О философии духовного преображения

О ФИЛОСОФИИ ДУХОВНОГО ПРЕОБРАЖЕНИЯ

История формирования элиты русского народа, её социально-активной части интеллигенции в ХIХ-ХХ веках показывает, что ей не дадут спокойно развиваться в рамках собственной национальной традиции. Те, кто прекрас-но знает её значение для формирования ментальности народа, под различ-ными предлогами навяжут ей очередной священный путь (типа перестройки за 500 дней) к очередному придуманному «раю». То позитивисты и материа-листы, то сциентисты (объявившие науку высшей ценностью, высшей фор-мой религии), то окатоличенные индивидуалисты-спиритуалисты или персо-налисты, то очередные глобалисты или универсалисты-гуманисты…   В этом плане можно говорить и о каком-то варианте философии духа, которая со-ставляет не только видимую, эмпирическую  деятельность сознания, но и трудно постигаемый социальный опыт, непрерывный перебор вариантов бытия в его частных, конечных и временных формах индивидуальной жизни. Осознание этой временности и частности  порождает тоску, томление по высшему, стремление восхождения над событийностью… Ощущение со-причастности (партиципации) с этим высшим… То же стремление к пости-жению вневременного лежит и в основе научного познания, веры в науку.
В основе религии лежит стремление к постижению, приобщению к высшим ценностям, к освоению внеличностных символических иерар-хий. Во многом это отражается и в языке, где ценностные критерии играют  определяющую роль в формировании всей иерархической мегаструктуры языка. В сущности, сознание – это закрепленные в символах сложно органи-зованные процессы социальной деятельности, их порядок, последователь-ность. Это иерархически организованная мегасистема образов-событий раз-личной значимости…  Если рассматривать миф, легенду как развернутое во времени событие, то сознание – это упорядоченная совокупность таких пере-секающихся друг с другом  макро- и микро- мифов. Но в каждом из таких мифов, очевидных свидетельств, есть частица Духа, частица образа Целого, Единого. Индивидуальное сознание личности, личностное сознание – Душа и есть одна из множества попыток тотального восстановления такого Целого, Единого через систему его частичных и несовершенных  реализаций в от-дельной личности. Здесь крайне важен один аспект: система мифов воспро-изводит не статичную структуру, но воссоздает процесс её формирования… Т.е. это изначально диалектический, а не статический, завершенный образ. Сознание – прежде всего мышление, процесс формирования мысли, её раз-вития. Без непрерывно возникающей мысли нет и сознания. Мысль же – это цепочки выделяемых (с помощью определенной системы ценностей) и осоз-наваемых (с помощью ранее сформированных  сложных картин, временной мозаики действительности) образов, символов…
Дух – это надличностное, сверхидеальное, компенсирующее «внемир-ность» в нас. То, что восполняет наше отчуждение,  делает нас частью чего-то всеобщего, вневременного и потому находящегося вне индивидуального рационального дискурса. Мы обнаруживаем его присутствие, когда, приходя на могилу родителей, вдруг ощущаем, что они где-то рядом, поджидают нас… Наш собственный идеальный образ о нас самих, преломленный через призму Первообраза, который мы либо пытаемся осуществить, реализовать – и тогда мы преображаемся, стремимся к иному; либо мы не понимаем его, не осознаем, уходим от него – и тогда мы деградируем как личности, трансфор-мируемся в индивидов, всегда эгоистичных. Вера позволяет нам взять за высший образец нашей жизни некую всегда «иную», более целостную, чем наша собственная, жизнь, судьбу, миф и, следуя ей, надеяться на возможное приближение к нашему Первообразу… Она дает нам надежду. Но возмож-но, что наш собственный внутренний идеал (Душа) совсем иной, чем Перво-образ, предлагаемый догматами данной религии. Вот здесь и возникает кол-лизия, уклонение от пути…
Человек, сформировавшись, перестаёт творить свое «Я», а всю отведен-ную ему жизнь стремится это самое «Я» понять и реализовать. Разум оцени-вает и сравнивает, классифицирует и целеполагает… Чем больше отстоит частный идеал (Душа) от Прообраза, тем больше необходимо усилий для собственного преображения. Дух, как внутренний порыв сознания, наполня-ет деятельность реальной энергией, структурирует её, оптимизирует, придает ей определенный смысл. Человеческое сознание всегда оперирует конкрет-ными интервалами времени и пространства. Оно не способно, постоянно рефлексируя, разлагать любое действие, мысль, суждение до их микро-составляющих, и поэтому оно что-то обязательно примет на веру, полагаясь на свой прежний и свой «внутренний опыт», на интуицию… Вот она  - осно-ва, необходимое совместное действие, сосуществование разума и Духа (ве-ры!).
