Полонез Огинского

                А. Готтзаат               

               
                Глава из романа: "Потерянный нуль".

   Одесса это город, о котором можно только мечтать. Только однажды в году суровые осенние ветры и ненастье гонят крутую волну на берег. Только раз в году в любимом Люстдорфе неуютно и неудобно. Только раз в год разъярённый ветер сгоняет волны на берег и он покрывается толстым слоем морской воды. Потом суровые ноябрьские ветры отступают и море снова успокаивается. Кристально-чистая вода и заманчивые пески привлекают людей всё больше и больше. Пляжи и морской берег уже очищены, но ещё не заняты. Так хочется искупаться, а потом полежать на нежном и ласковом солнышке! Эх-х! Именно сейчас слышится: «По Приморской улице девушка идёт, в беленьком платочке, целый сад несёт!» Эта девушка именно та, что приходила в мечтах каждому. Именно она хочет иметь счастливую семью со здоровыми, сообразительными детьми и прекрасным мужем. Быть любимой и любить! Она ещё не больна СПИДом мерзкой перестройки, она ещё не стоит на дорогах Чехии в надежде, что её кто-нибудь поимеет за несколько центов, хотя бы раз. Это ещё гордая женщина, которая знает себе человеческую цену. Это потом они будут стаями со всей Украины рваться за рубеж лишь бы отдать себя за жалкие гроши, отдать свою неповторимую красоту и человеческое достоинство. Что делать? Дома осталась семья и дети. Их кормить надо, а средств нет и не предвидится.
   Кто же оказался виноват за все дела, которые натворила родная советская власть и её руководители? Оказывается виновата молодая мать, которая имеет достаточно сил, что бы бегать по дорогам Европы, предлагая свои половые органы и похабя свою душу и более старые женщины, которым это из-за возраста не светит. Они в большинстве остались влачить жалкое существование дома. Конечно, дети, как всегда, в ответе первые. Много вообще вымерло, как мамонты. Смерть в молодом возрасте приходит не от болезней, а больше от голода, холода, плохой одежды, отсутствия средств на санитарию.
    Одна немецкая семья, бывшие жители Люстдорфа жила в деревне, в которую они чудом смогли перебраться из ссылки. Он, глава семьи был почти слепой, да ещё диабетом болел, а лекарств не стало в одночасье. Попробуйте отгадать его дальнейшую судьбу. Судьба его внуков не менее печальна. В детской игре внучку вышибли глаз. Потребовалась операция, но где найти столько денег?
   Дорогие господа, наши одноплеменники и люди читавшие Гейне и Гёте, Шиллера, слушавшие Вагнера, Шуберта, Моцарта, Листа и Баха, любящие встречать Рождество Христово с Чайковским, читавшие Золушку и Маленького принца, впитавшие в себя всё, что дала человеческая культура, не думаю я, что Вы хотели именно этого, не верю, что бы Вам понравилась перестройка такой ценой. Можно сколько угодно пенять чешским властям за проституцию на дорогах и говорить как это скверно и некрасиво, про опасность распространения страшных венерических и других заразных болезней, но людям кушать нечего. Разве можно запретить им стоять на автобусной остановке и ждать автобуса. Проститутки в ответ на гонения так и делают потому, что им запретили стоять на перекрёстках и других „урожайных" местах, для того, что бы не было так очевидно падение нравов.
