История, которую я вам поведаю, может показаться для многих фантастической, невероятной, иначе говоря, не имеющей ничего реального под собой. Честно говоря, и для меня она была таковой и я в первое время даже не поверил Виктору Анатольевичу, рассказавшему нам, школьникам, в один из весенних вечеров далекого 1983 года в своей старой обшарпанной квартире на Обсерваторской улице. Но спустя много лет я нашел, причем случайно, кое-какие подтверждения к этой истории, и это заставило задуматься, может, не так уж это и небылица? И об том хочу сказать своим читателям, узнать их мнение...
Итак, Виктор Анатольевич, источник информации, свидетель тех событий. Кто он? Наш учитель истории и обществоведения, преподавал в старших классах. Сам он – худой, жилистый и высокий старик со шрамом на лице, седой шевелюрой, грустными, но очень живыми глазами. Его фамилия – Серых, он появился в Ташкенте в 1956 году, когда началось массовое освобождение заключенных из ГУЛАГА, но как он туда попал никто не знал, что порождало массу слухов среди его недоброжелателей, которых, увы, было в педагогической среде. Как-то он обронил, что родом из Белоруссии, но туда ездил редко, видимо, никого из родни не осталось, посещать было некого, кроме могил; думаю, что тогда фашисты сожгли его деревню, в том числе и родителей, братьев и сестер. И ему, в те пятидесятые годы, было уже все равно, где жить, однако Узбекистан он выбрал потому, что здесь был такой же климат, такое же дружелюбное население и такие же вкусные плоды и овощи, как в стране, в которой, как выяснится по том, прожил почти четыре года... В какой именно? Об этом чуть позже...
Виктор Анатольевич был нашим любимцем – скрывать этот факт незачем. Потому что излучал радушие, доброту, порядочность, хотя в сталинских застенках могли выжить только звери или очень жестокие и коварные люди. Был очень галантен и внимателен к женщинам, любил рассказывать анекдоты или смешные истории, хотя сам редко смеялся, просто улыбался. Он прекрасно знал историю, особенно Древнего мира, мог часами рассказывать о Древней Греции, ее героях и царях, мифах и путешественниках. Мы заслушивались его историями, потом бурно обсуждали те или иные моменты событий, которые были отмечены в летописях, сказаниях. Лишь случайно я узнал, что Серых закончил факультет истории Ташкентского педагогического института и по распределению был направлен в нашу школу.
Семьи у него не было, Виктор Анатольевич считался убежденным холостяком, хотя что за этим скрывалось, мы не знали. Ведь в молодости был достаточно симпатичным и статным, и многим женщинам нравился, однако никому не предлагал руки и сердца. Но зато он любил нас, школьников и всю душу вкладывал в наше воспитание и образование. В свою очередь, больше всего нравилось нам, старшеклассникам то, что он увлекался приключениями, и часто для нашего класса организовывал двух- или трехдневные походы в горы Чимгана, в долины Ташкентской области на археологические раскопки, в Бухарские степи, чтобы посмотреть на джайранов, в города-музеи Самарканд, Хиву, Бухару, где вместо экскурсоводов посвящал нас в тайны истории Средней Азии. Именно он научил нас собирать палатки, разжигать костры, готовить походную пищу, наблюдать за звездами, ориентироваться по карте и компасу и даже стрелять из лука и метать пращи, сам это он делал профессионально, мы только диву давались, откуда этот старик овладел таким боевым искусством. Сам же любил передвигаться на мотоцикле «Восход», хотя давно очередь на машину «Жигули» у него подошла. И он же был инициатором Клуба таинственных явлений, который собирался раз в две недели у него дома, и там мы обсуждали необъяснимые и поэтому притягательные истории, например, о «летающих тарелках», снежном человеке, Атлантиде, Ноевом ковчеге, экзотерических знаниях древних, календаре майя, пирамидах Мексики и Египта и многое другое. Виктор Анатольевич слушал нас внимательно и в свою очередь приводил те или иные аргументы, делал схемы и рисунки, поясняющие его мысль.
Но две наши старые училки - Наталья Моисеевна по математике и Елена Андреевна по русскому языку и литературе - его не «переваривали», считали, что он трус и человек с нечистой совестью. «Тогда, когда наши братья, отцы и деды воевали на полях Великой Отечественной войны, получали ранения и гибли, этот трус отсиживался в тюрьме, - злобно говорили они в учительской комнате своим коллегам (это я услышал в тот момент, когда зашел забрать классный журнал, и меня они не заметили, так как находились в соседнем кабинете). – Он совершил специально какое-то преступление, наверное, украл что-то из колхоза и схлопотал тюремный срок. А когда началась война, то сидел на Дальнем Востоке в колонии, чтобы не попасть на фронт...» Тогда мы не знали, что такое сталинские репрессии, ибо в брежневскую эпоху говорить об этом не считалось нужным, более того, красный тиран рассматривался как организатор всех социалистических побед, и его ошибки с лихвой покрывались успехами. Не знали, и что такое Холокост, ибо об этом тогда говорилось в СССР мало, однако наши училки, еврейки, думали, что если было бы больше солдат, то и победа над фашистской Германией пришла быстрее и меньше погибло бы советских и зарубежных евреев. То есть Серых мог бы стать героем, но не стал.
И действительно, в праздники 23 февраля и 9 мая он сидел за столом в скромном черном костюме без каких-либо знаков доблестного труда или ратного подвига, ибо не имел отношения к этим значимым датам страны, тогда как военрук Марат Латипов и учитель физкультуры Эркин Махмудов бряцали множеством орденов и медалей на груди – они прошли от Кавказа до Венгрии весь боевой путь танкистами. Даже у учителя труда Сергея Терещенко, который был призван в армию только в марте 1945 года и был на войне пехотинцем всего два месяца, и то у него было две медали, и его чествовали как ветерана Великой Отечественной. Виктора Анатольевича руководство школы и районо как-то игнорировало, даже смотрело как-то косо, недружелюбно, словно в чем-то обвиняло, но не говорило, и его поздравляли только мы, школьники, так как любили, и понимали, что тот все равно военнообязанный и не его вина, что был в те годы «местах не столь отдаленных». Кстати, я однажды его спросил, за что он попал в ГУЛАГ, на что тот, кисло усмехнувшись, ответил: «Посчитали предателем родины...», но подробностей не сообщил. Меня это шокировало, да только я не поверил сказанному.
Но все изменилось весной 1983 года. В один прекрасный день апреля в школу ворвались высокие чиновники, которых ранее никогда не было здесь, что даже директор школы Рано Ибрагимова изумилась и испугалась. Судите сами, это были начальники из Центрального комитета Компартии Узбекистана и Совета министров, министерства народного образования, штаба Туркестанского военного округа, даже из небольшого республиканского министерства иностранных дел, о существовании которого в Ташкенте мало кто знал. Человек сорок – не меньше! Десятки правительственных «Волг» у стен школы. Стояла суматоха, все бегали и кричали, чего-то требовали. Началась срочная уборка территории, вывешивание стендов и плакатов. Отменили уроки и нас всех отправили по домам, правда, мне и еще троим приказали остаться, так как должны были участвовать в музыкальной сценке. Пригнали военный оркестр, на флагштоки повесили флаги. Оказалось, ждали зарубежных гостей.
Действительно, в три часа приехали две машины в сопровождении мотоциклистов ГАИ, и оттуда вышли семеро человек в солидных костюмах. Это были глава миссии Греческой Республики, аккредитованный в Москве, и его трое подчиненных, а также кто-то из МИДа СССР. Под торжественные звуки они прошли в школу и поднялись в просторный актовый зал. Ох, там было полно народа – учителя из ближайших школ, сотрудники райкома партии, исполкома, военкомата и другие. Из школьников только нас несколько человек, которые сжимали гитары и ожидали своего часа. Никто не знал цели визита, но были готовы ко всему.
Посол поприветствовал всех собравшихся, сказал, что он впервые в Узбекистане и видит, какой это красивый край с добрыми и счастливыми людьми. Все хлопали ему и кричали о нерушимой дружбе советского и греческого народов. Ждали какого-то пояснения, почему дипломаты выбрали именно эту ташкентскую школу, а не другую, и какова цель их визита. И вскоре это прояснилось.
- Вы, наверное, интересуетесь, зачем мы прибыли сюда? – начал на ломанном русском языке посол. – Нам нужно выполнить миссию, которая возложена на нас греческим правительством. Это торжественная и весьма почетная миссия... Скажите мне, пожалуйста, здесь присутствует Серых Виктор Анатольевич?
Все замерли. На лицах многих промелькнуло выражение недоумения и страха. Они не знали, почему этот дипломат спрашивает об учителе истории, который мало кому известен даже в Куйбышевском районе Ташкента. Сам же Виктор Анатольевич встал, немного бледный, но внешне спокойный.
- Это я, - произнес он.
Посол и его сотрудники аж засияли от счастья. Они подбежали к нему и стали трясти ему руки, при этом вежливо склоняя головы. Тут посол произнес на греческом:
- Уважаемый господин Серых. Я имею поручение от моего правительства передать вам высшую награду – орден Спасителя – «Тахма ту Сотирос»[1]. Вы награждены за участие в партизанском движении и подвиги, которые совершили во время Второй Мировой войны на территории нашего государства! Вы один из спасителей нашей страны от фашизма! Ваше имя вчертано в историю Греции, и мы гордимся вами, как гордились бы своими соотечественниками.
Никто не понял этих фраз, потому что даже сопровождающий из союзного МИДа, как оказалось, знал только английский, а греческий был ему непонятен. И тут еще больше поразились все, когда Виктор Анатольевич отвечал им... на греческом:
- Большое спасибо, господа. Я тронут вашим вниманием. Я выполнял свой интернациональный долг! Тогда мы все были солдатами и воевали с «коричневой чумой». Поэтому эта награда – это награда и всем тем, кто был тогда со мной с оружием в руках в те грозные и суровые годы.
У меня аж уши запотели от изумления. Я видел, как вытягивались лица учителей и начальников всех рангов, когда посол стал пояснять все на русском:
- Господин Серых участвовал в подполье и партизанском движении во время Второй Мировой войны на территории Греции. Он был заместителем командира отряда, который воевал у побрежья Средиземноморья, и уничтожал германских и итальянских фашистов. Его подвиги отмечены нашим государством. Этот орден Спасителя ему вручается за те бои, а также за операцию по спасению евреев, которых хотели уничтожить подразделения СС, специально высланные для этой миссии. Тогда благодаря Виктору Анатольевичу и другим партизанам удалось вывести из Греции более двухсот евреев, за что они благодарны. Насколько мне известно, правительство Израиля также наградило господина Серых орденом, однако из-за... гм, некоторых политических проблем между Москвой и Тель-Авивом вручение откладывается на некоторое время. Однако мы не намерены больше тянуть с этим, и сегодня же вручим заслуженную награду герою.
О-о, вы бы видели лица Натальи Моисеевны и Елены Андреевны, которые покрылись красными пятнами и не могли произнести ни слова от стыда. Даже чувствовали себя неловко наши фронтовики, ибо не знали, что их коллега не отсиживался в те годы в хлебных и теплых местах, а вел войну с фашистами, правда, на территории другого государства – но разве это плохо? А тем временем под аплодисменты и восторженные крики посол вручил нашему учителю высшую государственную награду Греции.
- Товарищ Серых, расскажите, как все это было? – вдруг произнес какой-то партийный шеф. – Почему о ваших подвигах вы нам не рассказывали, почему скрывали? Мы не знали, что есть такой герой!..
- Не считал нужным, - пожал плечами тот. – Меня правительство отблагодарило... когда я вернулся в СССР. Меня обвинили в измене родине и отправили на двадцать лет на Дальний Восток, и лишь в 1956 году выпустили, проведя процедуру реабилитации. Но мой фронтовой стаж не засчитали...
Реакция на сталинские застенки была неоднозначной. Некоторые считали, что это было оправдано сложностью тех лет, и нечего обижаться на Советскую власть. Другие же – у которых кто-то в родне был необоснованно репрессирован – тяжело вздохнули и промолчали. Обсуждать тогда эту тему было политически некорректно, особенно в присутствии иностранного посла и сотрудников его миссии.
- А как вы попали в Грецию? – проскрипел неизвестный мне мужчина с настороженными глазами. Неприятный тип. Уже сейчас я думаю, что это был человек из КГБ. – В те года не так-то просто было попасть в Западную Европу...
Видимо, намекал, а ты, братец, не перебезчик, не предатель?
- Я не власовец, не бандеровец, не беспокойтесь! – несколько резко и грубовато произнес наш учитель. Его глаза гневно сверкнули, и тому чекисту стало неудобно аж. – Я был призван в армию шестнадцатого июня 1941 года, и через шесть дней попал страшный «котел». Толком тогда ни стрелять, ни владеть оружием не умел – а что вы хотите от восемнадцатилетнего пацана? – и поэтому серьезного отпора не дал. Меня оглушило миной, и очнулся я тогда, когда фашист, прочесывающий местность у нашей заставы, нашел меня лежащим на траве и ткнул автоматом. Так я попал в плен. Сначала Дахау, потом Аушвиц – страшные концентрационные лагеря, машины смерти... Однако там я познакомился с греческими коммунистами, которые тоже были сосланы в концлагерь. Их друзья из подполья помогли нам бежать весной 1942 года, и вскоре нам, переодевшись в сельских тружеников, удалось через Югославию добраться до Греции, где вступили в партизанский отряд. Там я находился до мая 1945 года. Потом вернулся в СССР, а контрразведка «Смерш», основываясь на директиве Сталина, что все попавшие в плен – предатели родины, вкатила мне уголовное дело, суд приговорил меня к двум десяткам годам колонии...
