Язык, культура, мышление

ЯЗЫК, КУЛЬТУРА, МЫШЛЕНИЕ *

 «Гости, приезжающие из разных стран, привозят языки, обычаи, орудия и различное оружие, и все это разнообразие служит королевству украшением, двору – убранством, а врагам – устрашением. Ибо королевство, в котором лишь один язык и один обычай, – слабо и непрочно».
Иштван I Венгерский (около 1030 г.)
«Когда европейцы встречаются с каким-нибудь неромано-герман¬ским народом,
они подвозят к нему свои товары и пушки.
Если народ не окажет им сопротивления, европейцы завоюют его,
 сделают своей колонией и евро¬пеизируют насильственно»
Н.Трубецкой, «Европа и человечество».

Русская диаспора в Республике Молдова имеет многоуровневую и раз-ноплановую структуру организации. Есть в ней и те, кто использует русскую культуру и русский язык для строительства Молдавского государства; другие используют возможности русской культуры для получения мирового уровня образования и отъезда в Европу и Америку. Но есть и те, кто  озабочен со-хранением русской цивилизации на этой древней земле.
В плане общекультурологической проблематики остановимся прежде всего на новом понимании лингво-культурного процесса в современном со-циуме, возникшем на рубеже исторических эпох в русской цивилизации. В наше время происходит столкновение чувственной сверхкультуры евроцен-тризма с новой, «идеациональной» сверхкультурой \73\ неохристианства, в результате которой формируется новая неохристианская культурная пара-дигма. И мы вступаем в этот период нашей истории со всем багажом  стерео-типов, знаний и мифов, накопленных за последние три столетия войны на-шей интеллигенции с традиционным Православием. Во многом процесс не-охристианизации идет снизу, из народных глубин, что грозит разрушением сложившихся традиционных основ Православия. Формируется очень обра-зованный слой священников и духовных лидеров, новокрещенных, из недав-них выпускников вузов, с особым, прежде невозможным отношением как к догматической, литургической и вероучительной стороне Православия, так и к культуре в целом. Они несут свои представления о мире, о конечных целях богостроительства. Их не нужно звать на баррикады против кого-то, агити-ровать выступить в поддержку кого-то… С такими людьми можно и нужно разговаривать на языке современной науки: на языке структурных методов и диалектических подходов.
Ещё Ветрувий сказал, что слово есть «истекающий дух и слух...».  Ис-следования Сепира и Уорфа, усилия культурологов ХХ столетия показали, что язык и культура в традиционных цивилизациях  имеют изоморфные, по-добные кодовые  структуры \4\. Поэтому разрушение или сохранение их происходит параллельно и взаимно скоррелировано. В сущности, язык, как некоторая структура, есть процесс непрерывного её становления, есть форма речевой деятельности \72\. Выступая средством и элементом коммуникации, он существует только в определенной культурной деятельности, в контексте культуры. Со своей стороны культура, контекст языковой деятельности, формирует потребность в языке, мотивацию для его актуализации. Культура создаёт контекст, мотивы и побуждения к использованию данного языка, формирует потребность в его овладении и употреблении. Если, со своей сто-роны, язык имеет дело с восстановлением фонологическими средствами смысловой картины, фрагментированной до микрособытий реальности, то культура имеет дело с определенными целостными мегасобытиями (симво-лами), с символической реальностью, актуализированной  мифом в опреде-ленном историческом и социальном контексте, т.е. парадигма язык\культура имеет дело с восстановленным языковыми средствами смысловым единст-вом. Эта восстановленная частная целостность символического Космоса структурируется  становым хребтом культуры – языком, который она  сама  же и структурирует. 
