера, чтобы собака не докучала прохожим. Но  случилось так, что Бойз не стал докучать и ему.
   Почувствовав долгожданную свободу, он застыл, поднял морду вверх и к чему-то принюхался. Затем деловито рванулся вперёд и скрылся в темноте, не слушая тревожных призывов. При этом движения его не были бестолковой беготнёй засидевшейся взаперти собаки. Нет, пёс вёл себя так, словно выполнял какую-то важную работу и точно знал, чего хотел. Через секунду он исчез за поворотом, унося с собой мечту о преданной дружбе.
   Загребая ботинками снег, незадачливый хозяин с трудом пробрался сквозь сугробы к длинной тёмной веренице пустынных  гаражей. Там было тихо и жутковато. Лишь огромная  белая  луна холодно светила с неба. Таинственно поблёскивали заледенелые дужки гаражных замков.
   - Бо-о-о-й-с…- хрипло и не очень громко  позвал хозяин.
   Никто не отозвался, лишь невдалеке отчётливо скрипнул снег, и чья-то тень метнулась за стенку.
   - Ой, мама! – прошептал  приятель и  быстро побежал на соседнюю освещённую улицу. Но собаки не было и там. Не было её ни в садике, ни в соседнем дворе, ни у подъездов. Совсем запыхавшись, с бьющимся сердцем он вернулся опять к гаражам и там в нерешительности остановился. Что же теперь делать?
  Но что это? Вдоль стенки опять скользнула бесшумная тень, и он  вдруг увидел перед собой пропавшего  Бойза. Счастливый и довольный, пёс подбежал к хозяину, крепко держа что-то в зубах. Но что именно, в неверном свете луны разглядеть было невозможно. Хозяин торопливо подошел к фонарю и при ярком свете увидел дорогую норковую шапку, новую, чистую и как-будто даже ещё тёплую. Бойз стоял рядом и умильно размахивал хвостом, явно чувствуя себя героем.
   - Бойсик! Нашёлся! Куда же ты от меня убежал, непослушный? А я тебя везде ищу… А что это у тебя в зубах? Шапка, что ли?
   Приятель так ничего и не понял. Некоторое время в его голове крутились варианты неожиданной находки. Но так ни на чём не остановившись и донельзя обрадованный возвращением беглеца, он поспешил домой и был встречен добродушными насмешками своих домашних. Долго ещё дома подтрунивали над его неожиданным трофеем. Постепенно случай забылся.
   Некоторое время пёс вёл себя примерно и никаких выходок себе не позволял, а потом всё повторилось снова и в том же порядке. Бойз опять сбежал, но минут через пять появился. Сам. С очередной шапкой в зубах. Но на этот раз его появление сопровождалось истошными криками. Кто-то возмущённо и испуганно кричал за гаражами.
   И внезапно хозяин всё понял! Странные разрозненные факты – исчезающий неизвестно куда пёс… какие-то шапки в его зубах…чужие крики в темноте… - все эти факты вдруг обрели зловещую связь, и он замер от ужаса…
   Пёс его был – вор! А там, в гаражах кричала ограбленная жертва! А может, уже и замерзающая. Жертва, бегущая сейчас без тёплой шапки по зимней  улице! Ведь так можно насмерть простудиться! «Кошмар…позор…милиция…тюрьма!» - мигом промелькнуло в его голове. И виновником этого кошмара была собака, а значит – и её хозяин!
   Собака – вор! Он купил обученную воровать собаку – опытную и умелую. Внезапно обострившаяся со страху память услужливо освежила его смутные ассоциации с кличкой. Он вспомнил, что встретил её не в детективе и не в кино, а в  недавней газетной заметке с броским названием «Вор собачий», где говорилось о группе грабителей, успешно промышлявших кражей зимних шапок с помощью специально обученной овчарки по кличке Бойз. Так вот какой герой достался моему приятелю! Это был удар!
   Прощайте, путешествия! Прощайте, тихие вечерние прогулки! Теперь вместо этого он будет без конца гоняться за этой жуткой собакой или же сам будет спасаться бегством от разъярённых  шапковладельцев.
   Отучить Бойза не представлялось возможным, так как пёс был вышколен до того, что весь сложный процесс поиска, изъятия и доставки выполнял самостоятельно. Хозяину вручался уже готовый товар. При этом было заметно, что такая чистая и аккуратная работа  радовала и самого пса. Трудолюбивое и старательное животное подпрыгивало от радости и махало хвостом, тыча ценной шапкой в хозяина. Но тот почему-то молчал, озирался и вообще, как-будто был недоволен. Он не хвалил и не ласкал Бойза, как это делали его прежние хозяева.
