***

В уголовный розыск по объявлению.
(первый день работы опером)

1993 год был насыщен событиями. «Гарант Конституции», а по совместительству - начальник государства, дегустируя дорогой коньяк, наслаждаясь чистым воздухом в загородной резиденции, руководил расстрелом парламента. «Уважаемые россияне» всё ещё приходили в себя после Павловской реформы. Нищие работяги стыдились смотреть в глаза своим женам и детям. Военные ходили на службу в гражданской одежде, потому что стараниями газетчиков, обыватели видели в них «нехристей», жирующих на казённых харчах, не способных привить чувство патриотизма оболтусам, призванных в Армию «Родину защищать». ФСК была объявлена монстром, виновником всех бед России. На Кавказе безнаказанно убивали русских борцы «за независимость Ичкерии». Демократия в России наступала по всем фронтам. Всем позволительно было всё! Криминал вливался во власть, гордо поднимал голову, не стесняясь, прибирал  к рукам то, о чем в недалёком прошлом, не смел  мечтать. Из милиции огромной массой уходили уникальные специалисты, отдавшие своему делу по два-три десятка лет. Дело было не только в смешной зарплате. Завоёвывая популярность в рядах ректората, «отцы русской демократии» с садистским наслаждением издавали указы и приказы, поправки к законам, дающие возможность получать условные сроки наказания даже за убийство! В ряды милиции молодых сотрудников заманивали обещаниями предоставить квартиры через год безупречной службы и повышением, в скором времени, должностных окладов. Истинное положение вещей растолковать было уже некому. При некомплекте личного состава до 70 %, долгое время тянуть лямку за троих, не каждый сдюжит. Те не многие фанаты своего дела, что оставались в органах, не очень-то охотно распространялись на эту тему. Объявления о наборе в милицию висели всюду.
 
Александр Годунов шел по коридору районного управления внутренних дел, с интересом рассматривая таблички на дверях. Остановившись возле нужной двери, он скромненько постучал в неё. Услышав приглашение войти, Годунов уже решительно открыл дверь.
За небольшим столом, стоящим перпендикулярно окну, восседал  мужчина лет тридцати пяти. В обеих его руках были телефонные трубки, и он поочередно выдавал в них непонятные постороннему уху тирады, явно давая собеседникам разгон. Минут через десять, выпустив пар, он предложил Годунову стул. Ещё через минуту, внимательно осмотрев его с ног до головы, произнёс:
- Я Вас слушаю.
        -   Э-э, осмелюсь напомнить, - начал Годунов, - Вы утром просили меня прибыть на собеседование. Прощупать меня, так сказать.
- На предмет чего? – удивился хозяин кабинета.
У Годунова медленно  стали краснеть уши.
-   Я пришёл к Вам работать, - запинаясь, пытался призвать к совести собеседника Годунов.
- Откуда?
          -  Как у Вас принято выражаться – с улицы! -  осмелев, ответил Годунов.
- Кто рекомендовал? – словно опомнившись, приступил к беседе хозяин кабинета.
- Никто не рекомендовал, - я сам пришёл! – начиная злиться, ответил Годунов. – Мне в отделе кадров уже намекали, что необходимо заслужить право носить гордое звание сыщика. Предлагали идти в участковые, но я хочу в уголовный розыск. Утром Вы были рады моему решению!
- Может быть, может быть, - о чем-то размышляя, произнес собеседник и, неожиданно, решил представиться, - Майор Ерохин, - и через паузу, - Вячеслав Геннадьевич, начальник всего уголовного розыска в этом районе.
- Спасибо за напоминание, - соблюдая приличия, молвил Годунов. – Утром мы уже знакомились. Правда, Вы назвались подполковником.
- Всё течёт, все меняется, - с непонятным оптимизмом свернул скользкую тему Ерохин. – А почему именно в уголовный розыск? – вкрадчиво продолжил разговор майор.
Годунов не нашелся, что ответить. Ведь не станешь распинаться про мечту детства. Сочинять высокие фразы о преемственности поколений и   решительной нетерпимости разного рода негодяев, паразитирующих на здоровом организме общества, почему-то не хотелось.
-   А Вы, почему пришли служить в уголовный розыск? – решил не отвечать на вопрос Годунов.
Ерохин с удивлением посмотрел на него, затем посмотрел в потолок, и честно ответил:
- Не помню! – и, продолжая знакомство, осведомился, - А какой ВУЗ пришлось окончить, чтоб на такое решиться?
- Институт искусств и культуры, режиссёрско-театральное отделение, - потупив взор, ответил Годунов.
- Ну-ну, - Ерохин сделал выразительную паузу, после чего снял  телефонную трубку и сказал в неё, - Найдите Филимонова, пусть зайдёт ко мне, я ему нового сотрудника представлю! – ехидство в этой фразе Ерохин скрыть не сумел, - теперь первое место и в конкурсе художественной самодеятельности ему обеспечено!
       -    Филимонов - это начальник отделения уголовного розыска в Южном микрорайоне. Будешь работать у него, если испытательный срок пройдёшь, - осторожно, как врач-психиатр больному, сообщил Ерохин.
Появившийся в дверях человек заставил Годунова поёжиться. Пройдя к столу, незнакомец протянул руку и произнёс:
-   Филимонов Валерий Семёнович. А Вас как зовут?
Фигура борца, почти лысый череп, низкий голос и внимательный, цепкий взгляд выбил Годунова из колеи. Всю сознательную жизнь он при знакомствах гордо именовал себя Александром. В особо торжественных случаях, или при заполнении анкет, добавлял – Александрович. В этот раз, с трудом справившись с вдруг сбившимся дыханием, он почти прошептал:
- Саша.
Заметив смущение Годунова, Филимонов чуть мягче спросил:
- А по отчеству?
- Сашевич, - совсем растерявшийся Годунов изо всех сил пытался не краснеть. Только по смеющимся глазам собеседника, он понял, что ляпнул что-то невпопад. Через секунду, придя в себя, поправился:
- Александр Александрович! Можно – Сан Саныч.
- Отлично, - прокомментировал ответ Филимонов. Завтра в девять, жду  у себя в отделе на планёрку.
Повернувшись к тихо сидящему Ерохину, Филимонов обратился к нему:
- Слава, все равно у меня не комплект личного состава большой. Ты давай подумай над этим, посерьёзней, я дня через три перезвоню!
Ерохин, явно чувствующий себя не в своей тарелке в присутствии Филимонова, даже стал на полголовы меньше ростом. Перекладывая какие-то документы, веером лежащие на столе, стал юлить:
-  Семёныч! Ну, где я тебе кандидатов найду? Этого-то, - кивнув в сторону Годунова, - с трудом уговорил! Два месяца на поиски убил!
Удивлённый услышанным, Годунов не решился вывести Ерохина на чистую воду. «В чужой монастырь со своим уставом не ходят»: - подумал он. Получив разрешение Филимонова, Годунов удалился из кабинета и окрыленный помчался на автобусную остановку.

3 октября город встречал утро под весёлыми лучами лениво просыпавшегося солнышка. Весело щебечущие воробьи возились в опадающей листве. Целеустремлённые бомжи, лелея надежду, рыскали в поисках пустых бутылок. Спешащие на работу люди старательно переступали трещины в асфальте. В общественном транспорте не выспавшиеся кондукторы угрюмо материли пассажиров, ищущих куда-то запропастившиеся монеты в пустых карманах, чтобы приобрести билет, один на двоих.