Для этого культура использует такую специфическую деятельность, как мышление, организованное как фонологическое, циклическое  развертыва-ние цепочки микрособытий (сюжета). Т.е. язык со своей внутренней стороны  – это одна из форм многоуровнево-организованного мышления. Тип мышле-ния порождает специфические структуры языка, изоморфные на всех его уровнях \4\. Так, например, европейская классическая логика порождена спе-цифическим способом мышления, использующего исключительно бинарные противопоставления и закон исключенного третьего в конечных множествах. Это с неизбежностью формирует аналитические конструкции во всех под-структурах языка. Неслучайно развитие классической  математики сопрово-ждалось во французском языке ростом в нем аналитических конструкций. Одновременно шел и процесс социологизации (переструктурирования под воздействием доминантных структур социума) культуры и языка, религиоз-ных догматов и ритуальной практики, выделение и доминирование в них политической составляющей с её максимализацией именно противопостав-лений (т.е. суждений – личностных или групповых) и рациональной игре на них. И не случайно традиционный структурализм, построенный на бинарном анализе, получил наибольшее распространение именно в романоязычных культурах.
Опрощение культурной деятельности с неизбежностью приводит к су-жению сферы употребления языка, сужению его роли. Разрушение языка, его ассимиляция происходит согласованно с трансформацией элементов культу-ры, и изменения в одном указывают на изменения в другом.  Об этом писал Вильгельм Фон Гумбольдт, связывая (язык \культуру \мышление) в единую феноменологическую триаду автономных, но взаимозависимых подсистем сознания. В этой основной культурологической триаде язык организует любую деятельность как культуру, создавая систему значимых (выделяемых сознанием) микрособытий (и тем самым на уровне подсознания мифологи-зируя  эту деятельность – через литературу, историю, согласовывая её не только с актуально-необходимым, но и со смысловым, идеальным – через религию, искусство).  Язык – это мегасистема микро- и макро- мифов, истоки и смысл которых утерян в процессе развития языка.
С другой стороны, такая предварительная тысячелетняя языковая мифо-логизация реальности предполагает и вырабатывает специфический тип со-бытийного мышления. Тотальное распространение этого типа мышления от мышления событиями-символами до мышления микрособытиями-знаками порождает определенный тип языка (как системы межзнаковых отноше-ний\деятельностей). Именно в контексте циклической триадологии необхо-димо рассматривать гумбольдовскую триаду. Такое её понимание, близкое к православному, триадологическому, и дает нам основание утверждать, что язык (и культура, и мышление) есть непрерывный циклический процесс их проявления, их актуализации. Отмеченная нами особенность взаимосвязей языка, культуры и мышления возвращает нас к необходимости  более внима-тельно отнестись к древней традиции Св. Отцов Церкви, которые ещё в ран-нем средневековье разрабатывали проблему взаимоотношения веры и куль-турной деятельности. К традиции, отвергнутой без достаточных оснований в новейший период истории, и попытку восстановления которой предприни-мал ещё Гегель.
В-третьих, не нужно забывать, что культура – деятельность по производ-ству смысловых ценностей. И, как деятельность социальная, имеет специфи-ческую структуру своей актуализации \Щюц, 71\, совпадающую с кодовой структурой социума, которая с необходимостью содержит (проект \мотивацию \действие по реализации проекта). Если культурная деятель-ность носит природно-циклический, органический характер, то политика произвольно структурируется волевой, добившейся господства частью со-циума. В этом принципиальная разница и антагонизм  этих видов деятельно-сти. Двух разных типов коллективных проектов.  Языковой проект отличает-ся своей базовой тотальностью для всех членов социума, в то время как по-литический захват ценностей – всегда частный, групповой, временный, а не всеобщий (иначе не было бы господства части над целым). И в этом отноше-нии именно язык, культура могут претендовать на тотальность,  универсаль-ность, а не политика… Но, обладая потенциально тотальностью, культура одновременно порождает и необходимые для неё антикультуру и контр-культуру – неизбежных союзниц  конкурирующей с культурой политики. Анти-культуру, стремящуюся подменить собой ценности культуры. Контр-культуру, облачающуюся в одежды культуры, пытающуюся в пределах дос-тупных ей периферийных форм деятельности возродить «утерянный» риту-ал, Первообраз.  Сосуществование этих трех тенденций культуры в ситуации разлома культурообразующего ядра можно наблюдать и на примере нашей диаспоры  \3\.