    Не думаю, что Вы так уж испугались атомной опасности советского монстра,( ведь рядом американский не меньше), что бы за всем этим не посмотреть на моральную сторону дела. Ведь Горбачёв только со страху отдал (объединил, подарил друзьям, всё, что только Вам угодно), со стаху развалил сначала Варшавский договор, а потом вместе с Ельциным СССР. Есть и Ваша доля ответственности за нецивилизованное окончание величайшего эксперимента человечества - строительство социализма. Социализмом интересовался ещё Отто Фон Бисмарк. Было ещё очень много людей в Европе, которые хотели бы это сделать, но не все решились. Результат перестройки это гибель миллионов людей от голода, холода и болезней. А Вы принимаете Горбачёва в своё общество! Он ездит по стране, читает лекции, участвует на приёмах. Его поздравляют, награждают. Разве может быть равным Вам человек, который не понимает, что такое государственные интересы и руководство государством. Использовать и вышвырнуть его - вот судьба для всех таких предателей. Это человек, который открыто хвалился нарушением государственных законов не где-нибудь, а в парламенте страны, которую возглавлял. Он руконеподаваем. Для всех!
      Попробуйте после этого доказать разумному человеку что Родина это мать, а присяга данная государству свята, что Родину надо защищать не жалея крови и жизни. Кто поверит  такие сказки! Лучше быть сиротой, но без этакой матери. Много любят говорить в России об честности и справедливости, но если у тебя власти открытым текстом отбирают то, что ты малой долей заработал на пропитание, то в справедливость тоже не очень верится. Может быть им удастся вбить в головы простаков веру в такую власть, но читайте библию и Вы поймёте, что власти кроме подлости ничего не могут.
    Мы сидели на берегу того тёплого и ласкового моря, которое то нахмурится и кажется серо-мрачным, то заиграет лазурью неба, то почернеет от резкого ветра, смывая с берегов землю и шаланды в пучину, потопляя хлипкие судёнышки и несчастных рыбаков. В чём слабость нашего бытия на этой земле? Что мы сделали не так для того, что бы остаться жить на этих берегах вечно? Русская, а особенно советская действительность безусловно были жестоки к нам. Было много желающих распоряжаться нами как рабами, а не как вольными людьми, вольными поселенцами. Здесь следует вспомнить и травлю в печати и многочисленные переименования сел и улиц. Не забыты многочисленные жестокие изменения в законодательстве, касательно нас. Не забыто и то, что наши беременные матери носили в своих животах ещё не родившихся, но уже опасных для государства преступников, которые были осуждены ещё до рождения! Не забыто и то, что для нас не существовало суда и следствия. Раз немец значит виноват! Не забыты концлагеря, которые по жестокости режима и условиям жизни заключённых превосходили гитлеровские. Трудармия, где под флагом укрепления обороноспособности страны уничтожали людей голодом, холодом и изнурительными работами, перед которыми бледнеют Бухенвальд и Освенцим. Длительные сроки заключения, которые давались и продлялись не в зависимости от вины заключённого, а от желания лагерных охранников, для которых убить ребёнка легче, чем в туалет сходить. Родной наш язык, культура, религия, обычаи были красной тряпкой перед глазами ненавистных НКВД а позднее КГБ.
     Хотелось бы оправдать зверства режима тем, что во время войны часть немцев из Украины служили в Вермахте, но нельзя, потому, что уничтожение немцев началось много раньше начала войны и не завершалось тогда, когда Германия была разгромлена и всякие притеснения потеряли любой смысл. Августовский указ на выселение немцев из родных мест пришёлся на самое тяжелейшее для обороны страны время, когда противник наступал на столицу потрясающе быстрыми темпами. Казалось бы не до того, но выселение Поволжской республики было осуществлено быстро. Нашлось достаточно вагонов, паровозов и конвоиров! Когда война окончилась тех женщин, детей и старух, которые были в Западной зоне оккупации американцы выдали советским властям, хотя они были германские граждане и ехать назад не хотели! Советские же не разрешили им вернуться в свои собственные, родные жилища, а выслали прямиком в тайгу, в Сибирские концлагеря. Там многие их них простились с жизнью. Освенцим был по сравнению с Сибирскими лагерями раем.