В первый свой трудовой день, идущий на службу Годунов, пребывал в приподнятом настроении. Подходя к четырехэтажному зданию отдела милиции, где предстояло начать тяжелые боевые будни, он с видом спешащего человека взглянул на часы. Стрелки показывали без четверти восемь. Дежурному, у которого слипались глаза от усталости, Годунов объяснил цель своего визита. Ответом был недоуменный взгляд и красноречивый жест пальцем у виска. Подмигнув сидевшему на корточках, за решёткой, одетому в грязную куртку мужичонке, ещё раз посмотрев на циферблат своих наручных часов, Годунов вышел на крыльцо. В ожидании назначенного Филимоновым времени, вынул из кармана распечатанную пачку «Примы» и, выудив из неё сигарету, расположился на стоявшей у входа скамейке.
Курить Александр начал в армии. Срочную службу он проходил в Забайкайле, в радиотехнических войсках противовоздушной обороны.
Шел второй год «школы мужества». В один из прекрасных майских дней, находясь на боевом дежурстве, мечтая о неизбежном «дембеле», он на экране радиолокационной станции с удивлением обнаружил «цель». Определить принадлежность шустрого самолета не представляло особого труда. Советский  МиГ-29, плавной дугой, не взирая на разные условности, двигался прямо к государственной границе. Путём не хитрых вычислений стало ясно, что через пару минут прославленный фронтовой истребитель уютно расположится в воздушном пространстве сопредельного государства. Начинать боевые действия в то время на чужой территории особых причин не было. Но поднявшиеся на перехват нарушителя два самолета ВВС соседнего государства не дали возможности безучастно наблюдать за развитием событий. Годунов посчитал своим долгом сообщить о грядущих событиях на КП. Ещё свежи были в памяти события, сотворённые шалунишкой Рустом, намекнувшему всему миру, что ГАИшники в нашей стране не справляются с пробками на дорогах возле Кремля.
Капитан Гриппак, смачно жуя небольшой бутербродик с салом, игриво подмигивал Софии Ротару, чей портрет украшал бронированную дверь подземного бункера. Певица в ответ иронично улыбалась, прищурив один глаз: кто-то из военных заретушировал его зубной пастой.
Услышав страшное сообщение, капитан свалился со стула. Стоя на четвереньках, он поправил сползшую на ухо фуражку и погрозил кулаком куда-то вверх, очевидно считая, что таким образом можно отогнать от себя это наваждение. С украинским фольклором на устах, мало, чем отличающегося от национального русского, внимательно выслушал доклад о принимаемых мерах. Ни черта не поняв, но, обмозговав своё положение, с учетом традиций того времени, он сообщил сержанту Годунову, что увидеть родные пенаты тому придётся не раньше, чем лет через семь. И провести, сей срок предстоит не на полях сражений, а в изоляции от многострадального общества. Отчизна не прощает своим сыновьям улетевших за кордон «соколов».
Решив для себя, что Гриппак не собирается разделить его печальную участь, а, скорее всего, захватит пулемёт в оружейке, деньги в финчасти и рванёт на попутке в Америку, Годунов, трижды перекрестившись, отобрал все сигареты у напарника, и печально вздохнув, с горькими мыслями, одну за другой выкурил - пять штук подряд. И уже не слышал он, как зачем-то подняли по тревоге взвод, дежуривший по столовой. На КПП солдаты бросились закрывать заржавевший шлагбаум. В ленинской комнате «духи» успокаивали бившегося в истерике командира роты, обнявшего себя крест накрест руками и судорожно вцепившегося пальцами в новенькие погоны. «Деды», высыпавшие гурьбой на плац, приложив козырьком ладони ко лбам, с умным видом разглядывали синее небо. Иногда, некоторые из них, с непонятным восторгом тыкали пальцами вверх, видимо, желая указать путь на Родину заблудившемуся «летуну». Ожидающие отправки домой «дембеля», лежа в своих койках и ковыряясь мизинцами в ушах, с любопытством  взирали на резко возникшую суматоху, которая улеглась только к вечеру.
Инцидент не принёс больших осложнений. Лучший в мире военный самолёт МиГ-29, полетав в чужом воздушном пространстве не более двадцати минут, легко оторвался от взлетевших на его перехват двух МиГ-21, гордость сопредельного государства, и как нашкодивший щенок, повизгивая на поворотах, вернулся на базу. Выразивших протест соседей культурно послали к черту, намекнув, что наши народы братья на век, и что «мы так делать больше не будем». Нерадивым летчикам было рекомендовано пересмотреть своё поведение и не тратить попусту народные денежки. На что сразу же родился призыв: - «Экономить авиационное горючее!». После чего, участники этого соцсоревнования, стали  летать из Забайкалья в Приморье и обратно напрямик, не тревожа шумом столицу Амурского края и ставя в тупик войска ПВО соседней страны. Наших летчиков ничуть не смущало то обстоятельство, что немалую часть своего пути они проделывают над чужой территорией. Официальные лица «Поднебесной» почему-то больше не решались протестовать по этому поводу. Видимо предположили, что в этом случае лучше стерпеть изъяны «загадочной русской души», чем ждать новых  результатов солдатской смекалки. 
   
Через некоторое время, не успев докурить сигарету, Годунов чуть не проглотил её. Жуткий вопль, раздавшийся внутри здания, заставил его содрогнуться. В голову полезли нехорошие мысли. Когда вопли плавно переросли в непонятный вой, Годунов решился войти внутрь. На всякий случай, не закрывая за собой двери, он подошел к окошку, и увидел стоявшего у окна дежурного, который, лениво ковыряясь пальцем в носу, безразлично смотрел в сторону сидящего за решеткой беснующегося мужичонку. Тот, продолжая издавать леденящие кровь звуки, пытался просунуть сквозь прутья решетки свою кучерявую голову. Поняв бессмысленность своих попыток, затворник,  широко зевнув, спокойным голосом спросил у дежурного:
-  Скока времени, начальник?
-  Вчера, в это же время, было столько же, - мудро ответил дежурный, и тоже зевнув, сел за стол что-то писать.
-  Вот так и живём, хлеб жуём, - раздался за спиной голос.
Оглянувшийся Годунов увидел Филимонова, который, держа руки в карманах, стоял, прислонившись плечом к противоположной стене.
Подождав, пока Годунов придёт в себя, Семёныч пригласил его в себе в кабинет.
Вотчина начальника уголовного розыска представляла собой интересное зрелище. Со свежевыбеленного потолка, на длинном проводе, свисала одинокая лампочка. В углу, возле окна, стояли два небольших ведёрка, наполненные какой-то едко пахнущей жидкостью. Ожидающие ремонта оконные рамы мрачно взирали на посетителей, ощерясь чешуёй облупившейся краски. Полное отсутствие каких-либо признаков обоев на стенах компенсировалось аккуратно наклеенными газетами одного тиража, на первой странице которых красовался президент, мужественно державший над головой согнутую в приветствии руку. Два письменных стола, придвинутые друг к другу, безуспешно пытались придать солидный вид государственному учреждению. Все стулья, в количестве трех штук, были заняты разнообразным барахлом, включающим в себя как норковые шубы, песцовые шляпы, так и несвежее нижнее бельё. Вдоль стен в большом количестве, наставленные друг на друга, стояли телевизоры и видеомагнитофоны, музыкальные центры и микроволновые печи, пылесосы и люстры, а также множество других вещей, габаритами поменьше. Пробравшийся бочком к ближнему столу, Филимонов, пристроив вместо стула один из телевизоров, уселся на него. Прочитав вопрос в глазах Годунова, не спеша, объяснил ему:
- Шмотки эти изъяты нами в ходе обысков. Три дня назад взяли серьёзную группу квартирных воров. Более двадцати эпизодов раскрутили. Сейчас потерпевших устанавливаем: не все заявления пишут. Скоро парни подойдут, познакомишься с ними, они и введут в курс дела. А пока располагайся, где удобнее будет.
