Глава 6, в которой бьют и пьют

Глава 6, в которой бьют и пьют.

Северный район города запутанный в череде улиц, переулков, закоулков и тупиков заканчивался. Ахти старался не выходить из тени, и это получалось у него весьма успешно, потому как фонарей здесь явно не хватало. Когда же на смену рабочим кварталам пришел район «низов», фонари закончились вовсе. Ничто более не мешало Ахтиану раствориться в ночи, стать невидимой тенью. Глубокий капюшон надежно скрывал его лицо, и только иногда в свете полуночной луны можно было мельком уловить довольный оскал неровных зубов.
Ахти прихрамывал на левую ногу. Сама нога не болела, но вот протараненный шпагой бок ныл, отдавая тупой болью в бедро.
Район «низов» получил свое имя из-за того, что находился в небольшой ложбине, на окраине города, вечно окутанный предрассветным туманом, пронизанный запахом влаги и чахоткой. Несколько столетий назад здесь обосновались переселенцы. Время нещадно коверкало их жизни, превращая некогда верящих в счастливое будущее людей, с отбросы общество, с низшую касту, в городских крыс, вынужденных побираться на помойках, просить милостыню, преступать закон. Район «низов» окутала завеса беззакония, разбоя и нищеты. И если путнику довелось попасть сюда ночью, то ему стоило молиться, чтобы протянуть до рассвета живым.
Все эти полусгнившие дома с проваленными крышами, разбитыми ступенями, заколоченными окнами были Ахтиану знакомы. Запах гнили и влаги, пропитавший здешний воздух, бил в нос. Несмотря на всю присущую этому району мерзость, Ахти только здесь чувствовал себя надежно: ночная мгла, рассветный туман скроют его от ненужных глаз. Ахтиан знал свою цель – таверна на выезде из города, где его уже ждали тепло и уют, лучший друг и надежда на то, что все наконец-то изменится.
Оставалось только переждать эту ночь.
Впереди послышались звуки шумной компании. Они двигались навстречу Ахти. Чертовы пьяницы и прочее отрепье, способные только горланить и пить, мочиться в подворотнях и избивать жен не представляли для матерого вояки, бывшего полковника имперской гвардии никакой опасности. Однако, и привлекать к себе лишнее внимание не было смысла. Ахти нырнул в подворотню – толпа прошла мимо.
Кабак «Треногий стул», где Ахти планировал переждать ночь, был уже недалеко, в квартале направо. Ускорив хромой шаг, он быстро вывернул на соседнюю улицу, как в одном из дворов услышал крик.
«Ахти, не дури. Это не твое дело, что там происходит, даже не думай соваться туда. Слышишь, не думай! Твоя дорога сейчас лежит в «Треногий стул», и сворачивать с нее не стоит. – Внутренний голос был уверенно настойчив, - Ты всегда со своим дурным благородством попадаешь во всякие передряги. Нет в тебе благородства – вымерло всё!». Ахти замедлил шаг и прислушался. До его ушей доносились удары. «Черт бы тебя драл, там человека бьют!». «Раз бьют, значит, он это заслужил». «Бессовестный ублюдок, в тебе не осталось ничего человеческого! Тебе давно плевать на людей и на всё вообще, думаешь только о своей шкуре! Я не такой». «Да разве? Ведь я и есть ты…»
Ахтиан заглянул во двор.
Три здоровенных, как шкафы, мужика дубасили одного молоденького парнишку: щуплого и беспомощного. Казалось, он и не пытался оказывать им сопротивление, хотя в этом не было и смысла.
- Так, господа негодяи, что это здесь происходит? – Ахти вышел за их спинами, нарочито хромая.
- Слышь, глист. – Двое повернулись на голос Ахти, третий продолжил дубасить паренька. Один был невысок, но широк в плечах, лицо заросло густой щетиной, вместо правого глаза чернела пустая глазница. Второй был просто нордический титан. Одноглазый продолжил, - Не твое дело. Пшел отсюда, пока и твои кишки не выпустили.
- Да-да. – Добавил второй.
- Господа негодяи мне угрожают? Смешно.
- Будет тебе сейчас смешно. Лис, смотри, чтоб этот гусь не сбежал. Больно уж дерзкий ты, глист. На тебя посмотреть, так и поживиться будет чем.
- Да-да, - Снова добавил второй.
