Дежавю, лёд, и последний начальник

часть первая: Дежавю

               Дежавю? Всё со мной.
                Я из прошлого соткан.
                Протекает оно за чертой.
               Мир, быть может, кольцо.
                И по кругу разогнан,
                Снова вижу своё же лицо.

   Иногда у человека возникает ощущение, что ситуация, в которой он находится сейчас, уже происходила - не во сне, не в какой-то конкретный момент прошлого, а просто происходила. Это состояние обозначается словом "дежавю". Потом человек забывает детали момента - состояние мимолётно. Остаётся лишь смутное воспоминание, что это случилось. Так бывает и со мной. Но самый первый случай, когда я испытал состояние дежавю, помню очень хорошо. Потому что первое.
   Мне примерно 27. Магаданская область. Я начальник гравиметрического отряда. Начинается полевой сезон. Пришёл борт, и отряд загрузился в него, чтобы перелететь из Хасына в базовый лагерь на притоке Нельканджи. И вот, я сижу в кабине Ми восьмого. Уже показалась долина Нельканджи, и стало видно нужный мне приток с его лесными берегами. Через несколько минут мы пролетим над точкой высадки. Внезапно я ощутил, что всё это со мной уже было. Только не мог вспомнить, когда. По мере приближения ручья, открывались всё новые и новые детали пейзажа. Но я - уже знал заранее про все детали. И в голове была вся картина (вместе со мной, сидящим между командиром и вторым пилотом). Я мучительно пытался вспомнить, когда и где это случилось в первый раз, но не мог. Русло нашего ручья имеет характерный изгиб. То, что спрятано за изгибом, увидеть было нельзя из точки полёта, в которой мы находились, так как высота уже небольшая и лес закрывал обзор. В этот момент я точно знал, что там за изгибом. И представлял картинку из непонятных воспоминаний. За изгибом ручья должно находиться поваленное длинное дерево, которое, не касаясь поверхности, перегораживает по крайней мере половину русла. Я знал, как будет выглядеть это дерево, которое сейчас появится. Так и произошло. Оно оказалось именно таким. Мы высадились. Обустроились и вскоре начали работать. Но я часто потом подходил к наклонённому горизонтально стволу. С удивлением прикасался к ветвям. И вспоминал это странное первое ощущение дежавю.

часть вторая: Лёд

                Всё очень просто - наледь, скалы,
                И во вращении металл.
                А подо мной, быть может, залы -
                Их красоту я не видал.

   Мы высадились на льду в долине ручья, который впадает в реку Армань. Стояла отличная погода. Апрель месяц, и отряд проводил подготовку к полевому сезону. Нужно разбить опорную гравиметрическую сеть. А потом, летом, будем в пеших маршрутах посещать точки этой сети. Так вот - мы, конечно же, высадились из вертолёта. Сначала механик выскочил из салона и проверил надёжно ли здесь. Потом вышли и я с Митей Кудрявцевым. Обычно после высадки мы отсылали вертолёт, чтобы вибрация не мешала измерениям. Поэтому машина взлетела, оставляя нас. Держа гравиметры, отошли к склону сопки, для измерений. На краю льда, метрах в двадцати от нас, торчали камни. Там и пристроились. Я смотрел на лёд, на оранжевую восьмёрку, делающую круг, на распадок. Ничего необычного. Поверхность льда ослепляла. Немного ниже по руслу, метрах в ста от нас, лёд начинал постепенно опадать уступами. Но истинную его толщину оценить не получалось. "Наверно, метра три" - подумал я. Сделали измерения, вышли на лёд и подали знак экипажу. Чётко помню всю картинку - мы стоим на белизне с приборами, я раскинул руки, показывая, что можно садиться, и приближающийся с запада аппарат на фоне неба и бортов ручья. Затем мы ввалились в салон и полетели дальше - к следующим точкам сети. А здесь я оставил флажок, чтобы летом можно было найти место измерений. Необычное было потом, летом.
   Прошло четыре месяца. И в одном из маршрутов я добрался до ручья. Всё изменилось. Идя по руслу я испытывал ощущение, что это другое место. Наконец подошёл к точке, которую лично отметил на снимке и на карте. Именно здесь мы тогда и высаживались в апреле. Никакого льда по всему руслу. Тихий ручей. Не сразу удалось найти место измерений - флажка не видно нигде. И скалы - возвышаются на высоту метров 10-15. Подняв голову, я увидел свой флажок - на вершине скалы, на высоте 10 метров от ручья. Вот это да! Оказывается, лёд, на который мы высаживались, имел толщину 10 метров. Это невероятно. Камни с флажком оказались вершиной скалы. Обычное русло обычного ручья. От борта до борта метров пятьдесят. Правда, немного выше по ручью долинка превращалась в ущелье. А ниже меня - только вширь. Пришлось карабкаться вверх сбоку от скал, чтобы добраться до флажка. Так я узнал, какой толщины бывает наледь в узких долинах. Это можно было бы понять, если речь, например, о Кавказе с высотами от трёх до пяти с половиной километров. Но здесь высота русла всего несколько сот метров. До сих пор меня удивляет тот случай.