В тот вечер мы ушли ошеломленными. Серых не отпускали долгое время. Его после того памятного дня таскали в ЦК партии, потом в Совет Министров, в Союз ветеранов, в Узсовпроф и другие органы и организации, заставляли читать доклады и делиться воспоминаниями. Газеты одна за другим публиковали о нем статьи. Короче, своего учителя мы увидели только через месяц, когда его наконец-то отпустили и о интерес к нему немного приутих. Однако это был не зазнавшийся человек, как это могло быть с тем, на кого вдруг обрушилась слава и почет, а все тот же добрый и веселый педагог. Наши училки-еврейки были влюбленны в него по уши, а ветераны первыми жали руку и спрашивали о здоровьице.
Ладно, история не в этом. Мы также собирались у него дома на заседания нашего Клуба и обсуждали разные явления, о которых читали или слышали. И Виктор Анатольевич продолжал высказывать свои гипотезы, основанные на исторических, физических и математических данных. Не скрою, нам приятно было находится в старой квартире, где на этажерках находились тома, стопки журналов, макеты древних кораблей и современных ракет, на стенах висели компасы, секстанты, карты и фотографии. Кстати, там же в стеклянном квадрате были старые мотоциклетные очки с зелеными линзами, видимо, весьма памятным для него, но что бы это значило наш учитель умалчивал, как мы его не упрашивали; с некоторыми своими воспоминаниями Серых делился не всегда охотно.
Однажды мой друг Димка Ананасов принес свежий журнал «Техника – молодежи». Там была статья о таинственных находках в Китае.
- Виктор Анатольевич, вы слышали что-нибудь о терракотовых воинах? – спросил он, листая журнал.
Тот ответил, что впервые об этом слышит. Впрочем, это было понятно, ведь из-за сложности взаимоотношений СССР с Китаем информации о той стране были скудными,отрывочными и чаще всего однобокими. В данной статье говорилось, что в марте 1974 года во время бурения местными крестьянами артезианской скважины к востоку от горы Лишань были обнаружены захоронения сотен полноразмерных терракотовых статуй китайским воинов и их лошадей. Археологи считают, что они были захоронены вместе с первым императором династии Цинь – Цинь Шихуанди.
- Это тот, который объединил Китай и соединил все звенья Великой стены, - задумчиво произнес наш учитель истории. – Это было в 210-209 году до нашей эры...
В статье также отмечалось, что строительство некрополя началось в 247 году до нашей эры и длилось более тридцати восьми лет. На возведении огромного комплекса трудилось более семисот тысяч рабочих и ремесленников. Отмечалось, что со слов великого китайского историка Сыма Цяню, огромное количество драгоценностей и изделий ремесленников было захоронено вместе с императором.Также с ним были заживо погребены сорок восемь его наложниц. Около восьми тысяч скульптур пехотинцев, лучников и конников были спрятаны под землей.
- В статье говорится, что ученые в тупике, ибо не понимают, для чего создавались эти терракотовые воины, каково их назначение, - тем временем излагал суть статьи для всех сидевших в комнате Ананасов. – Более того, они поражены, как изготовлены эти статуи. Четкие детали всего тела, рельефы одежды, даже глаза, веки, пальцы отражают реальность человеческого строения. Такое невозможно и поныне, при современной технике слепить из эластичной массы или выбить из камня. Такое впечатление у ученых, что это - окаменевшие люди...
- Стоп, не торопись, Дмитрий, - вдруг произнес, нахмурившись Серых. Он взял журнал и стал всматриваться в цветные фотографии этих археологических находок. Потом прочитал, что экспертами из всего мира рассматривается множество версий, пересказывать которые нет смысла, да и не упомню я их всех. Впрочем, любой из читателей может поднять архивы журнала и найти ту статью. Только на одном из гипотез внимание учителя заострилось, оно показалось ему правдоподобным.
- Китайский историк Суньян из Пекинского университета считает, что Цинь Шихуанди планировал захват части территории Средней Азии, чтобы расширить империю, и поэтому отправил туда двадцатитысячное войско. Однако где-то на территории Узбекистана армия была разбита. Оставшиеся в живых воины привезли восемь тысяч окаменевших соратников. Они рассказывали о том, что всего лишь один воин одолел всех при помощи волшебного оружия... И великий император приказал статуи похоронить рядом с ним, чтобы те защищали его по пути в загробный мир...
- Да-а, Виктор Анатольевич, интересный миф, - хмыкнула одноклассница Инна Меликсетова. – Окаменевшие воины, волшебное оружие... Получается так, что на территории нашей страны было какое-то сражение, о котором нет никаких данных, нет летописей, свидетельств... Я в учебниках истории Узбекистана ничего подобного не читала!
- Получается и так, что где-то здесь хранится то самое оружие, способное превратить живую плоть в камень, - поддержал я, жуя конфету «Барбариску». – Интересная легенда. Жаль, что нет фактов под нею... Сказка... Скорее всего, этих глиняных воинов испекли в печах где-то недалеко от горы Лишань, а этот историк Суньян сочинил легенду, чтобы привлечь внимание туристов к Китаю...
И тут Серых как-то странно посмотрел на меня. Нет, это не было выражение злости или презрения, наоборот, какое-то недоумение, что я ляпнул то, что внешне является правдой, но в тоже время какая-то глупость. Потом он отложил в сторону журнал, налил себе в пиалу зеленого чаю и стал неторопливо отхлебывать, о чем-то думая. Мы замерли в напряжении, ибо понимали, что наш учитель чего-то знает, скрывает и только думает, следует ли ему посвящать в тайну, о которой знать не должны многие.
- Виктор Анатольевич, не тяните, - произнесла Мумтаза Касымова, наша отличница и первая красавица, по которой вздыхали многие мои товарищи. – Расскажите, что вы знаете... Нам же жутко интересно...
Ее поддержала Дильфуза Юсупова, комсорг класса, невысокого роста девушка:
- Да-да, расскажите... Если это тайна, то мы ее сохраним. Даю честное слово комсомолки! Мои товарищи тоже дадут такое слово...
Виктор Анатольевич рассмеялся:
- Вы меня поймали. Действительно, это тайна, и она не моя... И она имеет отношение к этим терракотовым воинам...
- Но вы полчаса назад сказали, что впервые слышите о них! – воскликнул Сергей Маракаев, веселый парнишка. – Из этого журнала узнали об данном факте!
- Все правильно, - подтвердил учитель. – Я не скрываю, что о терракотовых воинах услышал от вас, из этого журнала. Но могу предположить, что кроется за ними...
- А-а-а, это только ваше предположение, - разочарованно произнес Димка. – Я уж-то думал какая-то история из вашей жизни.
Учитель опять налил себе чаю и сказал:
- А это и есть история из моей жизни. Она произошла за тысячи километров от Китая – в Греции, где я воевал в партизанском отряде. И в них есть одно общее...
- Терракотовые воины?
- Именно. То, что произошло со мной в том далеком 1944 году, имеет косвенное или прямое отношение к археологическим находкам в Китае... У нас не было терракотовых войн, но было то, что похоже на них...
- Ох, расскажите, - попросили мы.
И учитель не стал нам отказывать.
- Как вы знаете, весной 1942 года я очутился в партизанском отряде бывшего майора правительственных войск Папололуса. Служил он в пехотной дивизии в составе армии «Эпир». Это был серьезный мужик, отчаянный, смелый, как и все греки. Любил музыку и танцы, однако это не мешало ему быть твердым и решительным командиром. Он вел нас в атаки, когда мы устраивали засады или боевые операции против фашистских соединений, которые располагались на территории Греции, а также их пособников из числа местных граждан, полицаев. Скажу я вам, Папололус ненавидел итальянцев и немцев, которые захватили его родину, и мечтал освободить Грецию от них...
Как вы знаете, греческая операция немецкого командования носила название «Марита», и началась она шестого апреля 1941 года с территории Болгарии по салоникскому направлению. Группировка немецких войск – а это шесть дивизий, в том числе одна танковая - имела большое превосходство в живой силе и технике над армией «Восточная Македония», которая опиралась на укрепления линии Метаксаса вдоль границы с Болгарией. И все же греческие войска в течение трех дней оказывали противнику упорное сопротивление, используя преимущество горной местности. Только баланс складывался не в пользу защитников - девятого апреля данная армия вынуждена была сдаться. Папололус мне рассказывал, что перед самой войной у его высшего начальства были капитулянтские настроения, они не верили в успех в войне с Германией и Италией, а также их сателлитами. Правительство тогда сменило генералов в армии «Эпир», однако это не сменило общего морального тона. И это сыграло свою негативную роль в поражении всей войны. Было много депатов в правительстве, даже их премьер закончил жизнь самоубийством. Двадцатого апреля генерал Цолакоглу выслал парламентеров к германским войскам и вечером подписал с командиром дивизии СС «Адольф Гитлер» генералом Дитрихом соглашение о перемирии. Только на следующий день оно было заменено на капитуляцию греческих вооруженных сил. В плену оказалось свыше двухсот тысяч греческих солдат. Король Георг Второй покинул страну. Союзнические силы из Великобритании, Австралии, Новой Зеландии вынуждены были отступить к Египту и Криту.
Через пять дней после заключения этих документов немецкие войска заняли Фивы, а на следующий день с помощью воздушного десанта захватили Коринф, двадцать седьмого они вступили в Афины, а к исходу двадцать девятого достигли южной оконечности Пелопоннеса. В мае 1941 года в ходе операции «Меркурий» был захвачен и греческий остров Крит, но народ не был побежден, не сломили фашисты его духа, веры в независимость и свободу. И именно там, у Пелопоннеса, я со своими товарищами – греками, югославами, англичанами, болгарами, кипритианами и палестинцами – вел войну с фашистами, которые привольно чувствовали себя здесь после этой «молниеносной» войны. Но все изменилось после поражения захватчиков у нас, под Москвой, теперь гитлеровцы стали другими, поняли, что не так-то легко победить Советский Союз. И это вселило также уверенность и среди греческих партизан, что победа будет за нами и свобода вновь придет в Грецию[2].
Тут наш учитель замолчал, отпил полпиалушки, после чего продолжил, смотря на наши горящие от интереса глаза:
- Ладно, расскажу о том случае... Я быстро научился воевать, ибо была для этого жизненная необходимость. Выучил греческий и итальянский языки, понимал английский. Проявил свои способности как командир, и вскоре был в составе руководства партизанского отряда из семидесяти человек. Мы действовали вдоль побережья Средиземноморья, у порта Аттика и города Паралла. Наносили удары по складам оружия и провианта итальянских и германских войск, уничтожали их дозорные группы, небольшие карательные экспедиции. Меня же посадили... э-э-э... в моторизованную часть, точнее, я передвигался с группой на мотоциклах, и это было эффективно в мобильном и военном смысле. Вот эти очки, - тут Виктор Анатольевич указал на те самые мотоциклетные очки, - именно с тех времен... За нами тоже шла мощная охота со стороны их армий и спецподразделений Гестапо и Абвер.
Но эта история, которая связана как-то с терракотовыми воинами Китая, произошла в июне 1944 года. До ноября, когда страна была освобождена от оккупантов, еще были месяцы. Мне поручили с группой из двадцати человек обеспечить эвакуацию двухста польских евреев, которых чудом вывезли из Варшавы, из региона, контролируемого нами, в Египет. Для этого под покровом ночи подошли три рыбацкие шхуны. Все происходило по плану, без каких-либо помех... но это нам так казалось на тот момент. В реальности наши планы были известны Гестапо, скорее всего, какой-то предатель скинул информацию.
Было около восьми часов вечера. Тепло, от моря шел легкий бриз. Евреи с нехитрым скарбом находились у деревушки, в пятистах метрах, ждали сигнала от нашего дозора, который осматривал местность и готов был ликвидировать тех, кто представлял угрозу – полицаев, местных ультраправых. Мы их получили по цепочке от других партизан, сопровождавших от самой границы Болгарии. Если все нормально, то должны были быстро доставить к шхунам и помочь взобраться на борт. А дальше уже забота рыбаков и тех англичан, которые обязались защищать их на море. В тот момент никто не рассчитывал, что наши планы известны врагу, и что вскоре появятся гитлеровцы, которые в это время находились в других районах страны.
В этот момент Виктор Анатольевич встал, подошел к стене, где висела карта Европы, и стал тыкать в контуры Греции.
- Мы находились здесь... Очень удобная пристань, рядом небольшие поселки, леса. И мы были уверены, что все пройдет быстро, потому что к этому моменту у фашистов мало было ресурсов и гнали их отовсюду: и из Союза, и из Южной и Северной Европы. Сами понимаете, не особенно обременяли себя страховочными мероприятиями, и как оказалось – зря. Двести человек – это масса, которую трудно скрыть. Естественно, нас выследили, да и наводка была от стукачка. Рота эсэсовцев под командованием оберштурмфюрера Ханса Гартенвайнера – иначе называемая как «айнзацгруппа» - уже дожидалась нас неподалеку. У них были три бронемашины, четыре грузовика с солдатами, несколько огнеметов, все вооружены автоматическим оружием и гранатами. И все они - отъявленные негодяи, убийцы, прошедшие школу в карательных миссиях в Югославии и Северной Африке. Сам Гартенвайнер набирался опыта в Бухенвальде и в антипартизанских операциях зондеркоманд в Белоруссии...