И здесь уместно напомнить, что к концу 90-х годов ушедшего столетия в Молдавии произошла дезинтеграция ядра русской культурной системы. Бы-ли разрушены процессы непрерывного самотворчества, воспроизводства основных феноменов русской культуры. Сохранились только культурные системы языка и русского Православия. Все остальные системы (литература, театр, кино, фольклорно-бардовская субкультура и пр.) превратились в де-зинтегрированные группы полупрофессионалов-любителей, лишившись своих лидеров, вышли из единого общекультурного процесса. Новые взаи-мосвязанные структуры, компенсирующие их уход, пока не созданы.
Если культура через индивидуальное творчество ищет и закрепляет зна-чимые элементы традиции, то основной метод политики – провокация си-туации, выявляющей «неприхватизированную» ценность. Отсюда и различ-ное воздействие их на язык – знаковую систему, оформляющую, вербали-зующую эти два типа социального поведения. Если культура формирует особенные аспекты языка как Целого, закрепляет грамматические феномены как органические элементы некоторого Единства, выявляет сопряженность различных языковых элементов, их корреляции, их связи (что, собственно, и является целью языкового творчества), то социальное противостояние, то-тальная борьба  (т.е. политика), выделяя антиномии, доводя их до антагониз-ма, придавая особое значение только дуальным оппозициям типа (да\нет), (свой\чужой), (белое\черное), разрушает Целостность русской синтетической языковой (знаковой \смысловой \символической) системы, навязывает иную парадигму мышления и поведения – категориальный бинаризм – всему ком-плексу отношений в социуме и в языке, стремится к тотальному господству «своего», частного над любым «иным» или всеобщим. Превращает тетра-хордовый античный театр, литургическую мистерию связи с Высшим (с бо-гами, с героями-основателями) в зрелище, смехопанораму, в шоу зверопо-добных, в смертельный бой гладиаторов…
Наш выдающийся соотечественник, крупнейший специалист по инте-грационистской триадологии в социологии цивилизаций Питирим Сорокин писал в сороковых годах по поводу соотношения социокультурной и поли-тической деятельностей: «К счастью, куль¬тура и цивилизация бесконечно прочнее, чем заверяют нас клоуны политического цирка. Политические, да и не только политические, пар¬тии, группировки, фракции и армии приходят и уходят, а культура остается вопреки их похоронным речам. Регулярно не осуществляются правомерные и неправомерные притязания сотен тысяч мелких честолю¬бцев. И, вопреки их реквиему нашей цивилизации, она все же продолжает существовать. Многие страны потерпели поражение в войне, а цивилизация  тем не менее не исчезла. Как было сказано, она сделана из более прочного материала и обладает большей жизнестойкостью, чем за-веря¬ют нас "гробовщики культуры".\73\
Православная культура относится к «идеациональному» типу культуры (по П.Сорокину, \73\) и порождена религией «призыва к общему делу перед чем-то Высшим», и в категориях этого Высшего формирует смыслы, стерео-типы поведения, способы прогнозирования и пр. Они развиваются парал-лельно с ней и на её основе исходят, как минимум, из триады (свой \чужой \иное), допуская многовариантность  вновь создаваемой культурной реально-сти. Политика, напротив, отражая интересы частного, стремясь стать тоталь-ной религией отчуждения и присвоения и подделываясь под формы религи-озной организации: (идеологическая доктрина, освященная кровью Перво-героев \партийная иерархия \плюс партийные массы), требует однозначности отчуждения собственности, тотального разделения и перераспределения ценностей, т.е. работает с тотальным дуализмом (да\нет). Такой дуализм по-рождает (языковой \знаковый \смысловой) бинаризм и с неизбежностью навя-зывает аналитизм изолирующемуся языку, однозначно и жестко закрепляю-щий иерархичность типа: господство \подчинение; соподчиненность изоли-рованных элементов  высказывания; авторитарность  мышления. Элементы высказывания становятся более автономными и опрощенными,  но и жестче подчиняющимися внешним правилам. В определенной мере тотальная поли-тическая деятельность – это своего рода «шизофренизация» традиционного сознания, его профанация и опрощение. Политика всегда имеет дело с внеш-ним, устанавливает соотношения между внешними формами явлений. Это деятельность «здесь и сейчас», в то время как православная культура уста-навливает мост между вчера и завтра. Это самый поразительный феномен, диалектика соотношений внутреннего и внешнего, приводящая к смене со-циумов и фаз развития языка: внешняя авторитарность Церкви порождает внутреннюю демократию духа; внешняя политическая демократия порожда-ет внутренний (и языковой) авторитаризм и доктринерство и приводит к внешнему  тоталитаризму.
