Глава 19 Аллочка, гл. 20 Нахема

ГЛАВА 19

АЛЛОЧКА


К вечеру они вернулись: ошарашенная Аллочка и мой верный друг.

– Тетя Алиса, и что это было? – спросила племяшка, едва коснулась ногами земли.
– Простое путешествие по воздуху, – обнимая перепуганную девочку, улыбнулась я.
– Как? – отстраняясь от скверной тетки, удивилась она.

И тогда я рассказала ей все, или почти все, опуская деликатные подробности противоестественного существования и преступной любви.

Она слушала очень внимательно: ахала, охала, смеялась и рыдала от полноты чувств.

– А что случилось с тобой? Почему лила слезы? – в свою очередь поинтересовалась я, стараясь не думать о плохом, хотя проигрывание в уме негативных жизненных ситуаций очень помогает в жизни:, так как эти ситуации никогда не повторяются в материальном плане. Уж что-что, а это я испытала на себе.
– Очень скучаю по маме, – вздохнула Аллочка, – чувствую, что никому не нужна. Тетя Алиса, а откуда вы знаете, что я плакала?

– Знаю, девочка, знаю, – отмахнулась я от ее провокационного вопроса. – Расскажи подробнее о своих бедах.
– Лена и Ксюша вечно заняты своими семьями, а я все время одна, – всхлипнула младшая дщерь Жанны. – Да и в школе меня дразнят «рыжей». Подруг у меня нет, мальчики мной не интересуются, не то, что другими. Почему я уродина, тетя Алиса? Разве можно некрасивым женщинам позволять рожать детей? Ведь это преступление: произвести на свет страшного ребенка!

Пропади пропадом эти стереотипы! И кто их придумывает? Гомосексуалисты?

– Ты очень хороша собой, милая, – вспоминая роскошные волосы и чудесные янтарные глаза бедной сестренки, оживилась я. – Знаешь актрису, кстати, твою тезку, Аллу Клюку? Без макияжа она – простенький воробышек, но стоит нанести на ее улыбающееся личико немного косметики, и она становится неотразимой. Разве не так?
– Так, – повеселела племянница. – Но только мне далеко до нее.

– Ты очень похожа на Евлампию Романову из сериала по романам Дарьи Донцовой, – успокоила я Аллочку, – ну, просто один к одному!
– Правда? – возрадовалась юная женщина. – Тетя Алиса, покажите мне ваш замок.
– Побежали! – решая не шокировать девочку неуместным полетом, скомандовала я.



Несколько дней мы не отходили друг от друга. Даже спать племяшка укладывалась рядом с единственной теткой на огромную, наверное, четырехспальную кровать. Словно пленница, вышедшая из одиночной камеры, она не могла наговориться, и часто я засыпала, не дослушав ее очередной фразы. А наутро, едва открыв глаза, я вынуждена была выслушивать новое умозаключение вдохновленной, счастливой Аллочки. Она наслаждалась жизнью, я же неизменно просчитывала в уме, как утаить от девочки нашу принадлежность к нематериальному миру. А потому приходилось выворачиваться и постоянно лгать.

Но сегодня племянница сосредоточенно смотрела в потолок и не реагировала на мое пробуждение.

– Доброе утро, воробышек, – поцеловала я ее в розовую щечку.
– Доброе утро, тетя Алиса – вздохнула она.
– Что случилось, милая? – вспоминая свое обещание и несчастную Жанку, осведомилась я.

– Мне надо лететь домой, – по-детски шмыгнула носом Аллочка.
– Почему? – удивилась я.
– Я постоянно путаюсь у вас под ногами, да и пора в школу. Скоро выпускные экзамены, – просипела моя дорогая гостья.

– Алиса, – осторожно постучал в дверь Карлос, – к нам приехали гости!
– Гости? – тотчас оживилась девочка. – Кто бы это мог быть?
– Маркиз Анри де Меридор и барон Жюльен де Бульон, – торжественно провозгласил домовой.

– Одеваемся! – мигом отбрасывая одеяло, скомандовала я, – Кстати, мне очень хорошо с тобой. Поняла? А насчет школы что-нибудь придумаем.
– Поняла, – опустила вспыхнувшие удовлетворением глаза Аллочка.

Через пол часа мы стояли в гостиной и здоровались с напыщенными средневековым вельможам. Они дружно шаркнули ножками и, игнорируя изумление незнакомой юной особы, почтительно приложились к дамским ручкам. Вид у французских аристократов был чрезвычайно удрученный.