- А у вас?
- А у меня только двадцать человек, и оружие наше – пара автоматов МП-39, пистолеты «вальтер», «парабеллум», пять винтовок, около десятка гранат. Честно говоря, мы не рассчитывали на серьезный бой, на столкновение с таким числом карателей. Думали, что можем наткнуться на пятерых-семерых полицаев – не больше! А тут более сотни профессиональных головорезов! – Серых вздохнул и вернулся к столу. Мы молчали и ждали, что последует дальше.
А дальше складывалось плохо. Дозор из пятерых партизан, ушедший вперед, ничего не обнаружил и световым сигналом сообщил, что можно двигаться, опасности нет. Я дал команду беженцам подниматься и быстро двигаться к деревне. Десять человек шли, прикрывая их со всех сторон, чуть отстали еще пятеро, чтобы в случае чего дать отпор тем, кто может неожиданно ударить в спину. Но мы были все-таки расслаблены, тут я в этом вам, ребята, признаюсь, и не знали, что оберштурмфюрер именно этого момента и ждет, когда мы, успокоенные, ослабим внимание, будем более беспечными.
Так мы прошли четыреста метров. Шли тихо, хотя все равно не заметить нас было сложно. Первым заподозрили неладное сами евреи, один из которых, обладающих особым слухом, вдруг произнес по-польски:
- Я слышу немецкую речь... и звуки моторов...
Его слова были непонятны грекам, но зато смысл уловил я.
- Где? – встревожился я, оглядываясь. Уже смеркалось, ничего не было видно у кромки леса. Я поднял автомат в то направление, куда указывал длинным пальцем еврей, наверное, скрипач по профессии, ибо он нес футляр с музыкальным инструментом.
- Оттуда они идут, - и поляк махнул рукой в сторону опушки. – Я слышу...
У музыкантов особый слух, и доверять им стоит. Я быстро сориентировался. Возвращаться в лес уже бесполезно – не успеем, если враг действительно нас поджидает, то попадем под его огонь. Нужно идти в деревню и там обороняться. Хотя сколько там этих фашистов, и сумеем ли мы защитить подопечных? Стало ясно, что в данный момент мы очень уязвимы, и что это засада, ибо эсэсовцы не разгуливают вечерами по этим местам, опасаясь партизан. Они прибыли специально, по нашу душу, и им было известно о наличии небольшой группы сопровождения.
- Бегом в деревню! – тихо крикнул я, толкая впереди стоящего мужчину. Тот побежал, увлекая за собой женщин, детей. – Никому не звука! Быстро, быстро!
Меня они поняли, и прибавили шаг. Мы уже приблизились к первым домам, когда все началось. Вначале вспыхнули фары приближающегося бронетранспортера. Оттуда ударил по нам крупнокалиберный пулемет. Трататах! Трататахххх! Первой очередью скосило человек пять, остальные попадали на землю, спрятались на камни, кое-кто успел заскочить за кирпичные кладки зданий. Женщины завопили, дети заплакали. Начиналась паника, страх сковывал движение и дыхание у всех. Но не у нас, привыкших воевать, только в этот момент осознавали сложность положения. От пуль в щепки разлетались стволы деревьев, крошился камень. В ответ я стал стрелять из автомата, хотя при такой дистанции это малоэффективно. Да и чего стоит автомат против пулемета? Потом по нам ударил такой массовый огонь, что поднять голову было невозможно. Фашисты патронов не жалели. Гартенвайнер был неплохим стратегом, потому что спланировал операцию так, что лишились преимуществ, которые имели, находясь в горах и лесу. У деревни нас легче было уничтожить.
Мои друзья отвечали выстрелами из винтовок, и, кажется, сумели подстрелить троих фашистов. Когда первый бронетраспортер вылетел на дорогу, то я, размахнувшись, бросил под днище противотанковую гранату. Мощный взрыв подбросил машину, и все сидевшие на нем попадали на землю. Многие из них были ранены и контужены, но пулеметчик точно был убит, так как пулемет больше не произвел ни единого выстрела.
- Шайзе[3]! – послышались ругательства с противоположной стороны. Враги выражали свое недовольство не просто словами, но и плотным огнем с борта двух других бронетраспортеров. Фашисты попрыгали из машин и теперь бежали в нашу сторону, продолжая стрелять. То там, то сям прочерчивали темноту огненные полосы – это работали огнеметчики, выкуривая спрятавшихся за камни. Несколько человек бежало, горя, и их скашивали прямыми выстрелами догоняющие их эсэсовцы.
Мы старались их удержать короткими очередями, ибо с боеприпасами у нас было не густо. Было ясно, что долго нам не продержаться. Евреи ползком пробирались к домам, жители которых открывали им двери и пытались спасти за стенами. И тут ко мне подполз Иоаннис Катадронис, партизан из числа местных крестьян. Очень грамотный и настойчивый мужик.
- Нам нужна помощь, - хрипло сказал он. Пот градом катился с его лба. – Или нас тут на фарш пустят.
- Это и я понимаю, - произнес я, сильнее вжимаясь к земле – пули так и свистели над нашими головами. – Только откуда? Папололуса нам не вызвать. Наш отряд далеко, и по численности и вооружению нам не сравнится с эсэсовцами. Если только местные жители не возьмутся за ружья. Хотя сколько тут их? Два-три десятка, и у кого есть оружие – пару семей могут им располагать.
Тут Иоаннис тихо прошептал:
- Зато то тут живет рыбак Беранос... Вон в том доме, - и он махнул на полуразвалившуюся хибару, что была в сорока метрах от нас. – Надо идти к нему. Это старик, в нем наше спасение... Только бы уговорить его...
Для меня это имя ничего не значило. Как старик мог помочь от эсэсовцев, если он, конечно, не родственники самого Гитлера? И я об этом сообщил товарищу, одновременно следя, как передвигаются враги среди камней. Тот вначале недоверчиво посмотрел на меня, а потом до него дошло, что я – не грек, не здешний, многого не понимаю. И пояснил:
- Он потомок Персея... Знаешь, кто это?
Об этом человеке я уже слышал. Еще со школьной скамьи. Извиняюсь, что отвлекусь немного от основных событий, но это важно, чтобы понять смысл дальнейшего рассказа. Итак, в мифах Древней Греции сообщалось, что некий оракул сообщил царю Акрисий, который повелевал Аргосом, что он умрет от руки человека, являющийся сыном его дочери Данаи. От страха царь заключил Данаю в медную башню, однако бог-громовержец Зевс проник к ней в виде золотого дождя и там овладел ею. Через некоторое время царская дочь родила Персея, являющегося полубогом, хотя и смертным. Узнав об этом, Акрисий приказал бросить Данаю с сыном в ящик, заколотить и утопить в море. Морской бог Посейдон не принял эту жертву и выбросил ящик на берег острова Серифос. Насколько я помнил, Персей вначале проживал в доме рыбака Диктиса, но тамошний царь Полидект, узнав, что юноша – полубог, отправил за головой Горгоны Медузы. С ее помощи он хотел привлечь к себе внимание Данаи.
Путешествие было смертельно опасным, и тут не обошлось без помощи богов Олимпа. Афина и Гермес подарили Персею меч, шлем, крылатые сандалии и медный щит. По дороге к месту битвы юноша посетил трех ведьм – сестер Грайи, которые на троих имели один глаз и один зуб. Там пришлось ему пустить в ход свою хитрость и изворотливость, благодаря чему стал обладателем ценной информации, волшебного мешка и шапки-невидимки. После он достиг места, где жила Медуза и вступил с ней в бой, который выиграл благодаря наличию крылатых сандалий, а от окаменеющего взгляда горгоны его спас щит, который на полированной части отражал окружающий мир, и Персей знал, где его враг находится в каждую секунду. Он изловчился и отрубил Медузе голову, положил ее в волшебный мешок и скрылся от преследования других чудовищ при помощи шапки-невидимки.
Интересное было дальше: когда Персей возвращался домой, то в Марокко превратил в камень титана Атланта, поддерживающего небесный свод неподалеку от острова горгон (некоторые считают, что это ныне гора Атлас); а где-то на территории Эфиопии спас от кровожадного морского чудовища Кето[4] принцессу Андромеду, которую приносили в жертву. Чудовище пало от взгляда той самой головы, которая находилась в волшебном мешке и сохранила все магические свойства взгляда Медузы. После этого Андромеда стала супругой Персея. Затем они вместе отправились в путь, и вскоре достигли Серифа. Там юноша узнал, что его мать скрывается в храме от настойчивых домоганий Полидекта и заступился за нее. Одного взгляда Медузы было достаточно, чтобы царь и его стражники, а также тех, кто оскорблял или унижал Данаю, обратились в камень.
Кстати, через некоторое время Персей и Даная пожелали навести своего деда и отца, однако Акрисий, помня еще предсказания оракула, отказался впускать их в царские палаты. И все же он умер именно от рук Персея, хотя убийство было на самом деле несчастным случаем: во время Олимпийских игр герой швырнул диск, который отклонился от курса и попал в Акрисия, который был среди зрителей. Самого Персея убил Мегапенфен, которому оставил Агрос на царство.
Конечно, это интересно читать в свободное от боев время, в тишине, обдумывая каждую строку. Но сейчас ли мне было до той древней легенды? – об этом я с некоторыми эмоциями сказал партизану. Эсэсовцы уже приближались, стреляя по всему видимому пространству, и на чудо рассчитывать не приходилось.
- Так ты меня не понял! – с отчаянием и с какой-то злостью произнес Иоаннис. – Этот человек может нас спасти! Только нужно его уговорить!..
- Как может нас спасти старик, предком которого ты считаешь мифического человека? Позовет Зевса? Попросит у него молнии, которыми мы разнесем в пух и прав бронемашины и роту фашистов? Не говори мне глупости! Мне людей спасать надо, и мою группу! Сказками займемся в другое время!
Чувствовал, что этот бой может стать последним для нас, и такая злость меня брала, что хоть взрывайся сам. И тут я услышал то, что поразило меня:
- Он является хранителем артефакта... Головы самой... – тут Иоаннис перешел на шепот: - Самой... Медузы Горгоны. Ты слышал что-нибудь о ней?
Слышал ли я что-то об этой женщине? Конечно, разве такое можно не знать? Даже в те минуты тексты из детских книг - помимо моей воли, как-то автоматически - всплыли в моей памяти. Медуза – это имя женщины, а Горгона – это вид чудовища. По приданиям, она была вначале человеком, единственной смертной горгоной из трех сестер, но зато самой красивой, что даже захотела состязаться с самой богиней Афиной. Естественно, той это не понравилось, и богиня науськала на нее собрата - бога морей и океанов Посейдона. Когда Медуза явилась в храм Афины, чтобы бросить ей вызов, то попала в руки Посейдона, который прямо там изнасиловал. Афина превратила волосы горгоны в змей, а вместо стройного тела дала змиеподобную, чешуйчатую. Таким образом, она стала чудовищем. Не удивительно, что потом она помогла Персею расправится с Медузой – вот уж женская ненависть и коварство.
Кстати, во время того поединка горгона была беременной. Когда Персей ее обезглавил и улетел, то с потоком крови из тела Медузы вышли тоже полубоги – великан Хрисаор и крылатый конь Пегас. Я также слышал, что капли крови, попавшие в пески Ливии, превратились в ядовитых змей, уничтоживших все живое вокруг, а то, что попало в океан, стало кораллами. Интересная история... но ничего не имеющая общего с реальностью. Я с таким же успехом мог рассказать греку сказки про Бабу-Ягу и Кощея Бессмертного, Василису Премудрую и Ивана-дурака, а потом заявить, что эти персонажи спасут нас от «коричневой чумы».
- Иоаннис, не городи мне ерунды, - зло прошипел я. – Ты выбрал неудачный момент для изложения древних мифов свой родины. В момент, когда решается наша судьба, ты хочешь, чтобы я поверил в твою сказку? Что существовала Харбида и Сцилла, герой Язон и Геракл, боги Олимпа, циклопы и сатиры?.. Может, про Атлантиду еще мне расскажешь, блин?
Грек не понимал слова «блин», а я ему никогда не пояснял, что это не просто кулинарное изделие – эмоциональное выражение. Рядом разорвалась граната, брошенная эсэсовцем. Она не причинила нам вреда, зато Иоаннис выстрелом из «вальтера» уложил метавшего снаряд. Потом он вплотную подполз ко мне и продолжил:
- Старший сын Персея – Перс стал родоначальником персидского народа, уж в существование персов ты веришь?
- Ну... Про Персию я-то знаю... Ныне это Иран...
- Тогда поверь и в мифы Греции. Знай, что лишь время стерло все в нашем сознании и мировоззрении, но они описывали реальность, которая была здесь много веков назад... Все изменилось, в том числе и вера, и цивилизация, и боги... Для нас мифы – это нечто нереальное, но жившие пять тысяч лет назад думали иначе...