Годунов с интересом разглядывал эту «выставку». Почти вся аппаратура была обсыпана каким-то черным порошком. «Отпечатки пальцев снимали», - догадался он. Не решившись присесть куда-либо, он остался стоять около двери. Филимонов, тем временем, изучал какие-то бумаги.
Резко открывшаяся дверь заставила Годунова обратить взор на неё. На пороге стоял невысокий парень, на вид чуть старше Годунова. На весёлом лице красовались пышные усы. Волосы на макушке стояли торчком. В фигуре угадывался человек, знакомый со спортом.
- Семёныч, я прибыл! – лихо доложил он, пытаясь уложить непокорные вихры пятернёй.
          -   Я вижу, - ответил Филимонов. – Познакомься, наш новый сотрудник, - указывая на Годунова, сообщил он.
Парень неторопливо оглядел Годунова, и, видимо удовлетворённый, протянув для пожатия руку, коротко представился:
- Вадим Горюнов.
- Александр Годунов, - также кратко ответил вновь прибывший.
- Надолго к нам? – огорошил вопросом Годунова Вадим.
- ?!
- В смысле, на стажировку, или уже в штат включили? – допытывался Вадим.
- Ты сначала расскажи, что да как. Кстати, Александр к нам тоже после окончания гражданского ВУЗа пришёл. Так что особенно не выёживайся, - остудил Горюнова Филимонов.
- Тоже значит с улицы! – радостно прошептал Вадим, - я после института физкультуры здесь очутился, тренер по боксу в прошлом.
Приветливый тон Горюнова придал Александру уверенности. Чтоб заполнить повисшую паузу он задал вопрос бывалому оперативнику:
- Давно в милиции?
- Да, уже давненько, - будто с трудом вспоминая начало своей карьеры, ответил Вадим, - считай, уже пятый месяц пошел!
В пол-уха слушавший этот диалог Семёныч, усмехнувшись, вмешался в разговор:
          - Напарник его, Дмитрий Чепанов, тоже уже волчара, седьмой месяц работает! Не тушуйся, Сан Саныч, ты седьмой в этом году к нам прибывший. Друг у друга учиться будете. Детективы читайте, в них иногда дельные советы можно обнаружить.
В это время вновь открылась дверь, и в кабинет вошел высокий парень. Светлые волнистые волосы давно просились под ножницы парикмахера. Из нагрудного кармана джинсовой куртки торчала ручка мощной отвертки. За поясом брюк виднелись плоскогубцы.
Угрюмо взглянув на присутствующих, он молча прошел к одному из стульев. Сбросив с него вещи прямо на пол, парень устало уселся и с тоской уставился в окно. Просидев в молчании с полминуты, он не меняя положения головы, обратился к Семёнычу:
- Кто это?
Семёныч, проследив за взглядом парня, пояснил:
- Это воробей. Имя не знаю. Полчаса уже чирикает.  Что тебя настораживает?
Парень медленно перевёл взгляд на начальника. Понимая, что Семёныч даёт понять о том, что в кабинете посторонних нет, нехотя сознался:
- Трезубцев Геннадий, - и для пущего эффекта добавил, - Александрович!
Филимонов вздохнул невесело и пояснил Годунову:
- Геннадий у нас - воинствующий пессимист, так что привыкай! – и, обратившись к Трезубцеву,  сообщил, - Годунов Сан Саныч, наш новый сотрудник. Возьмешь под свою опеку.
Трезубцев, кивнув головой, сбросил на пол вещи с соседнего стула и пригласил Годунова присесть.
В это время подошли ещё трое оперативников. Не задерживаясь в дверях, они быстро рассредоточились по кабинету. Годунов уже самостоятельно представился им, не понимая, почему его появление в этом коллективе вызвало такое оживление.
Филимонов начал планерку, «обрадовав» присутствующих напоминанием о том, что дел в отделе много, сделано мало, в связи с чем, он «разрешает» выходить на работу в субботу и в воскресенье к 10-ти часам.
Первым взял слово высокий смуглый парень, на лице которого органично смотрелся довольно приличных размеров синяк под правым глазом. При знакомстве с Годуновым он назвался Олегом Григорьевичем. Прокашлявшись, хорошо поставленным голосом он пустился в рассуждения о том, что в славный коллектив уголовного розыска прекрасно влился новый сотрудник, которого нельзя шокировать непродуманными решениями, кои в последнее время непростительно часто принимает умнейший человек, лучший сыщик Сибири и Дальнего Востока, имя которого – Семёныч! Вывод – работа не волк, в лес не убежит!
Начальник, слушая оратора, что-то быстро записывал в лежащий перед ним блокнот. Создавалось впечатление, что он конспектирует пламенную речь подчинённого. Воспользовавшись паузой, возникшей было в монологе выступавшего, Семёныч, вырвав исписанный листок из блокнота, вручил его «глашатаю от общественности».   
Даже ещё в не рассосавшихся сумерках, блуждающих по стенам в поисках укромного местечка, присутствующие увидели, как смуглое лицо парня стало пунцовым. Дочитав послание, он оглядел коллег, как бы ища поддержки у них в неравной борьбе за свои права и отчего-то всхлипнув, аккуратно пристроился сидеть на видеомагнитофон. Потом, даже  в прошествии большого времени, он не хотел вспоминать, что же гласила милая записочка.
Обсудив предстоящие дела, Семёныч, поглядывая на часы, спросил у Горюнова:
- Где же задержался гордость нашего отдела Чепанов?
Горюнов, обрадовавшийся было, что начальник не обратил своего внимания на отсутствие его напарника, на секунду смешался, но, быстро придя в себя, и сообщил:
- В ближайшее время разбой на интеллигентов раскачаем, Димка встречается с нужным человеком.
Семёныч, не удовлетворённый экспромтом Горюнова, печально покачал головой, но никак не прокомментировал его ответ.

Вывалившиеся из кабинета начальника после планёрки опера, сгрудились в коридоре возле огромного портрета Ильича, выполненного мозаикой неизвестным мастером,  и дружно закурили. Трезубцев обратился к Годунову с модным, видимо, в те времена вопросом:
- Почему именно в уголовный розыск?
Годунов, уже зная, что делать в такой ситуации, не мешкая, ответил:
- А ты, почему здесь?
- После службы в армии на судостроительном заводе работал, - не стал лукавить Трезубцев, - когда попал под сокращение, в 90-м, пошел сюда, водителем устроился. Через год в уголовный розыск перешёл. Работа нелёгкая, но интересная. Творческого подхода требует. Ладно, пошли кабинет наш покажу. Рабочий стол и стул придётся самим искать где-нибудь, но диванчик у нас уже есть.
Идя по коридору, Трезубцев вводил в курс дела Годунова:
- В кабинете с тобой нас будет четверо. Сейф пока один на всех, но уже с администрацией одного завода договорились, они нашему отделу пару штук подарят. В качестве благодарности, так сказать. Мы им в прошлом месяце угнанный автокран нашли, а начальнику цеха ещё и подсказали, где его «без вести пропавшая»  жена гуляет.
Подойдя к кабинету, Трезубцев аккуратно снял ниточку с пластилинового оттиска печати и открыл дверь, пропуская Годунова вперёд.
