Умные люди

В один из вечеров у Хомутинниковых  ненароком собралась компания. Зашел старый приятель Опенкин с полюбовницей Зиной. В то же время пришла по какому - то делу подруга Хомутинниковой Надежда, давно имевшая виды на Опенкина. Едва успели разлить по рюмкам вино, принесенное Опенкиным, как явились совсем уж нежданно две девицы : Галя по прозвищу Русалка, и Валя без прозвища. Подруги, недавно случайно познакомившиеся с хозяйкой  (неслучайно решившей поддерживать знакомство, поскольку Валя работала в комиссионке), не зная, куда деть себя, решили зайти в гости.
Сбросились на вино. Опенкин с Хомутинниковым отправлены были в магазин, а хозяйка пристроилась к телефону, чтобы пополнить компанию мужчинами. Пришли сбежавший с ночного дежурства Белкин, и сбежавший от жены Стрелкин. Белкин принес шампанское и конфеты, Стрелкин - бутылку водки. Женщины приготовили кой - какую закусь и застолье затлело.
Булькала жидкость, переливаясь из бутылок в рюмки, хрустел салат, звучали тосты : за прекрасных женщин ( имелось в виду, что присутствующие дамы и есть те самые прекрасные женщины), за прекрасную хозяйку дома, снова за женщин и за хозяйку, за мужчин выпили тоже. Надежда, поднимая рюмку, маняще, как ей казалось, посматривала на Опенкина. Зина, еще не опьянев, старалась не замечать этих взглядов, поскольку твердо знала, что спать Опенкин пойдет с ней. Опенкин, очарованный огромными глазами и распущенными по плечам волосам Русалки, уговаривал ее выпить, но она только пригубливала рюмку. Хозяйка, давно расплывшаяся, но все еще считавшая себя неотразимой женщиной,  а потому говорившая жеманным детским голоском, попискивала при каждой попытке произнести тост : « Да, а за меня ?» Пили за хозяйку, наливали снова и опять раздавался писк : « А за моего мужа, самого лучшего мужа, разве не выпьем ? «         Капризный голосок начинал потихоньку бесить Опенкина, но он старался подавить раздражение, и только сообщнически поглядывал на Русалку, надеясь, что между ними установилось некое взаимопонимание.
Белкин после каждой рюмки приговаривал : « Все, последняя, мне ведь еще на работу». Хомутинников расхваливал свою жену, ее хозяйственные таланты и верность. Стрелкин никого не хвалил и пил молча. Валя из комиссионки  тоже молчала и томно смотрела на всех коровьими глазами.
Когда все в меру нагрузились, включили магнитофон, потанцевали, потом выпили еще и снова танцевали, но уже при свечах. Опенкин приглашал Русалку, но она отказалась, потому он танцевал изредка, на всякий случай с Зиной, а чаще уступал призывам Надежды. Надя, отплясывая, поднимала юбку, чтобы продемонстрировать свои совершенных форм ноги, а если танец был медленным, прижималась к Опенкину, чтобы он мог почувствовать ее не менее совершенную грудь. На ее взгляд, она по всем статьям превосходила Зину, и никак не могла понять, почему Опенкин выбрал Зину, а не ее.
Опенкин ценил совершенство ее тела, но его отпугивала ее дремучая глупость, которую он впрочем, иногда при глубоком опьянении находил пикантной. Но в данный момент все его помыслы были устремлены к юной Русалке, расположения которой он хотел добиться во что бы то ни стало, даже рискуя нарваться на скандал со стороны Зины. Впрочем, он надеялся избежать этого, поскольку у Зины была отдельная квартира, и как любовница она была очень и очень...
Он подсел к Русалке и принялся за анекдоты. Русалка оживилась и в ответ выдала такое и с таким артистизмом, что Опенкин пришел в полный восторг. Тут некстати его пригласила танцевать хозяйка. Свечи погасили и в темноте губы Опенкина столкнулись с губами Хомутинниковой. Когда свечи зажгли снова, они продолжали целоваться, благо Хомутинников в это время целовал  Валю с коровьими глазами. Зина, которой это не понравилось, увела Опенкина, а Хомутинникова томно положила голову на плечо Белкину и жарко дышала на него, в то время как тот пытался обнять ее необьятные формы.  Хомутинников в уголке беседовал с Валей, изогнувшись телом так, чтобы не видна была его рука, шуровавшая под юбкой девицы. Стрелкин продолжал пить, хотя напротив его Надежда, наклонясь над столом, пыталась продемонстрировать ему грудь. Она поняла, что с Опенкиным сегодня у нее ничего не выгорит, а на Стрелкина, хоть он и пьян, еще можно рассчитывать.
Глаза Русалки сияли для Опенкина как зеленый огонек незанятого такси в три часа ночи, и, устремившись к нему, он отыскивал подходящую тему для разговора, в котором смог бы показать свой интеллект и тонкость чувств. Кстати оказалось, что Русалка побывала недавно в тех местах, где когда - то бывал Опенкин, и он начал рассказывать о своих впечатлениях, привлекши на время к этому разговору и других. Демонстрируя свое красноречие, Опенкин оказался в центре внимания. Разгоряченный этим, он говорил много, при этом чаще всего обращался к Русалке, как бы незаметно подчеркивая, что только она достойна тонких чувств. А тут вдруг и хозяина толкнуло на что - то такое возвышенное.
