Квадратный эллипс

       Завод, где я работал в 60 – 70-е годы прошлого века, был настолько секретным, что о его продукции знал только очень строго ограниченный узкий круг доверенных лиц, включая мальчишек, живущих в соседних домах. Оборонный это был завод. Был и есть. Правда, насколько он оборонный сейчас судить не могу – давно уволился. Но в те времена был очень оборонным. И весьма точным по классу точности обработки оборонных деталей – сотые доли миллиметра. Бдительно блюсти эту точность призван был и я, в должности контрольного мастера отдела технического контроля (ОТК) ведущего цеха завода. Цех делал тяжёлые, крупногабаритные, очень сложной конфигурации детали. Наш  отдел проверял их соответствие чертежам и техническим условиям, превосходившим количеством сами чертежи до такой степени, что при доскональном их соблюдении вместо, скажем, самолёта мог получиться паровоз. Это была, конечно, специфическая заводская шутка, но от качества наших деталей зависела и жизнь людей, и, естественно, оборона страны, без пафоса и преувеличения… Рабочие нашего завода превосходили квалификацией тружеников любых других заводов такого же профиля – справлялись с любой, самой заковыристой, работой играючи. Пришедшие же к нам вынуждены  были  переучиваться и доучиваться несколько месяцев. Для полноценного освоения моей, например, профессии  требовалось пять лет…
        Он был мал росточком и весь какой-то кругловатый, новый контролёр моей смены и, соответственно, мой же подчинённый. Имел привычку невинно и широко улыбаться по каждому поводу и без, и заглядывать мне в глаза снизу вверх, стараясь угадать, как неуверенный в себе ученик: верно он ответил на мой вопрос или нет? Дело в том, что он плохо разбирался в чертежах, не умел их сопоставить с деталями, а детали с чертежами, и правильно назвать дефекты, если таковые обнаруживались, а происходило такое часто и многократно. Вот и сейчас изобразил такое нечто в дефектной ведомости, что совершенно невозможно было ничего понять. Даже геометрическую фигуру в  чертеже и её воплощение на детали не смог верно назвать. Исполнители просто не поймут где и что исправлять.
         Прошу моего  доблестного контролёра всё-таки наречь  фигуру правильно, не подсказывая ему – нужно же мне знать уровень его знаний. Слышу: «Диаметр». И – мне в глаза: угадал? Нет, не угадал: здесь по контуру две прямые линии. «Эллипс!»  Совсем не похоже. «Квадрат!» Невинные глазки в меня. Какой же «квадрат», если две дуги есть! Нашёлся, наконец, озарение в глазах: «К в а д р а т н ы й   э л л и п с!»  Кажется, рёв станков поперхнулся и погода изменилась от удивления. Я даже не расхохотался, сражённый открытием таким почти наповал… И всё бы ничего – не освоился, мол, ещё молодой  человек – наверстает. Но человек этот имел среднее специальное образование как раз по профилю работы, отмеченное…красным дипломом за отличную учёбу!.. С такими корочками ему светило стать самому контрольным мастером, и даже выше, но он не тянул и на подручного, со своим  «треугольным кругом».
            В один прекрасный день, всё интересное всегда происходит исключительно в прекрасные дни, в наш цех, скромно, но победно, улыбаясь, степенно вошли несколько молодых людей в свежих ещё костюмах при галстуках – выпускники Казанского авиационного института. По распределению вошли.  И остались. Кого-то в конструкторский отдел, кого-то в технологический, двоим вакансий на инженерные должности не хватило – производственными мастерами  на участки. Мелочь для специалистов с высшим образованием пустячная.
           К слову скажу: свободными должности мастеров  оказались не абы как случайно. Планы завода цех в целом и участки в частности брали только с боем – штурмом – штурмовщиной. То есть: вкалывание с отвисшей челюстью от старания по 12 и более часов, в выходные дни – выход на работу в цех. Но, несмотря на героический труд, план то и дело не выполнялся. А это значило – долой премии. При окладах мастеров в 140 рэ в месяц отсутствие премий впечатляло. Опять к слову: слесаря-механики, получивши 350 рублей за тот же месяц, были не довольны – маловато будет.
         Вернёмся к  выпускникам института. Мастера из них получились аховые и ахи были не восторженные. Им пришлось чуть ли не заново учиться управлять производственным процессом, работать с людьми – в институте их этому не учили… Их там вообще другому учили. Профессии у ребят были почти экзотические, для нашего завода, – специалисты по двигателям космических ракет… А у нас – холодная обработка металла…Чувствуете разницу? Ну, это почти то же самое, что назначить поваром изготовителя кастрюль. Вроде бы что-то родственное, но в то же время…   Участки под руководством  мастеров ракетных двигателей стали работать ещё хуже, чем до них. Ведь если металл можно обточить холодными резцами и фрезами, управляемыми умелыми руками, то  для работы с людьми нужен ещё и опыт общения с ними, и способность организовать весь комплекс сложного хозяйства, а это не проще, чем устройство двигателя, с которым справится любой  профессионал.