    Какую опасность для государства и целесообразность для уничтожения имели эти немощные люди? Даже по законам деспотии и варварства? До сих пор немцев не пускают в свои родные дома, не дают жить там, где они родились, где жили их предки. Для этого есть не только народные демонстрации, где цена каждому демонстранту бутылка „палёной" водки, но и законы и постановления, указы НКВД с 1941-1944-1957 годов, которые до сих пор полностью не отменены! Немцы - враги русских хотят вдолбить в немецкие головы. Это далеко не так! Немцы враги «власти беспощадной, злой, тупой и жадной, с нами люди всей земли!» С простыми русскими людьми у немцев более чем тёплые отношения. При жестоком произволе властей, когда русским тоже жилось не привольно, эти простые люди всегда находили как помочь нам, спасти от голода, холода и болезней.
     Я помню когда нам было нечего есть, вся лебеда, пырей, саранки и другие коровьи „деликатесы" в радиусе 12 километров от посёлка были истреблены и стоял вопрос об выживании, дед Кулагин (низкий поклон тебе, посланец Бога!) привёз нам в барак, молча выгрузил аж целых три! мешка картофеля. Поставил в угол каморки, сказал до свидания и уехал. Имени и фамилии своей он не назвал! За мешками назад не приехал! Только потом мы узнали имя своего спасителя. Стоило это целое состояние, не только бесценный для жизни картофель, но и мешки из которых были изготовлены юбки, штаны и кофточки, но он не только не взял ни копейки, но даже не спросил про это и мешки назад не взял!
     Воровство после войны каралось более, чем жестоко. За каждый случай, за горсть прошлогодних колосков собранных с поля, за пару яблочек из сада, за несколько картофелин грозило как минимум три года тюрьмы. Но русские доярки, скотники, дети их воровали для нас у коров жмых и отдавали нам, рискуя своей судьбой, своей жизнью. Они воровали для нас свеклу и уголь с вагонов, просто за так давали семенной картофель и давали свою одежду, а ведь сами пухли с голода! Что ещё надо для доказательства любви и братства! Мы против своей воли оказались не врагами русского народа, а врагами власти с самого начала поселения в России!
     Для простого русского человека в сердце порядочного немца тоже всегда сыщется тёплый уголок! Если Вы не верите, то спросите кого-нибудь из тех, ещё живых двух миллионов немцев, которые были в советском плену в годы второй мировой или почитайте рассказы тех, которые были в русском плену в годы первой мировой. Воспоминания о милых и хороших людях, так характеризуют они опыт общения с простыми русскими. Это они пленные немцы в шахтах Донбасса отказывались от обеда и отдавали его детям, при этом наблюдали чтобы эта еда доставалась именно детям, а не разворовали бы. Они с нескрываемой тоской и болью в больших своих голубых или тёмных глазах смотрели на шумно и скоро, жадно едящих голодных детей, смахивая при этом слезу с глаз и лиц. Лиц мужественных и перестрадавших, много побеждавших, но теперь побеждённых и против воли оторванных от родного дома. Это другие немцы, конечно совсем другие люди под Волоколамском, делили с русскими семьями свои нехитрые солдатские пайки, отдавая конечно чужим вражьим детям мясные консервы и сладкое, сами перебиваясь с хозяевами картошкой недосыта. Таким образом конфликты немцев не с русскими людьми, а конфликт с властями. Это власти инициировали вражду и ненависть к нам. Это им было тепло, когда нам было холодно и неуютно. Когда мы дохли от истощения и непосильной работы они считали свою задачу выполненной. Это они стимулировали для нас всевозможные прозвища типа: Гитлер, фашист, Фриц из-под Берлина и т.п., олицетворяя в нас тех, которые проиграли войну, которые ответственны за смерти и разрушения, а так же и за свою вину. Сея ненависть.
     Что стоило кормить меня, немчурёнка, женщине, которая потеряла на фронте мужа, брата, двух сыновей! Ведь не корми вражьего сына и издохнет с голода. Живёт он один, без родителей, никто ему ничем не обязан. Отвечать не надо, но... Кормила последним! Сама не доедала! Ненависти не получилось! Власти лишали нас образования, что бы сделать нас людьми низшего сословия, но и здесь мы выиграли. Немцы стали получать среднее и высшее образование. Трудно было вдвойне, но учились.