   Вот и сейчас, заслыша приближающиеся в морозной ночи крики, хозяин засуетился, забегал и вдруг, схватив шапку, зашвырнул её далеко в сугроб, а сам, не оглядываясь, торопливо зашагал к дому.
   Надвигалась развязка злополучных событий.
   Для пса полёт шапки послужил сигналом к действию: прыгнув вперёд, он решительно понёсся к добыче.
   А в это время хозяин, судорожно запихивая поводок под куртку, уже добегал до своего подъезда, надеясь незамеченным юркнуть в спасительную дверь…но  в этот момент из-за  угла выбежал человек без шапки. Он уже не кричал, видимо смирившись с потерей а, главное, не смотрел по сторонам в поисках похитителей. Человек бежал прямо к автобусной остановке.
   Наблюдавший из укрытия горе-хозяин понял, что спасение ещё возможно.
   - Слава богу, вроде пронесло! – вздохнул было он, но тут с другой стороны показался скачущий вприпрыжку Бойз с добытой шапкой в зубах. Он нёсся  навстречу на всех парах. Расстояние между человеком и его шапкой быстро сокращалось.
   Хозяин зажмурился. Впоследствии он утверждал, что именно после этой минуты поседела значительная часть его волос.
   Но Бойз почему-то вдруг  остановился, весело подпрыгнул  и, снова подкинув шапку, цапнул её на лету и умчался с ней назад в темноту, подальше от непутёвого хозяина.  При виде таких фокусов мой приятель внезапно рассвирипел. Весь пережитый страх превратился в кипучую энергию и он бросился в погоню: «Ах ты, преступная скотина!»
   Бойз понял, что хозяин, наконец исправился и вот теперь-то они поиграют на славу! Ловко перехватив шапку за оторвавшийся край, он принялся трясти её как крысу. Из шапки полетели клочья. Припав на передние лапы, он подтолкнул её носом и оглянулся на хозяина. Но тот бежал далеко позади, крича своё любимое «Фу!» и размахивая поводком. Куртка его расстегнулась, шарф сбился, а ноги то и дело поскальзывались на льду. Он уже охрип, гоняясь за  собакой и больше никого и ничего не боялся, а желал только одного – отнять шапку, поймать  пса и учинить над ним справедливую расправу. Но хитрое животное не давалось в руки.
   Наконец, ему удалось приблизиться и как следует замахнуться поводком. Но тут он  споткнулся  о весело скакавшую перед ним собаку, потерял равновесие и грузно плюхнулся в снег. Пёс принялся описывать восторженные круги вокруг застрявшего в сугробе хозяина, а злополучный трофей остался лежать на дорожке. Из сугроба неслись непечатные выражения.
   К счастью, всему бывает конец, и обессиленный донельзя приятель, насилу выкарабкавшись из снега,  завладел-таки несчастной шапкой, вернее продырявленными и изгрызенными её лохмотьями.  Он поднёс её к свету: «Ну, хоть что-то от неё осталось? А вдруг можно будет как-нибудь вернуть?» … и с досадой отшвырнул в сторону – это был засаленный, весь в мазуте рабочий малахай с белыми шнурками, который обычно одевают сварщики и строительные рабочие: «Тьфу ты, зараза!»
   Бойз, оставшись без игрушки, послушно подошёл к ноге.
   …С этого дня мой друг охладел к собаководству. Красота Бойза больше не волновала его, а когда через какое-то время  пса предложили продать, он с лёгким сердцем расстался со своим четвероногим другом.
   
   И больше этот человек не завёл за свою жизнь ни одной собаки…м-мда…, - и Феоктист Павлович, откинувшись в кресле, глубоко затянулся и немножко нервно забарабанил по столу.
   - Мда…гм…- нахмурился он, - вот такая вот история, - он попытался усмехнуться, но улыбка получилась какой-то кривой, - Впрочем, я и сейчас хорошо помню эту собаку, - указал он на собачью фотографию.
   Я взглянул на собеседника внимательнее, и невольное подозрение родилось у меня. Каким бы он ни был хорошим рассказчиком, но такие мелкие подробности не может знать непосвящённый человек. Да и голос его иногда  предательски менялся… «Наверное, очень близкий был приятель», - решил я.
   Но тут тихий Феоктист Павлович, как бы подслушав мои мысли, улыбнулся и виновато развёл руками:
   - Ну ладно, если уж вы такой догадливый – вижу, вы смотрите на меня с большим подозрением – то я вам скажу всю правду. Никакого приятеля не было, - он застенчиво смахнул невидимую пылинку со стола.
   - Как? Вы всё это придумали!
   - Не совсем. Вы не поверите, но это был мой пёс!
   - Ваш?!!
   - Мой, – кротко согласился он.