Тут я задал ему вопрос:
- Хорошо, скажем, я поверил тебе... Слушай, а почему, когда итальянцы, а потом немцы напали на Грецию, то Беранос не использовал магическую силу Медузы? Ведь он мог спасти и свой народ, страну, и всю Европу от фашизма! И раньше владелец головы горгоны – предок Бераноса - мог спасти от Османской империи!
На это у Иоанниса не было ответа. Я видел растерянность в его глазах.
- Не знаю, друг, не знаю... Но мне известно, что к Бераносу обращались партизаны, но только он ответил им отказом. Точнее, не совсем отказом, там что-то произошло... Папололус разговаривал с ним, но подробности прошли мимо меня...
- Тогда почему ты думаешь, что сейчас этот старик нам поможет?
- Потому что у нас иного выхода! Мы сможем уйти от врага, скрывшись в лесу и горах, но наши подопечные – эти евреи – не спасутся! Их точно всех уничтожат!
Я посмотрел вперед – там наступали фашисты, используя преимущества наступающей темноты, потом обернулся назад – там прятались от выстрелов две сотни евреев, а также огрызались редкими очередями охранявшие их партизаны. Не нужно быть гением, чтобы спрогнозировать будущее положение. Нас просто раскатают в лепешку. Поэтому даже это несерьезное и невероятное по сути предложение мной было взято в расчет. Когда тонешь, то любая соломинка принимается как средство спасения.
- Веди меня, только быстро! – приказал я, и Иоаннис с удовлетворением кивнул.
Мы где ползком, а где бегом пересекли обстреливаемое пространство и оказались в деревне. Я дал команду партизанам занять оборону и отстреливаться, пока я не предприму другие шаги. Что именно не сообщил, понимая, как это выглядело бы глупо с моей стороны, заяви им я о Медузе Горгоне. Дом, где проживал рыбак Беранос, был старым, одноэтажным, сделанным из белого камня. Зато весь в цветах. Во дворе висела рыбная сеть, дверь оказалась закрытой.
Катадронис постучался, настойчиво, при этом сказав:
- Беранос, это партизаны, мы от Папололуса! Открывай, быстрее!
В деревне все слышали выстрелы и попрятались в домах. Видимо, не был исключением и рыбак. Однако он дверь нам открыл. Это был сгорбленный старик с седыми руками. Морщинистое лицо, седые волосы и такая же борода, греческий нос, подслеповатые глаза. Наверное, сорок лет назад он был красивым мужчиной. Одежда на нем не отличалась особой изысканностью. Бедный человек, что тут сказать. Даже не поверишь, что он – потомок могучего полубога. При этой мысли я непроизвольно улыбнулся, хотя обстоятельства были противоположны веселью.
- Чего вы хотите? – спросил он, пытаясь разглядеть нас при свете еще тусклой луны и вспышек от выстрелов. Старик постоянно вздрагивал от шума боя, видимо, боялся схлопотать пулю. Впрочем, остерегаться ее следовало и нам.
- Мы хотим поговорить, - ответил Иоаннис, без приглашения заходя в дом. Я последовал за ним, держа автомат наготове.
Беранос, посмотрев на наше оружие, только вздохнул, но не протестовал. Он подошел к столу и зажег масляную лампу. Света от нее немного, а нам многого и не требовалось. Я огляделся. Обычная деревенская обстановка: стол, стулья, кровать в углу, шкафчик с посудой, да еще сильно пахнет рыбой. Судя по всему, Беранос жил один, потому что следов женской половины не ощущалось.
- Фашисты насели на вас? – спросил старик, указывая на улицу, где происходила перестрелка. – Вы кого-то сопровождали? Я видел из окна много чужестранцев... Это не греки... Откуда-то из других земель.
- Мы охраняем евреев из Варшавы, - ответил я. – Наша задача – спасти им жизни...
Услышав мою речь, рыбак сразу понял, что и я не грек. Все-таки акцент выдавал во мне чужого.
- Ты кто? – поинтересовался Беранос, делая шаг назад. Меня он опасался.
- Меня зовут Виктор, я из Советского Союза!
- А-а, русский, значит... Коммунист? Хотя мне все равно, я не имею никакого отношения к политике. Так что вам нужно?
Ответил за меня Иоаннис:
- Нам нужна Медуза Горгона...
От этих слов старик вздрогнул:
- Почему вы решили, что голова у меня?
- Потому что я слышал это от твоей дочери Марии, которая была нашей связной в партизанском отряде. И об этом знаю не только я, но и Папололус, так что нечего отнекиваться, Беранос.
Видимо, аргумент был силен, потому что рыбак вздохнул и сел на стул.
- Папалолус был у меня. Он тоже хотел голову горгоны...
- Так почему ты не дал ее? Ведь мы спасаем нашу Грецию от врагов! Разве твой предок Персей не хотел того же – освободить страну?
Старик усмехнулся:
- Вы верите в мифы? Партизаны тоже верят в сказки древней Греции?
Тут Катадронис хлопнул по столу:
- Старик, сейчас не важно, верю я или нет. Нам нужна голова Медузы, и мы не уйдем, пока ее не получим.
- А ты, русский, веришь в Медузу Горгону? – повернулся ко мне Беранос.
Я пожал плечами:
- Я поверю, если это поможет спасти людей. И если мой товарищ не врет насчет этого артефакта, то только она, Медуза, способна это сделать.
Старик не стал больше спорить или отнекиваться.
- По легенде Персей передал голову Медузы самой Афине, которая носила на своих доспехах на груди, - проскрежетал Беранос, гладя свою седую бороду. – Еще есть версия, что головой владел сам Александр Македонский, и его победы – это побед на самом деле Медузы Горгоны... По третьей версии, она находится в земляном холме около площади Аргоса, и великие киклопы[5] превратили ее в мрамор и водрузили у храма Кефиса...
- Но это не так, как я понял? – еще не веря в эти слова произнес я. – Головы Медузы там нет, у этого храма? Или иначе мой товарищ не привел бы меня сюда.
Старик метнул взгляд на Катадрониса, который тревожно глядел в окно. Там мелькали фары автомашин и вспышки выстрелов. Эсэсовцы уже входили в деревню. Партизаны продолжали отстреливаться, не имея возможности сдержать врага. Горел один дом, подожженный огнеметчиками.
- Нет, ее там никогда и не было... Там только копия... Ты знаешь, русский, Персей после случайного убийства своего деда не захотел стать царем Аргоса, он испытывал чувство вины, хотя и Акрисий был далеко не добрым, он ведь и дочь свою не пожалел. Герой уехал в Тиринф, где прожил много лет. Он же основал Микены... На горе Апесант близ Немеи впервые принес жертву Зевсу. Только Персей был убит, ибо все-таки был полубогом, смертным человеком, его взяла с собой Афина, разместив среди звезд. Но его дети остались на Земле. С Андромедой Персей родил дочь Горгофону и шестерых детей... Я – потомок Горгофоны, и голову Медузы он отдал ей... Только женщина могла хранить Медузу, таково было наставление Афины...
И тут у меня похолодело внутри. Я боялся лишний раз вздохнуть, словно мог отпугнуть надежду:
- И эта голова у вас?
- Да, она хранится в том самом волшебном мешке больше пяти тысяч лет... У моих родителей не было дочерей, и я не мог быть хранителем. Даже моя покойная жена не могла быть им, поскольку не имела кровного родства со мной. Поэтому я должен был передать голову горгоны своей дочери, а она – передать потом своей дочери, и так до бесконечности... Но моя Мария погибла от рук итальянцев. Она шла по дороге от города, а тут агенты Бенито Муссолини схватили ее, стали пытать, а потом расстреляли... Я нашел тело бедной крошки спустя трое суток...
И тут Беранос заплакал, закрыв морщинистое лицо такими же морщинистыми ладонями. Это было немного неожиданно, но вполне естественно. Лишиться единственной дочери – это трудно пережить. Мне было жаль его. И все же я тронул его за плечо, потому что надеялся использовать это чудо, если оно, естественно, таковым является:
- Старик, а где это голова? Торопись, фашисты уже близко. Нам нужно спасти людей...
Рыбак встал, медленно прошелся к углу комнаты. Потом повернулся к гостям:
- Она у меня здесь, под полом. Только...
- Что только?
Старик помедлил с ответом:
- Ладно, смотрите сами, потом думайте, что и как, - и он опустился на одно колено, откинул коврик, под которым блестело кольцо. Потянув ее на себя, он открыл деревянную крышку на полу, засунул руку в проем и достал бордового цвета мешок.
Я немного оторопел. Если этот тот самый волшебный мешок, о котором говорилось в мифе, то он неплохо сохранился. На нем были вышитые линии и рисунки, что обычно бывает на росписях древних времен. Судя по всему, внутри что-то находилось круглое. Катадронис прошептал молитву, с волнением смотря на предмет.
Беранос привстал, держа в руках мешок и сказал:
- Смотрите... Только все-таки не на ее глаза...
Я понял, почему. Ведь если глядеть в глаза Медузе, то можно окаменеть. Однако в этот момент меня одолевали сомнения, казалось, что я участвую в каком-то саморозыгрыше. Подтачивала мысль, что мы здесь дурака валяем, вместо того чтобы отражать атаку фашистов и спасать людей. И все же... К счастью, у меня были мотоциклетные очки с темными стеклами, которые всегда хранил в сумке с патронами, и на них была одна надежда. Я их надел и повернулся к старику:
- Доставай... эту голову...
Тот не стал спорить, он положил мешок на обеденный стол и развернул концы.
У меня сперло дыхание. Потому что я действительно увидел человеческую голову. Или... Нет, нет, это была голова, женские черты. Вообще-то меня не это удивило – раньше приходилось мне видеть отрубленные головы – эсэсовцы зверствовали по всей Европе и об их изощренных пытках и убийствах знали многие в мире. Мое внимание приковало другое... Я был очарован увиденным. О боже, какое изящное, красивое лицо, думал я, разглядывая Медузу. Тонкие губы, прямой нос, бледная кожа, узкий подбородок, закрытые веки с длинными ресницами. Только вместо волос росли... длинные змеи. Это было невероятно! Голова усеяна змеями. Как такое возможно?
- Это... Это настоящая голова? – прошептал я, чувствуя, как у меня подгибаются колени. Какой-то суеверный страх пробился в груди, хотя я всегда был атеистом. Иоаннис смотрел на Медузу с широко открытыми глазами, его губы беззвучно двигались. Ведь он только слышал об этом мифе, но никогда в реалии не видел горгону.
Старик ответил:
- Да, русский, это голова Медузы Горгоны. Можешь пощупать ее, она настоящая. Не подделка, не из папье-маше... Когда Персей умертвил Медузу, то явилась Афина, собрала ее кровь в два кувшина и дала знаменитому лекарю Асклепию, который потом лечил людей от множества болезней... Сейчас в голове нет крови, так что не бойся испачкаться, русский...
Я, дрожа, приблизился. На крайний случай передернул затвор автомата, словно надеялся противопоставить мощь оружия силе волшебству. Потом протянул руку и прикоснулся. Голова никак не отреагировала. Я чувствовал теплоту кожи, словно горгона была живой или, словно секунду назад лишилась тела и не успела охладиться. Только змеи-волосы оказались холодными и скользкими, тоже не шевелились... Нет, это не было искусственным изделием, как мне вначале показалось, это действительно настоящая голова. Странно, что она не гнила, ведь, судя по всему, не была иссушена. Мне вспомнились уроки истории, когда мой учитель Иван Сергеевич рассказывал, что в Южной Америке индейцы сушили головы свои врагов и потом вывешивали в деревне. Эти головы хранились десятилетиями, не теряя очертаний и казались живыми. Может, такой же трюк?
- Как она сохранилась? – прошептал я.
- Волшебный мешок, что дали Персею сестры-ведьмы Грайи, - пояснил Беранос. – Он позволяет вечно сохранять то, что в него положено. Если, русский, и твою голову отрезать и поместить сюда, она останется в полной сохранности.
Меня такое предложение не обрадовало, и на это я ответил:
- Спасибо, как-нибудь обойдусь без магических вещей, да и голова мне пока нужна... Почему она не реагирует на нас?
- Это спрашивал и ваш командир Папололус, который хотел отобрать голову и применить против врагов. Я не знаю, поскольку эту тайну знала только моя мать, а она должна была передать ее дочери или внучке, а не продолжателю рода по мужской линии. Признаюсь, я раньше часто доставал горгону и любовался ею, не страшась того, что могу окаменеть, если она проснется... Знаю только, что она спит более двух тысяч лет, и никто пока не пытался ее потревожить.
- Почему, Беранос? – спросил партизан, не смея приближаться к магическому артефакту.
- Наверное, ее сила настолько страшна и велика, что вреда будет больше, чем пользы, - подумав, произнес рыбак. – Так что я не знаю, как вам помочь. Медуза спит, и поэтому вам бесполезна.
Минуту назад я не верил в существование горгоны, но сейчас, увидев ее, понял, что она – единственный шанс и только благодаря ее магии мы сумеем одолеть фашистов. Только как? Ведь никто из нас не знал, как ее разбудить. И как это сделать быстрее, ведь время против нас!
- Я и кричал, и тормошил голову, и поливал холодной водой – все бесполезно, - словно читал мои мысли старик. – Уверен, нужно знать заклинание...Может, оно написано в каких-то летописях.