Перефразируя современного философа-экзистенциалистa М. Блонделя \36\,  можно сказать: «Материя есть то, что должно быть оживлено; жизнь есть то, что должно быть одухотворено;… но дух есть то, что приобщает нас к Богу и к высшему в нас самих, что нас преображает. »…
И оживление, и одухотворение, и преображение есть в конечном итоге  действие. Это основной элемент каждого события. Мыслить – значит дейст-вовать. Действовать – значит мыслить  и одновременно быть заряженным энергией духа, который структурирует, формирует наше действие. Исходя из его оценок и критериев. Совесть – внутреннее чутье – разрешает противоре-чия, возникающие из целеполагания разума и реализации его духом. Любое действие личности (познающего самого себя индивида) должно означать очередную попытку его преображения, приближения к своему или внешне заданному Прообразу. И в этом отношении он выступает как человек рели-гиозный, как человек духовный.
Третий лик – это и есть истинный лик, Прообраз человека, его дух. Ду-ховное преображение человека проявляется в изменении его духовного об-лика, его истинного лика.
Поэтому активную религиозную жизнь нужно рассматривать под этим углом зрения как целеполагаемую деятельность, сопровождаемую непре-рывным и напряженным внутренним преображением, постижением своего «я», самого себя и через это – постижением духовного своего лика, который  есть частный образ Лика Духа Святого в нас.  Постижение через сравнитель-но-сопоставительный анализ своего ежедневного поведения и состояния с целостным Первообразом (Христом, святыми, героями Священной истории народа)
Православие с этой точки зрения, как теперь можно видеть, и есть «фи-лософия преображения». Не просто Гегелевская «философия духа», не толь-ко Блонделевская «философия действия». Православие учитывает именно опыт человеческого духовного преображения  (как опыт восстановления не-коей целостности), говорящий, что и самый чистый  из людей должен, отри-нув слабость, пойти на муки, если того требует дух преображения, если позо-вет на это Дух Святый.
Здесь можно уловить связь, внутреннее единство разума, интуиции и озарения; замысла, порыва и акта, завершающего действие… Цель человека – стремление к  духовному преображению, источник которого заключен в его духе, но пути которого контролируются разумом. Конечное преображе-ние затрагивает не только саму личность, но весь социум, всю общину, всю его Церковь. Только на этом, совместном пути возможно такое преображе-ние. Богочеловечество – это жизнь Церкви в Духе Святом. Всех в полноте Духа Святаго. Это – единственная реальность и конечная сверхцель каждой Церкви, достигнув которую, она становится богочеловечеством, общиной святых, общиной преображенных личностей, а не монастырём изолирован-ных, погруженных в себя святых монахов-индивидов. Богочеловечество нужно рассматривать как Церковь боголичностей, как живущую в миру об-щину святых. Христос, посвященный Храму, не был ни фарисеем, ни садду-кеем, ни храмовым служкой. Он жил в миру, он был мирянином, но это был и надмирянин.
Всегда возникает вопрос, является ли стремление к целостности, дух, ду-ховная составляющая окультуренного обрядово-религиозной практикой соз-нания особой субстанцией, или это всего лишь результат деятельности очень сложно организованной психики? Менталисты предпочитают говорить о внефизической субстанции, которая закладывается изначально при рожде-нии в сознание каждого человека. Она нефизична и поэтому не подчиняется обычным химико-физическим законам. Получается, что человек, ведомый таким духом, управляется неким посторонним нефизическим субъектом с нефизической мотивацией, волей… То есть по сути дела такой человек су-ществует вне реального мира и выстраивает свое поведение, не согласуясь с требованиями окружающей реальности.
