Структурная формула русской идеи

СТРУКТУРНАЯ  ФОРМУЛА  «РУССКОЙ ИДЕИ»

Любая национальная идея есть идеальное раскрытие, историческое развертывание заложенных в социуме внутриличностных, межличностных и внутрисоциальных структур, его Первообраза. К таким основным структурам русской национальной идеи можно отнести: Церковь – как систему основных, исторически сложившихся ценностей, представлений, идеалов, вос-принимаемых как естественные аксиомы, онтологические основы космоса; Государство – как внешнюю, исторически сложившуюся форму организации всего социума;  Народ – как многоуровнево организованное общей культурой, сплоченное родо-племенными связями и общей, признаваемой всеми священной историей, хозяйственное сообщество. Поэтому можно рассматривать триады (Церковь \Государство \Народ) как нерасчленимое Единое, атрибутами которого они выступают, и которые порождают основные культурно-исторические типы.

В идеальном православном обществе Церковь и Государство составляют дуалистическое единство (симбиоз, симфонию, сотрудничество) при взаимной неподчиненности. В противном случае возникает тоталитарный монизм (папоцентризм-идеократия или цезарепапизм-авторитаризм). Церковь способна ограничить изнутри, духовно, через культуру тотальную власть Государства; Государство со своей стороны формирует Церковь, актуализирует её в обществе, ограничивает и сдерживает её потенцию к духовному порабощению.
Структура Русской идеи в формулировке министра просвещения Российской империи графа С. Уварова общеизвестна: православие \самодержавие \народность. В другой версии эта триада  формулируется как (православие \царь \народность) или как (Бог \монархия \отечество). Здесь под  народностью подразумевается народное сознание, народное мироощущение. Такой культурологический тип периода Московского царства разрабатывали славянофилы Иван Киреевский, Алексей Хомяков и другие. Они считали, что идеал человека (божьего) дан в христианстве (Христос). Задача самодержавия – защита и воспитание народа в духе Христа, по образу его, в «водворении Церкви Божьей на земле» (Киреевский) под неусыпным контролем самодержавия и народа со стороны церкви. В конечном виде это - христианская соборная (православная) версия «папоцентризма». Вселенский церковный собор – как высшая духовная и политическая инстанция такого богочеловечества. Хомяков выделял здесь три основные ступени формирования богочеловечества: поиск идеала (Христос), путь спасения, следования этому идеалу – Церковь, и соборное единство – как конечная форма реализации свободы во Христе – Христианское богочеловечество.

Другая версия основной русской триады – (вера\отечество\царь) – более точно отражает её историческую сущность. Эта формула, – при модификации типа (царь;вождь;президент;…), – и в самом деле может объяснить истоки героизма русских во времена внешних вторжений.  С другой стороны, такая её структура соответствует и собственно православным знаковым структурам \8, гл. 3\.

Анализируя историю славянофильства, Владимир Соловьев ещё в конце ХIХ века пришёл к выводу, что славянофильская идея состоит из трёх основных частей: Царьград \либеральная Европа \Московское царство (отечество). Славянофилы считали, что Византия, Царьград дали России высокий духовный православный идеал, прообраз Града Грядущего и идеал богочеловека – Христа. В то же время Европа выявила роль и значение идеи либеральной свободы, показала ценность и значение отдельной личности.

С другой стороны, славянофилы (как и староверы) принимали прошлое, Московский период русской истории, за идеал русского государства, видели только в нём прообраз Грядущего Царства. Они всерьёз воспринимали Будущее, как возвращение в прошлое. Однако, отсутствие напряженной духовной работы над построением этого будущего (и сопоставления его с настоящим) исчерпало духовный заряд и идейный запас славянофильства.

Известна также и другая версия основной триады: царь \вера \отечество, или (самодержавие \православие \народность), которую сформулировал Петр-I, но окончательно закрепил император Павел в известном «Духовном регламенте». В такой версии первую роль играло Государство, призванное оберегать Соборность, подчинив себе церковь. Это русский вариант цезаре-папизма. Её и взял на вооружение граф C.Уваров, министр просвещения времён Николая-I (30-е годы ХIХ века). Он в Православии усматривал средство воспитания человека и контроля над ним.
 
