Песня

    Однажды в детстве меня поразило звучание восточной гармонии.   
    До сих пор я нахожусь под воздействием этой космической музыки.
    Сколько себя помню, я хотел петь.
    Но петь я так и не научился.
    Странно это, ведь, бывало, я сидел за длинным столом, за которым пели ВСЕ.
    До сих пор считается, что грузины - особая песенная нация.
    Чепуха. К пению украинцы способны - не менее, чем грузины.
    А, также, - все другие жители Земли, без исключения.
    Все дело в том, как часто они "сидят за одним столом".
    Грузины - чаще, вот и поют они лучше.
    Впрочем, и для грузин это время уже ушло.
    Пение, это - древнее действо, когда - сливаются души, а затем, «в процессе», проявляются "отсутствующие" слух и голос.
    В хоровом традиционном пении отсутствуют мотивы для демонстрации индивидуальных способностей. Предназначение его - соединение в целое, а не солирование.
    Солисты появляются сами собой, все происходит естественным путем.
    В явлении "отсутствия" музыкального слуха гораздо больше самоуничижения, некий комплекс социальной неполноценности, чем реальных физических  недостатков.
Сегодня музыкальная инвалидность поразила большинство людей.

    Почти случайно я оказался однажды участником сессии модных ныне групповых психотерапевтических занятий.
    "Холотроп" ( глубокое и частое дыхание, приводящее к отравлению мозга кислородом и "измененному состоянию сознания" ), так именовалась эта методика, одна из многих других.
     Суть, однако, на мой взгляд, состояла не в специфике "метода одурманивания", а - в кратковременном эффекте объединения  людей, разрушении границ между индивидуумами, построенных современной культурой.
    Чего только "там" не происходило. Не - со всеми, конечно. Разрушение границ сегодня - табу. Необходимо предпринять собственные экстраординарные усилия.
    Вот, и со мной почти ничего не произошло.
    Я не летал в мифологическом пространстве между жизнью и смертью. Хотя и - старался.

    Ванька ( наш шаман ) называл эту проблему "отсутствием визуализации". Впрочем, он сам обладал этим недостатком.
- Зато я запел.
  Увы, этот эффект соединения музыкального экстаза со спокойной уверенностью в доскональной правильности исполнения мелодии я не испытывал больше никогда в своей жизни. 
    "Отравленные кислородом" не способны к полному контролю за тем, что происходит вокруг них.
   Некоторые "отключаются" полностью.
Но, как минимум, половина  группы работает "ситерами" ( сидят в паре с "дышащим", контролируя его состояние ).
    Я лежал с закрытыми глазами, погрузившись в свое чувство и пел песню без слов под медитативную "нулевку", звучащую из магнитофона. Тема была "восточная".
   
    И я подал голос. С закрытыми глазами я понял как замерли ситтеры. Мое состояние приближалось, может быть, к состоянию муэдзина, разносящего песнь с минарета над домами города.
    Ошибки здесь нет никакой: мне не просто казалось, что я всемогущ в своем пении ( позже были получены документальные свидетельства присутствующих ), так  было.
    Воспитанный  на культуре рокового дисканта, я даже не пытался подражать сдавленному высокому голосу муэдзина: я запел басом.
    Я не подчинялся мелодии, только гармонии.
    Я не знал, куда меня поведет дальше. С некоторым удивлением я следил за своим голосом, сам оставаясь  слушателем.
    Не простая вибрация голоса, которой, подчас имитируют "восточный колорит", а медитативное перевоплощение темы в непредсказуемые падения и взлеты нот в идеальном соблюдении длительности их звучания, вот то, что я слышал в собственном исполнении, находясь в гармонии с самим собой, выразив, наконец, душу свою в этой песне.
    Никакого унисона. Но - полное подчинение теме. Восточная мелодия. Басом.
    Петь свое, сливаясь с «камертоном» - счастье.
Контрольный эксперимент был проведен чуть позже, на том же занятии, когда все мы уже отдышавшись, стали нормальными.
   
    Участие в хоровом пении всей группы ( я пытался повторить свой чудесный опыт ) закончилась для меня полным фиаско: это было отвратительно.
    Вопрос мой ( к самому себе ) прост: умею ли я петь? Или не умею?
Ванька сказал, что можно поработать в этом направлении, если продолжить занятия.
    Сегодня Ванька - дорогой практический психотерапевт в нашем большом городе. Но я больше с ним не встречаюсь.

    Я искренне уверен в том, что я - ВЕЛИКИЙ певец ( такой же, как и все другие ). К сожалению, я так и не научился петь. Тому причиной есть не мои природные музыкальные данные, и не отсутствие музыкального образования. Причина в том, что МЫ редко встречаемся за длинным столом, где души соединяются, и музыка вырывается из нас на поверхность. Особенно - это важно для детей.

    Музыка ( спасибо свободному рынку ) приватизирована. Музыкальному пастырю не нужны музыкальные овцы. Распределение функций между Профессионалами и Любителями достигло своего максимума. А, иначе, как же может работать музыкальный рынок дальше?
     Пение, правда, особый процесс, принципиально отличающийся от слушания пения.
    Деды мои были христианами. Но они еще умели петь как делали это язычники, в многоголосом хоре. Каждый - свое, не форсируя звук и не выпендриваясь.