Медитация женщины на исходе осеннего дня

Медитация женщины на исходе осеннего дня,
или
Поэзия состояния для себя и своего одиночества



Поздняя, но такая ласковая осень... На исходе дня иду через тихую и спокойную площадь. В лучах заходящего солнца золотятся облака и дополняют насыщенные тона ещё не сброшенной совсем листвы. В огромных зеркальных окнах роскошной офисной высотки отражено столько солнц, сколько в ней окон...

Такой первозданной тишины не бывает... Тишина заката, золото листвы, глубинная синь всеобъемлющей небесной сферы... Хочется читать стихи. Из того, что уже два дня ношу с собой в сумочке. Например, это:

Ничто не вечно, кроме суеты!
Вот комната... а в комнате цветы.
Вот женщина... верней, её портрет.
Мила собой в расцвете средних лет.

Не ведаю, о ком писал поэт эти строки, но, похоже, что обо мне:

Я с нею, если честно, не знаком.
Мы просто обменялись с ней звонком.
(Черт знает, что бывает на уме!
Но наше с ней – в порядке реноме.)

Конечно же, про меня он писал! Мы созванивались. Не очень и знакомы. А ведь что-то проскочило неуловимое, не объяснимое очень зрелым уже умом. И вот родились даже строки...
 
Чудо стиха именно в том, что он порождает приятные мысли и ассоциации. Это как будто примериваешь новое платье, которое тебе обещает иные ощущения и другой немного имидж, возможность вместе с этим новым одеянием, наконец-то, дождаться чуточку и своего счастья...

И как сладко думать, что поэт тоже переживает своё:

Меня не окликнет твой голос в клубящейся чаше проспекта,
В мой сон не ворвётся лучом неопознанного объекта...

Все глубоко одинокие люди – поэты! Это моё собственное открытие-мнение, и я от него не откажусь. Конечно, постигать собственное одиночество может не любой человек. Как и не у всякого есть такое понятие – одиночество. Но по сути своей человек – это сплошное одиночество, никто не спорит.
 
У одиночества есть несколько определений, или состояний. Когда человек живет один, «аки перст», – это сиротское одиночество. Когда живут вдвоём, но нет общих интересов, – это одиночество вдвоём. Можно жить и одному, и вдвоём, и в семье, и без неё, среди людей и вне общества, и неотступно оно будет следовать по пятам. И ничем его не вытравишь, и ничто не отвлечет от него... Такое одиночество – состояние души, и оно бывает только у поэтов. При этом не важно, складывает человек в рифму или верлибры выписывает... И совсем не важна принадлежность его к литературе. Важно, что по складу своего одиночества он – поэт!
 
Тот, чью книжку ношу с собой, хотя и назвал её «Лето на двоих»*, одинок дважды.

Я тебя изъял из подреберья,
Где когда-то золотились перья...
 
 То ли Адам отдаёт ребро для Евы? то ли любящий сердцем вынул своё сердце... 

Хотел, чтоб ты владела им, но вот
Такой конфуз: оно теперь на воле,
Оно ничьё, как свет и небосвод.

Нет, здесь всё же Адам жертвует ребром, чтобы была рядом всегда и всюду надёжная и стабильная Ева, с которой жизнь – «не в аду», хоть и изгнаны оба из сада эдемского.

Жить бы, жить и не быть на виду,
Лебедою цвести у сарая,
Пусть в глуши, но зато не в аду
И почти возле самого рая.

 Но поэт дважды одинок, потому, что тут же и возвещает:

Замечательно быть лебедой –
Нет вернее от тленного средства.

Так всё же одиночество в душе перетягивает?! Любовь, особенно к Еве – стабильной и надёжной, – тленна. Она проходит, улетает вместе с золотыми перьями райской павы. А на месте вырванного из плоти ребра обозначаются два начала – чёрное и белое.

Им на смену ветром принесло
Белый бок и чёрное крыло.

В этих, подчёркнутых поэтом, контрастах – философия жизни и дуальность мира, в котором хотя и бывает лето на двоих, но из этих двоих один – ты сам, а второй – это твоя тень, твоя память, твой внутренний мир. И если в жизни находится второй, кто воплощается в твою тень, твою память и твой внутренний мир, то в этом ли высшее счастье? И таково ли решение извечного и неразгадываемого – одиночества человеческой души?  Но никогда стабильная и надёжная Ева не сумеет воплотиться в твоё второе «я». Потому, что она – Ева. Она тоже «я», тоже – начало, тоже свой мир, своя память, и у неё своя тень.

И летят, от двух начал зачаты,
Бело-чёрной масти сорочата.
Где темно от них, а где светло.
Белый бок – что чёрное крыло.

Пусть другая женщина возьмёт с «Алтаря поэзии» этот небольшой томик стихов и помедитирует на исходе осеннего дня. Не перепутайте: Иван Щёлоков «Лето на двоих»!


___________________
*Щёлоков И.А. Лето на двоих /И. Щёлоков. – М.: РИПОЛ классик, 2008. – 160 с. – (Алтарь поэзии).