Следует подчеркнуть, что дуализация сознания порождает более жест-кую, категоричную картину реальности, порождающую агрессивный ответ на её вызовы.  Православное, трихотомичное сознание с парадигмой (да\нет \иное) – более рефлексивное, доброжелательное, менее категоричное и фана-тичное, склонное к компромиссу, не воспринимающее реальность как только чужое, но и потенциально принимающее её как иное, способное стать своим. Это заложено в самой синтетической структуре греко-византийского языка, в классической латыни. И особенно в славянских и в немецком языках. Лати-низация славянизированной версии восточно-романского языка  открыла шлюзы для потока иного сознания, иной культурологемы. Для насаждения иной структуры мышления \8\. В максимализме дуального восприятия мира и в провинциальной ксенофобии жестко структурированного «рацио»  нет  многозначности и доброты, а без неё исчезает и Православие.
Немаловажным фактором является и борьба за смыслы и символы, против подмены понятий, которую используют для десакрализации значи-мых элементов русской культуры. Так, проевропейски ориентированные круги дезавуируют священную для каждого русского Победу в ВОВ, объяв-ляя датой окончания войны, в которую русские  внесли наибольший вклад, не 9 мая, а 8 мая, когда была  подписана сепаратная сдача американцам и англичанам в плен части вермахта на Западном фронте. Происходит пере-смотр факта победы СССР над фашистским блоком европейских стран. Са-мого факта нравственности Победы. Это не частная политическая проблема, но прежде всего проблема межцивилизационного противостояния, проблема статуса русской культуры в отколовшихся от России  странах. Очередная попытка вытеснить православно-русскую цивилизацию из Восточной Евро-пы за 28; восточной долготы, разделяющий западный и восточный гео-лингвистические регионы индоевропейских языков.
Та же подмена понятий происходит, когда латвийских фашистов (идео-логия которых была признана вне законов), восстановивших нацистский ле-гион, объявляют неонацистами (неонацизм  не объявлен вне закона) и тем самым создают условия для его легализации.  Такая тенденция наблюдается в Восточной Европе, особенно в странах, бывших членах фашистской коа-лиции (5 из 9 европейских стран-агрессоров против СССР). Когда Советскую Армию, восстановившую  территорию, незаконно оккупированную соседней Румынией, объявляют «оккупационной», а руководителей румынских легио-неров, уничтоживших сотни тысяч мирных жителей только в Молдавии, оп-равдывают в Евросоюзе (а Румыния – это часть Евросоюза!) по суду.  В Ев-росоюзе наблюдается повсеместная реабилитация милитаристской и фаши-стской идеологии (Румыния, Венгрия, Германия, страны Прибалтики, Хор-ватия); опять в моде  идейки  расового превосходства (в той же Англии или в Польше)... Происходит отбеливание европейской культуры от рецидивов потенциально присущего ей фашизма. Так,  в Польше, предлагавшей в конце 30-х годов Гитлеру военный союз для агрессии против СССР, сейчас затруд-нен допуск в бывшие концлагеря, где были уничтожены миллионы наших сограждан. В государстве, которое было фактически ликвидировано Гитле-ром после захвата, исчезают документы, свидетельствующие о геноциде вос-точных славян, и предъявляются претензии к русским, освободившим Польшу и восстановившим её суверенитет. Изменяются  акценты в недавней истории. Уже не Гитлер агрессор, но, оказывается, СССР готовился к войне, а «несчастные» фашисты  всего лишь пытались упредить, спасти Европу от «восточных орд»…  В некоторых  учебных пособиях по истории на румын-ском языке период оккупации румынами Крыма во Второй мировой войне преподносится в розовых тонах: мол, советским военнопленным  в Керчи  жилось настолько хорошо, что им  даже позволяли  играть в футбол… И ни слова о геноциде евреев, цыган, русских и украинцев на оккупированных территориях, об уничтожении сотен  тысяч наших  соотечественников...  И это при том, что нынешняя внешнеполитическая ситуация с расширением НАТО к границам СНГ  для России  во многом повторяет предвоенную си-туацию тридцатых годов.