– Знакомьтесь, моя любимая племянница, маркиза…, – недоуменно вглядываясь в их припухшие, воспаленные веки, пролепетала я.
– Аманда де Тианж, мсье, – поспешил мне на помощь Жемчужный.

– Кстати, чем вы так огорчены, господа? – заметив непрошенную слезинку, выкатившуюся из предательского правого глаза милого Бульончика, не на шутку забеспокоилась я.
– Преставилась моя любимая жена, – стремительно смахивая со щеки любопытную хрустальную капельку, всхлипнул Жюльен.

– От чего? – ахнула я.
– Доктора говорят: от чахотки, – прорыдал доселе сдержанный Анри.
– Почему вы не пригласили меня к ней? – возмутилась я их преступной беспечности. – Возможно, я смогла бы помочь бедной баронессе!

– После выздоровления Луизы я не сразу смог выбраться к дочери, – растерянно развел руками Меридор, – а когда выбрался, было уже поздно. Я приехал, когда моя девочка уже умирала, а потому сам закрыл ей глаза.
– Но, наверняка, длительное время больная сильно кашляла, у нее была потливость, высокая температура? – отчетливо представляя невыносимые страдания несчастной Жозефины, поморщилась я. – Неужели вас это не насторожило? Необходимо было искать компетентных врачей, бороться за ее жизнь!

– Лекарей у моей драгоценной супруги побывало немало, только ни один не смог ей помочь, – попытался оправдаться прекрасный юноша, так напоминающий мне сына.
Спохватившись, что гости по-прежнему стоят в принужденных позах, я усадила их на диванчики и распорядилась, чтобы подали чай и пирожные. Повинуясь, Карлос ушел за завтраком.
– Надо бы взять прислугу для таких случаев, – подумала я, искоса наблюдая за скорбными мужчинами, потерявшими дорогую для них женщину.

– Жюльену необходимо сменить обстановку, чтобы хоть немного придти в себя, – нарушил молчание осиротевший отец.
– Согласна, – искренне надеясь, что свежий морской воздух Марселя станет своеобразным лекарством для молодого вдовца, кивнула я.

Повисла неловкая тишина. Вельможи вздыхали и посматривали на входную дверь, а я решала трудную задачу: предложить ли им остаться у меня на неопределенное время.

– Может вам будет приятно провести у нас несколько дней? – внезапно поинтересовалась Аллочка на чистейшем французском языке.
– С удовольствием, – с благодарностью взглянув на зардевшуюся девчушку, выдохнул горемычный барон.

– А я поеду к Луизе, – заявил Меридор, получая из рук Карлоса дымящуюся чашку чая с бергамотом и кусочек медового торта. – Кстати, мы купили небольшой домик недалеко от особняка Рене де Блакаса, предстоит капитальный ремонт, а это, знаете ли….
– Останьтесь хоть на обед, – виновато опуская глаза, перебил его маркиз де Ламарт.

– Прошу прощения, не могу, тороплюсь, – пояснил Анри и, отхлебнув несколько глотков обжигающего напитка, резко поднялся с места.
– А пирожное? – огорченно пискнул домовой.
«Необычность жизни элементалов мешает нам завести друзей», – протягивая гостю руку, подумала я.
– Шарлотта, – позвал Жемчужный неизвестно кого, и конопатая, широкоплечая девушка в униформе горничной выступила из темного угла, словно выросла из-под земли, – принеси кока-колы!

– Чаво? – заволновалась прислуга, но послушно удалилась, ставя медвежьи ступни носками внутрь.
– Бедная Луиза ждет меня, – не прельщаясь неизвестным напитком, пояснил маркиз и поклонился нам с изяществом истинного аристократа.
Мы гурьбой проводили его до кареты и, чувствуя уколы вездесущей совести, расстались. Возможно, навсегда.

– Где ты откопал это чучело? – кивая на выросшую в проеме двери служанку, по-русски поинтересовалась я у Карла Жановича.
– В соседней деревне, – пробурчал он. – Еще вчера договорился, чтобы она прибыла по первому зову.

– И когда же ты успел притащить девицу? – ахнула я. – Признайся, надеялся поразить пресыщенного феодала прославленным американским пойлом?
– Ловкость рук и ничего более, – принимая из грубых ладоней вчерашней крестьянки стакан, доверху наполненный коричневой жидкостью, глубокомысленно заявил домовой. – Кока-кола – не пойло!