Искать эти записи в данную минуту было невозможно. Приходилось рассчитывать на другое... Я не мог оторвать взгляда от лица Медузы. Это была совершенная женщина! Если такое прекрасное лицо, то какой же великолепный стан должен быть! Нужно заметить, что змеи нисколько не уродовали черты лица, наоборот, они придавали какую- то изящность. Рыбак поймал мой взгляд и растолковал правильно:
- Да, ее волосы были красивыми, что даже Афина, превратив их в змей, не сумела затмить их... Богиня была страшно ревнивой, раз совершила такое заклятие... Эх, женщины... какие они коварные...
У меня же было иное мнение. На эту историю я смотрел с другой стороны:
- Как же у Персея хватило решительности убить горгону? Да, Медуза была хищницей, но ведь она стала такой из-за коварства богов, это они превратили ее в такое создание! Ее вина лишь в том, что она бросила вызов богине – и за это она стоит похвалы! Ведь смертная не убоялась самой богини! Это достойно уважения! И все же... Ведь Персей мог победить иначе!
Старик с изумлением посмотрел на меня, явно не понимая, к чему клоню:
- Как мог? Ты о чем, русский?
- Он мог полюбить ее и вернуть ей прежний облик, - ответил я, почему-то уверенный в этом решении. – Если я был бы Персеем, то пришел к ней не с мечом, а с открытым сердцем... И, может, решил проблему совсем иначе... Во всяком случае, без гильотирования. Ведь Медуза была женщиной и относится к ней следовало как к женщине!
И с этими словами я прикоснулся к голове Медузы, как бы желая зафиксировать свою мысль.
То что произошло в ту же секунду имело роковое последствие. Точнее, оно имело для Иоанниса, который смотрел на горгону. Веки Медузы открылись и яркие зрачки вспыхнули в полутьме. Это было нечто мощного импульса в красном спектре! Взгляд оказался настолько пронзительным, что мгновения хватило, чтобы мой товарищ замер, и его хрип повис в воздухе, словно его обрубили. Даже при свете лампы я заметил, как человек быстро менял естественный цвет в белый мраморный.
- Она проснулась! Она проснулась! – в страхе закричал рыбак, падая на пол и закрывая голову руками. – О великий Зевс, пощади! Что ты наделал, русский!
Меня же спасли от опасного взгляда мотоциклетные очки, а также то, что стоял все-таки сбоку. И все же повернувшись спиной к горгоне, я подбежал к Иоаннису. Увиденное потрясло меня до глубины души. Грек превратился в камень. Да-да, это не шутка. Катадронис был мертв. Я щупал его пальцем, и чувствовал холодный мрамор. Одежда, кожа, пистолет – все каменное. Не знаю, как это произошло и вообще, как это возможно! Тысячи мыслей копошились в моей голове, создавая хаос. Я не мог сосредоточиться, ибо продолжал не верить происходящему. Это какая-то мистика!
Бросил взгляд за окно. Там уже мелькали фигурки эсэсовцев, я слышал отрывистую немецкую речь:
- Шнель, шнель! Быстро атаковать, не оставлять в живых никого! – кричал, наверное, оберштурмфюрер. – Огнеметчики – вперед! Спалить деревню дотла!
Потом повернулся к голове. Медуза смотрела на меня, ее губы шевелились. Змеи на голове приподнялись и раскачивались в разные стороны. Это было страшное зрелище, особенно при тусклом свете маслянной лампы. И в этот момент до меня дошли ее слова:
- Ты действительно полюбил бы меня? Такой страшной?
Меня бросило в пот: мертвая голова разговаривала со мной. Это было невозможно, и все-таки это происходило наперекор всему моему восприятию мира. Моя атеистическая натура рушилась как здание от мощного цунами. Ведь с материалистической точки зрения, точнее, с медико-биологической объяснить происходящее было невозможно. И тут мелькнула мысль, что следует ответить, иначе меня может ожидать участь Иоанниса.
- Нет страшных женщин, есть мужчина, который не хочет понять красоту женщин! – выдавил из себя я. Не знаю, как я в этот момент сумел ответить. Скорее всего, это реагировало мое подсознание. – Нужно смотреть на внутренний мир человека, ибо внешний – как одежда, его легко скинуть!
Мой ответ, видимо, озадачил Медузу. Она несколько секунд молчала, после этого спросила:
- Ты знаешь, кто я?
- Знаю...
- И не боишься?
Я вздохнул, успокоился и ровным голосом произнес, показывая рукой за окно:
- Там мои враги. Они пытаются убить людей. Моя задача – их спасти. Поэтому у меня нет сил пугаться тебя, о горгона, потому что есть ответственность перед ними. Пока я жив, то обязан сделать это. И мне нет дела до собственной смерти...
- Даже ценой своей жизни ты желаешь им помочь?
Я не врал:
- Даже ценой своей жизни... Я один, а там – двести человек. Несоизмеримые цифры.
Горгона, как мне показалось, усмехнулась:
- Какое тебе дело до других? Люди всегда убивали друг друга! И боги Олимпа им в этом помогали. Чем больше страданий, эмоций, тем больше нужды у людей в богах и их помощи! Все боги – лицедеи, а люди – лишь слабые их копии!
Меня это рассердило:
- Слушай, горгона! Сейчас другие времена. Но ты права – люди не стали лучше! Но и не стали хуже! И все же, мы живем любовью, надеждами, верой в справедливость и счастье. Ведь и ты, о Медуза, верила во что-то! Как любая женщина хотела любви, разве я не прав? Но тебя лишили этого – и ты озлобилась на весь мир!
Видимо, я задел то, что всегда было скрыто мифами, то, что скрывала эта женщина. Ведь ничего и никому не было известно о душевном мире, о страстях и чувствах горгоны. А она, наверняка, тоже жила человеческими эмоциями и желаниями, как и любой другой человек. Почему-то время стерло это обстоятельство, выпячивая только негативную полосу жизни. До нас дошло только то, что Медуза была зверем, желающим смерти и несчастья людям. Но так ли это?
Горгона опустила взор и задумчиво произнесла:
- Ты говоришь странно, но в тоже время верно... Я тоже хотела любить и быть любимой. Я была молода и наивна... Верила, что своей красотой сумею покорить больше мужских сердец, и по глупости бросила вызов самой Афине! И та мне отомстила за это!.. Жестоко отомстила! Могла бы проучить, но боги не таковы! Они только наказывают! Теперь у меня нет ни любви, ни доброты... Я – чудовище, несущее смерть... окаменение всему живому... Такой меня сделала Афина!
Я слушал ее и чувствовал, что это не так. Скорее всего, Медуза не хотела признаваться самой себе в том, что человеческое продолжает жить в ней, несмотря на то, что она много тысяч лет назад творила зло. Мне почему-то по-искренне стало жаль эту женщину. Посейдон был влюблен в Медузу, но хотел, чтобы смертная сама призналась ему в любви и умоляла принять ее к себе. Афина проявила при этом еще и ревность, так как желала иметь мужа бога морей. Двойная ненависть с Олимпа! Такое мог бы выдержать человек?
Я продолжал беседовать с головой, хотя в другое время, наверное, даже и не остался бы здесь, считая это неким бредом в моем мозгу. Беранос лежал на полу, видимо, в неком шоке, и тихо бормотал что-то.
- Неправда, Медуза, - сказал я, вставая перед ней на колени. – Ты не просто горгона, ты – женщина! Мне жаль Персея, который узрел в тебе чудовище! Я проклинаю Посейдона и Афину, богов, которые надругались над тобой, причем каждый исходя из своих похоти и интересов! И все же... я хочу сказать, что есть мужчины, которые могут любить тебя... Поверь мне, солдату, повидавшему многое. Любовь творит чудеса, и она сильнее заклятий! Она ведет нас в бой, на подвиги, она поднимает нас на вершины гор, опускает на глубины океанов, она движет нас к созиданию... Любовь к женщине, любовь к родине – это есть самые вечные ценности мужчины. Я не бог, и может, мои слова кажутся простыми и наивными. И все же, это слова того, кто умеет и хочет любить!
Медуза смотрела на меня, и я видел, как испепеляющий огонь в ее глазах медленно гаснет, и вместо этого появляется теплый взгляд. Теперь это была другая женщина. О, если бы у нее еще было тело... Во мне зажигалось нечто большое, необъятное и необъяснимое, аж сердце щемило... Я не мог найти ответа, что это, хотя сейчас, спустя много десятилетий после тех событий, могу дать слово этому чувству. Горгона говорила со мной, как с другом, печальные и тоскливые нотки проскальзывали в речи:
- Ты первый, кто говорит мне такие слова... Жаль, что тебя не было в те времена, может, моя судьба была бы иной... Афина не оставила меня в покое после того, как превратила в чудовище. Она продолжала ненавидеть меня и дальше, стравив всех героев Греции и других земель. Я стала дичью, призом, трофеем, неким свидетельством величия и мужской силы для воинов, охотников, полубогов, титанов, магов, которые верили Афине, что только с моей головой они приобретут счастье, уважение и богатство. Мне приходилось защищаться на окраине Земли, вдали от родных и близких, спрятаться от внешнего мира. Это было горько и тяжело, и я пыталась выжить. Да, я убивала тех, кто приходил убить меня, потому что у меня не было выбора. Где бы я не была, меня находили, ибо путь им указывали Афина и ее друзья с Олимпа. Это была жестокая игра на смерть, и я ее проиграла. Персей оказался хитрее, умнее и сильнее всех других... Самое обидное, что молва, запущенная Афиной, сделала меня гетерой и что я, якобы, потратила свою молодость и богатство, чтобы привлечь внимание своего убийцы... Мое имя затоптали в грязь...
Слеза скатилась с глаз Медузы.
- Но это не все... Посейдон направил мою мать Кето опустошить Эфиопию и взять в жертву Андромеду, однако Персей заставил меня убить мою мать... Боги играли нами, как хотели, и даже Персей играл по их правилам. По легендам он предстал героем, а был ли он на самом деле таким?.. Никому нет дела до этого...
Тут пули прошили окно, и стекла полетели на пол. Я пригнулся, приготовив оружие, если враг войдет в дом. Горгона не обратила никакого внимания на автоматную очередь и бегающие фигуры во дворике. Казалось, что этот мир мало ее тревожил. Впрочем, так оно и было.
Я не совсем понял это и поэтому переспросил:
- Свою мать? Как это?
- Кето – это моя мать, я была ее и Фрока[6] младшей дочерью...
- Мне очень жаль, Медуза, - с грустью в голосе произнес я, до глубины души тронутый этой историей. Мне хотелось как-то поддержать и успокоить эту женщину, но понимал бесполезность и бессмысленность этой идеи. Как может жить голова без всего остального, что должно быть у нормального человека? Если бы не волшебный мешок, то Медуза давно бы сгнила в земле, как это произошло с ее телом. Ведь она была смертной... – Это несправедливо... и это нечестно!
И тут я сделал то, чего от себя не ожидал сам. Я снял очки и посмотрел прямо в глаза горгоне. Ни страха, ни дрожжи я не испытывал при этом. Было только спокойствие на душе.
- Медуза, если ты хочешь убить меня, то можешь это сделать. Отомсти в моем лице всем мужчинам, Персею, Посейдону, можно даже Зевсу с Аполлоном и Гермесом. Только я прошу тебя в одном – спаси тех, кого я обязан защищать!
Мои слова удивили горгону. Она смотрела на меня, и в ее зрачках отражался свет масляной лампы. Это были удивительно живые и добрые глаза. Медуза раздумывала. Змеи на голове успокоились и легли друг на друга, создав некий формат прически. Я не мог торопить ее с решением, хотя очень хотел этого.
- Мне не нужна твоя жизнь, герой, - наконец медленно произнесла она. – Ты мне не враг. Но я готова тебе помочь. Потому что ты просишь, и не для себя. Только... Обещай, после того, как я обращу в камень всех твоих врагов, ты вернешь меня в мешок и отдашь Бераносу, чтобы тот упрятал меня навеки. Я не могу смотреть на этот мир, осознавая, что умерла, что никогда не смогу ходить по траве, трогать цветы, плескаться в озере... Это пронзает меня как стрелы Зевса.
Я встал с колен и торжественно заявил:
- Я клянусь, Медуза!
Рыбак ошалело смотрел, как я взял в руки голову горгоны.
Тут я показал на Иоанниса:
- Ты можешь возвратить его к жизни?
И получил честный ответ:
- Нет, другой мой. Афина дала мне только заклятие смертельного обвораживания, вернуть из мертвой плоти мой взгляд не способен... Это мог сделать только громовержец Зевс или Аид – бог мертвого мира! Но тебе они точно не помогут! Олимп закрыт для людей, и думаю - навсегда. Только мою душу взял Зевс, а я – просто мертвая голова...
- Что от меня требуется, горгона?
- Поверни меня на врагов, и остальное я сделаю сама, - сказала Медуза. Я так и поступил.
Мы вышли из дома Бераноса и чуть не столкнулись с пятью эсэсовцами, которые вбегали в дворик. Они вскинули автоматы. Однако выстрелить не успели. Так как как вспышка красного света, вырвавшийся с глаз горгоны, мгновенно остановил их. Я выстрелил в них из «вальтера», и пули, летевшие в живую плоть, разнесли уже каменный щебень из твердых тел. Это было настоящее волшебство, и я, воспитанный на материализме, не мог поверить своим глазам.