     Главной возможностью притеснений были наша национальная обособленность, жизнь отдельной немецкой общиной, со своим языком, обычаями и религией. Смешанные браки между немцами и не немцами не приветствовались, как общиной немцев, так и властями. Но что делать, любовь всегда находит дорогу. Такие браки были, есть и будут. Для Бога и любви мы все одной нации! Наши школы мы сами строили, для себя и, естественно, там говорили и учили по немецки, а как ещё? Наши школы и церкви были разрушены, но мы молились у себя дома и каждая мама или бабушка стали для нас попами.
     Наша деловая активность и трудолюбие всегда выделяли нас, поэтому мы всегда были востребованы. Помню как ругали нещадно одного директора лесхоза за плохие показатели. Он обосновал свои главные трудности тем, что в посёлке не было ни одной немецкой семьи. -„Переселите мне хотя бы пяток семей немцев и лесхоз зазеленеет!" Так же высказывались директора свекловичных и других совхозов. Есть немцы, значит есть производственный успех, нет их и успехи под вопросом.
     Враждебное отношение властей вызывает враждебный ответ. Местное население сначала, пока разберётся, то поддерживает власти. Только потом всё становится на свои места. Евангельское терпение позволило нам сохранить то, что мы имели и имеем. Пришли годы перестройки и новой власти. Отношение к немцам изменилось только на бумаге. По прежнему мы не вольные поселенцы, а нечто другое. Мы не „те" граждане. Поэтому прощай Россия, прощайте бездушные власти. Простите нас простые русские люди! Спасибо Вам огромное и счастья большого! Наш дом Германия!
   Мы сидели на берегу моря. Тихий, задумчивый вечер и весеннее цветение, аромат одесских красавиц и изумительные краски моря и неба пленили нас. Мы больше молчали. Вспоминать и говорить можно было о многом, но не все могли что-то вспомнить об Одессе, об Люстдорфе, об родных местах, о которых мечтали в далёкой Сибири среди суровых будней концлагерей и спецпоселений. Мы хотели увидеть море и вот оно перед нами. Наше Великое Чёрное море. Колыбель немецкой культуры в здешних местах. Хотелось прокатиться на шаланде или на ялике или просто на любой посудине, которая бы нас удержала. Но не было этого. Мы были здесь чужие люди. Мы сидели у чужого костра, который развели гостеприимные дачники и пригласили нас посидеть рядом. Мы сидели, лениво перебрасываясь фразами, которые дачники не всегда понимали.
- Я был сегодня на кладбище. Там не встретил ни одной немецкой могилы. Куда всё подевалось?
- Тётя Надя сказала, что здесь уже на три слоя лежит новых, а старые плиты или использовали или выбросили.
- Помнишь как рассказывала тётя Маринхен про то, как снесло штормовыми волнами кладбище на Аркадии, как плыли гробы по морю, и как старая Сабина говорила, что это не к добру. Так же уплывут и немцы отсюда.
- Сбылось.
- Да уж! Уплыли!
    Мы сидели и смотрели как отдыхающие хозяева костра что-то достают из огня и едят. Сначала мы не обратили внимания, но потом поинтересовались. Это были мидии. Мелкие люстдорфские мидии, которых ещё много в этих водах, которыми лакомились все мальчишки во все времена, а мы не знали что это такое и как это едят. Нас гостеприимно угостили.
- Еште как своё - усмехнулась молодая и симпатичная женщина. Потом рассказала как надо кушать это экзотическое блюдо. Мы вспомнили про кефаль, про рыбу с Привоза, про другие широко известные лакомства местного производства, не все из которых мы попробовали.