– Хорошо, пусть работает, – окидывая придирчивым взглядом офранцуженное пугало, решила я, – только одного лакея нам будет мало. Что подумает о семействе Ламарт господин Бульон?
– У меня есть неплохие кандидатуры, – нервно потер руки элементал.

– Придется обзаводиться целой армией прислуги, – поморщилась я, – которую необходимо еще научить прилично вести себя в порядочном обществе.

А потом наступила череда однородных дней с милыми домашними радостями. Я от души отдыхала от злоключений в обществе друзей: гуляла с ними по саду, гоняла чаи и, не боясь растолстеть, поедала огромное количество выпечки, коей нас баловала принятая на службу кухарка. Спала я без сновидений, а просыпалась отдохнувшей и счастливой. Каждый вечер я закрывалась в потайной комнате и садилась за компьютер. Монитор не ленился и показывал жизнь детей, у которых все было просто замечательно. А у Сергея проблема сменялась проблемой. Его трясло и колотило. Срывались контракты, фирма не успевала выполнять подрядные работы и платила огромные неустойки.

– Чем помочь бедняжке? – расстраивалась я и обреченно вырубала экран.
К великому удивлению Жюльен не стал докучать мне ухаживаниями. Он уединялся с Аллочкой, брал ее нежные ручки в свои и внимательно рассматривал голубые ласковые ее глаза.
– Моя комнатка находится на третьем этаже девятиэтажного блочного дома, – играя накрашенными ресницами, сообщала племянница новоявленному другу, – и окна ее выходят на гаражи. Там допоздна громко тарахтят машины и жутко матерятся мужики, высасывая гадкое пиво из алюминиевых банок. Приходиться закрывать форточку, чтобы не слушать мат и не нюхать зловонный бензин. Жалко, что нам не по карману кондиционер. Зато сестра недавно купила ионизатор. Нужная вещь, без нее, как без воды…

– О! – удивлялся смущенный барон, стесняясь признаться в том, что понятия не имеет, что такое машина и все остальное. – О! Вы, вероятно, баснословно богаты, так как даже королевский дворец не имеет девяти этажей. А если конди-ди-нер не входит в карман, подвесьте его на пояс, как кошелек. Неужели бензин так плохо пахнет? В таком случае, прикажите его скосить. Кстати, я не переношу запаха лаванды. Да и около моего замка тоже частенько тарахтят крестьянки, и тогда их прогоняет садовник Жак, чтобы не нарушали покой господ. Значит, у вас болтливые простолюдинки называются машинами? Очень мило!
Аллочка прыскала в кулачок и начинала издеваться над непродвинутым собеседником.

– Обожаю играть на компьютере, – важничала она, строя глазки молодому вдовцу, – а еще люблю летать на самолете. Вот клево: внизу плывут облака, похожие на пуховые перины, а на-верху сияет солнце. Стюардессы разносят минеральную воду и обеды, урчит мотор…
Жюльен бледнел и пугался, а зловредная племяшка торжествовала, празднуя победу цивилизации над средневековой дикостью.

Слушая их потешный диалог, я чувствовала себя третьей лишней и в душе радовалась, что наконец-то стародавний обожатель забыл о своей несостоявшейся возлюбленной, годившейся ему в матери. Мальчик, так похожий на моего сына, потянулся к молоденькой девочке, мгновенно превратившейся из гадкого утенка в прелестного лебедя.




ГЛАВА 20



НАХЕМА



Мне было жалко Сергея, но влачить плачевную роль домработницы мадам Смирнова больше не могла. Да и где сказано, что человек должен отказаться от своей жизни и подчинить ее прихотям другого субъекта? Да еще чтобы тебя постоянно ни во что не ставили! Я не святая, и не собираюсь ею стать.

– Алиса, – подошел ко мне неслышными шагами Карлос, – кажется, я скоро отучусь летать.
– А я разговаривать, – встряла поникшая Марго, обнимая хвостом всем довольного Альфика.
– Потерпите, – настороженно косясь на раскрытое окно, откуда слышался веселый голосок Аллы, прошептала я.

– И скоро он уедет? – тоже перешел на шепот домовой.
Но любезный барон отбывать в родные пенаты не торопился. Да и племянница, казалось, забыла о возвращении в двадцать первый век.
– Мужики ветрены и ненадежны, – испытывающе вглядываясь в пушистого любовника, вздохнула Маргарита. – Не успела остыть супружеская постель, как сластолюбивый вдовец….
– Брось, а то уронишь! – фыркнул ее усатый сожитель. – Неужели мужчина в самом расцвете сил обязан заживо похоронить себя рядом с покойницей?