Устойчивость исследуемой нами традиции и её действенность можно проследить на следующем примере. Во время Великой отечественной войны советского народа против европейского фашизма, несмотря на гонения всей дореволюционной культуры и знаковой символики, единственной и наиболее естественной стала пропагандистская триада (Родина \Партия \Сталин) – как новая, советская версия русской триады (вера \царь \отечество). Уже тогда, спустя всего два десятка лет после революции, молодое поколение воспитывалось в духе восприятия партии как церкви; идеологии – как религии; вождя – как самодержавного правителя, имеющего право на всё…

Мы не случайно привели в начале настоящей статьи отрывок из предсмертной записки рядового москвича (его личный медальон с запиской был найден только в 2006 году школьниками).  А ведь таких писем были миллионы, и никто не заставлял их авторов писать в последнем письме именно так. Значит, это было тем откровением (в доступной им символике), которое они осознали на передовой, на пределе концентрации своего сознания, и хотели передать остающимся жить …
Третья версия основной триады (православие \народ \самодержавие) пропагандировалась в среде поздне-славянофильствующей разночинной интеллигенции, когда самодержавие ставилось под сомнение и воспринималось как временное, компромиссное явление в русской действительности. Основ-ная, исходная формула Русской идеи третьей версии восстановилась в на-чальный коммунистический период, но в модифицированном виде (партия \государство \народ), что привело к созданию тоталитарной идеологической политической системы (идеократии).
Философ и тринитарист Семен Франк \80\ предложил свою формулу Русской идеи, выражающуюся в триаде (Авторитет \Иерархия \Сообщество). Первая часть триады включает Священную историю \Христа \Правду, обычай, традицию. Он с особой горячностью отстаивал необходимость иерархии (социальной \культурной \духовной) для саморазвития и успешного функционирования социума, сословно-иерархического устройства общественной жизни. Последняя часть основной триады, по Франку,  с необходимостью включает (собственность \государство \Собор (понимаемый как Закон)). Государство он понимал стихийно-анархически, как сообщество автономных ассоциаций (групп, организаций).
На современном этапе развития русского общественного сознания  ос-новная формула Русской идеи модифицируется в триаду (Отечество \Вера \Президент).  Она отражает триаду основных эмоциональных переживаний личности: тайная и глубокая милосердная любовь к Отечеству (к России в форме РФ или к большому Отечеству – бывшему СССР);  порыв, пыл и вос-торг в Вере отцов;  уважение к избираемому Президенту (или к Закону?) и передача ему права принимать общегосударственные решения. Именно к Президенту – личности, с её пристрастиями и достоинствами, прообразу ка-ждого гражданина России, а не к сухому и бесчувственному Закону… Ко-нечно, во время президентства Бориса Ельцина говорить об уважении к Пре-зиденту (или тем более к Закону) было как-то неуместно, но сама идея при-водимой выше базовой триады уже витала в умах…. 
Истоки русского сознания нужно искать в мифологическом сознании, в реальном сосуществовании в нем (вымысла \действительности \слияния  их в мифе, в  их сопереживании). Именно здесь разгадка всемирной отзывчиво-сти русской души, в способности воспринимать чужое (или вымысел) нарав-не со своим, сопереживать, актуализировать его, включать наравне со своим в собственное сознание. Мифологическое сознание при прагматизме дейст-вия. Здесь и истоки русской религиозности: воспринимать давно прошедшее как происходящее непосредственно сейчас в обряде, в ритуале. Сакрализация и ритуализация действительности для актуализации в ней вымысла.
Влияние западной культуры проявилось у части русской интеллигенции, отрицающей самобытный характер русской цивилизации, в попытках найти альтернативные православно-русскому пути развития, в подмене основных русских качеств противоположными, близкими к западным. В большинстве случаев отрицание касается одного или нескольких качеств, однако катего-ризм и максимализм преобразователей заставлял их предпринимать попытки тотальной перестройки всей понятийной системы. Но  устойчивость русской традиции приводила к тому, что новомодные заимствования не столько из-меняли основные структуры русского социума, сколько трансформировались сами. Даже при том, что активная часть русского народа была готова под-держать такие новшества...
С другой стороны, это приводило к самоосознанию, к выявлению новых (в большинстве своём вторичных) качеств и особенностей национального мироощущения, к согласованному расширению выявленной системы базо-вых ценностей. Так, характерный для Запада индивидуализм частично огра-ничивается, коллективизируется в развитом государстве внешним формаль-ным правом, в то время как русский (славянский) коллективизм также огра-ничивается внешним образом (тем же правом) и внешним образом индиви-дуализирует отдельную личность, закрепляет необходимость наличия у неё особых индивидуальных качеств и прав.