Как ответная реакция – всплеск  у славян интереса к архаичной истории, к поиску своих исторических и культурных истоков…  Здесь, конечно, много перегибов, перехлеста эмоций, и необходима осторожная культурологиче-ская терапия исторического сознания нашей молодежи, жаждущей новых мифов… Она должна быть уверена, что они, русские – неотъемлемая часть местного, автохтонного населения, издревле населяющего территорию Мол-давии и формирующего местную культуру, язык, обычаи. Существуют  гра-моты  господаря Богдана о территориях земли Молдавской от 1394 года, на-писанные  на… древнерусском языке! Грамота времён Куликовской битвы…  Из этого следует, что русский язык был взят за основу при формировании молдавской письменности… И в средневековой период истории Молдавии он оставался структурообразующим ядром официального и церковного язы-ка. Предки русских составляли ядро непобедимых войск господаря Стефана, стояли у истоков образования Молдавии, защищали землю Молдавии от ту-рок и поляков, агрессивных волошских, мунтенских и австро-венгерских соседей. И поэтому  их потомки имеют неотъемлемое право участвовать в определении её и своей будущности…
Культура – это процесс смыслообразования. Поэтому борьба за язык – это и борьба за восстановление исходного содержания ключевых смыслов: славяне и молдаване - автохтоны, части коренного населения; Россия восста-новила  Молдавский этнос в ХIХ веке;  Румыния оккупировала Бессарабию в ХХ веке;  СССР освободила Молдавию и восстановила её суверенитет; и т..д.
Сюда же относится и противостояние Московской и Румынской помест-ных церквей, так явно выявившееся в последние годы, когда в Молдове по-пытались реабилитировать Бессарабскую епархию, канонически подчинен-ную Бухаресту. Этот вопрос напрямую касается и всех русских, входящих в различные православные приходы. Это вопрос культурного самоопределе-ния: быть частью русско-православного мира - или стать членом воинст-вующей и униатствующей румынской религиозной общины, где богослуже-ние ведется только на румынском языке.  Это вопрос религиозной самоиден-тификации, и поэтому он напрямую касается русской диаспоры – членов православных епархий.
Нельзя не затронуть вопрос о взаимоотношениях русской Зарубежной православной церкви и Русской православной церкви. Здесь два  аспекта. Формально, будучи за рубежами России, наши приходы уже имеют отноше-ние к Зарубежной церкви. С другой стороны, канонически и исторически – мы все члены Московской патриархии. Проблема в том, что некие силы уже пытаются играть на этом, внося смуту в души наших соотечественников.
Вернемся к вопросу о нашей диаспоре. Русские, оказавшиеся за грани-цами Российской Федерации, являясь частью разделенного народа, из наро-да, обладавшего сравнительной (языковой и культурной \политической \экономической\ общественной \правовой \физической) защищенностью, разом лишились этих базисных элементов социальной жизни.  Оказавшись атомизированным, разобщенным, лишенным поддержки села  слоем город-ского населения, русские  практически в течение десяти лет так и не озаботи-лись формированием хоть какой-нибудь диаспоры, позволяющей противо-стоять клановой стратификации новых господствующих этносов, которые в этой ситуации оказались более тесно связанными и более защищенными взамовыручкой и поддержкой.
Нужно понимать, что элементом такого противостояния были созна-тельно запускаемые тогдашними лидерами местной элиты знаковые симво-лы-клише (мигранты, чемодан-вокзал-Россия, оккупанты, чужаки, «русские свиньи»…). Это остается в их багаже будущих противостояний, вместе с попытками психологического подавления, унижения, провокациями, при-званными лишить русских чувства собственного достоинства, заставить их отказаться  от собственной великой и священной для них истории, вызвать ответную агрессивную реакцию, которая может быть легко спровоцирована неопытными лидерами. Любое проявление культурной самостоятельности, робкие попытки что-то издать, организовать тут же объявлялись «доброхо-тами» и нашими собственными полит-провокаторами «недокультурой», ди-летантством… Мы выдержали это давление и теперь имеем несколько само-стоятельных издательских центров.