– А верность? – возмутилась капризная чернушка.
– Кто бы мяукал о верности? Ни для кого не секрет, что каждый год кошки приносят котят от разных кавалеров! – съехидничал хвостатый прокурор.
– Люди – не кошки! – выгнула спину обиженная Марго.
– Тетя Алиса! – закричала вбежавшая в комнату Аллочка. – Мне надо с вами срочно поговорить!

– Валяй, – разрешил Карлос и приготовился участливо внимать ее речам.
– По секрету, – хитро сощурилась девушка.
И мы, к великому неудовольствию домового, обнявшись, поднялись в ее спальню.
– Тетя Алиса, – выпалила куколка, когда мы остались одни, – я влюбилась.
Я потрогала свою отвисшую нижнюю челюсть и поставила ее на место.
– Ты хотя бы знаешь, что твой избранник из иного мира, к которому ты никогда не сможешь приспособиться? – всматриваясь в ее безумно счастливые глаза, пробормотала я.

– Естественно, знаю, – пылко обняла меня за плечи близкая родственница. – Но почему вы думаете, что я не смогу стать баронессой де Бульон? Я что, хуже других, что ли?
– Хуже кого?
Челюсть не желала меня слушаться.

– Ну, этих расфуфыренных мадамов! – вздернула носик к потолку Аллочка. – Наймите мне учительницу, чтобы освоить правила поведения в их тусовках, которые они называют этикетом. Ведь вы сможете это сделать?

Вспомнив надежду в глазах Жанны, я внезапно для самой себя согласилась.
Прощайте, полеты по замку и задушевные разговоры с пушистыми собеседниками!

– И ты никогда не будешь скучать по телевизору и компьютеру, по Лене и Ксюше? – размышляя о том, что любовь не только созидает, удивилась я.
– Никогда, – замотала головой девушка.
– А Жюльен любит тебя?
Впрочем, о чем я спрашиваю….

– Я ему нравлюсь, это точно, – кокетливо надувая губки, просияла юная женщина.
– А кто-то говорил, что она некрасивая, – тщательно подбирая слова, чтобы точнее аргументировать свою врожденную подозрительность, начала я.

И тут, где-то за пределами спальни, послышался возмущенный шепот Карлоса:
– Брысь отсюда!
– И как не стыдно подслушивать! – тремя прыжками подскакивая к двери и стукая ею по лбу любознательного домового, возмутилась я.
– А! – заорал он, прижимая пухленькую ручку к мгновенно начинающей наливаться голубизной коже.

– Мяу! – завизжали кошки, демонстрируя обиженные зады, украшенные пушистыми хвостами.
– Пошли отсюда, – скомандовала я племяшке и увлекла ее в сад, к представителю лживого пола, который когда-то клялся мне в вечной любви.
– Аманда, – обрадовался ветреник, вскакивая с лавочки навстречу глупышке, – куда же вы пропали?

Кто поймет этих мужчин? Они боготворят вас, обожают других и женятся на третьих. Они со слезами раскаяния хоронят своих супруг и тут же бездумно бросаются в захватывающие любовные приключения, завидев смазливую мордочку противоположного рода. Возможно, повинен в этом коварный тестостерон, но у несчастных женщин тоже есть гормоны. Тем не менее, большинство из них остаются верными своим легкомысленным избранникам до конца земного существования. А, скорее всего, и там, в мире ином.

– Ты не права, – оказался у меня за плечом Жемчужный, – Сергей и Мадим любят только тебя. И выбор должна сделать ты сама, без помощи советников со стороны. Даже ангелов.
– Глупости! – с сочувствием разглядывая внушительную шишку на лбу чересчур любопытного субъекта, загрустила я. – Ради Бога, прости меня, дорогой, за побои, но я не согласна с тобой: Смирнов занят только работой, а призрак сходит с ума по своей похожей на стиральную доску тощей женушке!

– Ты никогда не прислушиваешься к моим словам, – тяжко вздохнул домовой. – Откуда в тебе столько упрямства?

Осуждающе покачав головой, маркиз де Ламарт поспешил к замку.

Недалеко от нас раздавался довольный смех молодых людей.

«Грош цена мужской любви, – провожая пристыженным взглядом поникшие плечи единственного друга, подумала я, – У еще свежей могилы горячо обожаемой женушки новоявленный вдовец целует следующую претендентку на роль дамы его сердца! Надо уйти в конец сада, туда, где нет этого вездесущего, въедливого хохота»!