Материалисты (механицисты) предпочитают рассуждать на тему сверх-сложной организации человеческого организма и человеческой психики и, самонадеянно объявляя собственное сознание вершиной такой организации, ссылаются на то, что с помощью менее простых организмов и подструктур познать более сложно организованную систему практически невозможно. Но тогда получается, что в конечном итоге и здесь поведение человека опреде-ляется структурой, понять которую также невозможно.
И те и другие практически говорят о принципиальной невозможности окончательного познания человеческого духа – сознания как циклически становящейся, иерархически организованной системы понятий, символов, образов в её целостности … Как непрерывный процесс восстановления такой целостности \4\. Но то, что не может быть познано и что находится вне сфе-ры нашего контроля, что обладает своей собственной волей  и целеполагани-ем, может быть только предметом нашей веры (сакрально-религиозной или профанно-научной)… 

***
Теперь время пришло вернуться и к вопросу о личности. О личностной сущности духовной составляющей человека. Личность стала формироваться в средневековый период, с выделением индивидуума как богоподобной сущности.  Сначала  с выделением святых и праведников из среды верующих – как норма, образец, прообраз богоподобного (в представлении современни-ков)  члена церковной общины. Церковь в самом понимании этой социаль-ной организации – это собрание святых, богоуподобленных. С обмирщением социума стало формироваться светское понятие личности. Личность – это социально-активный феномен, значимый фактор социального бытия. Это лидер (явный или неявный, выявляющийся в исторической перспективе, в развитии – не случайно святыми их объявляли только через 50 лет после  смерти!) социума, его организатор и демиург, центр его духовных и умст-венных движений, источник его преобразований и носитель его традиций. Поэтому смысл и одна из задач духовного преображения человека - раскры-тие в нем личностных начал, лидерских качеств, сделать его социально и нравственно активным. В реальном мире плотной материи её преображение выражается в тенденции материи самоорганизоваться до степени личностно-го существования, которое только одно и может обеспечить ей богоуподоб-ление, дать ей длительное существование в избранной ею форме. Вселенные бездуховных субстанций могут распадаться, но организованный Космос ду-ховных личностей будет устойчивым при всем ярком разнообразии их сущ-ностей. Потому что бытие личности зависит и определяется также наличным бытием других личностей, бытием их социума. Гулливер не смог жить среди лилипутов, как и лилипутом он не смог жить среди великанов. И это соответ-ствует сущности традиционной культуры.
Личность возникает не только от осознания существования иного «я» (такое осознание порождает индивида), но и при выделении среди этих чуж-дых ему «иных я» третьего, более близкого ему «не я». Установление связи между этими тремя доминантными группами в социуме, включение соци-альной игры в (любовь\ненависть\равнодушие) с выбором противников и союзников и является началом процесса формирования личностного начала. Любовь невозможна без взаиморазличений. Но она необходима для приоб-ретения союзника среди изначально разобщенных индивидов, для формиро-вания определенной целостности, симбиоза из дополняющих друг друга про-тивоположностей. В конечном итоге на какой-то стадии этого социального процесса и возникают личности, способные и любить, и терпеть в милосер-дии, и ненавидеть.
Духовность – это душа, устремленная к высшему, сверхличностному смысло-образу жизни. Это деятельность по освоению высших, внеличност-ных и внесоциальных смыслов.
Индивидуалисты – изначально несвободны. Они отчуждены друг от дру-га и ограничивают свободу других внешними  произвольными правилами. Личность же, хоть и является внешне более связанной с окружением внеш-ними или невидимыми внутренними связями, однако обладает большей сво-бодой, чем отчужденный от социума индивид. Здесь полная аналогия между синтетическим языком, где флексирующее слово обладает внешней свобо-дой располагаться в любом месте предложения, и языком аналитическим, где изолированное, неизменное слово не обладает флексией и поэтому вынуж-дено подчиняться внешнему правилу порядка слов, и  значение слова не в нем самом, а во внешнем определяющем его служебном слове. Дух языка и дух порождающего его народа. Они неотделимы!