-А вот скажите, - обратился он, разливая в очередной раз по рюмкам, - для чего вообще мы живем ? Просто ли мы живем, или с целью ?
-Это кто как, - сказала Русалка и загнула анекдот.
-Погоди, - не сдавался Хомутинников, - я знать хочу. Живем ли мы, чтобы есть, или едим, чтобы жить ?
Опенкину хотелось сказать что - то такое умное и небанальное, он вспомнил, как в юности размышлял о смысле жизни, но поскольку его мысль никак не оформлялась в афористическую форму, он длинно и путано рассуждал о том, что смысл жизни - понятие для каждого свое собственное и, чтобы уяснить его, надо пройти длинный путь исканий. Его перебил Белкин, которому не терпелось продолжить ощупывание пышного тела Хомутинниковой.
-Мы живем, чтобы пить и наслаждаться, потому по рюмашечке и...гасим торшер, включаем чувства.
Хомутинникова обещающе улыбнулась ему. Но Опенкину не хотелось так быстро оставлять разговор, дававший возможность показать Русалке глубину своей натуры.
-Не будем вульгарными, - сказал он. - Я понимаю - это шутка, но у нас разговор серьезный. Мы все шутим, шутим, а ведь иногда хочется, и нужно - поговорить на полном серьезе. Я вот был как - то на Севере. Тундра, пустота, одиночество, а над тобой северное сияние хлещет, и вот начинаешь думать...
-Да хватит, - огрызнулся Стрелкин. - Видел я этот Север...В клубе кинопутешествий. Кому это нужно ? Никому не нужно, никому ничего не нужно. Что из того, что ты где - то был ? Тундра, сияние...Шкуру оленью хотя бы привез ? А ? То - то. Ездить надо за границу за шмотками. А когда у тебя нет ни черта, тогда тебе никакой смысл не поможет, ты его на стол не поставишь и на задницу себе не натянешь.
- Ну, нет, - возмутился Хомутинников, - ты не прав. Тряпки, они украшают жизнь, но в жизни самой по себе должен быть смысл. Ты для тряпок, или они для тебя, вот в чем вопрос.
- Умница ты мой, - подхватила хозяйка. - Правильно. Вот мы с мужем живем прекрасно, хотя шубы мутоновой у меня нет. А почему ?
-Потому, что любим друг друга, - ворвался снова хозяин. Хомутинникова нежно улыбнулась супругу и закончила мысль.
- И потому еще, что мы живем не просто, чтобы есть.
- Вот именно. Я потому и спрашиваю : живем мы, чтобы есть, или едим, чтобы жить ?
- А мне так все равно, - сказал Белкин, ощупывая под столом ляжки Хомутинниковой.
Опенкин хотел было сказать, что это все он только притворяется и бравирует, и, поворачиваясь к нему, посмотрел на хозяйку. Перехватив его взгляд, она скосила глаза на свои полувывалившиеся груди, осталась довольна их видом и подбадривающе подмигнула.
-А ты все таки скажи, живешь ли ты, чтобы есть, или ешь, чтобы жить ? - не отставал Хомутинников.- Молчишь ? Мы живем, чтобы жить, вот. То есть едим, чтобы жить. В этом все дело. Выпьем за это, за то, чтобы пить, чтобы жить.
На этот раз возражать никто не стал.
Утром в голове у Опенкина было нехорошо. Он с раздражением смотрел на спящую рядом Зину, с тоской, как о несостоявшемся рае, вспоминая зеленые глаза Русалки.  Эх, жизнь...- думал он, подавляя подступавшую тошноту. Организм требовал опохмелки.
Опенкин купил бутылку водки и поехал к Хомутинниковым. Супруг только что проснулся, а потому был хмур и раздражен, но вид бутылки сразу же привел его в радостное возбуждение.
Пока хозяйка накрывала на стол, Опенкин, словно бы это ему было совершенно безразлично, так между прочим, спросил.
-А что это за девочка вчера была, Русалка ? Миленькая.
-Миленькая ? - саркастически ухмыльнулась Хомутинникова.- Ее милость на весь квартал известна. От этой то милости она вчера и не пила. Лечение проходит, вот и прикидывалась скромницей. В другое время на улице встретишь - не узнаешь, а узнаешь, так стороной обойдешь. А вчера отмылась, подмазалась, прямо дите невинное, для таких, как ты. Она тут недавно выдала фокус, суд товарищеский разбирал, разговоров было...Загул у себя дома устроила, явились пенсионеры - общественники. Она к ним вывалилась, в чем мать родила и орет - ну что, старые хрычи, поразвлечься пришли, заходи, всех обслужу.
Опенкин поперхнулся.
- А ведь не подумаешь.
- То - то и оно.
Да, подумал Опенкин, а я то растаял, плел какую - то чепуху, распинался, вместо того, чтобы тащить ее в постель. Да и в постель, черт побери, нельзя было ее тащить. И что я, вообще, вчера разошелся, перед кем выпендривался ? Перед спившейся стервой и этой жирной шлюхой, прикидывающейся добродетельной женой.
Он залпом выпил водку, пытаясь подавить в себе ощущение стыда. Как глупо он выглядел вчера. Словно в дерьме извалялся. А Хомутинников, выпивая, все веселел.
-А ведь неплохо провели вечерок, а ?  А разговоры то какие были !  Не о бабах да  работе, об жизни ведь говорили. - Он облапил жену. - Все - таки какие мы с тобой умные. Даже по пьяни такие разговоры у нас.

                Б. К.   76