Брачный контракт, часть вторая, глава 10

***

Рассветные лучи лениво скользнули по стене старинного замка, осветили розоватым светом серые камни, погладили темно-зеленый мох под деревянной рамой распахнутого окна и пробрались внутрь комнаты. Узкая  полоска золотисто-розового оттенка проложила дорожку от подоконника до просторной кровати, мазнула по свисающему почти до самого пола покрывалу, поднялась выше…

– Ааахх… да… еще… ммм… – молодой голос, звонкий, но слегка охрипший за ночь, не то умолял, не то приказывал, стараясь не сорваться на крик. – Да… да… ДА!

Покрывало наконец окончательно слетело на пол, не выдержав сильных и быстрых движений двух блестящих от пота мужских тел. Еще пара неразборчивых вскриков – и любовники без сил рухнули на развороченную постель, пытаясь отдышаться.

– Кто… кто там говорил про… возраст? Ты меня заездил… – шутливо пожаловался гибкий юноша, устало откидывая со лба мокрые рыжие пряди.

– Ммм… любовь моя, с тобой я забываю о годах, – седовласая голова старшего мужчины устроилась на животе любимого.

На несколько минут в спальне воцарилась тишина, прерываемая лишь довольными вздохами.

– Да, кстати, все забываю тебя спросить – как именно ты избавил нас от погони в Трезубце, мой герой? – не выдержал старший мужчина, укладываясь рядом с молодым супругом и нежно проведя пальцами по его щеке.

– А! Все просто. Я еще здесь, дома, заранее отыскал несколько заклинаний на случай погони… Вот одно и пригодилось. Не уверен, какое именно… там была такая суматоха, что я вырвал первый же лист, который попался под закладкой… Но, кажется, это было заклинание тотальной ненависти…

– Что это значит? – Алун даже приподнялся на локте, вглядываясь в раскрасневшееся веснушчатое лицо своего «леопарда» с восхищением, которое, впрочем, не отменяло смешинки в серых глазах.

– Если я правильно помню, теперь милорды Вадар и Талас будут вызывать лютую ненависть у всякого живого или оживленного существа, которому попадутся на глаза. Если они остались в живых в собственном замке, полном ненавидящих их слуг, я сильно удивлюсь.

– Даже если братьям удалось бежать, это ненадолго – либо их прикончит первый же попавшийся горный пастух, либо…

– Скорее они перегрызут глотку друг другу, – беспечно пожал плечами Хэдин и потянулся за кувшином с прохладной родниковой водой.

Но был перехвачен сильными руками супруга и уложен тому на грудь.

– Ты гениален, любовь моя! Я горжусь тобой… хочешь, покажу, насколько сильно?

– Ну… я не против… только теперь позволь мне…

Алун понимающе хмыкнул и раздвинул ноги, предоставляя своему ненасытному молодому супругу ласкать себя, даря удовольствие ничуть не меньшее, чем испытал только что.


За завтраком они снова оказались вдвоем. Прислуга доложила, что князь Маршан велел подать завтрак в их с мужем спальню, милорд Верин по-прежнему отказывался есть, находясь у постели госпожи Джазиен, а молодой господин Анириен пока не пришел в себя. Алун нахмурился, почувствовав, как прекрасное настроение медленно и неотвратимо покидает его.

– Меня очень беспокоят наши гости. Оказалось, что спасти малыша Верина было чуть ли не самым легким из всего предприятия! Что толку в его спасении, если они с супругами до сих пор не воссоединились, и даже избегают друг друга, а оба снежных рыся наотрез отказываются возвращаться в этот мир, предпочитая не то болеть, не то умирать!

Хэдин вздохнул и потер переносицу.

– Имей терпение, не забывай, сколько всего они пережили… Я пытался поговорить с Верином – его переполняет чувство вины:  и за то, что вообще позволил себя похитить, и за то, что согласился на связь с Джазиен… Он считает, что изменил своим мужьям и не имеет права на прощение, а теперь еще и боится, что подверг госпожу Джази с нерожденными котятами  смертельной опасности… На него столько всего свалилось.