Кабинет показался Годунову маленьким, но уютным. Ремонт ещё не добрался сюда своими грязными лапами. Свет из окна затемнял кусок темной материи, отдалённо напоминающий шторы, висящий под потолком на рыболовной леске. На подоконнике, в пластмассовых горшочках, созерцали мир вокруг себя разнообразные комнатные растения. Выцветшие обои удачно гармонировали с покрытой лаком деревянной облицовкой, разделяющей стены наполовину. Пол был покрыт потёртым линолеумом. У окна стояли два стола. На сейфе примостился видавший виды музыкальный центр. В конце семидесятых годов, наверняка был новинкой своего времени. Слева в углу пристроена треснувшая раковина. Продолжением интерьера служил небольшой диван, на котором спал какой-то подозрительный тип.
Трезубцев,  мельком взглянув в сторону спящего субъекта, не спеша, прошел по кабинету. Задумавшись на мгновение, вставил вынутую из кармана отвертку в одну из щелей допотопного аппарата, которых в нем наблюдалось в изобилии. Из приёмника с легким потрескиванием полились звуки «Лунной сонаты» Бетховена. Трезубцев настороженно прислушался к происходящему в коридоре, и видимо приняв какое-то решение, обратился к Годунову:
- Саня, постарайся не выпускать за дверь этого … м-м, чудака, - кивнув в сторону дивана, нашел он подходящее слово. Почти шепотом, как бы призывая, в союзники, продолжил, - Семёныч увидит его – убьет без разговоров. А он нам пока живым нужен! Я пока в разведку схожу.
Годунов понимающе кивнул головой, хотя ничего и не понял. Трезубцев выскользнул за дверь, а Саня присел на стоящий у стены стул. Слушая произведение мировой классики, он приступил к размышлениям, каким образом спящему человеку удалось просочиться в кабинет через запертую дверь, не повредив при этом печати.
Не прошло и минуты, как человек на диване зашевелился. Годунов перебрался поближе, и не теряя его из виду, стал глазами искать в кабинете что-нибудь подходящее, чем можно связать этого бандита, в случае, если тот окажет сопротивление. На глаза ничего не попадалось, и Годунов решил, что навыков приёмов дзюдо, приобретенных ещё в ранней юности в спортивной секции при школе, будет достаточно, чтобы достойно продержаться до подхода подмоги.
Неожиданно, не открывая глаз, человек принял сидячее положение. Отметив, что признаков агрессии у него пока не заметно, Годунов не шелохнулся. Просидев около минуты, человек видимо окончательно проснулся, и, открыв глаза, не мигая, уставился на Годунова. Ещё через минуту человек не очень трезвым голосом изрёк:
- Тебя кто сюда привёл?
- Трезубцев, - решил на данном этапе избежать конфликта с нахалом Годунов.
- Ясненько. Раз Трезубцев тебя привёл, значит, придётся рассказать тебе обо всех своих грехах. Причем подробненько и, не путаясь! – человек, сладко потягиваясь, попытался встать с дивана. Потерпев фиаско, он отказался от этой затеи.
- Правильно, старина! – одобрил такое решение Годунов. – Но ты не спеши, посиди пока, подумай! Вернётся Трезубцев, тогда и начнём.
Парень озадаченно посмотрел на Годунова:
- Юморишь, сучонок? Поговорить охота? Ну что ж, поговори, поговори. Время у тебя ещё есть. Можешь поупражняться пока. Сейчас перекурю, и займусь тобой лично! – закурив «беломорину», он многообещающе подмигнул Годунову.
Решив, что пора заканчивать этот балаган, Саня понял, что заставить уважать себя в данном случае необходимо как можно решительнее. Встав, он не торопясь, подошел к наглецу и без замаха залепил тому увесистую затрещину. От неожиданности парень выронил папиросу на пол, но в тот же миг, не вставая, зацепил одной ногой лодыжку Годунова, а другой метко ударил в коленную чашечку. Падая, Саня успел подумать, что бандит не хуже него владеет приёмами коварной борьбы. Правильно сгруппировавшись, Саня после падения сделал ловкий кувырок и через секунду снова стоял на ногах. Развернувшись в боевую стойку, он стал выжидать, что противник предпримет дальше. Тот, оказавшись на полголовы ниже Годунова, принял решение таранить его головой. С диким рёвом и мощью урагана, он кинулся к Сане, наклонив вперёд голову и вжав её в плечи. Получить снарядом, весом не менее 70 кг, удар в корпус, не входило в планы Годунова, поэтому он попытался увернуться от чудовищного удара. Но бандит разгадал направление, в котором Саня вознамерился отойти, и по касательной все же задел его, при этом не сумел избежать препятствия в виде стены. Взвыв в два голоса, оба бойца стали лупцевать друг друга, ничуть не заботясь об эстетической стороне этого занятия. В какой-то миг, бандит, освободившись из объятий Годунова, словно подражая героям Голливудских боевиков, одним прыжком вскочил на стул, с него на стол – и в прыжке, с утробным рыком: «И-я-я!», полетел, было к Сане, явно метя ногой ему в голову. Но алкоголь в крови бандита все-таки сыграл свою пагубную роль. Не дотянув до цели примерно с метр, каратист спикировал вниз. Посадка оказалась аварийной. Годунову без особых усилий удалась прижать соперника спиной к полу, не смотря на его отчаянное сопротивление и усиливающиеся вопли. Но долго продержаться в таком положении Сане не удалось. Выгнувшись дугой, бандит уперся ногой в диван и сумел скинуть с себя Годунова. Но затем повёл себя странно. Не обращая внимания на Саню, он с отчаянным криком: «Ах-х-х-х! Бля-ха му-ха-а-а!!!» неожиданно кинулся в пляс. Безумный экспромт очень напоминал матросский танец «яблочко». Приёмник в это время, словно осознав своё предназначение, поддержал танцора латиноамериканской ламбадой. Исполняя сложные фигуры вприсядку, с трудом попадая в такт с не очень подходящей случаю музыке, бандит руками стал у себя за спиной выделывать замысловатые па, при этом непостижимым образом вывернув назад голову, он энергично дул, старательно раздувая щеки, себе же в позвоночник. Саня с трудом удержался от соблазна поблагодарить исполнителя аплодисментами.
Возникшие на пороге в разгар этого соло, Трезубцев и Горюнов, с интересом посмотрели на новичка, гадая, каким образом он спровоцировал на этот неистовый танец  новоявленного артиста. Тем временем, знаток танцевальной ритмики, под звуки заключительных аккордов на мгновение замер в сложной позе и, обессиленный, рухнул лицом вниз обратно на диван. Увидев маленькую дырочку с подпаленными краями на безукоризненно белой сорочке между лопаток мерзавца, Годунов вдруг понял причину, вызвавшую столь зажигательный номер, с блеском исполненный этим шоумэном. В пылу борьбы, Саня прижал своего оппонента спиной к не затухшему окурку, которую тот выронил в начале битвы.
Настало время знакомства. Трезубцев взял на себя эту миссию. Указав на уставшую фигуру, картинно расположившуюся на диване и издающую хрипы вперемежку с ругательствами,  он торжественно произнес:
- Дмитрий Чепанов, та самая «гордость» нашего отдела, а это наш новый сотрудник, Сан Саныч. Прошу любить и жаловать!
Недавние враги даже дышать перестали. Чепанов, вновь приняв сидячее положение, с немым укором смотрел на Годунова. Тот, в свою очередь, чувствуя неизгладимую вину, едва не потянулся рукой, чтобы погладить Чепанова по голове, таким несчастным он казался.
