Тишина...

    Тишина. За окном медленно кружились в своем неповторимом танце снежинки. Они легко ложились на деревья, кусты, дома… Редко набегающий ветер подхватывал часть белоснежных и сверкающих кружев и уносил с собой. Лучи солнца весело скользили по образовавшемуся за несколько дней насту. Дети осторожно выходили на улицу и осматривались: не следит ли кто за ними. Они отламывали кусочки льда и задорно улыбаясь, убегали друг от друга. Собаки догоняли своих хозяев; то и дело попадающие в окна снежки отвлекали жильцов первых этажей от своих дел, заставляя их выглядывать из окон и искать хулиганов.
   За всем этим из окна пятиэтажного дома наблюдала маленькая девочка лет десяти. Она лучезарно улыбалась, наблюдая за игрой света на снегу. От окна веяло свежестью и запахом снега. Девочка медленно вдыхала воздух, наслаждаясь этим моментом. Смех детей становился все громче, все-таки уже 10 часов утра, и все дети как обычно в это время года вышли на раннюю прогулку. Теплое солнце уже начинало греть землю, но снег все еще напоминал о зиме. Послышался шум за дверью. Девчушка ловко слезла с подоконника, как только услышала скрип открывающейся двери в ее комнату. Она подбежала к письменному столу и, схватив первую попавшуюся под руку книгу, сделала вид, будто продолжает делать уроки. Дверь открылась и в комнату вошла пожилая женщина.
-Бабушка! - девочка в миг позабыла о книге и, оставив ее на столе, подбежала к женщине. Она крепко обняла ее, и стала прыгать вокруг.
-Лиза, как я рада тебя видеть! – бабушка обняла свою внучку, и слегка потрепав ее по голове, направилась к столу.  - Опять от уроков отвлекаешься? Старушка тепло улыбнулась и закрыла, лежавшие тетради.
-Нет-нет, я все делаю, просто сейчас идет очень красивый снег! Посмотри,- Лиза подбежала к окну и стала  заворожено наблюдать за одной из снежинок.
-Да… Снег и правда очень красивый, как и той зимой…- бабушка подошла сзади, положила руки на плечи Лизе и немного улыбнулась.
-Какой зимой? -  девочка повернулась и посмотрела удивленными глазками в лицо ее бабушки.
-А тебе уроки делать не надо?
-Я почти все сделала,- поспешила заверить ее Лиза и побежала за стулом. - Я сейчас приду!- мигом вернувшись в комнату, девочка поставила рядом с окном стул.  - Ты ведь расскажешь мне? Она посмотрела испытующим взглядом своих карих глаз на бабушку.
-Хорошо, я тебе расскажу немного... - старушка медленно села на стул и посадила к себе на колени маленькую Лизу:
-В ту зиму шел точно такой же крупный и пушистый снег... Было очень холодное время войны. Моя судьба сложилась так, что мне выпала доля быть в Ленинграде. В то время люди голодали, варили противоцинготный отвар из еловых иголок, пекли лепешки из обдирной муки, часто, когда продукты кончались, приходилось есть домашних животных  и даже крыс. В нашем доме для каждой из квартир выделяли место для кладовой. Там хранили некоторые вещи, дрова. В домах не было электричества. Было холодно, но во время войны, чтобы выжить мы забывали обо всем лишь бы защитить свой дом и жителей нашего Ленинграда. Я тогда была с другими ребятами и следила за фашистами, иногда мы несколько часов проводили наблюдение за предполагаемыми «тайными местами противника», но меня будто тянуло к риску. «Что это я буду отсиживаться в окопе, когда другие ребята, следят за машинами немцев? Прятаться - это не для меня!» - так я заявила себе и после, постоянно требовала, чтобы меня отправили в разведку. Но что же сможет сделать девочка 13-ти лет? « Многое!» - заявляла я, но меня никто не слушал, и советовали оставаться в городе под прикрытием. Тогда я разозлилась на командира нашего отряда и ушла поздно вечером, никому ничего не сказав, к месту стоянки нашей более опытной группы партизанов. Там были только мальчишки, они быстрее всех бегали, хорошо дрались, в общем, они прекрасно подходили для такой работы. Шагнув на охраняемую нашими территорию, я стала чувствовать себя менее уверенно, но, убедив себя в правильности своих действий, стала разыскивать некоторых своих знакомых. Вот послышался шорох. Всем было известно, что эту группу нельзя ни увидеть, ни услышать, если только они сами этого не захотят. Я обернулась и