– На них всех много свалилось! Погляди на Грэля, за эти дни он превратился в тень! Сейчас только воссоединение и любовь помогут им… им всем… Поговори с Верином еще раз, мне кажется, с тобой он чувствует себя менее… неуютно. А я все же привезу того врача, которого нам посоветовали в храме. Да, я помню, что он привык «лечить» исключительно нежитей, а не эльфов с зооморфами, но все же… другого поблизости нет.

Окончив свой завтрак, Хэдин набрал в плетеную корзинку теплых воздушных булочек с корицей, добавил запеченных лепешек с медом и гроздь спелого розового винограда и отправился на поиски Верина. Собственно, искать его и не пришлось – с тех пор, как по возвращению кавалькады спасателей госпожа Джазиен так и не пришла в себя, рысенок ни на шаг не отходил от нее, отказавшись даже последовать за своими супругами в их общую спальню. Он с трудом позволил убедить себя, что в самочувствии Джази нет вины Алуна – слишком яркое впечатление осталось от сцены «похищения», когда вампиру пришлось высосать из обезумевшей от волнения девушки немного жизненных сил. Но факт оставался фактом – уже более двух суток Джазиен не приходила в себя, бредила и металась в лихорадке, заставляя Верина сходить с ума от чувства вины и беспомощности.

Хэдин легко поднялся в боковую башню, отведенную для гостей, постучал в одну из дверей и, не дождавшись ответа, осторожно приоткрыл ее. Джази спала, разметавшись на своем ложе, а рядом на полу свернулся клубочком Верин. Хэдин присел на корточки возле юноши и с улыбкой пощекотал его щеку. Рысенок смешно сморщил нос и тут же встревожено распахнул глаза.

– Привет, – улыбнулся Хэдин и приложил палец к губам, показывая на Джази. – Я принес тебе завтрак. Пойдем-ка, прогуляемся в саду, а за госпожой приглядит Паэр.

Верин недоверчиво оглядел с ног до головы вошедшего следом за Хэдином молодого вампира, одного из соратников Алуна в недавнем предприятии, но все же согласно кивнул и, пошатываясь, вышел за рыжеволосым полуэльфом, с которым успел подружиться со времени своего спасения.

– Сегодня будет прекрасный день! Хочешь, полетаем на вивернах? Ах, нет, ты же не любишь летать… Ну, я мог бы показать тебе молодняк – они еще не объезжены, но своих не трогают, так что…

– Спасибо тебе, – Верин тихо, но твердо, прервал приятеля, отрицательно покачав головой. – Мне что-то пока не до развлечений.

– Слушай, пора бы тебе вспоминать вкус жизни! – Хэдина не так-то легко было сбить с курса, если он что-то задумал. – Ведь ты пробыл в плену не так уж и много времени! С госпожой Джази все будет в порядке, вот увидишь – кстати, Алун как раз сейчас полетел за лекарем. Расскажи мне, как ты любил проводить время там, дома? Чем тебе нравилось заниматься?

Верин, задумчиво, жевал медовую лепешку, глядя в одну точку перед собой, и сосредоточенно хмурил брови.

– Ну… я любил гулять… обращался в рысь и бегал по окрестным лесам. Только вот… добегался, как видишь. А в замке… в замке я много возился с драконами, иногда занимался с Агом в библиотеке… Но, в основном… чаще всего… времени… я… мы…

Верин покраснел и погрустнел одновременно, и Хэдин почувствовал, как у него сжимается сердце от жалости к этому наломавшему дров юному недоразумению.

– Ты скучаешь по ним, да? – прошептал полуэльф, обняв друга за плечи. – Не представляю, как ты перенес разлуку… я бы умер от тоски, если бы Алун оставил меня так надолго… Но ведь теперь – вот они, рукой подать! Неужели тебе не хочется прямо сейчас броситься в объятья Маршана, прижаться к Грэлю – в эту самую минуту вернуть все, что у вас было?!