Выход из щекотливой ситуации предложил Горюнов:
- Знакомство обмыть надо! Да и рану Димке промыть не помешает.
- У меня сейчас денег нет, - понял намёк Годунов, - может быть, завтра?
- Человека покалечил сегодня, а лечить его завтра? – настаивал Горюнов, - ты его не знаешь, к вечеру скончается.
Чепанов, услышав эту беседу, было, приободрился, но тут же, опомнившись, застонал сильнее, и даже попробовал подрыгать ногами, изображая предсмертные судороги.
Генка подошел к двери и запер её на ключ. После чего скомандовал Димке:
- Освободи склад!
  Димка мгновенно скатился с дивана и даже вызвался помочь Трезубцеву поднять лежак, под которым пустовала ниша для белья. Обычно опера складывали в нее пустые бутылки, чтобы в тяжелые времена обменять их на что-нибудь существенное. Сейчас внутри одиноко ждала приговора початая бутылка «Столичной», заботливо вставленная в зимнюю рукавичку. Рядом, в целлофановом пакетике, хранилась корочка хлеба и пара жухлых огурцов.
Разглядев такое сокровище и облизнувшись, Димка удовлетворённо крякнул. Вадик неодобрительно взглянул на него и произнёс:
- Для знакомства маловато будет. Только губы обмакнуть. К урядникам сходить что ли? У них заначки посерьезней имеются.
- Ага. А если сегодня как раз и не имеется, приглашать все равно придётся? – засомневался Димка. – Предлагаю нам с Саней по тихому причаститься, а вам с Генкой воздержаться! Справедливо?
- Нет, - проявил твердость Генка, - традиций нарушать не будем! Пьём все!
Возникшая в ходе подготовки к банкету легкая суета напомнила Годунову студенческую пору. Люди искусства тоже не чурались скромненьких праздников. Пол литра водки, выкупленной по талонам в складчину, для задушевной беседы хватало под скромную закуску и на гораздо большее количество участников.
Когда все приготовления были закончены, тонкими ломтиками нарезаны и красиво уложены на газетку хлебушек и огурчики, Трезубцев по праву угощавшего, ловко разлил бодрящую жидкость в разномастную посуду и, приготовившись произнести тост, начал:
- Ну, …!
- Чтоб буй стоял, и лодки плыли! – встрял с каламбурчиком Чепанов, и, не ожидая одобрения словам своим, первым опрокинул «лекарство» в себя.
- Добро, - дал оценку каким-то своим мыслям Горюнов, задумчиво глядя в свою алюминиевую кружку, и со словами, - Не дай бог последняя! – медленно, словно процеживая сквозь зубы, влил водку внутрь своего организма.
Генка посмотрел на них участливо и обратился к Годунову с разъяснением:
- Оба на флоте, срочную служили. Вадим Тихий океан в бушлате бороздил, а Димка на Черном море в шортах загорал. Сейчас по сценарию спор начаться должен: от кого больше пользы было.
Дальше беседа полилась сама собой. Генка, не забывая пополнять время от времени пустеющую тару, стал убеждать собеседников, что лучше два года кричать: «Ура!», чем три года: «Полундра!». Вадик вяло возражал: «Лучше носить ботинки, чем топтать дерьмо в сапогах». Потом перешли на рассказы о себе, о жизни до службы в милиции. Непринуждённому диалогу ничего не мешало, пока в дверь кто-то требовательно не постучал. Все разом смолкли. Остатки пиршества в одно мгновенье исчезли со стола. Чепанов, неприлично икнув, строго спросил:
- Кто там?
Ответом было какое-то нехорошее молчание.
               - На нас не рассчитывай, - быстро шепнул ему Трезубцев, - кто тебя за язык тянул?
- Спокойно! Мне есть, что сказать, если конечно кто-нибудь, что-нибудь спросит! – оптимизм Чепанова показался компаньонам каким-то блеклым.
- Ну-ну, - как мог, поддержал Димку Горюнов, - иди, открывай дверку неведомому.
- Под танк одного бросаете, да? – погрустнел Чепанов, - смерти моей желаете?
- Отчего ж? – возразил ему Трезубцев, - будут убивать, вмешаемся. А в остальном, – Генка картинно закурил папиросу, вынув её из пачки, неосмотрительно оставленной Димкой на столе, - извини уж, помочь тебе вряд ли получится.
- Долго ещё совещаться будете? – раздался за дверью голос Семёныча.
- У нас ничего больше не осталось? Для храбрости? – упавшим голосом спросил Димка. – Все равно ведь теперь смертоубийством дело окончится.
- А ничего у нас и не было! – укорил коллегу Трезубцев, пуская кольцами, дым к потолку, - а ты где надрался, мы понятия не имеем! Не так ли, господа?
- Да-а уж! – устало, прикрыв глаза, протянул Горюнов. Тоже покушаясь на Димкины табачные запасы, стал выговаривать, - Последнее время ты нас, Дмитрий, стал огорчать. С утра – и уже подшофе! Некрасиво получилось.
Годунов с удивлением слушал этот диалог и когда Димка направился к двери, предложил:
- Может спрятать его?
Трезубцев насмешливо посмотрел на Годунова, и по секрету сообщил:
- Пытались уже. Неоднократно! Бесполезно. Один хрен, Семёныч его за версту чует! Я думаю, - тут Генка глубокомысленно вздохнул, - по запаху!
Димка, тем временем, осторожно подобрался к двери и попытался увидеть происходящее за ней в замочную скважину. С той стороны за ним в это же отверстие наблюдал чей-то немигающий глаз. Отпрянувшего от двери, Димку понесло:
- Предлагаю переговоры! Всем отойти от двери! Остаётся только один! Здесь со мной заложники! В случае не выполнения моих требований - распечатываю новую бутылку! Сегодня не досчитаетесь ещё троих!
Выбитая мощным ударом дверь приложилась аккурат Чепанову в лоб. Не издав ни звука, он кулем свалился на спасительный диван. Не спешной походкой Семёныч переступил порог.
- Никаких переговоров с террористами! – глухо произнёс начальник. – А алкашей расстреливать надо! – И как бы размышляя вслух, - родителей ваших вызвать, что ли?
- Я в расстреле участвовать не буду! – безапелляционно заявил Горюнов, - но поучаствовать в телесных наказаниях готов!
Семёныч изучающе посмотрел на Чепанова, и вынес вердикт:
- Этот мухомор пусть поживёт пока. Вам пять минут подготовиться и доложить, что у нас по разбойному нападению на «интеллигентов», - с этими словами начальник пошел к выходу, насвистывая блатную «Мурку».
- Время пошло, - резюмировал Трезубцев, - можем не успеть.
- Не боись, успеем, – Горюнов выудил из-под стола свою кружку и подскочил к умывальнику. Наполнив водой посудину до краёв, он не много подумал, слил половину в раковину и тоненькой струйкой стал поливать голову мирно посапывающего Чепанова. Тот, недовольно поведя носом, открыл глаза и, выставив губы трубочкой, как ни в чем не бывало, стал жадно поглощать льющуюся воду. Закончив с этим, Димка довольно облизнулся и деловито осведомился:
- Чем вы так озабочены, джильтыльмены?
- Расскажите-ка нам любезный, с какой такой радости Вы изволите присутствовать в таком непотребном виде в приличном обществе? – вытянув из пачки следующую папиросу, Трезубцев, как бы невзначай, спрятал её в карман.