уткнулась в командира партизанского отряда Николая Старшого. Он смотрел на меня подозрительно и с упреком, выдержав его взгляд, я спросила: «Командир, можно ли мне для дополнительной разведки двух человек?» Коля удивился, хотя он уже почти привык, что к нему обращаются, как к командиру (а он был всего лишь на 3 года старше меня), мой визит видно застал его врасплох. «Я не получал приказа от твоего командира», - ответил он серьезно. Пришлось долго его упрашивать, но все-таки он согласился со мной в моем решении, и вот я уже иду вместе с Димой Карповым и Олегом Кузнецовым по каменистой тропе. Мы подошли довольно близко к шоссе, было холодно, но я старалась вести себя, как настоящий боец. Вот приблизился автомобиль. В темноте я не разобрала марки машины, но он точно был легковым. Ни номера, ни опознавательных знаков, ничего, даже цвета не разобрать. Дима окликнул меня. Я быстро обернулась и, толкнув в бок Олега, направилась к Диме. «Значит так, я пойду здесь», - он кивнул в сторону тропы, прямо ведущей к дороге. «А вы подойдете сзади», - Дима показал нам еще одну едва заметную тропку, и, не дожидаясь никаких возражений, побежал. Олег, недолго думая, пошел по указанной дороге, а мне пришлось лишь убрать все мысли и пойти следом за ним. Послышались выстрелы и так близко, что я замерла прямо на шоссе, не могла и шага сделать. Дима упал на землю, вокруг было что-то пролито… Кровь. Я уже не слышала Олега, перед глазами был только силуэт лежащего Димы Карпова. «Но почему? Почему он пошел на них, на верную смерть?»- лишь эти мысли были у меня. «Что ты стоишь?!» - яростное шипение  рядом со мной, грубый захват за руку, я не понимая, что делаю начала отбиваться, крик застрял где-то в горле, беззвучные слезы текли по щекам. «Да прекрати ты! Или что, он зря это сделал? Мы должны взорвать машины. Шевелись, мы и так много времени потеряли», - очередной толчок в спину, и мы быстро побежали к машине. «Я их отвлеку, а ты закрепишь нашу бомбу», - Олег протянул ей расплывающееся перед глазами устройство и исчез. Вдруг прогремело несколько взрывов рядом. Я с испуга подбежала к машине фашистов и села на землю. Граната выпала из дрожащих рук и укатилась под машину. Я стала лихорадочно пытаться достать ее, но окрик Олега вывел меня из небытия. Он подбежал ко мне спотыкаясь, в руках у него была еще одна граната. «Где твоя?» - я прошептала, что она укатилась, а он, обняв меня за плечи, сказал, что я сделала все правильно. Мы спрыгнули с шоссе, я стала катиться по небольшому склону вниз. Олега не было рядом. «Неужели его тоже убили?»- у меня тогда было нехорошее предчувствие. Неожиданно прогремело два взрыва. Я упала на землю и закрыла уши руками, рядом упали два каких-то куска железа. Меня кто-то подхватил, и вот мы с Олегом уже удирали со всех ног. Он был ранен в плечо, но врачи сказали, что все будет хорошо, а моя раны была душевной. Потрясение, которое я испытала в тот день нельзя сравнить ни с чем другим.
    Нас отправили к командиру для получения благодарности. Каждый из нас получил грамоту, она до сих пор храниться у меня. Вот такая история, Лиза, я тебя не напугала? - старушка мило улыбнулась и поправила волосы внучки.
    Постепенно в комнате Лизы оказалась  вся ее семья. Старший брат (неизвестно, как давно он слушал рассказ, но видно как обычно незаметно проник в комнату сестры) что-то записывал в своем блокноте, мать обнимал за плечи отец, дедушка сидел рядом с бабушкой и смотрел на нее глазами полными восхищения и любви. Его взгляд часто менялся во время рассказа, то строгий, яростный, а то нежный и добрый. Вот они – любовь и гордость за любимого человека…
    Спустя несколько дней в школьной газете появилась статья, в которой был тот самый рассказ бабушки. Вскоре о ней узнала вся школа, Лиза горделиво ходила по школе, некоторые одноклассники  подходили к ней и расспрашивали о ее бабушке. Она вернулась в тот день довольно счастливая, и, рассказав всем родным о статье, Лиза под конец дня была переполнена гордостью за свою бабушку, но страх не оставлял ее даже в такие счастливые моменты. Лишь тишина могла ее успокоить, она, которая всегда страдала тихо и с безмолвными слезами на щеках…