- Да я и не собираюсь от вас убегать, не волнуйся, а то второй глаз выскочит. – Ахти отвел в сторону широкую полу камзола, так чтобы бандитам было хорошо видно эфес его шпаги, - Как не стыдно втроем навалиться на одного. Господа негодяи выглядят весьма сурово, да только ведут себя как последние трусы и псы. Мужчины так не поступают… Хотя, кто знает, что у вам там в штанах?
- Ну, всё. Ты труп! – Одноглазый наматывал цепь на руку.
- Да-да. – Здоровяк потянулся за ножом.
Здесь повернулся и третий, прекратив колотить парня. Худая фигура избитого, издавая страдальческие вздохи, корчилась в темном углу.
- Мерзкие скоты, - сквозь стон процедил лежащий в углу парень, - Я же говорил, что все вы тут подохните, что за меня отомстят. Ха-ха… ой, черт, как всё болит… Он убьет вас троих, зарежет как свиней!
- Э, постой-ка, попридержи коней. Я тебя знать не знаю, и спасать не собираюсь. Тоже мне нашел доблестного Айвенго. За этим тебе надо либо к доктору, либо к священнику. – Усмехнулся Ахти. Действие застыло в какой-то мертвой точке. Бандиты перестали бить парня, но и не нападали наглого незнакомца.
- Заткнись, фувырло. – Бросил в сторону избитого одноглазый, - А ты… какого черта, ты вообще кто такой, и что тебе здесь надо? – Здоровяк отхаркнул на землю и вытер нос грязным рукавом. – Если ты его не знаешь, вали отсюда, пока мы добрые и прощаем тебе твою наглость.
- Да-да.
- А третий немой что ли? Мне будет совестливо убивать калеку… - Ахти нащупал за поясом стилет, - Знаете, я бы вас троих тоже простил, но я ненавижу, когда меня называют глистом. Только вот пообещал себе, что больше я людей убивать не буду… Ну разве ж вы люди? Хотя… я дам вам шанс уйти. Обещаю, гнаться не буду… Да и куда мне с моей ногой.
- Ладно. Сам напросился, глист.
«Да уж, старина Ахти, решил вспомнить былые времена. Два поединка за ночь – когда такое было?»
Ахти обнажил шпагу и принял боевую позу. Левая рука машинально выхватила из-за пояса стилет. С ночной тьме силуэт его выглядел угрожающе.
Первым в атаку бросился одноглазый, рассекая воздух довольно увесистой цепью. Он пытался сбить ей противника с ног, но Ахти умело увернулся, и одноглазый проскочил мимо. Следом за ним размахивая дубиной с шипами, некие подобием палицы, в атаку перешел «немой». Без особого труда Ахти отражал удары противника, лишенные какой-либо логики и умений. Перейдя в контратаку, он отпихнул бандита ногой так, что тот отлетел в сторону на несколько метров, ударился головой и выронил своё примитивное оружие.
У здоровяка был нож, но владел он оружием также неумело, как и его товарищи. Ахти после первой же атаки контрвыпадом выбил оружие у противника из рук. Разъяренный, как бык на корриде, здоровяк бросился на врага. Ахти не удалось уйти от захвата. Он ударил противника лбом в подбородок и вонзил ему в бок стилет. Удар был смертелен – орудие вошло в район печени, по рукоять. Ахти резким движением выдернул клинок из тела противника и отпихнул его.
Здоровяк под прицелом ошалевших глаз товарищей кубарем покатился по земле. Из раны хлестала кровь. Он взвыл, как вепрь, попытался встать, и у него даже это получилось, но силы слишком стремительно покидали его, не простояв и нескольких секунд, он снова рухнул на землю. Словно корабль с пробитым трюмом, неизменно идущий на дно, здоровяк уходил в иной мир.
- Лис! – Заорал «немой», - Сука! – Он засопел. Из его широких ноздрей выходил пар, казалось, что кровь внутри него бурлит, подобно лаве в вулкане.
- О, так ты говорить умеешь! Тем лучше для меня – никаких обязательств перед совестью. – Нарочито спокойно сказал Ахти. – Господа негодяи могут уйти, я вас отпускаю по доброй воле. Так что бери своего ручного циклопа за шкирку и проваливай.
Ахти окинул взглядом обоих бандитов – уходить они явно не собирались.