И все же я видел, как быстро застывали фашисты, превращаясь в мрамор. У меня не было времени любоваться этим, я побежал вперед. Навстречу мне двигался бронетранспортер, и мне пришлось схватить Медузу за ее змей - как бы за волосы! - и поднять высоко над собой. Впрочем силы колдовского взгляда было достаточно, чтобы сидевший за рулем водитель тоже окаменел. Процесс превращения в мертвую плоть коснулся и сидящих на борту других карателей, которые поливали улицу автоматными и винтовочными выстрелами. Неуправляемый транспортер въехал в дом Бераноса, пробил стену и остановился. Мертвый солдаты полетели вниз, разбиваясь о землю, как это делают обычные глиняные горшки.
Другие фашисты, заметив меня, стали вести более прицельный огонь, только я успел спрятаться за камнями, прежде чем пули очертили то место, где находился секунду назад. Лишь выставил вперед руку с горгоной, а она делала то, на что была способна. В течение пяти минут большая часть карательной экспедиции была превращена в мрамор. Эсэсовцы никак не брали в толк, почему вдруг перестали стрелять их товарищи. Они шли в наступление, встречались с взглядом Медузы и застывали. Мои же друзья, находившиеся позади, не понимали, почему пули, выпущенные из их винтовок, крошили врага в буквальном смысле.
В течение пятнадцати минут с гитлеровцами было покончено. Лишь горстка во главе с оберштурмфюрером Гартенвайнером бежала с места боя. Я слышал, как удалялся грузовик, везя пару десятков людей. Возле деревни остались три бронетранспортера, несколько грузовиков, полного оружия. И все окружающее пространство было утыкано каменными статуями. Партизаны, узревшие это, оторопели, они ничего не могли понять. Ведь они не видели ни меня, ни горгоны в моих руках. Также в полном недоумении были и евреи, хотя некоторые из них считали, что только молитву к Яхве спасли их всех.
В этот момент голова заговорила:
- Я выполнила твою просьбу... Теперь исполни и ты...
Я вернулся в дом. Беранос, увидев меня, прыгнул под стол и оттуда тихо бормотал молитвы. Мне было не до него. Потому что от Медузы послышалась другая, несколько необычная просьба:
- Я прожила, так и не вкусив поцелуя мужчины. И прежде чем опять уйду в небытие, ты мог бы?..
Она не договорила, но я понял. Отказать не мог. К тому же, это была просьба, которую я исполнил с большим удовольствием. Я опустился на колено и медленно приблизился к лицу Медузы. И все-таки она была божественно красива. Закрыв глаза, я прикоснулся к ее губами. Они были теплыми, сочными, как клубника. Меня охватила какая-то волна теплых чувств...
Но всему есть конец. Горгона сказала:
- Спасибо... А теперь спрячь меня в мешке... и прощай...
Я выполнил эту просьбу. Мешок положил под пол, и дал наказание Бераносу хранить тайну и никому не говорить о том. Что здесь произошло. Рыбак обещал.
С друзьями я встретился через пару минут. Партизаны не могли понять, что случилось. Они ощупывали каменных врагов и вопрошали, что с ними случилось. Спрашивали и меня, как командира, но я отвечал уклончиво. Потребовал быстро пересчитать, сколько нас здесь. Оказалось, один партизан был убит, двое ранены. Среди местных жителей двоих подстрелили эсэсовцы. Из числа сопровождавших нами евреев погибло двадцать один человек, причем семеро сгорели от выстрелов огнеметчиков. И все же они благодарили нас и Всевышнего за спасение. Мы их доставили на шхуны, которые ожидали на причалах. Команды были встревожены выстрелами, звуки которых долетали и до них. Мы пояснили, что был короткий бой с карательными частями, и победа осталась за нами. Это успокоило всех. Далее наших подопечных загрузили на борт, и корабли сразу же отправились на другую сторону моря. Крики прощания доносились до нас еще некоторое время. Но мы не могли долго оставаться на берегу.
Теперь оставалось решить, что делать с окаменевшими гитлеровцами. Мне показалось, что никто не должен знать о случившемся, пускай это станет загадкой для врага, а соратникам сообщать подробностей не станем. Ведь горгона просила меня не делать ее больше орудием уничтожения, а Папололус наверняка бы хотел все-таки воспользоваться ее волшебными свойствами.
- Виктор, что нам делать? – обратился ко мне один из партизан, показывая на сотню замерших эсэсовцев. При свете луны они казались страшными существами, вышедшими из ада самого Аида. Местные жители обходили их, пытаясь понять, каким образом они перевоплотились из живых в мертвые. Нужно отдать должное их мышлению: предположение об убийственном взгляде Медузы Горгоны так и проскальзывало в их словах, видимо, они знали о том, что хранится у Бераноса.
Меня же было одно решение.
- Нужно до рассвета собрать эти статуи и утопить в море, - твердо сказал я. – Мобилизуй всех на это, чтобы никакого следа их существования на суше не осталось. А машины и боеприпасы возьмем себе – нам еще воевать с фашистами...
- Но их тут сотня! Мы разве успеем?
- Если не успеем, то соберем все в кучу и взорвем! Мраморные останки никому ничего не скажут!
Мы так все и сделали... Статуи были утоплены нами в ту же ночь, правда, пришлось попотеть, ибо работа оказалась не из легких. Да, кстати, а того предателя, который выдал нас СС, вскоре нашли. Контрразведка у партизан работала тоже не хуже вражеской. Им оказался внедренный фашистами в наши ряды агент Гестапо. Его расстреляли в тот же день...
Тут Виктор Анатольевич замолчал. Сидевшие рядом мои одноклассники сидели, не шелохнувшись, - настолько были очарованы рассказом. Мне же это показалось сказкой... И все же, я не мог не поверить своему учителю. Ему-то какой смысл врать?
Тут слово взял Ананасов:
- Я вам верю, Виктор Анатольевич. Вы рассказали нам интересную и волнующую историю прошлого, но имеющую отношение к вам и к этому мистическому существу. Значит, Медуза Горгона успела уничтожить и армию китайского императора Цинь Шихуанди? Только как она туда попала? Ведь Персей умер задолго до того, как Великая Поднебесная начала вторжение в наши края. Или я не прав?
Серых встал со стула и по привычки стал шагать по комнате туда-сюда, как это делал на уроках в школе. Мы следили за ним, ожидая расклада событий с его точки зрения – это он всегда делал, когда мы озадачивали каким-то сообщением.
- В мифах ничего не говорится, что голову горгоны использовал кто-то другой, хотя... Мне Беранос говорил, да и в романе «Александрия» описано, что великий полководец Александр Македонский, якобы, владел ею и благодаря колдовству Медузы побеждал своих противников... А Александр был в Центральной Азии в четвертом веке. Я вам рассказывал на уроках истории, мои друзья, в 329 году до нашей эры Александр завоевал Согдиану и вскоре занял ее столицу Мараканду, которую ныне мы именуем как Самарканд. Местное население во главе со Спитаменом восстало, и македонцам было не просто усмирить людей, даже убийство вождя в 328 году не помогло. Чтобы укрепить свою власть над завоеванной землей, Александр приказал строить новые и восстанавливать старые города, и туда вливались представители греческого этноса. С другой стороны, царь Хорезма Фарасман вел переговоры с Александром, чтобы сохраниться, и благосклонность последнего позволило Хорезму пережить небывалый расцвет.
Известно, что этот поход Александра оставил глубокий след в истории Центральной Азии. Эллинская культура[7] стала главенствующей, а значит, и часть мифов переселились сюда, стали тоже частью жизни для местного населения. То есть какие-то божественные артефакты могли попасть на территорию нашей страны.
Свои познания в истории вдруг продемонстрировала Инна Меликсетова:
- После смерти Александра и последующей за ней ожесточённой войны диадохов – бывших военачальников Македонского, юг Центральной Азии с 306 года до нашей эры входил в состав Селевкидской империи. Это было не столь долго, потому что уже в середине третьего века до нашей эры сатрап селевкидов в Бактрии Диодот поднял восстание против метрополии и создал самостоятельное государство, получившее в науке название Греко-Бактрийского. Но и оно пало в начале второй половины второго века до нашей эры под ударом сакских и сарматских племен (в частности, асиев, пасиан, сакаравлов), а затем юечжей-тохаров, пришедших в Бактрию под давлением хуннов. Они создали своеобразное государство конфедеративного типа, состоящего из отдельных владений, пользующихся большой самостоятельностью. Иначе говоря, часть артефактов могла быть здесь со времен Александра, так как поддерживались эллинская культура.
Наш учитель махнул рукой в сторону стеллажей:
- Итак, быстро всем порыться в книгах, может, найдем что-то...
И мы кинулись на огромную библиотеку, что была у Серых, набрали кипы книг и стали внимательно их просматривать, надеясь найти что-то такое, что могло прояснить историю. Спустя пару часов мы вновь собрались у стола. В руках держали книги с закладками.
- Итак, кто начнет? – спросил Серых.
Начала Мумтаза Касымова:
- Вот что я нашла. Итак, горго;ны – с греческого языка означает «грозный», «ужасный» - змееголовые чудовища, дочери морского божества Форкия и его сестры Кето. Было три сестры: первую звали Эвриала, что означает «далеко прыгающая»; вторую - Сфено (или Сфейно, Стено, Стейно, по-гречески это «могучая»); и лишь третьей была Медуза («повелительница», «стражница») — самая известная из них. В переносном смысле «горгона» — ворчливая, злобная женщина. В одном из позднейших мифов о происхождении горгон сказано следующее. В незапамятные времена сестры Сфено, Эвриала и Медуза были красными морскими девами. Увидел однажды горгону Медузу владыка морей Посейдон и полюбил ее. Не понравилось это олимпийцам — слишком красива и горда была Медуза, а соперничество с богами непростительно для простых смертных. Беспечность Медузы и ее счастливый смех вызвали гнев в душе богини-воительницы Афины. Жестоко покарала Афина Медузу и ее сестер, обратив их в крылатых чудовищ. Укрылись сестры-горгоны на отдаленном острове, затерянном в океане. И люди рассказывали друг другу страшные истории о жестоких и кровожадных горгонах. Все быстро позабыли о былой красоте горгон и с нетерпением ждали, когда же явится герой, который избавит мир от отвратительной Медузы, под взглядом которой все живое становится камнем. Ибо такова была воля Афины.
Горгоны имели тело, покрытое крепкой блестящей чешуей, разрубить которую мог только меч Гермеса, громадными медными руками с острыми когтями и крыльями с золотыми сверкающими перьями. Лица были с острыми, как кинжалы, клыками, а вместо волос извивались, шипя, ядовитые змеи. Жили на крайнем Западе у берегов реки Океан. Хотя у всех трех младших Горгон вместо волос змеи, только Медуза обладала чудесным даром завораживать людей взглядом, причем, и в положительном, и в отрицательном смысле этого выражения, и только она одна из трех сестер смертна. Взгляд Медузы обращал в камень. Ведьмы Грайи, кстати, были сестрами горгон.
- Ах, да, ведь было три горгоны, как я мог об этом забыть! – вскричал Виктор Анатольевич. – Это уже что-то проясняет.
- Что проясняет? – не поняла Мумтаза.
- А то, что в мифах ничего не сказано о двух сестрах, что было с ними?
Все пожали плечами, ибо ничего такого в книгах не нашли. Однако Диля Юсупова, которая делала пометки в тетрадь, сказала:
- Я могу кое-что добавить. О Медузе Горгоне говорил сам Гомер. Потом также Гесиод, который в своих поэмах «Теогония» и «Щит Геракла» упоминает две из пяти сестер Медузы — Сфену и Эвриалу, а также описывается её смерть от руки Персея. В античных источниках есть сведения от Эсхила, он в «Прикованном Прометее» сообщает о сестрах Медузы. Кстати, в его трагедиях образ горгоны олицетворяет отвратительность зла и безжалостность человека. Есть еще ссылка от Пиндара: в «Двенадцатой пифийской оде» о происхождении флейты говорит, что инструмент был создан Афиной, впечатленной криками её сестер в день ее смерти. Он описывает красоту и привлекательность Медузы, вдохновлявшую поэтов-романтиков на протяжении многих столетий. От него же исходят сведения о том, что жертвы горгоны окаменеют от ее взгляда. По другой версии, Медуза рождена Геей и убита Афиной во время гигантомахии. Еще одна интерпретация легенды: Медуза была дочерью царя Форка и царствовала над народом у озера Тритониды, водила ливийцев на войну, но ночью была подло убита. Карфагенский писатель Прокл называет ее дикой женщиной из Ливийской пустыни...
- Так-так, - пробормотал учитель, внимательно слушая Юсупову.
- Еврипид в произведении «Ионе» описывает, как героиня Креуса сообщает о двух небольших амулетах, доставшихся ей от отца Эрихтония, который, в свою очередь, получил их от Афины. Каждый из амулетов содержит каплю крови Медузы. Одна из капель — благотворная, обладающая целительными свойствами, другая — яд из змеиного тела. Есть еще полная легенда о Медузе у Овидия, это: «Метаморфозы», четвертая и пятая книги. Но там нет продолжения истории о сестрах...