– Ты не понимаешь, – еще тоскливее ответил рысенок, опуская голову ниже. – Ведь я давал клятву верности – когда был обряд. А потом нарушил ее. Я, наверное, даже не могу больше называться их мужем – а ты говоришь, все вернуть…

– Нет, это ты не понимаешь! – Хэдин не выдержал и вскочил на ноги, уперев руки в бока. – Стали бы они совершать все это – рисковать жизнью, лететь в чужие земли, сражаться с Вадаром – если бы ты больше не был их любимым супругом?! Ты бы видел, как сходил с ума Маршан! А Грэль! Неужели ты не заметил, каким изможденным он выглядит?! Они не представляют жизни без тебя – а ты тут сидишь и предаешься отчаянию!

Верин судорожно всхлипнул и спрятал лицо в ладонях. Хэдин закусил нижнюю губу и снова опустился рядом с другом, осторожно обняв его. «Надеюсь, я не перестарался», – виновато подумал юный полуэльф, но все же предпринял еще одну попытку.

– Просто пойди к ним! Я уверен – они будут так счастливы снова обнять тебя, что ты не услышишь ни одного упрека. Князь Маршан так справедлив и добр… и так сильно любит тебя, что сможет понять и простить. Иди к ним – прямо сейчас! Хотя бы просто попытайся…

Хэдин потихоньку начал терять надежду, но как раз когда он уже решил махнуть рукой на бесполезную затею, Верин вдруг решительно вскочил, чуть не опрокинув приятеля на траву. Громко шмыгнув носом и совсем по-мальчишески вытерев его рукавом, рысенок с серьезным видом спросил, где ему найти покои своих супругов, и, едва дослушав, унесся в указанном направлении.

Издав громкий довольный вздох, Хэдин раскинулся на мягкой зеленой траве, подставляя веснушчатое лицо солнышку и улыбаясь во весь рот.

– Алун, Алун, где же ты? Мне полагается приз…


Верин взлетел по винтовой лестнице, чуть не упав на самой верхней ступеньке, его сердце колотилось как сумасшедшее, глаза застилали слезы, и он почти не разбирал дороги, но бежал вперед, боясь сбиться с пути – зная, что начать его снова может не хватить решимости. И только взявшись за ручку тяжелой дубовой двери, юноша остановился, как вкопанный, охваченным леденящим кровь страхом: а что если прогонят? Если Маршан скажет, что Верин предал их, изменил? Что будет с ним, если он увидит укор, непонимание в любимых глазах – если ему снова предложат выбирать? Рысенок с такой силой сжал резную ручку, что пальцы онемели и ногти вонзились в ладонь. Каждая секунда промедления лишала его воли, казалось, что он уже не сможет сделать этот шаг…

–…Никуда не уходи, я сейчас вернусь… – дверь внезапно распахнулась, и на пороге очутился растерянный и удивленный Маршан: немного заспанный, с непривычно забранными в хвост длинными черными волосами, в накинутом на обнаженный торс роскошном шелковом халате.

От резкого рывка Верин чуть не налетел на князя, в последний момент отпустив ручку двери и отпрянув назад, но оказавшись вдруг от обожаемого старшего мужа всего в каком-то шаге, уткнувшись взглядом в его обнажившуюся грудь, покрытую курчавыми темными завитками – рысенок замер, боясь не только шевелиться, но и дышать.

– Малыш?! Ты… здесь? Все в порядке? – взволнованный Марш схватил юношу за плечи, встревоженный любящий взгляд сразу же уловил и необычную бледность младшего супруга, и покрасневшие глаза, этого хватило, чтобы сердце князя буквально затопила болезненная нежность.

– Иди ко мне… Котенок наш… – прошептал Маршан, бережно прижимая дрожащего Верина к себе.