- Извольте, сударь! – в Димке вдруг проснулась способность четко излагать свои мысли. – Естудейс, т.е. вчерась, на закате дня, мне улыбнулась фортуна. Путём упорной, не на секунду не прекращающейся работы, мне удалось установить, что «гомиков» вставила бригада Бомбина. Прикуп сейчас на хате у одного из них, в миру имя его -  Юрок. Можно ехать брать их.
- Ай, молодца! – Горюнов действительно выглядел обрадованным, - ещё водички не желаешь?
Димка отрицательно помотал головой и предложил:
- Пока я вздремну пару минут, объясните Сане, что к чему. Время до доклада ещё есть. Сдается мне, коллегу необходимо информировать о делах наших насущных. Я верно выразился?
Согласившись, Годунов внимательно стал слушать детективную историю, коротко поведанную ему Трезубцевым.
Дело было примерно неделю назад. Два исключительно интеллигентных человека, парочка актёров одного из городских театров, задумали скоротать вечерок вдвоём, при свечах. Чтоб никто не сумел помешать им в этом, они уединились в квартире одного из них. Попивая молдавское винцо, они внезапно почувствовали нежную симпатию друг к другу. Тому способствовала и приятная музыка, нежными вздохами шелестящая в мощных колонках супер навороченного стерео центра, и мерцание монитора компьютера, выдававшего на экран недвусмысленные картинки, и свежее накрахмаленное бельё, призывно манящее своей белизной где-то в глубине комнаты.
Когда хозяин квартиры счел свои усилия, по охмурению партнёра, достаточными, то, обуреваемый высокими чувствами к нему, шустро скинул портки  и, оставшись в одной только майке, прикрывавшей обвислый животик, предстал пред очами своего визави во всей красе. Такое зрелище не перенесла бы ни одна женщина. Но в комнате находились только мужчины! Поэтому влюблённые не испытывая никакого смущения, ненадолго слившись в страстном поцелуе, скоренько приступили к безудержной однополой любви.
Можно представить, какой конфуз испытали бандиты, не кстати ворвавшиеся в квартиру, чтоб поживиться чужим добром. Старший из них, от неожиданности споткнувшись о порог, пролетел почти через всю комнату и, рухнув на четвереньки, оказался лицом в самой гуще набирающих обороты страстей. Улицезрев прямо перед своим носом, не успевшую остыть потную мужскую плоть, главарь рванул в туалет, где, даже не снимая маску с головы, постарался поглубже нырнуть в унитаз. Утерев рот попавшейся под руку грязной половой тряпкой, он  срывающимся голосом поинтересовался у братьев-разбойников, не вышла ли ошибочка с адресом. Но, увидев хорошо обставленную квартиру, быстро пришёл в себя. Стараясь не встречаться со старшим глазами, остальные бандиты, осторожно обходя влюблённых, которых в интересной позе держала какая-то неведомая сила, сноровисто опустошали квартиру, обсуждая между собой странности земного бытия. Когда грабёж был удачно завершен и последний бандит аккуратно прикрыл за собой дверь, милые сначала долго бранились, решая, вызывать милицию, или нет, а потом ещё часа полтора утешали друг друга.
Прибывшие по вызову, оперативники вначале долго не могли понять сбивчивые объяснения представителей интеллигентской прослойки. А когда разобрались, что же произошло, как водится, спросили о приметах преступников. И озадачились, услышав ответ гостя:
- Главарь у них, ничего себе так, симпатичный. Ведь мог и изнасиловать! – с благоговейным ужасом в миндалевых глазах прошептал он, и уже огорчённо, - но не стал почему-то.
Так и вычисляли сыщики шайку, во главе с симпатичным, даже в маске, хлопцем, традиционной ориентации. Так как других примет потерпевшие вспомнить не могли, дело, получившее рабочее название «разбой на интеллигентов», грозилось «повиснуть». Общественность города, узнав из прессы о варварской выходке бандитов, подняла большой шухер, и выражала недовольство неповоротливостью милиции. Начальство потихоньку давило сверху, требуя немедленного раскрытия резонансного дела. Опера с ухмылками писали отчеты и ждали информации. И вот это случилось! Неведомым образом Чепанову удалось поймать ниточку, потянув за которую, можно раскрыть это преступление!
Все дружно помчались на доклад к шефу.

Ода в честь Дмитрия звучала в устах Трезубцева райской песней. Терпеливо слушая Генкины изыски, минут через пять Семёныч непочтительно прервал его вопросом Чепанову:
- Какого ж черта ты сразу не сообщил нам, а водку стал хлестать?
- Водочку,  я с устатку употребил, самую малость, а поднимать всех по тревоге - машины не было. Пока пешком  добрались, все равно бы утро наступило, - не испытывая смущения, пояснил Чепанов.
Семёныч недовольно поморщившись, с силой стал массировать свой затылок. Успокоившись, спросил:
- Что планируете?
- Дождёмся вечера, и будем брать! - шагнул вперёд с инициативой Димка, - а пока подходы-отходы изучим.
- Сядь и сиди молча, стратег! - Семёныч ещё не простил героя, - пока местность изучать будешь, они с прикупом свалят куда-нибудь, грош цена будет твоей информации. Гена, ты что скажешь?
Трезубцев, от внимания к своей персоне, едва ножкой не шаркнул. Выдержав приличную паузу, давшую понять окружающим, что он человек рассудительный, не спешащий с принятием решений, молвил:
- Ну-у, честно говоря, не знаю, что и сказать! Наверное, необходимо у начальника отдела машину выпросить, а если не удастся, то угнать её!
Не вникший, пока ещё,  в специфику работы уголовного розыска Годунов, услышав предложение Трезубцева и выпучив глаза, едва справился с желанием уточнить детали предложенной операции, чем заслужил одобрительный взгляд Семёныча.
- Двигайте на место, осмотритесь там. Как разберётесь, что к чему, немедленно отзвонитесь. За час, думаю, управитесь. Всё! - подвел итог совещанию Семёныч.

Споро собравшиеся опера, гурьбой высыпали на крыльцо отдела. Немного о чём-то посовещавшись, они, воровато озираясь, просочились в стоявший не вдалеке, видавший лучшие времена УАЗик. Понимая, что необходимо подчиняться правилам, царившим в этом коллективе, Годунов, беря пример с коллег, так же, как и они, почти по-пластунски, добрался до машины. Оказавшись в салоне, он обратил внимание на то, что водительское сидение было пусто. Но так как никто из присутствующих не придавал значения этому, он решил повременить с вопросами.
Тишина продержалась не долго. Горюнов не громко обратился к Трезубцеву:
- Похоже, никто не заметил. Давай, прыгай за руль!
Годунов, слушая этот диалог, почувствовал себя партизаном в захваченном врагами городе. Для полноты ощущений не хватало трофейного автомата на груди и парочки ручных гранат на поясе. Поддавшись общему ощущению опасности, Саня съехал по сидению вниз, остановившись только тогда, когда его глаза оказались на уровне нижнего края бокового стекла. Часто моргая и водя зрачками, словно кошка на бабушкиных маятниковых часах, Годунов оглядел прилегающую территорию и с ужасом обнаружил в одном из окон первого этажа здания отдела, чьё-то возмущённое женское лицо, обращенное в их сторону и беззвучно шевелившее губами, словно золотая рыбка в аквариуме.
- Нас засекли, - не стал скрывать от коллег свои наблюдения Годунов.
- Газуй, товарищ мой! - возопил Чепанов, - обратного пути нет!
Генка, будто только и ждавший этого призыва, почти одновременно вставил канцелярскую скрепку в замок зажигания и включил передачу. Оживший движок не стал сопротивляться такому бестактному обращению. Словно застоявшийся конь, УАЗик одним прыжком достиг ворот, за которыми уже была «земля» бескрайних просторов «территории обслуживания». На первой же кочке, Саню подбросило вверх, и он вновь оказался на сидении.