- У меня есть сведения о Персее, - добавил Ананасов. – Оказывается, после того, как он случайно убил деда, то не захотел жить в Аргосе и оставил царский трон своему родственнику, и сам укатил в Тиринф, где стал царем. По разным версиям, основал Микены, потеряв наконечник (микес) меча; либо нашел гриб (микес) и напился воды из него. Андромеда родила ему дочь Горгофону, сыновей Алкея, Сфенела, Перса, Элея, Местора, Электриона и Эрифраса.
- Гм, это уже не нужно, - махнул рукой Серых. – Наша цель – увязать терракотовые статуи с древнегреческим мифом. Могла ли Медуза оказать местному народу Центральной Азии помощь в борьбе с китайскими захватчиками? Если это сделала не она, то кто? Я почему-то не сомневаюсь, что здесь не обошлось без такого же волшебства, чем владела горгона... Александр Македонский умер до того, как император династии Цинь отправил двадцатитысячное войско на территорию нашей страны. Но мне не попадались какие-либо источники о том сражении... Но я почему-то уверен, что это могла сделать одна из сестер Медузы...
- По легенде они не обладали такими же свойствами, как их младшая Медуза, - заметила Мумтаза. – То есть они не могли завораживать людей, поскольку проклятие коснулось только Медузу...
Виктор Анатольевич задумался. Он налил себе и нам чаю, после чего сказал:
- Не уверен. Афина наказала трех сестер, превратив в чудовищ, но дар окаменять живое, действительно, дала Медузе. Но почему не предположить, что со смертью последней этот дар не перешел другим сестрам? Может, Эвриала или Сфена сопровождали Македонского, так как хотели вернуть в Грецию голову Медузы. Может, они помогали ему, и великий полководец в знак благодарности позволил им забрать ее... А может, сестры остались здесь, и помогли жителям Греко-Бактрии сразится с солдатами китайской армии?
- Это только гипотезы, не основанные ни на чем, - произнес я, как бы ставя точку. – Конечно, легко болтать, фантазируя, но если нет фактов, то о чем можем говорить? Извините, Виктор Анатольевич, но сейчас ваши предположения аморфны...
Учитель посмотрел на меня как-то странно, отрешенно. Потом вздохнул и произнес:
- Ладно, не будем спорить и гадать... Я сам поищу в архивах, может, смогу что-то найти. А вы ступайте домой, уже девятый час, а завтра – суббота, у вас контрольная по химии...
Мы попрощались с Серых и вышли на улицу. И хотя горели плафоны, было немного жутко, казалось, что из-за угла выскочит некая змиеподобная тварь, сверкнет глазами и мы превратимся в камень или зомби. Девочки, страдающие воображением без границ, попросили меня и Димку проводить до квартир, и тут я услышал, как по дороге Инна сказала Диле:
- Я теперь понимаю, почему Виктор Анатольевич не женился...
- Ты думаешь, что он до сих пор влюблен в эту... Медузу Горгону?
- Да...
Девочки печально вздохнули, выражая этим самым восхищение человеку, которые хранит верность тому, кому с моей точки зрения делать это бессмысленно. Но у женщин совсем иное мироощущение, тут мне спорить с ними неинтересно и неохота. Краем глаза я заметил, что Мумтаза украдкой вытирает слезы платочком, ох, просто нет слов, какие они наивные...
Прошло несколько недель, и первые эмоции стали стираться, сама история Серых и эти терракотовые воины как-то позабылись, ушли на задний план, ибо нам предстояло выдержать напряженный период – закончить последнюю четверть, сдать выпускные экзамены – и прощай, школа! Далее: или работа, или служба в армии, или учеба в ПТУ или университете, кто куда хочет, ибо перспективы каждого определялись от наличия возможностей. Я решил стать экономистом, и поступил в Ташкентский институт народного хозяйства. Проучившись там четыре года, получил распределение в Россию, где поработал пару лет. Мои одноклассники тоже разбежались по Союзу. Потом была еще учеба в Академии внешней торговли, после которой мне предложили место в советском торговом представительстве в Греции. Именно там я вспомнил об этой истории. Не скажу, что уверовал на сто процентов рассказ Серых, но и обсмеять его не смел, поскольку авторитет учителя был высок и ни разу мы и никто другой не уличил его во лжи. Только, сами посудите, ведь история очень невероятна, фантастична по смыслу.
Конечно, движимый любопытством, пытался найти место того сражения, раз уж очутился на территории Греческой Республики. Времена черных полковников канули в прошлое, однако отношению к представителям Союза было не всегда благодушное. Мне не всегда отвечали на запросы или говорили просто: не знаем, скорее всего, не хотели связываться. Это не охладило мой пыл. Названия деревеньки подзабыл, и я решил написать письмо своему учителю, чтобы уточнить границы поиска. Только через месяц пришел ответ от соседки, которая сообщила, что Виктор Анатольевич умер от инфаркта, и она была рядом в тот момент. «Правда, перед смертью он шептал что-то непонятное, почему-то произносил имя морского существа. Мы не знали, что это означает», - писала она мне. Но я понял, чье имя произносил мой любимый учитель. Кроме того, мое внимание привлекла следующая фраза в том письме: «Последние годы Виктор Анатольевич что-то упорно искал, и он, кажется, нашел. Потому что был счастлив как никогда. Он мне однажды так и сказал: «Цель моей жизни достигнута. Я знаю, где она и кто она!» Но что он подразумевал я так и не поняла...»
Я вспомнил, что заявил ему, что его гипотезы аморфны, нет под ними ничего серьезного. Видимо, подтолкнул учителя на поиски, которые его привели к результату. А я? Что сделал я для этого, чем помог Серых? И решил исправить свои слова. Для этого взял карту Греции и стал осматривать побережье Средиземноморья, оценивая, где мог произойти тот бой. К счастью, профессор Афинского университета, с которым я вел дружбу, сказал, что его отец партизанил у города Паралла, а там летом 1944 года он с каким-то русским сопровождал эвакуированных евреев. «Их направляли через Египет в Палестину, но европейский маршрут закончился именно в Греции», - сказал профессор. Это была первая удачная находка. И я рассказал историю своего учителя профессору. Тот воспринял все серьезно и нисколько не усомнился в правдивости изложения. «Мне покойный отец рассказывал тоже, что в том месте было нечто мистическое, но подробностей не дал, - услышал от него я признание. – Теперь я сам жажду узнать, что же там произошло».
Мой друг решил мне помочь, выступить экскурсоводом и переводчиком (поскольку я на тот момент владел только английским, и с греческим было еще не совсем прекрасно), и вместе с ним в один из субботних дней я выехал на юг страны. Рядом с Паралла было несколько деревенек, и нам пришлось попотеть, объезжая каждую. Опросы среди жителей ничего не дали, люди ничего не знали о каменных статуях, об эсэсовской операции в 1944 году. И тут я вспомнил, что рыбака того звали Беранос, и попросил в сельских управлениях поднять архивные записи и посмотреть, есть ли у них житель с такой фамилией. Как оказалось, это был правильный путь, и действительно, в одном маленьком рыболовецком поселке нам сказали, что такой жил здесь до 1956 года, и умер от старости. «Его дом снесли по просьбе его племянницы, которая продала землю, - сказал нам местный глава поселка. – Сейчас там гостевой дом современной постройки».
- А эта племянница где?
- Не знаю, переехала куда-то в Афины, - пожал плечами тот. – А может, в Рим, или вообще в Америку... Она сказала, что не хочет тут жить, ибо это был наказ самого Бераноса. Она увезла с собой все его вещи.
«Ох, артефакт уплыл в неизвестном направлении», - подумал я, огорченный такой новостью. Что делать дальше я не знал, поэтому топтался на месте. И тут удача вновь нам улыбнулась. В этот момент в помещение вбежал молодой рыбак, который возбужденно о чем-то кричал. Я не совсем понял, о чем идет речь и попросил пояснить профессора. А тот сиял от удовлетворения:
- Он говорит, что ловил с друзьями рыбу недалеко от берега, и сети вытащили несколько каменных статуй... Думает, что это археологическая находка. Сам понимаешь, что такая находка сулит большие деньги. Для деревни это источник прибыли и туристов...
- Нам нужно срочно на берег! – сказал я. Почему-то я вспомнил тот момент в рассказе Виктора Анатольевича, когда он воспользовался силой Медузы.
Профессор был согласен. Мы запрыгнули в машину и быстро направились к берегу. Ярко сияло солнце, припекало, нам пришлось снять пиджаки. У моря тянуло теплой влагой, пахло водорослями и рыбой. Там у пристани качалось несколько шхун, возле одной, возбужденно крича и махая руками, бегали люди. Мы остановились, покинули салон, подошли к ним и увидели, как те лебедкой спускают с борта мраморные статуи. Стоявшие рядом рыбаки издали звуки изумления, в которых нам показались нотки недоумения и злости. Это было совсем не то, чего они ожидали.
И было, действительно, от чего так кричать. Это были не древние скульптуры, типа, Венеры Милосской или Геркулеса, вовсе нет. Мраморные солдаты Третьего рейха. С оружием в руках и гранатами за поясом. В касках и полном обмундировании эсэсовцев. Правда, все они заросли водорослями, покрылись морским мхом. Как они попали в море никто не знал. Это вызвало у многих вопросы, ответы к которым, как ни странно, знал я. Но стоило ли им рассказывать миф о Медузе Горгоне? Кто бы из них поверил? Да и к чему это – разве местные жители нуждались в данной истории?
Я подошел поближе и стал осматривать находку. Статуй было семь, и все в хорошем состоянии, несмотря на то что пролежали в море более сорока лет. Меня поразило то, что их очертания были подробными, четкими, контрастными, и такое не мог сделать никакой скульптор. «Как живые», - произнес профессор и стал расспрашивать рыбаков, где они нашли статуи. Те пояснили, что в километре от берега, и там, судя по всему, их много. Только что делать с ними они не знали. Фашисты не вызывали уважения у местных жителей, и хранить такие статуи никто не хотел. Да и от продажи такого многого не заработаешь. Хотя никто не хотел связываться с фашистской символикой. Рыбаки решили вернуть все это морю, мол, им не место среди греков.
Однако я успел сфотографировать мраморных солдат, и мы с профессором, попрощавшись со всеми, вернулись в столицу. Как только у меня настал отпуск, я полетел в Ташкент. Найти одноклассников было делом не простым, однако кое-кто из нашего Клуба таинственных явлений еще проживал в столице Узбекистана. Первым делом мы посетили могилу учителя, положили цветы, помянули его теплыми словами.
После собрались в его квартире, которая теперь принадлежала соседке Нине Сергеевне. Старушка была не против, что мы на несколько часов заняли комнату своего учителя. Там все было по-прежнему: те же книги на полках, карты, макеты кораблей и те же мотоциклетные очки в стеклянном кубе. Все дышало нашими школьными годами и теми памятными днями. Казалось, что Виктор Анатольевич просто вышел на минутку и вот-вот вернется.
- Итак, друзья, разрешите начать мне, - попросил слова я, когда уселись за круглый стол. И вместо длительного рассказа сразу выложил фотографии мраморных эсэсовцев, что сделал в Греции. Это было эффектно! Сорок цветных карточек с изображением фашистов. Искаженные от ярости лица, скрученные тела, оружие в руках – все это служило доказательством того мифа. Однако мои товарищи рассматривали все с каким-то спокойствием, словно никто никогда не сомневался в истории Виктора Анатольевича. Более того, кое-кто из них имел факты, подтверждающие его рассказ. И после моего повествования о поисках деревни в Греции и об этих находках у моря, слово взял Ананасов, который после окончания Ташкентского высшего общевойскового командного училища по распределению был направлен в Потсдам. Там он служил в составе контингента советских войск в Германии, и сейчас, как и я, был в отпуске.
- Мне тоже есть что сказать, - хмыкнул Димка. – Итак, я познакомился с коллегами из Народной армии Германии, есть там один лейтенант Вилбанд, хороший парень. Я его попросил покопаться в архивах СС, если они еще сохранились где-то, и выяснить, был ли там учтен оберштурмфюрер Ханс Гартенвайнер. Так вот, документы на этого типчика нашли. Действительно, он был руководителем айнцкоманды и воевал на территории Греции. И обнаружились материалы его последнего боя в июне 1944 года. Тогда Гартенвайнер заявил, что он с солдатами попали в засаду партизан, которые уничтожили большую часть карателей и захватили почти весь транспорт. Офицер заявлял, что против мних применялось новейшее оружие, о котором никто раньше не ведал. В качестве доказательств своих слов он демонстрировал две мраморные статуи, якобы, это превращенные в камень эсэсовцы. Они, мол, стали такими, прям на его глазах, когда их грузовик мчался с поля боя. С остальными случилось такое же... Ему, конечно, никто не поверил, и Ханса расстреляли по решению полевого трибунала СС не только за провал важной операции по уничтожению евреев, но и трусость, нестойкость, малодушие и бездарное командование, приведшие к гибели соратников. Так что наш учитель говорил правду!