И в этот миг для рысенка, наконец, все встало на свои места – как будто осколки разбитого сосуда удалось вновь склеить, собрав все до единого в нужной последовательности. Все сомнения, страхи последних дней и недель, это сжигающее изнутри чувство вины – все словно смыла огромная горячая волна любви, благодарности, ответной нежности. Верин с такой силой обвил руками шею князя, что тому стало трудно дышать. Слезы, уже сами по себе катящиеся из золотых глаз, намочили ворот халата Маршана, но на такие мелочи никто не обратил внимания.

Князь отнес всхлипывающего и непрестанно бормочущего еле понятные извинения Верина в кровать, где его принял в свои нежные объятья счастливо улыбающийся Грэль. И теперь уже две пары ласковых рук гладили юношу по спине и волосам, пока он не успокоился и не смог изъясняться связно.

– Вы не сердитесь на меня? – робко спросил рысенок, сжимая одной рукой пальцы Грэля, а второй до сих пор цепляясь за шею старшего мужа.

– Разве что чуть-чуть, – шутливо прищурился Марш, но увидев, как глаза Верина вновь наполняются болью, поспешил уточнить. – За то, что не приходил так долго…

Медленный тягучий поцелуй – сладкий как мед – не дал рысенку времени на сожаления и оправдания. Голова закружилась так сильно, словно он наклонился над бездонной пропастью. Дыхание стало прерывистым, а тело само выгнулось навстречу осторожным прикосновениям – вспоминая забытые ласки.

Верин не заметил кто и когда раздел его – юноше казалось, что весь мир сосредоточился в этом поцелуе, в этих мягких властных губах, от которых невозможно было оторваться. Но в какой-то момент ощущение прижавшегося сзади горячего обнаженного тела вырвало из груди протяжный стон, и рысенок распахнул глаза – не веря, желая убедиться, что все это ему не снится.

Прижавшийся сзади Грэль покрывал поцелуями шею, плечи и лопатки своего любимого котенка, осторожно поглаживая ягодицы, словно спрашивая разрешение на более смелую ласку. Верин, который от нахлынувших чувств и ощущений, казалось, разучился говорить и связно мыслить, только и смог, что откинуть назад голову, подставляя все более нетерпеливым губам Марша шею и грудь и прогнуться в пояснице, надеясь, что остальное его мужья поймут сами.

А потом время остановилось, превратившись в маятник, раскачивающий кровать, комнату и весь мир в такт мерным движениям – и было немного больно в самом начале, и Маршан сцеловывал невольные слезы с любимого лица, не скрывая счастливую облегченную улыбку. Но вскоре стало так хорошо, что Верин мог только стонать, вскрикивать и хвататься за плечи – то смуглые и широкие, блестящие от пота, то изящные молочно-белые, сладко вздрагивающие от его прикосновений.

Много позже они лежали втроем – как в былые счастливые временна – переплетя руки и ноги, голова к голове, неосознанно поглаживая друг друга, не в силах произнести ни слова. В груди Верина было тесно от переполнявшей его любви, он глубоко вздыхал и жмурился, расцветая счастливой улыбкой, наслаждаясь каждым моментом этой долгожданной близости.

– Все будет хорошо. Теперь все будет как прежде, – прошептал Маршан, накрывая ладонью переплетенные пальцы обоих своих мужей, покоящиеся у него на груди.

И в этот момент за дверью началась какая-то суматоха:  кто-то бегал, кого-то звал, что-то ронял… Грэль только успел почувствовать, как снова сжимается в комок Верин, и тут же раздался показавшийся оглушающим стук в дверь.
 
– Господин князь! Простите, господин князь! – голос был взволнованным и принадлежал кому-то из южан.

Маршан нахмурился, накинул халат и подошел к двери, приоткрыв ее ровно настолько, чтобы не была видна развороченная после любовных утех постель с обнаженными супругами.

– Прошу прощения, но… кажется, госпожа Джазиен… Боюсь, что у нее начинаются роды!