Кипарисы отступили как-то сразу, уступив место ленивой мелководной речке с пологими, поросшими камышом берегами. На другой стороне водоема покачивалась на волнах одинокая лодка с кряжистым мужичком в придачу. Он напряженно всматривался в воду и ждал, когда к небольшим сетям подплывет большая рыбка, чтобы отдать себя на съедение полуголодной семье рыбака.

«Необходимо помочь беднякам деньгами, – вспоминая о своем баснословном богатстве, решила я. – Господь велел делиться».

Опустившись на корточки, я решила взглянуть на жертвенных речных обитательниц. Зеленоватая водичка с кустистыми малахитовыми водорослями отвлекала от неприятных мыслей. Вдруг что-то необъяснимое накинулось на мои плечи, стянуло руки за спину и рвануло назад. Последнее, что я успела увидеть: это удивленные глаза мужика, вскочившего со своего удобного места, но не удержавшегося в утлом суденышке, а потому вонзившегося в переливающуюся на солнце ненасытную влагу с изяществом штопора.

Время остановилось. Волны хищного фиолетового света жадно обнимали меня и отшатывались от своей жертвы на приличное расстояние. Раз – обхватили, два – отхлынули, и так снова и снова. Голова горела пожирающим мозги огнем, во рту пересохло, мысли не могли собраться воедино, чтобы я имела возможность постигнуть ситуацию, в которой оказалась.

Медленно, но сознание прояснилось. С трудом я разодрала веки и увидела тесную комнатушку с узким зарешеченным окошком, низенький полуразвалившийся стул и кособокий стол с глиняным кувшином на нем.

– Она очухалась, – проскрипел кто-то рядом.

Повернув лицо на скрипучий голос, я вздрогнула от неожиданности. Горбатая одноглазая старуха сидела возле покрытой паутиной печки и курила трубку.

– Позовите хозяйку, – приказала эта старуха кому-то невидимому.
Темная тень промелькнула перед моими глазами и исчезла, просочившись через черную сучковатую стену.
– Хорошенькая дичь, – ощупывая меня колкими узкими зрачками, прошамкала ведьма.
Дверь распахнулась, и женщина с тонкими губами ворвалась в нее словно всепожирающее пламя в дом потенциального погорельца.
– Нахема, – пытаясь приподняться на локтях, которые отказывались удерживать свою тяжелую ношу, ахнула я.

– Ненавистная, – протягивая ко мне тонкие руки с острыми длинными ногтями, покрытыми ярким, цвета крови, лаком, вы-дохнула служительница дьявола.
– В чем я виновата перед тобой? – затрепетала я при виде разъяренного лица соперницы.
– В том, что живешь на белом свете! – впиваясь пролетарскими когтями в мои плечи, вскричала она.

– Но разве после смерти я стану менее опасной? – отшатываясь от похитительницы, простонала я. – Неужели душа исчезает, когда тело перестает двигаться? Я умру, но Мадим не забудет свою Алису. Он явится за ней в Рай или Ад, чтобы рассказать про свою любовь. А ты возьмешь на себя еще один грех, за который придется когда-нибудь расплачиваться перед Господом.
– Только перед Сатаной! – взбеленилась разлучница. – Ты бросила Мадима! Ты не имеешь на него никакого права!

– Не имею, – согласилась я, отмечая, что ярость Нахемы пошла на убыль.
– Тогда зачем явилась на наш юбилей? – успокаиваясь, прошипела ревнивица.
– Я не хотела, но Мулаи Исмаил, то есть, Ирекиль, потащил меня на праздник насильно, – с тревогой всматриваясь в резкие черты лица могущественной конкурентки, постаралась оправдаться я.

– Неправда! – облизала пересохшие губы злючка. – Ты жаждала покрасоваться перед моим мужем!
– Если бы я хотела жить с ним, то не отказалась бы от Макса в свое время, и он бы не встретил тебя, чтобы…, – всхлипнула я.
– Лгунья! – перебила меня фурия. – Я видела, как дрогнуло твое сердце, как побледнел Повелитель Стихий, потому что прочитал твои подлые мысли!
Ее не переспоришь.

– Считай, как знаешь, Нахема.
– Отныне ты будешь моей пленницей, – прищурилась слуга Сатаны. – Отсюда нет выхода. Даже Иегова забыл про этот заброшенный уголок Земли. Кстати, ты останешься жива, так как физическое тело легче удержать в материальных оковах, да и человека, если хорошо постараться, можно заставить страдать гораздо сильнее, чем его свободную душу. А я хочу, чтобы ты страдала.

