Вспышка

Нудное серое утро сменило ночную пору над городом. Клубящийся смог не оставлял солнечным лучам ни единого шанса. Даже вершин высоток не было видно, они пронзали грязное марево и расплывались, как в кривом зеркале. Между серых громад небоскрёбов шныряли грязные машины. Покрытые пылью, они казались ожившими барханами. Пролившийся ночью ливень разнёс мусор с подворотен, где был беспорядочно навален в необъятные горы, по улицам и проспектам. Жидко-гнилостная масса, как засыхающий гной, коркой покрывала асфальт. Снующие туда-сюда люди опять брезгливо будут морщить носы, прикрывая свой чувствительный рот отбеленными кружевными платочками, вызывая кислые ухмылки беззубых люмпенов – подумала она.
Типичная «индивидуальная жилплощадь» в одну комнату, по размерам похожая на конуру. Узкая кровать, где не было ничего кроме грубого матраса. Классически -  напротив экран телевизора. Шкаф, с аскетичным   набором одежды.   Окно плотно закрыто и завешено жалюзи. У стены груша, нещадно избиваемая ежедневно.  Резной письменный стол, от которого так и веяло милой стариной, занимал львиную долю комнаты. Был он высоким и тёмным, казался монолитным, ножки были инкрустированы слоновой костью. На столешнице беспорядочно навалена разная печатная продукция. Книги, тетради, брошюры.… Над столом висела небольшая полка, где в идеальном порядке стояли книги с красными, либо за старостью лет коричневыми переплётами. Труды Бакунина, Чернышевского, Кропоткина.… И классика: Достоевский, Булгаков… Небрежно, на боку, лежала тоненькая, донельзя изношенная и помятая книжка – сборник поэтов серебряного века. Седая древность.
В центре комнаты стояла она. Невысокая и худая. Но напоминающая молодую берёзу – своей статью и крепостью. Короткие, чёрные, как смоль, волосы были обрезаны и беспорядочно размётаны. Азиатское лицо, со специфическим разрезом тёмных, строгих, злых глаз. Плотно сжатые, тонкие, потерявшие всякий цвет губы. Одета в короткую майку, иссиня чёрного цвета, поверх тонкая ветровка с капюшоном, расстегнутая до груди. Широкие штаны изрядно поношены. На ногах тяжёлые ботинки, удобные в драке. На руках тонкие перчатки, с обрезанными пальцами.
Под левым глазом татуировка – тёмная полоса, чуть изогнутая с краю. Глаза её подрагивали, давно отвыкшие от слёз, они не могли избавиться от сжигающего напряжения. Кулаки плотно сжаты, до хруста в тонких, белых пальцах.
В какой-то момент, она будто сделала выбор. Губы разжались, глубокий выдох, и вот она бежит к двери, на ходу застёгивая ветровку и поднимая капюшон. Перед тем как выскочить за дверь, обречённо улыбнулась романтично  висящему на стене портрету Чегевары.  Выскочив на лестничную площадку, привычно тихими шагами, тенью понеслась наверх. Десяток пролётов, ещё десяток… Она выскочила на крышу.
Прежде в одиночестве дремавший ветер, резко ударил в незваную гостью, вихрем вылетевшую в ржавую дверь. Но она даже не качнулась. Из заветного тайника вытащила длинный свёрток, бросила ветру обёрточную тряпку. Перекинула через плечо, ощутив привычную тяжесть и холод убийственной игрушки. Грациозными, твёрдыми шагами побежала на закат.
Привычное серое марево, стремящееся схватить, наполнить собой, навсегда утопить, сегодня отступало под бешеным напором красной ярости. Мысли в голове неслись, как стая диких зебр, как говорят, некогда во множестве бродивших по зелёно-жёлтому ковру; такие же полосатые и нелепые.
Охранка.. охранка.. вычислили.. только бы успеть и гори всё синим пламенем…
А вот и он. Кортеж. Остановился. Серебристо-серый лимузин в центре замер, секунда, и из него высунулась вечно улыбающаяся физиономия Господина Президента. Защёлкали вспышки фотокамер, журналистская масса начала давить себя, разбиваясь о гранитную массу охраны. Те, с умным и донельзя надменным видом, озирали толпу, из под очков. Но никто не заметил тонкую фигуру на крыше здания напротив.
Она упала, привычным движением вскинула винтовку. Оглушительные удары сердца. Томительные секунды. В сильных руках вздрогнула винтовка. Вспышка. Пуля резко сорвалась и улетела к земле. Вторая. Третья.
Она встала во весь рост. Глаза  фиксировали последние моменты в безрадостной жизни. И уже зависнув над бездной, она почувствовала облегчающую боль разрываемого пулями тела…