Верину показалось, что он оглох – новость обрушилась на него так внезапно, что у юноши закружилась голова, и сдавило сердце. Рысенок не знал, что делать теперь, множество разных мыслей и опасений теснились в его голове. Тут были и вина за то, что оставил Джази в такой момент, и страх, что роды пройдут не совсем гладко, и абсолютное незнание, как объясняться со своими супругами, смогут ли они принять тот факт, что для него дороги Джазиен и их общие дети.

Распахнув полные ужаса глаза, Верин сидел на кровати, прижав руки к груди, и смотрел, как Маршан и Грэль мечутся по комнате, выискивая детали одежды и перебрасываясь какими-то малопонятными фразами.

– Верин! Скорее одевайся, нельзя медлить! Ну что же ты? – Грэль подлетел к младшему супругу, кидая ему на колени подобранные с пола штаны и короткую тунику, в которых рысенок пришел накануне.

Увидев выражение лица юноши, полуэльф взял его за плечи, вглядываясь в растерянные глаза.

– Все будет хорошо, слышишь? Я сделаю все, что в моих силах, хотя не могу сказать, что имею достаточно опыта в подобных делах… И Марш поддержит госпожу Джази своей магией. А тебе нужно срочно отыскать Хэдина – пусть на всякий случай будет под рукой со своей чудесной книгой. Думаю, мы справимся. Но нужно торопиться!

Путаясь в непослушных штанинах и рукавах, непрестанно шмыгая носом и смахивая с глаз уже порядком надоевшие слезы, Верин думал о том, какие у него замечательные мужья. Мог ли он надеяться, что они простят его, поймут, что он не мог поступить иначе там, в плену, не осудят его за заботу о Джази? Но даже в самых смелых мечтах рысенок не представлял, что Маршан и Грэль примут так близко к сердцу его тревоги, захотят помочь рождению ЕГО детей, станут и сами заботиться о Джазиен.

Но все размышления о превратностях судьбы очень скоро стали неважны. Верин крайне смутно представлял все, что связано с родами, его чуть не до обморока напугало бледное лицо Джази, покрытое испариной, и ее громкие стоны. Все вокруг были серьезны и встревожены, и Маршан приказал послать навстречу Алуну посыльного с просьбой поторопиться – лекарь был бы сейчас как нельзя кстати. В результате, поняв, что от него мало толку, Верина выдворили из покоев госпожи Джазиен, сдав на руки Хэдину и велев им обоим не болтаться под ногами. Оба юношей не без чувства облегчения сбежали в сад, понимая, что своей растерянностью и страхом больше мешают, чем помогают.

– Ох, ну и дела, – протянул Хэдин, взлохматив волосы на затылке. – Даже не знаю, брат, завидовать тебе или пожалеть… Ведь ты младше меня, а вот… поди ж ты – сейчас станешь отцом!

Верин порозовел от смущения и невесть откуда взявшегося чувства гордости. Сказать по правде, он и сам не представлял себя в роли папаши, воспитывающего маленьких котят. Хотя…

– Знаешь, дома у меня были младшие двоюродные братья и сестры. Они меня очень любили, у меня как-то получалось и успокоить их, и занять… Матушка часто оставляла меня присматривать за малышами… особенно, когда меня перестали брать на охоту. Мне это нравилось… Думаю, я справлюсь.

Взгляд Хэдина был недоверчивым и одновременно задумчивым. Пожевав нижнюю губу и поглядев какое-то время прямо перед собой невидящим взглядом, юный полуэльф передернул плечами и вынес вердикт:

– Нет. Похоже, это не для меня. Я признаться, очень рад, что нам с Алуном не грозит отцовство. А ты, я погляжу, снова стал улыбаться! Значит, примирение удалось на славу?

Как Верин не смущался и не прятал лицо в колени, дотошный приятель выпытал у него некоторые подробности счастливого воссоединения со старшими мужьями – по крайней мере, эти разговоры отвлекли юношу от волнения за Джази. Прошло чуть больше часа, и один из домовых скелетов принес известие о том, что вернулся хозяин и привез лекаря. Еще несколько часов протянулись в томительном ожидании. Верин не находил себе места, терял нить разговора, а под конец – утомленный переживаниями – неожиданно заснул, примостив золотоволосую голову на коленях у приятеля.