За грязным, покрытым гарью окном тоскливо завыл ветер, где-то заскулила собака, а затем, словно в кошмаре, мгновенно закатилось отполированное холодное светило. Жуткая темнота охватила видимое и невидимое пространство. Изобразив на нитевидных губах улыбку, Роковая Истребительница Счастья превратилась в пыль и, опрокинув одинокую лучину, зажженную черной тенью, всосалась в узкую прокопченную трубу. Почувствовав запах тления, я вздрогнула от подступившей к горлу тошноты. Не выпуская из беззубого рта отвратительную трубку, уставясь немигающим взором на свою подопечную, одноглазая горбунья внезапно отделилась от колченогой табуретки.

Раньше, в другой жизни, меня похищали влюбленные мужчины. Теперь я в руках разгневанной, ненавидящей женщины. А это, пожалуй, страшнее.

– Спи, – приказала старуха, крючковатыми пальцами обхватывая мои волосы и пригибая их к зловонному топчану.

Я прикрыла веки, но сон не шел. Никогда я не лежала на та-ком неудобном ложе, никогда не находилась в такой опасности, как сейчас, даже в логове некрофила Экзили. Тогда, за каменной стеной мрачного здания обитали люди, и была маленькая надежда, что Онорина, не дождавшись подруги, поднимет на ноги полицию. Сейчас же, за пределами лачуги не было ни одной доброй души. А если я, как в древнем Риме, буду настойчиво думать о Повелителе Стихий, чтобы он услышал мой зов и прилетел на помощь бывшей возлюбленной? А если я буду призывать Хеседа? Или даже Иисуса? Божественная кровь Мессии не даст в обиду его неразумную ученицу! Верь, и по вере твоей воздастся тебе. Каюсь, редко вспоминаю Сына Божьего, не придерживаюсь его учения. Грешна. Грешна.

– Спи, – ткнула меня в бок старая ведьма.
И я покорно свернулась в клубочек, чтобы достойно встретить будущий день, какой бы он не был.


Утра не было. Тьма заглядывала во все щели дряхлой хижины, тщательно скрывая ее безобразие. Я потянулась и увидела стражницу, лежащую на полу возле моего топчана. Она издавала булькающие звуки, напоминающие пыхтение готовой к снятию с огня пшенной каши. Начинало сосать под ложечкой. Несмотря на бедственное положение, хотелось есть.

Превозмогая спазмы голода, я стала вспоминать казнь Христа. По сравнению с его муками, мои показались мне сущей чепухой, и я улыбнулась наступающему дню. Почему я решила, что грядет светлое время суток, я не знала, но была уверена в этом на все сто. Заскрежетал ржавый засов, и женщина в черном снова возникла возле моего ложа.

– Ты поняла, что слабее меня? – надеясь услышать отчаяние в голосе соперницы, осведомилась вторая жена Страшной Силы.
– И не сомневалась в этом, – как можно мягче ответила я.

Она широко раскрыла глаза и часто заморгала прямыми ресницами.

– У меня есть муж, Нахема, – воспользовавшись небольшой паузой, заговорила я. – Родной и единственный, но променявший свою супругу на любимую работу. Он воспринимает меня, как автомат по уборке дома, как посудомоечную машину, как ходячий пылесос и бесплатную кухарку. У меня есть дети. Я без помощи бабушек и дедушек вырастила их, вложила в них всю душу, но они, обзаведясь семьями, забыли дорогу к матери. Мадим научил меня быть женщиной. Желанной женщиной. И за это я благодарна ему. Но никогда я не хотела бы остаться его возлюбленной навсегда, потому что его любовь делает меня безвольной, беспринципной, беззащитной. Его любовь – грех, отдаляющий меня от Бога. Я боюсь Повелителя Стихий, хотя больна им и не скрываю этого перед тобой.

– Ты врешь, – запротестовала Роковая Истребительница Счастья, – чтобы вырваться отсюда.
– Считай так, – пожала плечами я.
Она резко повернулась на каблуках и вылетела из комнатки, разбудив крепко спящую старуху.
– Лежи, не вставай, – поднимаясь с пола, кряхтя, прорычала та.

– А если в туалет? – с сочувствием наблюдая за ее беспомощностью, пролепетала я.
– Не велено, – усмехнулась старая грымза, – терпи.
Начинался новый день.