5 тысяч

"В тот день, когда ты потратишь хотя бы копейку - ты моя".
Игра, которую затеял со мной Неизвестный, затягивалась. Вот уже три года каждый месяц приходит письмо с пятью тысячами внутри. Ни обратного адреса, ни письма, ничего. Только пять тысяч.
В первый раз это была одна купюра. В первый же раз пришла и единственная записка:
"В тот день, когда ты потратишь хотя бы копейку - ты моя".
Во второй раз пришли 5 тысячных банкнот. И ничего больше.
В третий раз это были 4 тысячи и одна тысяча двумя пятисотками.
С каждым разом одна из купюр разбивалась на банковские билеты поменьше. Когда первая тысяча разбилась полностью, остановившись на пятидесяти, пришел черед второй и так далее.
На эти непрошенные "подарки" я внимания не обращала, предпочитая складывать в самый дальний угол самой высокой полки самого нелюбимого шкафа. Неприятное ощущение, сохранившееся от самого первого послания, не располагало к растратам.

Никогда не была сентиментальной домохозяйкой, относясь к людским бедам как к данности, которая не стоит великого внимания, жалости и феерии чувств. Но, как говорится и на старуху найдется проруха...
Проблемы начали сыпаться как из рога изобилия. Сначала это были небольшие задолженности, понабранные тут и там смешные займы, некстати сломавшийся автомобиль. Позже началась настоящая катастрофа.
Уволили.
Для городской жительницы, ни разу за всю жизнь не хлебнувшей лиха, это был удар между ног, как сказал бы на моем месте мужчина.
Как и бывает в такие моменты позарез понадобились деньги на то, на се. А где их достать, если зарплата упорхнула вместе с начальником в теплые края?
Глаза бездумно обратились к самому дальнему углу, самой верхней полки, самого нелюбимого шкафа. Обратились и тут же отвернулись.
Не стоит это того. Выкручусь.
И я выкрутилась.
Новая работа, достаток. Старую машину заменила на новенькую, только с завода. Все хорошо, все наладилось.

О заветной шкатулке с деньгами я снова вспомнила лишь через два года.
К тому времени в моей жизни появился человек, ради которого можно расшибиться в лепешку - не жалко. Но корзина малины была подслащена горьким соусом моих не слишком юных лет. В тоже время из вредности или из великовозрастной дурости я влюбилась в мальчишку.
Прожив чуть меньше полувека, я так и не могла похвастать мужем, семьей, детьми. Женское счастье минуло меня, не причинив при этом мне сильных страданий - к такой жизненной развязке я была готова изначально.
Но жизнь, сумела меня удивить.
О том, что мне незачем даже надеяться на сердце молодого, красивого и всего такого: "Ах!", я знала и без подсказок друзей. Но кто остановит обезумевшую женщину?
И я решилась изменить себя, преобразиться, с размаху вкусить эликсир молодости двадцать первого века.
План Перестройки был уже намечен, все нюансы выверены с врачами, подругами и модными журналами. Ощущать себя глупой девочкой - ни с чем не сравнимое чувство. Но тут я все же сподобилась подсчитать бюджет предстоящих метаморфоз и ахнула.
Сказать, что мне не хватало, значит, ничего не сказать. Нет, отказавшись от хлеба с маслом и женских радостей, я бы смогла себе позволить шкурку двадцатилетней нимфетки, но я слишком люблю хлеб, масло и женские радости.
И снова я потянулась взглядом к запретному плоду. И только я увидела неприметную жестяную коробочку, как шоры спали с меня.
"Ты - моя".
Пластика, юный кавалер и внезапно нахлынувшая наивность были благополучно забыты.

Чуть меньше трех лет спустя у меня обнаружили рак.
Жизнь стала в тягость, хотя бы, потому что дорого жить, будучи при смерти. Снова же стать здоровой стоило баснословных денег.
Нет, ни о какой чудесной панацее речь не шла. Врачи дали ясно понять, что у меня на выбор или десяток лет, стоимостью во всю мою жизнь, или полгода-год за одни лишь красивые глаза.
Умирать не хотелось чертовски. А кому хочется? Разве что тем, кто за бога в огонь вступает, но я к таким себя не причисляла - бог миловал. Да и леди в депрессии я никогда не была.
Как никогда были яркими дни, как никогда цвели цветы у соседки на балконе. А мне хотелось выть на луну от несправедливости.
Смерть зашептала мне на ухо:
"Что ты теряешь? Кто узнает? А если узнает - что в том плохого? Не будь дурой!".
Очнулась я, держа в руках жестяную коробочку, переполненную билетами банка России. И меня прошил такой гнев, такая ярость, какой я еще не испытывала.
Умерла я, как и было мне обещано - через полгода.
В завещании я потребовала для себя роскошный мавзолей, изысканное надгробие и миллионы цветов.
Все кто знал меня, были чрезвычайно удивлены количеством денег, оставленных мною "на смерть". Но еще больше всех шокировала надпись и выгравированная на черном граните миниатюра:
"Теперь я вся твоя!". А сверху красноречивей тысячи слов гордо красовался мой средний палец, я специально заказала его художнику по камню...