Проснулся рысенок от того, что Хэдин немилосердно тряс его за плечо, что-то радостно вереща над ухом.

– Да просыпайся же ты, тут такие новости, а он дрыхнет! – веснушчатое лицо полуэльфа сияло как новенькая золотая монета, и у Верина при взгляде на друга в груди затеплилась надежда.

– Давай, поднимайся! Тебя там ждут! – Хэдин тянул приятеля за рукав, так ничего толком не объяснив, и рысенку только и оставалось, что припустить за ним бегом к покоям Джази.

Недавняя суматоха сменилась необыкновенно мирной уютной тишиной: приезжий лекарь первым делом вытолкал взашей всех посторонних, разрешив остаться только хозяину и магам – на всякий случай. Сделав свое дело, он удалился, сопровождаемый Алуном, в гостиную – выпить бокал вина и получить причитающееся вознаграждение, поэтому Верин, переступив порог знакомой комнаты, застал там уже только Джази и своих мужей… у каждого из которых на руках оказались по два свертка с тихонько покряхтывающими и попискивающими малышами.
Пожалуй, это был один из самых странных моментов в жизни золотого рысенка. Он запомнил только обрывки – счастливые и волнующие воспоминания, которые со временем сложатся в одну цельную картину, но это будет намного позже.

Сияющая от счастья Джази, резко похудевшая и снова похожая на совсем юную девочку. Она смеялась и плакала одновременно, крепко притянула к себе Верина и поцеловала в лоб, прошептав, что будет до самой смерти благодарна его замечательным супругам.

Невероятно счастливые и светящиеся от гордости Маршан и Грэль, которые с первой секунды полюбили малышей, как своих собственных детей. И если изящный полуэльф смотрелся с двумя младенцами на руках очень гармонично, то мощный князь, бережно удерживающий два крохотных по сравнению с ним пищащих свертка, выглядел скорее комично. Но оба они долго не желали расставаться с котятами, пообещав Джази, что будут приходить и приглядывать за малышами так часто, как она позволит.

А сам Верин смотрел на сморщенные мордочки четырех котят и не мог поверить, что в них течет его кровь, что он теперь ответственен за судьбы этих малышей, и должен научить их всему, что он знает и умеет. «Вот только чему? Я такой бестолковый… только и умею, что попадать в неприятности…»

Словно услышав его мысли, Грэль мягко обнял рысенка за плечи и тихо произнес, чтобы не разбудить задремавших Джази и малышей:

– Ты научишь их быть честными и преданными, любить своих близких и заботиться друг о друге… И конечно, проказничать – кто же еще их этому научит?..


***

Анириен уже очень долго не мог понять – жив он или отправился на ту сторону мира, к предкам, спит он или умер. Молодой зооморф не чувствовал боли или голода, не ощущал запахов, не мог пошевелить ни единой частью своего тела. Вокруг была темнота – плотная, как шерстяное одеяло. Большую часть времени юноша находился в забытьи, но когда приходил в себя, ничего существенно не менялось, разве что он мог размышлять и пытаться понять – где он и что с ним.

Прошло некоторое время, и Анириен стал различать отдаленные звуки, ощущать присутствие рядом с собой кого-то еще. Чьи-то заботливые руки бережно поворачивали его, заменяя влажную от пота одежду на сухую, обтирали его тело мокрой тряпицей, смачивали губы сладковатым теплым питьем. Анириен не знал, кто так терпеливо исполняет обязанности сиделки, он даже не был уверен, что ему нужна вся эта забота, что она может помочь – но был благодарен, о нем слишком давно никто по-настоящему не заботился.