Более того, местные национал-антропологи стали насаждать почти близ-кое к зоологическому расизму представление, что мажоритарный этнос, как потомки бродячих воинов-пастухов и кельтских жрецов, имеют историче-ское право всегда повелевать трудными на подъем земледельцами-славянами… Слава Богу, мы уже прошли этот период ученичества конца прошедшего тысячелетия. Необходимо определиться, являются ли русская культура, русский язык здесь, в Молдове, «колониальными», периферийны-ми или базовыми, формообразующими  элементами  общемолдавской и соб-ственно молдавской субкультуры.
Жизнь в депрессивной среде обитания городов с изменяющимися зна-ковой и семантической системами (переименования улиц, измененная орфо-графика, переименование социальных институтов); неравноправная конку-рентная борьба; недоверие к силовым, судебным и государственным орга-нам, где практически отсутствуют представители русского населения; вытес-нение русской культуры на периферию общемолдавского культурного про-цесса, появление чувства культурной, языковой, социальной и политической незащищенности – приводят к самоизоляции русских, к формированию дос-таточно изолированной этнической общины, или, если шире, – к оформле-нию общерусской диаспоры со своими целями, со своей социальной про-граммой, со своими специфическими средствами самозащиты.
Теперь посмотрите, что происходит в СМИ.  По оценкам «Незави-симой газеты», до шести газет, несколько журналов и радиостанций, выходя-щих на государственном языке, финансируются из Румынии. Из русских газет какую-то помощь из России, и то в виде организации подписки, полу-чает, по-нашему, только газета «Русское Слово». По финансовым обстоя-тельствам  временно приостановился выпуск единственного русского жур-нала по культуре, истории, литературе  «Русский Альбом».
В условиях диаспорального существования одной из основных цивили-зационных задач политической составляющей социальной деятельности  является защита от приватизации инокультурами  достояния русской культу-ры, русского языка, русского искусства. 
С другой стороны, в последнее время резко активизировалась пропаганда евроцентризма.  Одни и те же люди мелькают на массовых мероприятиях, встречах с гостями из Евросоюза. Создается впечатление востребованности, необходимости ускоренного вхождения в Евросоюз… В такой ситуации пророссийски ориентированных СМИ практически  не видно и не слышно. Это порождает нервозность,  чувство подавленности у многих наших акти-вистов и деятелей культуры.  Нам необходимо ответить на один из тех куль-турологических вопросов, который встал на повестке дня: настолько ли  из-менилась за такой короткий исторический срок (60 лет!) Европа, что утрати-ла мессиански-захватнический порыв на Восток, непрерывно нарастающий с ХVII века романо-германский натиск на Россию, который подпитывал Евро-пу более тысячи лет? Это вопрос объективного исторического и культуроло-гического анализа европейского мышления (вспомним мнение того же Пет-рарки о варварах-славянах!), а не политики… Но если культура Европы ут-ратила свой духовный порыв и полностью «обмирщилась», то тем более за-чем  нам  такая  бесперспективная сверхкультура?
Если теперь вернуться к исходной проблеме тенденций языковых и культурных изменений в диаспоре, то легко предсказать, что усиление поли-тической составляющей,  бинарного логизма, его тотальное доминирование в социальной жизни русской диаспоры с неизбежностью приведет к внутрен-нему расколу как в самой диаспоре, так и к изменению грамматического строя разговорного русского языка и его примитивизации  (разрыву множе-ства тонких отношений\связей с инокультурами и к самоизоляции), к его бинаризации и усилению аналитических элементов в грамматическом строе; к разрушению заложенной в структуре русского языка триадологичности и синтетизма \4\.  И это притом, что в самом разговорном языке заложены по-тенции к опрощению синтаксических конструкций. 
Мы не говорим об отказе от определенных форм политической деятель-ности, но тотальная политизация, в сущности, – это специфическая форма вестернизации русской культуры, русского сознания и православно-русской традиции, акцентирование на формах активного противостояния иноязычной среде в ущерб внутреннему, автономному саморазвитию. В условиях диас-порального существования тотальная политизация её жизни – это специфи-ческая форма ускоренной ассимиляции.