Когда здание отдела скрылось за поворотом, Вадим посчитал необходимым образумить Трезубцева:
- Погони не будет, сбавь обороты, а? Я в поисках тормоза уже весь пол в машине продавил!
Генка согласно кивнул головой и с явным усилием ослабил давление на педаль газа. Чепанов шумно перевёл дух и мгновенно уснул, уткнувшись головой в брезентовый тент машины.
Вадим, помолчав не много и обратившись к Сане, приоткрыл тайну загадочных манипуляций по выезду на задание:
- Главное, в нашем деле, неожиданность в овладении транспортным средством! Машину дают только под конкретное задержание. Обычно, в разведку посылают пешком - строжайшая экономия бензина! Но, если бы мы, даже галопом выдвинулись на место, то добрались бы туда через час. На мероприятия - ещё час. Ну, и обратно, столько же. Поэтому, и выходные крайне редки. Мне, например, сегодня ещё нужно три отказных написать, все сроки вышли.
Словно выждав мало кого интересующие откровения Горюнова, ожила рация:
- Семьсот сорок третий, семьсот сорок третий, ответь «Минску-3»!
- Нас вызывают, - с кислым выражением на лице, пояснил Горюнов, - сейчас всякие гадости обещать станут.
- Может выключить её? - предложил Годунов.
- Нельзя. Вдруг что-нибудь серьёзное случится, а мы не узнаем об этом, и отдел без машины останется.
- А кто та женщина, что нас засекла, и, по-моему, слегка ругалась, наблюдая за нами? - полюбопытствовал Саня.
- А это наш водитель и есть, Тамара Михайловна, двадцать лет за рулём! Всё это время в уголовном розыске работает! – гордо объяснил Вадим, - очень не любит, когда без спроса машину берут!
- Женщина, водитель на оперском УАЗе? - поразился Годунов, - я такого даже в книжках не припомню!
- Так, то ж  книжки! В них всё описать не возможно, - продолжал Горюнов, - а в жизни - пожалуйста, такой факт имеется!
Рация продолжала настойчиво вызывать машину на связь, сыщики демонстративно её не слушали, пока динамик не выдал заключительную фразу сладким голосом начальника отдела:
- С нетерпением жду машину обратно, мальчики! Вас ждёт сюрпри-и-из! 
- Звездюлина нас ждёт, а не сюрприз, - мрачно пообещал Трезубцев.

Когда группа добралась до нужного района, Чепанов, приоткрыв один глаз, одобрительно констатировал:
- Правильно! Сюда он и придёт!
- Кто придёт? - не удержался от вопроса Годунов, но Димка, развернувшись в другую сторону, уже вновь сладко посапывал.
Генка и Вадим, быстро, и в то же время тихо выползли из машины, оставив дверцы приоткрытыми. Годунов, попытавшийся проделать то же самое, но чуть помедленнее, оказавшись на улице, никого у машины не увидел. Не веря, что за такой короткий срок можно исчезнуть из поля зрения, Саня с подозрением осмотрел днище УАЗа. Никого там не обнаружив и ещё раз, осмотревшись, Годунов решил не будить Димку и идти на поиски коллег к ближайшему дому.
Район, в котором Сане предстояло впервые участвовать в проведении, говоря милицейским языком, оперативно-розыскных мероприятиях, к радужному настроению не располагал. Сюда принципиально не доходил муниципальный транспорт, почтальоны ходили по двое, а близлежащие продуктовые магазины работали до 17-ти часов. В достатке было лишь огромное количество грязи и мусора, который здесь убирали последний раз ещё до Горбачёвской «перестройки». Двухэтажные дома, «сталинской планировки», не ремонтируемые со дня постройки, изобиловали крысами и тараканами, мирно сосуществующими с непритязательными к комфорту жильцами. Редко кто из местных поселенцев имел работу. В основном, здешние обитатели промышляли собиранием стеклопосуды, усердно наводя на неё лоск в ближайшей луже, либо под покровом ночи, собираясь в стаи, воровали алюминиевые провода, с линий электропередачи. Но и в этой среде находились отважные флибустьеры, выходящие на криминальный промысел отнюдь не от безысходности, а «по зову сердца». Как правило, попадаясь на серьёзных преступлениях, они объясняли происшедшее весьма незамысловато. Например - желанием погулять в ресторане, чтоб хватило средств официанту на чай, или имели мечту приобрести дорогой автомобиль. Крайне редко можно было встретить преступника, действительно копившего деньги для открытия «своего дела».
Коллег Саня застал в подъезде ближайшего дома на первом этаже за странным занятием: Генка, прильнув ухом к двери одной из квартир, самозабвенно вслушивался в происходящее за ней, а Вадим корчил рожи перед дверным глазком соседней квартиры, по-видимому, считая, что если соседи и заинтересуются происходящим в коридоре, они ни как не заподозрят в странных визитерах оперов, обделывающих свои делишки в этих неприветливых местах.
Сане хватило смекалки не встревать в происходящее с вопросами, и он терпеливо стал ждать дальнейшие действия сыщиков.
Через некоторое время Генка, словно тень, неслышно отделился от дверного косяка и утвердительным жестом дал понять, что в квартире кто-то есть. Вадик, взглянув на часы, вопросительно посмотрел на напарника. Генка пожал плечами, и пантомимой предложил подождать развития событий час-полтора. Но бездарно убить столь дорогое для оперативников время не позволил Чепанов. Неожиданно появившись на лестничной площадке, он строго оглядел присутствующих и диким шепотом поинтересовался, долго ли коллеги собираются ждать у моря погоды. На невнятные ужимки Вадима, Димка отреагировал довольно просто: подойдя к нужной двери, он стал барабанить в неё ногой, абсолютно не обращая внимания на огромную кнопку звонка. Через минуту, женский голос из-за двери поинтересовался, что за мудак не даёт покоя отдыхающему населению.
Чепанов выдал явно заготовленную для таких случаев фразу:
- Открывай дверь, старая! Ты мне всю кухню затопила!
Генка стал крутить пальцем у виска, показывая Димке, что надо уходить, пока всё не испорчено окончательно, а Вадим, с трудом сдерживая рвущийся из груди хохот, побежал на улицу.
Не понимающий причину такой реакции, Димка озадаченно таращился на Генку. На свой невысказанный вопрос, Чепанов получил ответ из-за двери:
- Ах ты, бомжара грёбаный! Вали отсюда по-хорошему, а то собаку спущу! Кухню я ему залила! А в гостиной твоей штукатурка не отваливается? Скоро придёт сын, я ему скажу, чтоб выкурил тебя из подвала, ещё пожар нам тут устроишь!
Только сейчас поняв, что он находится на первом этаже, Димка попытался выжать из ситуации всё возможное:
- Да не ори ты! Съеду я, сегодня же. Когда сын-то придёт? А то корешка сейчас нету, посуду сдаёт, а без него я никуда не пойду!
- Он из магазина уже возвращается, скоро будет уже!
- А, ну до этого времени мы с корешком уже свалим, не бойся, старая! - обнадежил женщину Чепанов, и видимо под действием не прошедшего хмеля, зачем-то добавил, - Но хату твою все равно спалим!
Под страшные проклятия, посыпавшиеся на Димку и под аккомпанемент почти волчьего воя, опера вышли из подъезда.
- Злой ты, - прокомментировал Генка Димкину импровизацию, сморкаясь в платочек, - и нехороший!