         Так или иначе, но вскоре эти же участки опять остались без мастеров. (Для незнающих, наверное, есть смысл  уточнить: мастер на производстве – не  признание умения, а должность. При этом мастер участка не обязательно мастер всех специальностей).  Время неумолимо шло к концу ноября, к последнему  месяцу года, концу квартала и даже к концу года, и этот конец концов грозил очень большими неприятностями и плохим  концом для всего цеха, если один из его участков останется без руководителя и организатора его побед, или поражений. Им опытный начальник цеха, поёрзав пятернёй в затылке от безысходности, назначил… «простого»  рабочего с восемью классами образования в средней школе. Но имеющего опыт производственной  работы. И никакого - руководящей. Штурмовщина достигала своего апогея. Истошно выли станки (30-х-40-х годов выпуска), тупо гнали брак новейшие, воспалёнными от бессонницы глазами рабочие всматривались в детали…Военпреды свирепо строчили дефектные ведомости вслед за отделами технического контроля… 
         Нововыструганный начальник участка вместо того, чтобы «рвать и метать» в поту и брызгах, к концу года скучной походкой, усунув руки в карманы и спустя рукава, бродил между воющих станков, меланхолично что-то насвистывая. Его участок не только уже за неделю до конца года выполнил план года истекающего, но и изготовил задел на год будущий…  Штурмовщина словно оставила островок спокойствия посреди бурлящей вокруг рвачки  нервов, мышц и станков. Оставила не она – новый мастер расправился с ней по-своему – сделал то, чего не смогли очень грамотные парни  с высшим образованием. Либо этого образования не хватило для  успешной работы в производственном цехе, либо восьми классов средней школы оказалось более чем достаточно.
       Вскоре  моего коллегу из ОТК пригласили временно поработать технологом в технологический отдел – вакансия освободилась, а заполнить её  оказалось некому. Человек поколебался, справится ли с 10-ю классами образования, но уговорили. Справился вполне успешно!  Средних знаний по геометрии и тригонометрии  на уровне средней школы оказалось достаточно для доблестного социалистического труда в ведущем цехе оборонного завода.
       Теперь очередь и до меня дошла. Контрольным мастером мне довелось стать в то время тоже без специального образования даже среднего – стандартная сельская десятилетка. И. Со всей серьёзной ответственностью за сказанное мужественно заявляю: не пригодилась мне в работе большая часть полученных знаний ни по математике, ни по физике, ни по химии. О любимый гуманитарных предметах не говорю – не профиль.  Увлечение живописью не в счёт. Вот черчение – пришлось кстати.   На этом краткую иллюстрацию результатов самого совершенного в мире  советского среднего и высшего технического,  и не очень,  образования  можно закончить. Но.
        Один мой знакомый, прочитав черновик статьи, скептически на меня глянул: читатели могут понять так, будто я против социального образования. Зачем оно, в самом деле, если на практике решающее значение имеют трудовой опыт, умелые руки и здравомыслящая голова. Но здесь показан лишь частный случай на примере одного предприятия, ничего, кстати, не выдуманное. И такой обладатель «красного диплома», как «Квадратный эллипс», мог быть всего лишь исключением из общего радужного  правила.  Возможно, окажись я на каком-нибудь химическом комбинате, мне бы понадобились знания, хотя бы элементарные,  и химии. Получи специалисты космической техники назначение по специальности – они бы и хребты  горные своротили, и вокруг Марса облетели. Всё дело в умелом распределении…
          Кстати, о распределении. После ликвидации совнархозов пришёл в наш цех обездоленный его служащий, средний специалист по холодной обработке металлов, распределявший в совнархозе режущий инструмент по заводам. Их множество – заводов и видов инструмента. «Как же ты делил? Ведь это знать нужно куда и чего!»  «Всего знать невозможно. Распределял очень просто. Вот, допустим, сто свёрл и вот, предположим, десять заводов: по, заглянем в калькулятор, десять свёрл получается на завод». «Но ведь эти свёрла могут где-то и не понадобиться!» «А это уже их проблемы». Надо полагать, и специалистов так же распределяли – они ведь тоже своего рода инструмент, только одушевлённый и заряженный знаниями. Но при этом коэффициент полезного действия от полученного в институтах и техникумах багажа знаний стремился к нулю.