часть третья: Последний начальник

 А последний начальник, который был у меня...
        Я загнал его на высшую точку в районе.
               И с соседней вершины (была она вся в осыпях)
                Махал и смеялся. И крик мой тонул в его стоне :)

   Тот же отряд. Сезон почти окончен. Осталось сделать всем вместе последний маршрут. Но это недалеко от Хасына (часа два езды по Тинькинской трассе), и поэтому мы собрались в посёлке, покинув базовый лагерь. В конце сезона страсти немного накаляются. И вот заходит мой непосредственный начальник - Ганов (уважаемый человек, главный геофизик партии, состоящей из отдельных отрядов, таких как мой отряд). Он чем-то недоволен, ругает меня. Но я - люблю давать сдачу. Я сказал при всех, что если он будет продолжать, то я завтра беру отпуск за налёт, плюс отгулы (и никто мне не сможет отказать) - и пусть он сам завершает начатое мной. Это подействовало. Но главный геофизик пожелал поехать завтра с нами в последний маршрут. Что ж - сказано, сделано. Я наметил маршрут для каждого, в том числе и для Александа Павловича. Загрузились в вахтовку и поехали на Тинькинскую трассу. Проехали Нельканжду, потом на север - к Армани. Свернули с трассы, и ещё немного по реке. Здесь начало маршрутов. Это самые высокие горы в районе - что-то около 1800 метров над уровнем моря. И наверху - уже лежит снег. Я даже собаку свою не стал брать в этот день, так как знал, что мне предстоит. Мне, и моему начальству... Там очень крутые склоны, которые надо траверсировать. Причём склоны очень неприятные - мой маршрут проходил по сплошной черепице - что-то вроде роговиков, разрушенных до черепичного состояния. Они очень скользкие, на склоне почти не держатся, да и склон - градусов от 45 до вертикали. Мне было страшновато. За спиной рюкзак с гравиметром. Это нежный прибор, и падать (а тем более катиться метров 1000) никак нельзя. Краем глаза я всё время наблюдал за начальником. Расстояние большое, но я ведь знал его маршрут. Стояла тишина, прерываемая лишь переговорами по коротковолновой связи. Не смотря на расстояние, можно было слышать, как из под ног другого человека скатываются чёрные черепицы. Правда, у меня их было особенно много. Но всё кончается, и я вышел наверх. Две одинаковые вершины на расстоянии метров 400 друг от друга. Одна из них моя. А вторая - я наметил этот маршрут для Ганова. Я видел его прихрамывающую фигуру, как он медленно но верно поднимался на свой пик, чтобы сделать одно из последних измерений поля. И наконец - под нами весь горный массив. Мне стало довольно весело. Я орал и свистел от восторга, потом кричал:"Александр Павлович, привет!!!". Было видно, что он услышал, но отвечать не стал. Возможно, что немного обиделся за маршрут. Но ведь мой путь был ещё труднее. Знаю, чего стоило ему всё - больно сильно хромал на подходе к вершине. Но Александр Павлович Ганов - молодец. Уважаю.

13.03.2011