   Мы сидели на берегу родного тёплого моря. Закат уже кончился и мы не увидели как горит зелёный луч, видно не суждено нам увидеть здесь свою удачу. Вдали плавно передвигались большие корабли, гружённые по самую ватерлинию. Они шли бесшумно и величественно, как бы сознавая свою важность перед всем происходящим. Нас овевал тёплый ласковый ветерок. Он касался плеч, рук, лица, ног и других частей тела, изумительно нежно лаская их.
    Небо меняло свои цвета. Оно становилось темней и синева сгущалась. Появились первые робкие звёзды. Люстдорфские звёзды, самые лучшие изо всех звёзд! Звёзды разгорались, стали перемигиваться, лучиться, играть всеми цветами от нежного фиолетового до синего и красноватого. Игривый ветерок слегка касался воды и пологие волны как бы нехотя целовали берег, ноги моей милой русской подруги жизни. Звёзды увидели своё отражение в воде, им захотелось покататься на волнах. Волны приняли их, началась весёлая возня. Звёзды то поднимались на гребень волны, то опускались стремглав вниз, то исчезали совсем. Потом снова появлялись. Мы смотрели, как завороженные, на игру природы. Внезапно ветерок покинул наши плечи, перестал играть с волосами на затылке, а устремился к волнам. Волны взрябились, потом успокоились, звёзды исчезли, потом вернулись и возня продолжалась. Шаловливый ветерок обнимал волны и собирал их около звёзд, прикрывая, нежно и ласково целовал каждую, обнимая при этом своими крыльями, потом бросал и улетал, смеясь. Рыбы, обманутые причудливым сиянием всплывали, надеясь полакомиться, но так и уплывали ни с чем. Не рыбья это пища!
   Ветерок играл со звёздами, с тёплым морем, а сам посматривал всё чаще на небо в сторону далёкой, недоступной Альфы Центавра. Он протянул к ней своё крыло, но звезда нахмурилась и ветерку стало горько и холодно. Он давно обратил на неё своё внимание, однажды даже говорил с ней, но её избранник был другой. Альфа была недоступна.
- Зачем ты, ветерок всё струишься ко мне? Ты легковесный, легкомысленный, непоседливый и непостоянный. В тебе нет верности. Ты изменишь мне с первой попавшейся планетой. Ты летаешь с места на место. У тебя нет главного - Родины, привязанности. Ты везде летаешь и везде чужой. Уймись, посватайся наконец к какой-нибудь буре. Женись на ней.
- Нет, к буре не хочу! Она мрачная, тёмная, в ней нет света. Она не лучится, не посылает тепла, надежду, а только разрушает. Только на время уймётся и снова за своё, разрушительное. 
-Бррр, с бурей не хочу! Я тёплый, ласковый, за это меня любят. Я люблю веселиться, люблю свистеть в ветках или играть с листьями на дороге. Но это только во время отдыха. Вы не всегда замечаете, как я опыляю орехи, ольху, вязы, красивую ветреницу, как я летаю от колоска к колоску во время цветения хлебов, как ждёт меня неопылённая кукуруза, как приношу я в пчелиный домик аромат цветущих яблонь и пчёлы летят, торопясь опылить благословенные цветки, как я тренирую нежные, гибкие стебельки и молодые листики, что бы они скорей вырастали и становились крепкими и гибкими против всякой бури! Как я ласкаю нежно и трепетно каждую волосинку на теле животных и людей, освежаю в жару и зной! Как ждут меня в полуденное время и хлебороб и строитель и отдыхающий. Как приятно отдыхать когда я есть! Я сею тепло, радость, плодородие, я смиряю жару и холод, я показываю людям всемогущество нежности, а буря?
- Тьфу! Возмутился он.
- Нашла что посоветовать!
- Я никогда не полюблю тебя, ветерок, - сказала Альфа, - но ты мне нравишься. Ты очень хороший! И они расстались.
   Наконец, возня со звёздами надоела ветерку, он улетел на верх к вершине обрыва, откуда бросилась в осенние мрачные воды моря Ева Мария.