- Я убью тебя, тварь! – Просопел «немой».
- Что ж, воля твоя.
Одноглазый снова набросился первым, и вновь не достиг цели. Ахти сделал шах в сторону и легкой увернулся от удара. Атака «немого» была куда опаснее. Он несколько раз нанес сильные удары, которые Ахти парировал не без труда. Бандит вкладывал в них всю свою злость и ярость, Ахти на мгновение показалось, что его шпага не выдержит таких выпадов и сломается, но дорогая Веронская сталь только сгибалась под могучими ударами.
Ахтиан отступал вглубь двора, успевая только отражать атаки противника. Через мгновение к «немому» присоединился и одноглазый, с размаху саданув Ахти цепью. Сокрушительный удар отбросил противника в сторону, но он не потерял равновесия и устоял на ногах. Резкая боль сковала бок Ахтиана: цепь угодила аккурат в раненое место.
Почувствовав, что поединок начинает выходить из-под контроля, Ахти начал действовать более решительно. Уйдя от последовавшей атаки «немого», Ахти сделал полуоборот и насквозь пронзил его в спину шпагой. Противник попытался нанести еще один удар, но упал, вырвав шпагу из рук Ахти. «Немой» лежал на земле, с торчащим из груди острием шпаги, истекая кровь.
Одноглазый снова ударил, но промахнулся. Тяжелая цепь увела по инерции руку, и Ахти незамедлительно нанес укол стилетом в незащищенный участок тела. Одноглазый присоединился к своим товарищам.
- Finita la commedia, господа негодяи. – Ахти вытащил окровавленную шпагу из еще живого, но безостановочно движущегося к смерти бандита, и вытер клинок об него. – Вот так-то!
Одноглазый был ранен не смертельно. Он корячился на земле, захлебываясь стоном. Его пустая глазница выглядела как пропасть в иной мир. Кровь сочилась через рубашку, он пытался зажать рану рукой, но это мало помогало.
- Господи, она же течет… не перестает. О! Как больно! – стонал одноглазый.
Парень в углу уже сидел и пальцами нащупывал что-то во рту. Лицо у него было вытянутое, но красивое, какое-то женственное. Бахрома длинных ресниц обрамляла крупные глаза, в которых, на удивление Ахти, не было ни страха, ни ужаса человека попавшего в подобную передрягу.
- Черт побери, два зуба качаются. Вот сволочи, чуть зубов меня не лишили, хорошо что хоть челюсть не свернули… - Парень смотрел то на своего спасителя, то на трех уложенных бандитов. – И бок болит, черт. Кажется ребро сломано… - Только сейчас стало заметно, что парень говорит с южным акцентом.
- Кто ты такой?
- Да! Забыл совсем… Спасибо Вам! Ей богу вовремя Вы появились. Еще несколько минут и эти гориллы выбили бы из меня весь дух… Раньше такого никогда не было.
- Раньше?
- Да… Ах, забыл представиться. Меня зовут Гийом Дюпон, я веронисиец… Я думаю, ты уже заметил по акценту… - Взгляд веронисийца бегал, как у безумного, - Зубы-то как болят… Ненавижу дантистов, и вообще всё что с зубами связано, а теперь похоже придется к нему идти. Представляешь, уже три зуба удалил, теперь еще два – так к старости вообще без зубов останусь…
- Ты всегда так? Всегда не отвечаешь на вопросы?
- Нет, просто я периодически… Слушай! Я же теперь получается твой должник? Господи, я просто обязан отплатить тебе за твою помощь. Да и вообще, Гийом Дюпон теперь навсегда к твоим услугам, но можешь звать меня просто Гий.
- Как? Нет, этим именем я тебя называть не стану.
- Но меня все так называю: Гий Дюпон.
- Нет, с этим именем у меня… Стой. Гий Дюпон, говоришь? Так ты же журналист.
- Ага, он самый… Хотя я не удивлен, что меня не узнали. Меня мало кто в лицо знает, да и морда лица сегодня что-то помята у меня. – Парень встал на ноги, - Ядрена вошь, все ребра болят… Так о чем я? Ах да… я бы конечно из вежливости спросил бы, как тебя зовут, но в этих формальностях нет смысла.
- Ты знаешь меня? – Неподдельное удивление застыло в глазах Ахти.