И вот настал час, когда молодой рысь, проснувшись, смог осторожно открыть глаза. Первые минуты мир кружился так сильно, что Анириен почувствовал приступ тошноты. Но постепенно головокружение прекратилось, и юноша смог рассмотреть, что находится в незнакомой комнате, его ложе стоит у распахнутого окна, а сквозь легкие занавеси пробивается ласковый ветерок, греет солнышко и слышно заливистое пение птиц. Судя по запахам и убранству покоев, Анириен находился не в ненавистном замке своих похитителей – и это открытие принесло такое облегчение, что молодой зооморф беззвучно заплакал, вознося мысленные благодарения всем духам и богам, которых знал.

Немного успокоившись, юноша попробовал сесть, но видимо за время болезни он настолько ослабел, что сил хватило лишь на то, чтобы пошевелить пальцами и повернуть голову в противоположную от окна сторону. Его старания были вознаграждены удивительной картиной: совсем рядом с кроватью в легком плетеном кресле, свернувшись в клубок, спал темноволосый воин. Было совершенно непонятно, как он вообще умудрился уснуть в такой неудобной позе, а приглядевшись внимательнее, Анириен заметил темные круги под глазами мужчины – по-видимому, тот не спал много ночей до этого. Молодой зооморф обнаружил, что, несмотря на мощную фигуру, широкие плечи и мускулистые руки воина, спящий мужчина был совсем молод, вряд ли старше самого Анириена, а также – весьма хорош собой.
 
Последнее открытие заставила юношу смутиться – после всего, что ему пришлось пережить в замке похитителей, подобные мысли не должны были появляться в его голове. Чтобы отвлечься от неприятных размышлений, Анириен решил привлечь внимание своей странной сиделки, но, так как он все еще был слишком слаб, ограничился громким покашливанием. Молодой воин тут же распахнул глаза, оказавшиеся светло-серыми, что выдавало в нем потомственного мага, так же как смуглая кожа и иссиня черные волосы говорили о том, что он, скорее всего, уроженец южных земель.

– О духи неба! Ты очнулся! – выдохнул южанин, боясь поверить своим глазам, и бросился на колени перед ложем зооморфа, опрокинув несчастное кресло.

Анириен почувствовал, что краснеет. В глазах этого странного незнакомца светилось такое обожание и счастье, которого, по мнению снежного рыся, он не заслуживал. С трудом разлепив губы, юноша тихо проговорил, стараясь вложить в свой взгляд всю благодарность, на какую был способен.

– Твоими заботами… Но кто ты?

Теперь настала очередь южанина смущенно порозоветь, хотя было видно, что он счастлив услышать благодарность от своего подопечного.

– Я Эклиест, маг из отряда князя южных земель. Я… нашел тебя там, в замке… Это было непросто, ты тогда уже был без сознания. Но я успел вывезти тебя из замка и присоединиться к своим, пока там не начался весь этот хаос… И потом… был с тобой все дни и ночи.

Анириен почувствовал, как от этих слов сердце наполняется теплом. Молодой южанин становился ему все более симпатичен, хотелось как-то отблагодарить того за заботу. Но силы оставляли зооморфа – ослабленный организм требовал много сна и покоя, чтобы вернуть своего хозяина к нормальной полноценной жизни. Собрав последние остатки сил, уже закрывая глаза, Анириен только просяще прошептал:

– Джази… моя сестра…

И тут же почувствовал, как его ладонь бережно сжали горячие пальцы спасителя.

– С ней все в порядке! Она тоже здесь, и господин Верин. И – у вашей сестры вчера родились малыши, здоровенькие, четверо хорошеньких котят!

Анириен блаженно улыбнулся, почти провалившись в сон, но по щеке все же скатилась счастливая слеза, которую нежно поймали мягкие теплые губы.

– Спи, любовь моя. Я не оставлю. Буду с тобой все дни и ночи, если не прогонишь… Ничего никогда не потребую взамен, не бойся… Только позволь быть рядом, заботиться, беречь…

Жаркий шепот волновал и смущал, порождал массу вопросов, сомнений, желаний… Но на них не было сил. Не открывая глаз, Анириен слабо пожал пальцы Эклиеста, еле слышно прошептав в ответ:

– Не прогоню…