Исторический опыт России, непрерывно отражающей внешнюю агрес-сию, как основную базовую ценность выделяет социально-охранительную (самопожертвование), которой подчинена, как вторичная, самодостаточность личной свободы. Возможно, что именно многовековая необходимость кол-лективного отпора стабилизировала (по сравнению с Западом) архаичный индоевропейский коллективизм русского сознания. На Западе, защищённом от вторжений с Востока миролюбивыми славянами, как приоритет утверди-лась свобода автономного индивида. Это наиболее ярко проявилось в Аме-рике, защищенной от всего Старого Света океанами. Но такая ситуация из-менится при росте коммуникаций и с появлением новых способов преодоле-ния морских просторов: статус индивидуальной свободы защищенного изо-лянта по сравнению со статусом его  безопасности, права на жизнь будет понижаться. В противном случае усилятся её изоляционизм, национализм и потребность в агрессии.
У истоков русского коммунизма также лежит основная парадигма рус-ской идеи, но перевернутого, сектантского типа, построенная на отрицании и самоизоляции. Так, согласно Бердяеву, уже у первого атеиста-разночинца Белинского (прообраз-идеал русских революционеров, их «Иоанн Крести-тель») можно выделить эту триаду. Сам по себе, будучи атеистом \революционером \социалистом,  он проповедует  атеизм \революцию \общество обобществления и равноправия, отрекаясь от христианства, за-щищает идеал гуманистической сильной личности, способной, через допус-тимые в этом случае насилие и тиранию, утвердить новое «справедливое» общество. В.Белинский выделял в русском характере чувство человечности, которое через схоластику и подмену понятий может быть доведено до отри-цания Бога, до атеизма. Однако последовательно проводимый атеизм приво-дит в конечном итоге к бесчеловечности, о чем не подозревал сам Белинский, но о чем предупреждал Ф. Достоевский и  что вскрылось в практике русской революции.
Народники (и анархисты) пошли по другому пути. Их вера в самооргани-зацию народа породила идеализацию его. Просвети народ – и он сам себе, стихийно, в процессе жизни выберет определенный образ жизни, тип госу-дарственности. Поэтому они не включали тип грядущей государственности в основную триаду целей конечного мироустройства. В основе их программы выдвигалась триада (народ \личность \просвещение). Последнее рассматри-валось ими как универсальное средство формирования личности, нацио-нального самосознания просвещенного народа и собирания просвещенных личностей в единое общество. Народ рассматривался как основной носитель «правды» и идеала, и он сам по себе рассматривался как определенный «иде-ал». Идеальным деятелем здесь выступал учитель-просветитель из народа, который строил общество школьного типа, построенное на авторитете учи-теля.
Оборотной стороной отрицания характерной для русского человека пра-вославной благодатной аскезы (духовной, культурной, материальной) стал нигилизм (Дм.Писарев, Н.Чернышевский). Истоком этого явления была не-удовлетворённость утверждающимся в России середины Х1Х века культур-ным слоем и отрицательным отношением аскетического православия визан-тийского типа к светской культуре (искусству, творчеству) и к естественной науке. Осуждение иерархами церкви разнообразия светской культуры, сдер-живание её развития в России породили своеобразную форму русского ниги-лизма. Духовенство видело, как на Западе светская культура Просвещения вытесняла религию из всех культурных, государственных и общественных сфер, и это вызывало у православного духовенства настороженное, неприяз-ненное к нему отношение. Это отрицание всего, что не связано с непосредст-венно необходимым человеку.
Символом веры стали (догматы марксизма \наука (как метод, религиоз-ная аскеза и самопожертвование в реализации идеала) \царство социализма) \Н.Бердяев, 11\. Это был уже иной тип культуры по сравнению с дворянской культурой славянофилов. И нигилисты, и народники, будучи в оппозиции к власти (и к народу), выделяли как основное понятие народной чести, а дво-ряне-славянофилы уповали на народную совесть. Здесь действовал принцип замещения – каждый искал в национальном идеале то, чего сам не имел.
Анархизм, антигосударственность и мессианство интеллигенции про-явилисъ в отрицании одного из основных свойств русского характера – его целостности, в отрицании чувства сопричастности к освященному Богом универсуму (православному царству как реализации идеала Божьего Града). Мессианство мирового разрушения – как отражение мессианского порыва народа к построению Божьего Царства. Разрушение как отрицание способ-ности славян к христианскому творчеству. Для М.Бакунина бунт – эманация идеи творческого, духовного порыва к преображению через абсолютное от-рицание, материализованного в стихии масс. Анархический бунт – это и то-тальное разрушение христианского, личностного начала, его низведение до эмоционального уровня, его метафизическое отрицание. Эмоция для М.Бакунина превыше всего. Нет личности, нет структурированного общест-ва. Всё во власти иррационализма, сиюминутных союзов, создаваемых реф-лексирующим коллективным сознанием. Федерализм анархистов был блед-ным слепком славянофильской идеи о грядущем соборном единстве наций \конфессий \государств. Именно абсолютизация роли коллективного созна-ния, которое характерно для анархизма, вплоть до дионисийского разруше-ния отдельной личности, приводит к возвращению социума к стадному, пер-вобытному, чувственному, стихийному существованию. К существованию без иерархии и стратификации, без организации и власти, без структури-рующего социальную деятельность Первообраза и вариантов прогнозирова-ния будущего.