    Бросилась потому, что родители не разрешили ей выйти замуж за любимого человека. Лучшего из всех парней Люстдорфа, за Генриха, который был самым весёлым и самым большим проказником села. Ева Мария знала это, но знала его нежную душу и любящее сердце. Она полюбила его всей душой, а любовь умеет прощать! Любовь умеет исцелять от самых тяжёлых болезней! Генрих любил её тоже, но воля родителей! Генриха женили. Всё было уже готово. Приданое обговорено, время назначено, условия известны. Гости - всё село.
    Тогда Ева Мария решилась на крайность, на шаг несовместимый с понятием о порядочной девушке в немецкой семье. Она сама назначила ему свидание, таким же прекрасным вечером, разделила с ним зелёную постель, забылась от наслаждения и кратковременной радости, потом встала, решительно попрощалась с ним. На другой день море возмутилось. Ветер нагонял волну за волной на берег. Уровень воды поднялся у берега так высоко, что такого даже старожилы не помнили. Ветер был холодный и крепкий. Редкие прохожие торопились в свои дома к тёплому очагу.
    Ева Мария одела своё лучшее платье, помолилась, попросила прощения у Богородицы и пошла к берегу. На берегу она долго стояла, разглядывая такое родное море, его седые и бурные волны, что-то взвешивая и ещё раз, решая. Потом стряхнула с себя оцепенение, помолилась ещё раз Деве Марие, подошла к краю обрыва. Холодный ветер не пускал её. Он рвал её одежды, холодил её тело, но тщетно. Без Генриха нет мне жизни! Я буду только мешать ему жить. Буду каждый день видеть его жену, его детей, его самого. Рожу ему ребёнка - он будет знать, что это его ребёнок. Будет скован, угнетён и мучиться совестью. Жена тоже узнает, будет нещадно грызть его. Его жизнь превратится в ад! А ребёнку каково! Я не могу этого допустить. С этими мыслями она бросилась с обрыва в кипящие волны. Генрих бросился вслед за ней, но спасти её не мог. Он смог договориться со своими и невестиными родителями и свадьбу отменили. Но судьба. Огромные волны захлестнули юного героя. Их нашли через два дня. Они крепко держали друг друга в объятьях. На их лицах застыло счастье!
      Мы сидели на берегу нашего родного, тёплого, нежного и ласкового моря может быть в последний раз. Мы вспоминали нравы и обычаи предков, особенности нашей жизни далеко от пределов Родины. Мы пришли к выводу, что иначе быть не могло. Мы не должны были быть немцами среди чужих, на земле, которую они, славяне, считали своей. Мы были инородным телом со своими обычаями, языком и нравами, религией, обособленностью. Мы научили жителей своему опыту хозяйствования, языку, морали, но от этого они не стали немцами. Они остались теми, кем были на самом деле, хотя до сих пор отлично говорят по немецки. С нами считались, нас уважали, к нам обращались по самым сокровенным делам. Но всегда было расстояние между нами, которое умело использовали власти. Эти власти ненавидели нас и не могли любить. Не могли любить потому, что пример хозяйствования немцев был им в укор, ставил естественный вопрос: „А почему вы так не хозяйствуете?" При переименовании наших сёл они это доказали. Наши сёла всегда были любимые. Мы назвали село Любимая Малая Долина. Власти перевели на русский это название, но без слова „любимая" - Малая Долина! Так село и назвали. Может быть так проще? Мы назвали другое село Любимая Большая Долина. При переводе, когда переименовывали село, слово „Любимая" опять забыли перевести. И так во всём.
    Возможно наш уровень, наше состояние не являются характерными для этой страны, может быть мы всегда „пятая колонна", которой не следует доверять? Только поэтому я столько много места уделил состоянию дел среди людей более высокого ранга, которых невозможно обвинить в чём-либо антипатриотичном, противорусском. На примере „Лысенковщины" я пытался показать сам разрушительный дух, нравы и мораль людей правящих и не столько их, сколько системы.  Были истинные гуманисты, но они потерпели сокрушительное поражение не потому, что вовремя умерли, а потому, что система была ядовитой, чужеродной им, умерли надежды людей на светлое будущее. Они были только олицетворением надежды на это светлое будущее.