Сказав это, Димка откинулся на спинку и посмотрел на всех нас победным взглядом. Наши девочки переглянулись, и Мумтаза, которая закончила факультет русского языка и литературы, заявила:
- Это очень интересно. А теперь выслушайте меня. Я тоже занималась этим делом, и кое-что нашла. Знаете, а ведь в славянских сказаниях о Медузе тоже сказано немало. Особенно в средневековых источниках. Так, легенды гласили, что жила девица Горгония, у которой волосы были в виде змей. Некий волхв обманул ее и обезглавил. Голова обладала особыми свойствами, при помощи которых можно было одержать любую победу. Считается, что на Куликовской битве именно головой Горгонии был разбит татарский хан Мамай... Кроме того, в славянских апокрифах упоминается зверь Горгоний, охраняющий рай от людей после грехопадения. Знаете, есть такая маска-талисман – Горгонейон, где изображается голова Медузы. Она встречается на одеждах, оружии, монетах, фасадах зданий. Такая традиция была и в Древней Руси.
Это я говорю к тому, что прослеживается связь горгоны и с территорией России. Но есть кое-что, что относится и к нашему региону. Так, мы в студенческие годы ездили по Самаркандской области и собирали фольклор – таково было наше полевое исследование, по которому сдавали затем зачет. И мне попались некоторые интересные истории местных старушек, которые рассказывали, что давным давно здесь жила девушка Эвриюла, которая полюбила одного парня, пастуха. Тот отвечал ей взаимностью, и они собирались пожениться, как грянули враги из Китая. Парень собрался на войну и попросил невесту ждать, мол, вернется с победой и тогда свадьбе быть. Однако он был убит во время сражения. Тогда Эвриюла, которая оказалась чародейкой, пришла в ярость, она заколдовала врагов, превратив в камни. Оставшимся в живых захватчикам приказала забрать статуи и возвращаться домой, и больше никогда не являться сюда с оружием... Те не посмели ей перечить и быстро умотали в Китай... А она оплакивала своего жениха, и поклялась остаться тут навсегда.
- Эвриюла?.. Гм, похоже на Эвриалу, старшую сестру Медузы, - пробормотал я. – То есть в течение веков имя могло исказиться, приобрести восточную окраску... Может, это действительно была горгона?
- Вполне возможно, - согласилась Мумтаза.
В этот момент дверь открылась и в комнату вошла Нина Сергеевна - новая хозяйка квартиры. Это была пожилая и толстая женщина, которая раньше была соседкой Серых. Она несла поднос с чайником, вазочкой с восточными сладостями, лепешками и свежим виноградом – все по узбекским традициям. Водрузив его на стол, хозяйка вдруг сказала, видимо, услышав конец разговора:
- Эвриала? Ха, знаете, перед смертью Виктора Анатольевича к нему пришла какая-то красивая женщина. Очень красивая, я таких никогда не видела. Они долго беседовали, а я случайно услышал, как она назвалась: Эвриала. Потом она рассматривала вот эти очки, и о чем-то спрашивала, - тут хозяйка указала на мотоциклетные очки в стеклянном квадрате. – Виктор Андреевич был взволнован, о чем-то ее долго расспрашивал. Потом она ушла. А через два дня Серых хватил инфаркт. Наверное, не выдержал он чего-то... стресса какого-то.
Мы напряглись. История с Медузой приобретала новый виток. Я взглянул на Ананасова, но тот пожал плечами. Хозяйка, не дождавшись нашего ответа, махнула рукой и вышла из комнаты.
- Странно... – пробормотал Димка. – Совпадение? Случайность? Такого быть не может!..
Но Диля Юсупова сказала:
- Действительно, странно. Но может быть все. Я, как кандидат исторических наук, вот что вам скажу. Мне попались материалы археологической экспедиции на территории Самаркандской области, датируемые июнем 1941 года. Ученые нашли место сражения, которое произошло, судя по всему, в 211 году до нашей эры. Множество стрел, мечей, доспехов, которые были характерны для Китая. И две статуи воинов, которые сохранили полностью человеческие черты. Одну сломали, и к удивлению археологов, внутри она оказалась полой... То есть там были окаменевшие органы. Это вызвало массу вопросов, однако ответить не успели. Потому что статуи забрали сотрудники НКВД, и они запретили проводить дальнейшие раскопки. А рядом, другая экспедиция вскрывала гробницу Амира Темура, именуемого как Темурленг, средневекового полководца. Говорят, искали какой-то мистический артефакт, при помощи которого он добивался победы во всех сражениях и сумел завоевать полмира, как это сделал до него Чингизхан. Мне один из архивариусов тихо сказал, это было требование Сталина, который хотел получить оружие против фашистов, ибо страшно опасался нападения Германии. Вскользь проскальзывает в документах наметка, что это могло быть – женская голова... Не о Медузе Горгоне ли идет речь? У меня такая вот гипотеза...
- Я слышал, что вскрыв гробницу «Гур-Эмир», этим самым археологи выпустили дух войны, - сказал я. – И после началась Великая Отечественная война...
- А может, эта легенда не так уж и фантастична, особенно учитывая то, что мы обладаем кое-какими фактами, относящимися к мифическими, - сказал с серьезным видом Ананасов. – И Мумтаза, и Диля нашли литературные источники. Наверное, нам нужно найти то место сражения, и тогда тайна терракотовых воинов станет будет раскрытой...
- Ты думаешь, что нам кто-то поверит в историю Медузы Горгоны, которая свалила армию китайцев и фашистов? – насмешливо сказал я. – Боюсь, что мы ничего никому рассказать не сможем. Наши доказательства... они эфемерны. Потому что нет доказательства существования горгон. Биологически нет! Исторически – тоже!
Но тут Инна, которая все это время молчала, посмотрела на меня:
- Слушай... а может, это Эвриала, что пришла к Виктору Анатольевичу, и есть та самая горгона? Она же бессмертная, судя по мифам... Может, она была спутником Александра Македонского и осталась тут жить после его смерти?
Мы обалдело посмотрели на нее. Я ничего не ответил, потому что не знал, что сказать. Не так уж это было и абсурдно, учитывая ситуацию.
Побеседовав еще час, мы разошлись по домам. Было решено встретиться через год и собрать к этому времени какие-нибудь новые сведения. Едва друзья покинули квартиру, как я вернулся и подошел к Нине Сергеевне.
- Что-то забыл? – спросила она, убираясь со стола.
- Нет, не забыл... Есть вопрос... Вы не знаете, говорил ли что-нибудь Виктор Анатольевич про ту визитершу? Откуда она?
К моей радости, та ответила:
- Да, он сказал, что она работает в Самаркандском бюро экскурсий, и приглашала его к себе в гости... Только бедный Виктор не успел ее навести...
Я поблагодарил хозяйку и вышел из квартиры.
На следующий день сел в автобус и поехал в Самарканд. Дорога заняла около четырех часов. Найти бюро экскурсий в городе не составляло труда. Там мне сказали, что действительно Эвриала Ахмедова работает у них, но сейчас она дома, отдыхает. Взяв адрес, я направился к этой женщине.
Жила она недалеко от аэропорта. Частный небольшой кирпичный дом в махалле[8]. Мое внимание привлекла большая массивная дверь из орехового дерева. На ней были вырезаны фигурки драконов и женщин, и одна из них – со змеями на голове. Это укрепило во мне уверенность, что я не ошибся, и правда где-то рядом. На мой стук калитка открылась, и я увидел совершенную женщину. Высокая, стройная, с густыми волосами, белым лицом и с греческим носом, тонкие губы. И очень печальные глаза. Одета она была в традиционное платье, только в вышивке я обнаружил линии, соответствующие греческому искусству. Только сейчас женщина смотрела мена меня с некоторой настороженностью.
- Здравствуйте, извиняюсь за беспокойство, только мне нужна Эвриала, - сказал я, хотя сам уже понял, кто передо мной.
- Здравствуйте, - ответила она. – Чем могу служить?
И тут меня током пронзило. Я поздоровался с ней по-гречески, и она мне ответила на этом же языке! Несколько секунд я молчал, продолжая разглядывать женщину. Она мне нравилась. Это была та, ради которой стоило жертвовать собой.
- Кун описывал вас так: «Все тело их покрывала блестящая и крепкая, как сталь, чешуя. Ни один меч не мог разрубить эту чешую, только изогнутый меч Гермеса. Громадные медные руки с острыми стальными когтями были у горгон. На головах у них вместо волос двигались, шипя, ядовитые змеи. Лица горгон, с их острыми, как кинжалы, клыками, с губами, красными, как кровь, и с горящими яростью глазами были исполнены такой злобы, были так ужасны, что в камень обращался всякий от одного взгляда на горгон. На крыльях с золотыми сверкающими перьями горгоны быстро носились по воздуху. Горе человеку, которого они встречали! Горгоны разрывали его на части своими медными руками и пили его горячую кровь», - прочитал я напамять текст из книги.
- И что?
- Но я вижу красавицу! Ничто в вас нет от горгоны! Кун ошибался! И Овидий, и Евгемер, и многие другие! Они никогда не видели вас!
Эвриала поняла, что нет смысла отпираться, и она усмехнулась:
- Вы меня еще плохо знаете. Если надо, я могу превратиться в это чудовище, мало никому не покажется! Не стоит меня обижать!
- У меня есть на крайний случай это, - и я показал мотоциклетные очки своего учителя. – Или для вас это не помеха? У вас есть тот же дар, что и у сестренки Медузы, не так ли? Вы применили его, когда остановили китайскую армию более двух тысяч лет назад, превратив в терракотовых солдат.
- Не отрицаю... Афина «наградила» нас по-разному чарами окаменения... Меня в меньшей степени. Но вот возвращать свое тело в человеческое мы способны... А вы что, движите желаниями Персея? Хотите повесить мою голову на свой щит, как это сделала Афина? Или как Александр Великий, которому подарила богиня голову моей бедной сестры? Или Темурленг, хромоногий захватчик, что требовал и от меня помощи в войне? Мне пришлось откупать ее у македонского полководца, да только Афина отобрала у меня и вернула голову потомкам Персея для вечного хранения...
В ее голосе был вызов. Глаза уже настороженно смотрели на меня.
Я поспешил успокоить:
- Нет, я пришел к вам с миром... Много лет назад я услышал рассказ своего учителя про то, как Медуза спасла его и людей. И я решил найти все концы этой истории. И чистая случайность привела к вам... Я умею хранить тайны, Эвриала... Я знаю, что голова Медузы хранится у племяницы Бераноса...
Женщина улыбнулась. Она сделала шаг, приглашая меня в дом.
- Тогда входите, и удивляйтесь тому, что услышите...
...Прошло много лет после той встречи, и я не сожалею об этом. Да, мне известна одна из величайших тайн прошлого, которая тянется нитью до настоящего и скрыта в будущем, мне не ведомом. Только это уже не главное. У меня на руках три сына и одна дочь. На стеллаже моего кабинета стоит стеклянный квадрат с мотоциклетными очками. На кухне готовит нам вкусные обеды моя супруга Эвриала, напевая что-то веселое.
Я знаю, что она будет жить и после меня, но меня это не волнует, не печалит. Ведь я смертный, этим все сказано. Успокаивает, что мои дети останутся с ней рядом, сопровождая в вечность. И где-то со звездного неба на нас смотрит Медуза Горгона, куда душа ушла по велению Зевса. И может там, нашел успокоение и мой учитель Виктор Анатольевич.
(Ташкент, 12 мая – 25 июля 1991 года)
[1] Орден был учреждён первым греческим королем Оттоном 20 мая 1833 года как напоминание об освобождении Греции Божьей милостью. После установления в Греции республики в 1973 году орден разделился на две части: королевскую и республиканскую. Знаки ордена предназначены для награждения греческих граждан отличившихся в сражениях за Отечество, военнослужащих и гражданских лиц за заслуги перед Грецией, а также за исключительные заслуги. Допускается также награждение иностранных граждан.
[2] Греция была оккупирована немцами и разделена на три оккупационные зоны: германскую, итальянскую и болгарскую. Между тем, за исключением территорий Советского Союза, только в Югославии и Греции партизанское движение приняло масштаб национального восстания, задержав на Балканах крупный контингент войск Германии, который в ином случае был бы задействован на восточном фронте. К 1944 году уже более половины территории Греции было освобождено партизанами, и произошел, парадоксальный случай в мировой истории, на территории оккупированной страны были проведены независимые выборы.
[3] Scheise (нем.) – дерьмо.
[4] Кито - богиня пучин, была замужем за своего брата Фрока. Внешность ее описывается как от прекрасной женщины до безобразного чудовища. Возможно, она могла превращаться из одной формы в другую.
[5] Киклопы – это циклопы, три брата, дети бога Урана.
[6] По греческой мифологии, Фрока – морское хтоническое божество, бог бурного моря. Считается, он был эфиопом с острова Керн за Геракловыми столпами, царем трех островов.
[7] Эллинизм — период в истории Средиземноморья, в первую очередь восточного, длившийся со времени походов Александра Македонского (356-323 гг. до н.э.) до окончательного установления римского господства на этих территориях. Особенностью эллинистического периода явилось широкое распространение греческих языка и культуры на территориях, вошедших в состав государств диадохов, которые образовались после смерти Александра на завоёванных им территориях, и взаимопроникновение греческой и восточных, в первую очередь, персидской культур.
[8] Махалля – традиционная коллективная форма общежития граждан, типа орган самоуправления жителей небольшого квартала в городе, или поселка.
Окаменяющая взглядом
© Copyright: Алишер Таксанов, 2011
Свидетельство о публикации №211031601221
Свидетельство о публикации №211031601221
Рецензии