Познание языка можно рассматривать как способ частичного познания его духа. Познания – в смысле приятия, учета выявленных его особенностей в собственной практике, сделать его органичной частью собственного суще-ства и, вследствие этого, самому сделаться органичной, неотъемлемой ча-стью всеобщего, Целого, но не в смысле овладеть познанным, подчинить его себе, поставить себе на службу, как это характерно для западноевропейского (англо-романо-германского) сознания. В этом и заключен смысл духовного состояния, в ощущении себя органичной частью некоторой сверх-общности.
Кстати, типы политического мышления напрямую определяются качест-венными особенностями  духовной составляющей человека, системой его оценок, целей и его видения образа целого социума. Политика – это одна из форм, процессов и методов актуализации  некоего духовного, сакрально-космогонического, теогонического Проекта в социуме. Просвещение поро-дило такое европейское явление, как идеальный социальный проект (христи-анский, первоапостольский рай без Христа), идеальный образ Грядущего  Града христианского социализма и коммунизма. Своего рода Церковь без и вне Христа.
Здесь проявляется двойственность европейского сознания. С одной сто-роны Церковь, Дух, нравственный закон говорит: отдай ближнему, поделись,  но руки – по плоти – устроены загребать к себе и под себя… Церковь на Ев-харистии, Св. Дух требует обратиться и идти к Христу, к святым прошлого, но ноги – по плоти – идут только вперед… Постоянное метание между тре-бованием духа и позывами  плоти, между образом Невидимого, идеального  - и  материей необустроенного тварного. И мечется в раздвоении человеческая душа от одной крайности к другой…
Сюда же можно отнести и то, что происходит в европейской культуре. Так, икона – как духовное явление – дает зримый Прообраз грядущего Града, грядущего богочеловека и богочеловеческих отношений, является постоянно совершенствующимся через духовный опыт непрерывной череды иконопис-цев символом невидимого грядущего, но, с другой стороны,  гордый челове-ческий дух жаждет запечатлеть себя и свои успехи, возвыситься пред други-ми – вот и превращается икона в портрет, превращается мир в царство крова-вой и самодовольной плоти, в средство увековечения частного, преходящего, сиюминутного… Дух смирения пред вечным, пред тем, что неизмеримо вы-ше человека – и гордый дух самозванной «вершины эволюции животных», кичащийся знанием того, что дважды два – четыре…
Человеком в современном, светском государстве управляют страх и со-весть. Страх перед грехом, перед наказанием, перед смертью и совесть – как чувство ответственности перед высшим идеалом (Богом) за собственное по-ведение. Неправильное, с точки зрения нормы, поведение, понимание того, что эту неправду всегда видит Бог – судья! – и  порождает чувство внутрен-ней вины. Если ребенок стремится понравиться старшим и из этого выстраи-вает свое поведение, то и верующий человек исходит из этих же мотивов по отношению к высшему, к Богу (или вождю: Старший Брат всё видит…, или Государству…).
Европейское государство, воплощая древнеримский идеал господства, держится и олицетворяет насилие и агрессию, с помощью которых устанав-ливает и пытается удержать определенный, произвольный  порядок. Основ-ная форма существования государства – политика, политическая деятель-ность, в которую оно стремиться вовлечь всех своих граждан, через воспита-ние в них чувства борьбы, соперничества,  поощряемого государством стремления добиться победы любой ценой в такой  борьбе.
Дуализм и максимализм отошедшего от Церкви как раз и порождает по-литику как особую форму внецерковной (и внекультурной) социальной дея-тельности, где цель (всегда частная) оправдывает любые средства её дости-жения. Агрессивную деятельность вне Церкви, а значит – и вне закона нрав-ственности и морали, вне закона совести… Люди, рождаясь в грехе, потен-циально разделены. Церковь как раз и пытается через (деятельную любовь \братское общежитие \готовность к подвигу) восстановить единство бо-гочеловечества без их предварительного разделения. Политика же, апелли-руя к естественным, животным инстинктам, искусственно доводит это разде-ление социума до максимума, до антагонизма, выявляя, усиливая греховную составляющую человека, и затем пытается восстановить единство, целост-ность социума при помощи компромисса, договора и силы. Господство, раз-деление и насилие – основные человеческие грехи, но известное римское «разделяй и властвуй!» – вот идеальная формула любой политической дея-тельности с доисторических времен. Идеология подменяет религиозную веру в возможность идеального Целого произвольным, частным убеждением в жизненность и целесообразность  опрощенной схемы Целого и выстраивает на этом частичном схематизме алгоритм социального поведения и прогнози-рования, которые базируются не на опыте и стереотипах поведения многих поколений, не на архетипах сознания, а на частном, личном, всегда неполном социальном опыте.