    Поражение французской революции считалось закономерным потому, что это был „выкидыш" истории. Вот победили мы и вы посмотрите как жить будет прекрасно. Семьдесят три года, а не 73 дня длилась социалистическая жизнь в СССР. Скажите, что случилось принципиально нового? Социализм не в состоянии решить вопрос власти, вопрос управления, вопрос подбора людей для управления. Поэтому закономерно всплывают такие отморозки как Горбачёв и Ельцин. Не случайно, а закономерно поражение СССР в начальном периоде второй мировой войны, не случайны многомиллионные жертвы как на войне, так и в мирное время. Не случайно издевались над немцами, калмыками, татарами и другими народами. Дружба народов был программный лозунг. Его не выполняли. Победа коммунизма на всём земном шаре тоже программный лозунг. Ради исполнения его власти участвовали в развязывании второй мировой войны. На бумаге была самая лучшая в мире конституция 1936 года, а на деле её близко не выполняли! На бумаге одно, а на деле другое! Так продолжается до сих пор. Россия - страна деклараций, но не выполнения их! Поэтому закономерно появление бездарных генералов и маршалов в мирное время и их полное фиаско во время войны. Г.К. Жуков не всегда считал возможным говорить правду И.В. Сталину, боялся наказания, за свою шкуру, боялся!
   Это рассказывается откровенно в его собственной книге, будто само собой разумеющееся, а мы должны это понимать и не порицать. Так должно быть! Миф о тиранстве И.В. Сталина против высших кругов раздувается для того, что бы скрыть бездарность и трусость таких военноначальников. Скольких из них И.В. Сталин пощадил! Солдат, которые не шли на верную смерть в атаку, расстреливали на месте за трусость без суда и следствия, а Жукову трусить оказывается можно! Это мы тоже должны понимать? Так должно быть?! Поэтому я не понимаю авторов мемуаров, которые стараются обелить подобных полководцев, будто авторитет подобных военноначальников и авторитет людей из окопов, бывших под снарядами и пулями, каждосекундно рисковавшими своей жизнью, одно и то же. В конце-концов судьба тех, кто в это чёрное время был ещё мал и немощен, кто чудом уцелел, все их сюрпризы выстрадал и перенёс, тоже позволяют нам сказать кто есть кто!
    Мы имеем право на осуждение этих бездарностей, по крайней мере славы от нас им точно не дождаться! Не имеют такие начальствующие люди отношения к патриотизму, к воспитанию молодого поколения. Нечему у них учиться. Всё чем их в изобилии снабдили для обороны Родины они профукали в первые дни войны. Потом им давали ещё и ещё. Давали армии, танки, пушки, самолёты, многочисленные резервы. Комроты или комбаты, которые шли в разведку боем на такое рассчитывать не могли! У них не было резервной жизни. Только одна, своя, собственная! Вот с кого должна брать пример молодёжь, а не с Жуковых, Василевских, Павловых, Ворошиловых и прочих! Вот кто ковал славу советского оружия, пример для подражания! А то что многие полководцы слишком легковесны для титула великих! Это не беда! Обойдётся. Для России нужна свобода и независимость, а не фальшивая слава военноначальников. Победа была за правым делом! А эти заседают потому, что есть на чём. (А.С. Пушкин. Князь Дундук.)
   Так пытались командовать, а не управлять немцами. Оказалось невозможно. При первой возможности немцы покинули свою тюрьму. Здравствуй, Германия! Родина величайших людей и мыслей! Мы едем домой! Жаренных кур, развешанных на берёзах не ждём, но знаем, что нам при нужде обязательно помогут.