Многие надеются на то, что прямая помощь России, её языковое воздей-ствие через СМИ, книги, ТВ, радио охранят в определенной мере от ассими-ляции наших соотечественников.  Это продолжение иллюзии советского пе-риода.  Такие феномены, как  язык, культура, искусство, являясь процессами, деятельностью, сохраняются только тогда, когда они живы, когда они стано-вятся целью и смыслом реальной творческой деятельности их носителей. Примитивное заимствование, нахлебничество  на России, на её культурном самотворчестве не смогут  остановить процессы ассимиляции в иноязычном  окружении. Надо вспомнить опыт первой волны эмиграции и создавать свои цивилизационные центры. Так, например, в предвоенные годы существовал всемирно известный «Пражский кружок» русских  лингвистов и культуроло-гов-евразийцев, достижений которого не превзошла даже советская школа языковедения. Деятельность этого кружка была прервана второй мировой войной. Удачным можно рассматривать создание и активное функциониро-вание МОПРЯЛа, который проводит регулярные конференции в различных странах СНГ, или создание Международных Союзов писателей. В СМИ можно отметить издание Приложений («Труда», «Независимой газеты», «Аргументов и фактов», «Комсомолки») – ведущих российских газет в стра-нах СНГ.
И ещё один немаловажный аспект хотелось бы подчеркнуть. Если срав-нить работы лингвистов до первой мировой войны и работы авторов ХХ ве-ка, то можно отметить, что у последних практически не употребляются такие понятия, как «дух языка», «дух народа».  Это отмечается как для советских исследователей, так и для западных. Если Гумбольд, Потебня  широко ис-пользовали это понятие для характеристики особых черт, особых семантиче-ских отношений в языке, то современные авторы  практически отказались от такой его характеристики.  Язык перестал рассматриваться как живой, само-развивающийся организм, который питает и который питается духом народа. Если раньше то Целое, что подразумевалось под духом (система идеалов-первообразов, система ценностей, нравственных доминант, смыслов, целей, мотивов, побуждений) и что считалось источником любой человеческой дея-тельности по претворению в жизнь определенных идеалов-Первообразов (духовная деятельность), рассматривалось как некое автономное, трансцен-дентное в человеке, его «Я», то в современном десакрализованном представ-лении произошел отказ от такой категориальной субстанции, её разложение на несвязанные между собой, автономные характеристики социального по-ведения индивида. Произошла подмена религиозных идеалов, освященных в сознании Священной историей народа, идеалом договорным, общественным (например: подмена Нагорных заповедей кодексом коммуниста или систе-мой общечеловеческих ценностей). Так и культура подменяется политиче-ской возней, сиюминутностью. Имеющим отношение к культуре нужно по-стоянно помнить, что 40 заидеологизированных любителей словесности  не могут  заменить одного талантливого писателя.
О роли Священной истории народа. Здесь мы подошли к следующему важному феномену культуры  -  к необходимости и особой значимости для существования культуры Священной истории народа. Именно через картину прошлого, в его символической системе только и возможна актуализация культурной традиции, её органики в данных геокультурных и геолингвисти-ческих реалиях. Для политики существование такой Священной истории неприемлемо. Священная история отрицает претензии политики на тоталь-ность, лишает политику свободы маневра и ограничивает средства достиже-ния нравственных целей. Поэтому политика, стремясь дезавуировать Свя-щенную историю, объявляет всегда «историей» только то, что способствует и оправдывает достижение её сиюминутных целей.  В этом плане не может быть и так называемой «консервативной политики», пытающейся якобы вернуть или навязать в данной конкретной реальности  специфически пони-маемые ею традиционные ценности, сформировать определенную традицию \44\. В определенном смысле язык является хребтом, на который нанизы-ваются живые органы культуры, защищаемые от внешней среды пест-рым  покровом политики. Тотальное доминирование политики, внешнего защитного покрова превращает высокоразвитые организмы в членистоногих, у которых все внутренние органы держатся на внешнем хитиновом панцире и внутренне мало связаны между собой, обеспечивая в основном функцио-нирование этого панциря. Такому паукообразному и не нужен внутренний хребет – язык.