Формальная диалектика европейского образца имеет дело с борьбой, конфликтом, антагонизмом, столкновением, как отражением свойственной животным-хищникам драчливости, их простейших, силовых форм разреше-ния проблем. Политическая деятельность также порождена идеологией гос-подства и психологией насилия и призвана в рамках формальных, непрямых методов насилия максимально усиливать и удерживать неразрешенными эти противоречия. То есть, политическая деятельность прежде всего вскрывает и максимально обостряет антагонизм, делает его всеобщим и тотальным, что позволяет использовать для разрешения конфликта любые средства. Но апо-логия всеобщей борьбы – деструктивна, так как предполагает и всеобщее разрушение…
К истинным консерваторам (а не к профанированным реакционерам не-оязыческого толка) относятся  деятели с религиозной и сакральной ориента-цией сознания. Сакрализация связана с особым типом познания реальности, когда любая значимая вещь имеет не только бытовое значение, но и некое символическое, является частью определенной системы священных мифоло-гем, является частью отражения космогонических и религиозных представ-лений данного социума. В определенной степени сакрализация – определен-ный тип духовной организации  этно-космоса, его одухотворение в сознании, привязка к предыстории, освящение его. В таком сознании оперирование  символами фактически означает прямое воздействие на сакрализованный, мифологизированный Космос… Консервативная политика как раз и означает преображение такого сакрализованного мира, восприятие его бытия как все-общей Литургии, как участие в ней... В той мере, насколько реальная поли-тика в социуме отражает такое состояние расколотого сознания, и определя-ется отношение православного русского человека к данной политике. В по-тенции – такой политик, выступая в роли потенциального жреца сакральной традиции, преобразователя невидимого и видимого мира – сторонник касто-во-иерархической политической системы
В определенной мере старообрядческий священник, батюшка в общине староверов выполняет такие функции первоиерарха-демиурга общины. Он избирается общиной через процедуру наставничества и согласования с чле-нами общины и поэтому он абсолютно легитимен. Практические функции по обустройству общины и прихода осуществляет церковный совет, действия и решения которого получают санкцию от священника.
Старообрядчество, уходя в начальный период раскола в глухую оппози-цию к десакрализованному Никоном Государству, к участию в делах госу-дарства, сохраняло верность Святой Московской Руси, принципу симфонии властей (светской и церковной)… Это должно продолжаться до времен, ко-гда социум наконец станет возвращать элементы сакрализации мира, социу-ма, восстановит  соборность….
Можно ли Дух рассматривать как высшее состояние развивающейся ма-терии? Усложнение структуры    самоорганизующейся материи идет с рос-том психической, духовной составляющей. Можно ли отождествить уровень структурной организации материи с силой Духа, с её величиной?
Неогумбольдианцы утверждают, что связь духа народа и его языка не носит простого, однозначного характера,  что сфера языка не совпадает со сферой мысли, мышления, символов и смыслов.  Но эта связь, несомненно, существует.  Она проявляется на уровне структур: понятийных систем, зна-ковых, грамматико-морфематико-фонетических. И дух, и язык имеют дело с отдельными феноменами культуры как с некоторыми целостными, автоном-ными системами и сами выступают как таковые.
По мере саморазвития материи усиливается её самоорганизация, её гло-бализм, в ней растут центростремительные силы… Препятствует ли этому укрепляющийся, становящийся дух? Да, иначе он лишается личностного начала, ибо только в такой форме существования он способен (любить \ненавидеть \быть равнодушным). Став единственным, он прекращает са-моразвитие, он успокаивается, он умирает… Скучный, утвердивший себя демон равнодушно наблюдает свою смерть…;