Валерка и Лир

     Сколько животных, в том числе кошек и собак, гибнет под колёсами автомобилей. Мы недавно разговорились с мужиками - водителями со стажем – и оказалось, что у каждого на этот счёт своя история. Собаки бросаются под колёса неспроста. Я вспомнив свою. Память! Некоторые воспоминания кровоточат всю жизнь - не поддаются «лечению» - стоит только остановиться и обернуться на прошлое …
У меня был боксёр по кличке Лир.  Порода, красавец, мощь - весь из любви и преданности. Давно это было, а на сердце не спокойно, и забыть не получается. Ноет в груди, не отпускает …
    Дело было осенью. Погиб мой лучший друг, Валерка. Ночью переправлялись через Ангару, в лодке трое мужиков. И место вроде знакомое, но Ангара река серьёзная – чуть замешкался и готов – течение сумасшедшее, вмиг опрокинет. Ищи потом за десятки вёрст на отмелях - там, где река расправляется вширь и успокаивается … подальше от человеческих глаз.
 … Лодка проскребла днищем по гальке. Туман … грудь закладывает от сырого пара. Валерка спрыгнул в воду и шагнул в сторону берега.
Оказалось, это только коса, а между берегом и лодкой улова – протока метра три шириной и течение бешенное – волочёт, как тройка вороных.
Валерка только ойкнул и с головой. Мужики за ним … Орут, матерятся, шарят вокруг, вёслами тычут … Мол, хватайся, Валерка, не дури. Туман как молоко – руку вытянешь, пальцы не видать.
    «Открыл Валерка свою дверь … рановато открыл». Молодой больно, - ему жить да жить. Минули года. Сын подрос, тоже Валерка, косая сажень в плечах. Одежда по швам трещит. Могуч! Весь из силищи, темперамента и справедливости. За себя живёт и за батьку старается.
Мать сокрушается, за сердце хватается: «Эх, если б не эта рыбалка - пропади она пропадом - любовался бы на сына, гордился бы своим Валеркой». Во Владике служит, в морской пехоте, «десантура». Мать на прощанье умоляла: «Валерка, сынок, ты хоть там никого не трогай».
Из института отчислили за крутой нрав и неспособность к компромиссам. Мутузил всех подряд, не взирая на чины и крутизну. Наивный был, всё справедливость искал там, где её и в помине …
    В военкомат сам пришёл. С опозданием правда на пару лет, но по уважительным причинам. Военком глаза вытаращил. Ты где пропадал, «Шварц», блин, «Арнольдович»? От себя уже не отпустил. Сам провожал, сам мать успокаивал: «Нельзя вашему сыну, мамаша, на гражданке оставаться. Пусть уж он там, на рубежах, внешних врагов калечит, а то не ровен час, «город инвалидов» в Сибири появится.
    Валерка из Армии написал, что сам стирает исподнее и полы драит, что он тут, как щенок в волчьей стае, мол, наконец-то среди своих очутился. «Домой, мамка, не жди - тут мой дом».
 … Старшего Валерку нашли через неделю, выловили в Бурятии за 20 вёрст вниз по течению. Я за ним в Иркутск поехал. Зашёл в морг - они там штабелями - потом пил неделю. Хотел выжечь память в этом месте, не получилось.
Валерку узнал сразу … по улыбке. У него на лице всегда улыбка. Он без улыбки по Земле не ходил. Совсем не изменился. Будто спит. Тело крепкое, розовым отливает, чистый весь. Вроде после парилки отдохнуть прилёг. С первого взгляда узнал, видать поджидал меня, готовился. Казалось, толкни - он встанет и пойдёт. Погрузили мы его с Володькой Кондратьевым на японский грузовичок, запеленали простынями, коврами укрыли и … в магазин за водкой. Опрокинул стакан – вода водой. Ехали часа два. Мне всё казалось неудобно Валерке в кузове, жёстко и обидно. Хотелось подвинуться и как раньше - «За сенокос!» - и до утра …
 … Ленке, жене, решили не показывать. Боялись за неё. Не в себе была Ленка. Ох, не в себе. Она потом пытала меня: «Это точно он был, Валерка? А то я жду его, жду … не верю … вижу часто – то там мелькнёт, то тут».
    Вспомнил вот, и грудь тисками. А вспоминать надо. Мы вспоминаем, им полегче, и нам не так одиноко. Хотя … Но вспоминать надо! Обязательно!
 … Как раз в день похорон мне и подарили Лира. Валеркина соседка, Гульфина, в память о Валерке.
Она собаковод знатный. Любимая порода боксёр! Что мать у Лира, что отец – медалисты, красавцы, гордость хозяйки. Щенок был чудо. Забавный, весёлый, сообразительный. А в какого пса вырос! Лир околдовал нас своей преданностью, любовью, искренностью. С ним всё было понятно - он всем видом показывал: «Я никогда не предам, я ваш до последнего вздоха».
И тут такая напасть! Тяжело переболел Сергей, младший сын. В итоге - астма и аллергия на собачью шерсть. Сейчас-то всё хорошо. Слава Богу! А тогда пришлось искать новых хозяев для Лира. Передали нашего Лира приятелям - в хорошие руки. Предупредили, что на время.
Часто ходили к Лиру в гости, проведали. При встречах он, бедняжка, описывался от радости. Падал в ноги, переворачивался на спину и скулил … Он плакал, как ребёнок. Здоровенный пёс и плачет. И сейчас тяжело вспоминать. Каждый раз он надеялся, что сегодня его обязательно заберут домой. Надо было забрать …
    Татьяна, его новая хозяйка, потом рассказывала: «После последнего моего посещения, когда она вывела Лира на прогулку, он остановился возле московского тракта, долго стоял у обочины. Было видно, что ему тяжело, что вспоминает … и никак на что-то не решится. Наконец, обернулся, на прощание внимательно посмотрел в глаза и метнулся под колёса мощного внедорожника ...

   Порода взяла своё. Он будто хотел сказать: «Наши не предают …
   Мне нужен ты, мой хозяин …
   Я собака, я не умею по-другому, и не хочу.
   Прощай, Анатолий. Вот и моя дверь … Прощай …    
   Прости, что не оправдал …прости за мою шерсть … прости за всё…
   Я ухожу … Прости.

    Лир ушёл ровно через два года, после Валерки, день в день ...
Я надеюсь, что они вместе. Валерка любил Гульфининых боксёров. Наверняка Лир также писается от счастья, только теперь - от того, что Валерка всегда рядом. Господи, разреши, - пусть будет именно так - пусть им у Тебя будет хорошо …