Между тем синтетический язык, традиционная культура, право-славное  мышление сохраняют память об их исходной целостности и взаи-мообусловленности. Это наиболее заметно в так называемых синкретических видах искусства (песня \танец \музыка), которые формировались в архаич-ный период нашего народа.  В период своего длительного сосуществования они имели одинаковую структуру, которая в традиционных формах культу-ры сохранилась и после их отделения. Так, менуэт имеет ту же трехчастную структуру танца и ту же трехдольную музыкальную форму, что и индоевро-пейский язык (особенно русский и германский) или классическая музыка (И.С. Баха, П.И.Чайковского). Именно такое понимание сложившейся ситуа-ции подталкивает нас к восстановлению некоторых видов культурной дея-тельности: организация молодежных балов, конкурсов пианистов и фестива-лей русского романса.
Структура архаичного социума (орды) имеет ту же трехчастную струк-туру власти, что и средневековые (Святая Московская Русь) или некоторые современные государства. Это те устойчивые архетипы коллективного сверхсознания, которые отличают и сближают этносы между собой. Именно сохранение таких стереотипов  языка, поведения и сознания способствует длительному существованию языка и культуры через воспроизводство таких стереотипов в каждом поколении. Так, для средневекового русского общест-ва существовали особые, сакрально выделенные месяцы в годовом обрядо-вом круге: (май \сентябрь \Рождество-Святки). Именно в эти месяцы отмеча-лись наиболее значительные  военные  даты.  С этой точки зрения перенос праздников на июнь и ноябрь – попытка  изменить нашу культурную пара-дигму на средиземноморско-придунайскую, западноевропейскую \4\. Наибо-лее четко такие стереотипы коллективного отражены и закреплены в ком-плексе «Священных Героев» этноса, разрушение, трансформация которого происходит одновременно с трансформацией этнокультурной идентифика-ции. Переосмысление исторических и календарных дат, Священной истории, традиционных праздников, переориентация на другие сферы деятельности в определенной мере сопряжены с изменениями в языке, во всей знаковой сис-теме социума, в котором происходит изменение его парадигмы. Выше мы рассмотрели, как это происходит с синтетическими языками и синкретиче-скими формами культуры, при «тотальной политизации», при дуализации всей жизни в посттрадиционных обществах.
Так, авторитарность навязывает языку аналитичность. Это можно про-наблюдать на примере изменения структуры предложения в латинском язы-ке. В ранний период римской демократии доминировала структура предло-жения с глагольным окончанием и объектом действия в начальной позиции. К рубежу новой эры глагол переместился в центр предложения, а в период  христианизации в начальную позицию предложения передвинулся  субъект действия (или высказывания). Как мы знаем, в эти периоды римской истории сначала утвердился авторитаризм, а затем и религиозный абсолютизм…
Норманизация латинского, распространение его на иноязычные этносы, варваризация с насаждением религиозного и светского авторитаризма приве-ли к закреплению аналитических элементов в грамматике насильственно  латинизированных языков. В раннем ново-английском языке латинизация и аналитические формы использовались норманнами в качестве антитезы ин-доевропейскому синтетизму завоеванных кельтов и саксов как фактор по-давления их самоидентификации. Расширение этнической базы, сферы рас-пространения языка привели к его десакрализации, к опрощению разговор-ного английского. Особенно радикально это произошло в период формиро-вания Британской империи, с попыткой распространить его на совершенно чуждый, неиндоевропейский языковой субстрат. После этого трансформиро-валась внутренняя структура языка, сформировалась его бинарная логика.  Здесь также прослеживается связь политической составляющей с языковой.
Позыв к изучению русского языка, русской культуры может возникнуть только тогда, когда в СМИ, на ТВ, радио, в быту и в школе формируется по-ложительный образ России. Не агрессивной мажоритарной Империи, не «тюрьмы народов», не атеистической, богоборческой державы, но толерант-ной, суверенно-державной, трепетно оберегающей свои и чужие самобытные традиции, стремящейся к самостоятельной политике, к защите соотечествен-ников традиционных вероисповеданий.