Коротко посовещавшись, парни решили в отдел не возвращаться, а остаться около дома. Возможно, действительно, клиент скоро вернётся.
Саня, чтобы не терять времени попусту, решил потренировать свой слуховой аппарат, и с одобрения коллег вернувшись в подъезд и копируя Генкину стойку, прильнул ухом к двери. За дверью было слышно лишь какое-то шебуршанье и невнятное бормотанье. Минут через пять, Годунов услышал негромкий разговор на улице и, отпрянув от двери, укрылся под лестницей, не желая смущать жильцов дома своим присутствием. В подъезд расхлябанной походкой зарулил молодой субъект в зелёном пуховике и с папиросой в зубах. Подойдя к двери, от которой только что отскочил Саня, субъект условным стуком постучал в неё. Из-за двери раздалось:
- Хто?
- Я, Сурок!
- Юрки дома нет!
Возникшую было паузу, решил заполнить Саня:
- Спроси, где он!
Субъект, видимо по инерции, повторил вопрос собеседнице, неожиданно споткнувшись на последнем слове, после чего поднял руки вверх и медленно развернулся, удивлённо уставившись глазками под лестницу.
В это время из-за двери раздалось:
- У  Федьки-мизинца собрались все, велено передать тебе, чтоб туда не нырял!
- Поблагодари хозяюшку, - велел субъекту Годунов, - и выходи на улицу.
Парень согласно кивнул головой, что-то промычал, обращаясь к двери, и первым направился к выходу.
Ожидающие развития событий опера на выходе быстренько уложили субъекта на землю, споро связав тому руки шнурком, выдернутым из его же пуховика. Осмотрев карманы, обнаружили записную книжку, которую Вадим тут же стал изучать. Генка тем временем поинтересовался у Сани:
- К кому ходил клиент?
- Как к кому? – удивился Годунов, - к Юре. Разве не об этом вы с ним разговаривали, пока я ухо грел у двери?
- Да нет, он закурить у нас спрашивал. А чего он с поднятыми руками из подъезда вышел?
- Не знаю, я думал, вы с ним предварительно переговорили, и попросил спросить у мамаши, где Юрок. Он спросил, а потом руки поднял.
- Что мамаша сообщила? – поинтересовался Вадим.
- То, что Юрок у какого-то Федьки-мизинца, а ему ходить туда не велено, - кивнул в сторону связанного парня Саня.
- О, тут в блокноте есть такой, и телефончик указан, - обрадовал всех Вадим, - сейчас по телефончику адресок-то и установим. Или сам адресок покажешь? - обратился он  к субъекту.
- Сам покажу, - подавленно ответил тот.
- Как звать-то тебя, лихой человек? – полюбопытствовал Генка.
- Сергеем.
- Врет, зараза, - вмешался Годунов, - Сурком представлялся.
- Поехали, зверь невиданный, - пригласил парня в машину Трезубцев, - а кликуху тебе поменять надо бы. С таким «погоняло» тяжко в зоне сидеть будет.
  Сурок, тяжело вздыхая, показывал дорогу к дому Федьки-мизинца, одновременно со страхом поглядывая на Димку, который в начале пути пообещал загрызть парня, если дорога будет ухабистой, так как это мешает ему спать.  Тихонько поскуливая от страха, парнишка, не выдержав такого напряжения, обратился к Генке с просьбой ехать поаккуратней, чтоб не побеспокоить спящего монстра.
- Димка-монстр, хе-хе, это надо запомнить! - оскалился Трезубцев, чем напугал Сурка до предела.
Путь до искомого жилища оказался недолог. Генка, после сигнала Сурка, остановив машину возле пошарканной «сталинки», велел ему:
- Веди!
Парнишка с видимым удовольствием покинул салон УАЗа, и торопливо семеня ногами, революционной походкой Ильича, бодро направился в подъезд ближайшего дома. Не смотря на связанные за спиной руки, Сурок домчался до нужной квартиры на втором этаже по крутой лестнице на одном дыхании.
Пока Генка знаками давал коллегам распоряжения, где кому рассредоточиться, Сурок, проявляя сознательность и нетерпеливость молодого бычка, со всего маху приложился пятачком к дверному звонку. Пока обалдевшие опера переглядывались, Сурок, оторвавшись от кнопки, шустро занял позицию перед дверным глазком и с самым честным выражением на лице, замер, видимо в ожидании похвалы. Послышались звуки открываемых замков. Чепанов, успев залепить добровольцу мощный подзатыльник, сгруппировался, и как дверь только приоткрылась, головой вперёд полетел в квартиру с вежливым предупреждением:
- Побереги-и-и-сь!!!
Генка с Вадимом скользнули следом, успев обратиться к Сане, с просьбой присмотреть за жуликом.
Звуки разбивающихся стекол и треск ломающейся мебели не сильно удивили Годунова. Примерно этого он и ожидал. Но когда из квартиры раздались истошные вопли Чепанова: «Глотку режь ему, с-с-суке! Глаза коли!!!», Саня почувствовал пробежавший по спине озноб.
Через некоторое время, когда шум в квартире утих, Саня, подтолкнув к двери Сурка, заглянул внутрь. Чепанов, присев на корточки, что-то тихо нашептывал на ухо лежащему на полу, со сцепленными на затылке руками, мелко трясущемуся,  парню. Вадим с Генкой сновали по квартире со скоростью ищущей добычи мухи, при этом иногда наступая на головы скукоженных, подозрительных личностей, коих в данном убежище оказалось пятеро.
Димка продолжал увещевать своего собеседника, поясняя, что он с «пацанами» прибыл сюда по заданию «общаковских положенцев», чтобы размазать «всякую шушеру», которая «вставила» любимых сердцу Вовы-Пуделя, в просто наречии – Податева Владимира, актеров театра. Для большей убедительности, Чепанов извлек из кармана перочинный ножик, вынул лезвие, и с сопением стал резать парню ухо. Тот отчаянно взвыл, пукнул, и тут же сообщил, что все похищенные «шмутки», он спрятал у себя в гараже.
У Годунова округлились глаза, но он постарался не выдать нахлынувшего на него ужаса. Справившись с собой, он лишь посоветовал Сурку отвернуться, чтобы не быть свидетелем этого кошмара, при этом, отменив для себя, что у парня почему-то из уха не идёт кровь.
Когда Димка выяснил все интересующие его детали, он, привстав, торжественно сообщил «братве», что слова насчет «Пуделя» - это русская «пошутилка». На самом деле он всего лишь дружинник, помогающий доблестной милиции в раскрытии преступления.
- А орать, юноша, - обратился Чепанов к рыдающему парню, демонстрируя складную расческу, выполненную не известным мастером «под финку», - нужно в крайних обстоятельствах. А воздух портить во время беседы, верх неприличия!
- Что ж ты, падла, ментов привел, - укорил Сурка Димкин собеседник, - да ещё в краденом пуховике явился!
Густо покрасневший Сурок попытался тут же объясниться Годунову:
- Этот пуховик с другой кражи! А от гомиков мне ничего не досталось!
- Отлично! – как мог, успокоил воришку Саня, - про другую кражу нам в отделе расскажешь. Не переживай!
Понурых разбойников грузили в УАЗик штабелями. Самый нижний в этой кладке попытался, было возмутиться, но Генка пообещал заткнуть ему рот вонючим носком, и недовольных не стало.
С работы в первый свой рабочий день Саня вернулся за полночь - обыска выемки, допросы и т.п., - пока все сделали, настала ночь, но стало ясно точно - эта работа пришлась по душе.