Глава 1. Складезь

    Относительно складезя популярного материала имел я представление в те времена весьма смутное и пренебрежительно — неприглядное. Ибо не красновало такое понятие в умах и судьбах сожителей и сограждан под сводами и просветами. И не велик соблазн был, да и не было совсем его, да и не осталось бы и поныне. Вот только познавостная душенька скребла и питала интерес. Да повода не было...
   Лежало времечко тогда вольное неукротимое в руинах порушенных, пограбленных. Не текло, не бежало. Стылыми набегами пообдули варварские полчища. Нанесли удушами скверными запахами, погубили, казалось бы, и не начатое еще. Под знаменами цвета зари утренней — радостной, черные толпы переваливались через хребты защитные...
   Но глаз зоркий да разум смятенный разлядывали сквозь шторы домов оконных, да пыль дорожную — взметанную людей лица серые, помятые, тоской да невзгодами побитые. Шли они, накренив головы, согнув спины, как под плетями скомканные. Шли вперед, в руках держа лопаты кривные, да косы ржавые. За постой бивать вражьих выродов. Провожали их звуки ласковые, надеждой полные, детской недоуменности отблесками затянутые. В последний раз виделись отцы с дедами и внуками. Жены матери наклонялися, в уши слова вкладывали, шептали молитвами, благословениями полнили...
    Воцарилась тишина, даже дети молчанием обременились и не плакали. Напряжение поглотило городские стены, дома и крыши. Протекла-река на миг призадумалась, не всплеснет не колышнется. Покатый ветер не свистнет, не завеет...
    И прошло в тишине и пусти времени много — немерянно. Протянулось дорогою ожидание крепкое. Ничего не тревожило чувства милые, ничего не предвещало и не пророчествовало. Видели перед собой лишь пыль с дорог, дождями не смытую, да серость камня домов выкрашенного. Поснурели все, насупились. Картинно зевали жители оставшиеся, работу побросавшие, похудевшие во сто крат на корму подножном ненасытенном...
   Весть упала. Безглазой птицею на столы обеденные. Разорвала в клокачи криком своим ожидание. Пела о скорби по миру наведущей, о страхе перед огнями вражескими, о смертях числом большим и еще большим, о конце мира и о войне неконченной. Еще сильнее спины согнулись и без того согбенные, снялись шляпы да платки головные убранные. Слезами наполнилась Протекла - река. Соль на берегах выступила животинам на радостную времену. Лизали животины соль и не понимали смысла оживления скорбного, поднятия горестного, плача стонного по людям идущего...
   В дали за перевалом люди шли. Похорон несли. Шел один — пятерых за собой тащил, как придется, как можется, да еще столько же не смогли снести, на поле битвенном оставили. С песнями шли развеселыми, да слеза с тех песен на глазы наворачивалась горючая. Хоть и плохо было это — слезами в путь дальний — дорогу трудную провожать родичей погибших да умерших, но слишком великая потеря случилося. Единицы возвращались, а десятки и сотни уходить начинали. И несли они слово не радованное про пожары да убийства, и продолжение будет. Без спасения люди останутся. Не пощадят никто никого завтра же вечером, так как отстали враги на день всего, а то и быстрее нагонят...
    Накрыла ночь входящих — вползающих под стены городские защитников. Побросали детей своих матери, позабыли про думы свои старики да старухи сединой снежной с головы до пят покрытые, понеслись ребятишки, кто ходить уже выучился. Все собраись и замерли. Даже крики в горле позастревались. Многие сознания полишившись попадали. И не поднял никто их, не привел в чуства. Окаменев стояли оставшиеся и не смотрели никуда больше, нежели вперед, где крысиным полчищем будто застланная, лежала земля, телами выстланная...
     К утру пообвыклися, крики вырвались, стоны вылились. Кровь руки покрыла. И не ясно было, как хоронить, как попрощаться со всеми сразу же. Где земли найти столько — засыпать тела любимые, друзей молодых, мужей любовников. Да и времени где взять столько, чтоб успеть все и самим с жизнью попрощаться, как обычаями сказано. Когда пропеть песнь себе посмертную, успеть во врата небесные при жизни постучаться, застолбить местечко себе в мире будущем. Да поставить посредь площади центральной складезь — памятник для прохожих будущих знак — знамение, да ценной информации — материала популярного хранилище...
   Началась возня беготная. Ногами руками да лопатами могилы рылись, камни тесались, складезь воздвигался, знания на площадь сносились, писались летописи. Не было лени в ладонях, не было причин найдено не участвовать. Все были здесь жители до единого живого, да и мертвых много случилось...