- Уволь! Да я, кажется, уже всех на этом свете знаю. А уж чтоб я не узнал Ахтиана Юрсена, самого красного Ахти. Я же столько про тебя статей в журналы написал… Мне только стоило увидеть тебя, услышать манеру того, как ты говоришь, чтобы понять…
- Слушай сюда, Дюпон… - Ахти схватил его за воротник.
- Красный Ахти!? – простонал одноглазый. – Чтоб я подох, если это правда.
- А это можно устроить. – Ахти отпустил Дюпона, подошел к одноглазому и пинком ноги перевернул его на другой бок так, чтобы тот видел своим единственным глазом лицо противника. Одноглазый взвыл от боли. Лицо, перекошенное болью и удивлением, являло собой отвратительно зрелище. – Слушай сюда, одноглазый. Ты сейчас раз и навсегда забудешь этот двор, забудешь своих дружков, и главное забудешь меня. Я думаю, ты меня понял, и повторять не придется.
- А если…
- А если ты меня не понял, - Ахти наступил ногой на раненое место, отчего одноглазый взвыл, как волк на луну, - То я вырву твой второй глаз и скормлю его птицам. А может быть, мне стоит это сделать прямо сейчас?
Одноглазый молчал, но Ахти чувствовал, как дрожит воздух от биения его сердца, как его тяжело дышит, раздувая ноздри, как его единственный глаз всячески пытается уйти от взгляда грозного врага.
- Слушай, Ахти!..
- Не называй меня так. Ни сейчас, ни потом, ни здесь, нигде.
- А как мне тебя называть? А, ладно… это не важно. Важно другое! Ведь ты мне жизнь спас, и я просто-таки обязан тебя отблагодарить. И еще, я хотел бы пойти с тобой, потому что одному оставаться здесь теперь, когда ты убил всех этих людей, мне совсем не хотелось бы…
«Больно уж болтлив этот скоморох. Ладно, ночь надо пережить, и в этом районе вдвоем будет куда проще, чем порознь. Да и поговорить будет с кем. – Думал Ахти, разглядывая непереставающего болтать парня. – Там посмотрим, что он из себя представляет, глядишь и вправду полезным окажется… А будет слишком болтлив или упрям, так расправлюсь с ним не составит особого труда».
- Помолчи, - Ахти натянул на голову капюшон, - И пойдем со мной. Переждем ночь в местном трактире «Треногий стул», а утром разойдемся каждый своей дорогой… Да, и выпивка с тебя, естественно.
- Конечно, Ах… черт… как же мне тогда к тебе обращаться?
- Никак. Говори, просто друг, и я к тебе буду обращаться так же. И учти, если ты проболтаешься про меня, или даже просто в задумчивости произнесешь моё имя, то будешь горевать, что эти громилы не прикончили тебя.
Ахти и Гийом вышли из подворотни. Ночная мгла всё сгущалась, стало настолько темно – хоть глаз коли. Стоны раненого бандита утонили где-то в подворотне. Скрип оконных ставней заброшенных домов раскачиваемых ветром, отдаленные крики пьяных людей, свист ветра в водосточных трубах сливались в какофонию нищенского района. Здесь уже много лет ничего не менялось и ночь ото дня отличалось только отсутствием света, больше в этом богом забытом месте ничего не менялось. Так же днем здесь процветал разбой, так же скрипели ставни заброшенных домов, толстые женщины в грязных одеждах с пустыми кошелками шатались по улочкам, старухи тянули к путникам свои костлявые пальцы в поисках милостыни, а те, шарахаясь от одной стены к другой, мечтали, как бы поскорее покинуть это место.
Квартал уходил далеко в ночь, и только маленький огонек в самом его конце, манящий своим поддельным теплом, путеводной звездой указывал путь. Это было окно кабака «Треногий стул».
Внутри было тепло и сыро. Запах в помещении мало отличался от запаха на улице. Забитый до отказа кабак напоминал чем-то причал грузового порта: столь же много абсолютно разных, но так же беспутных людей галдели, слонялись, ругались и воняли, как половая тряпка. Возле стойки трактирщика толпился народ, в основном отрепье, но были и фартовые бандиты, нашедшие пристанище в «низовский» трактирах. Фартовых было видно сразу по хорошей одежде, выхоленному лицу и чистым волосам, у некоторых на поясом висел нож, и у единиц имелись сабли.
На вошедших Ахти и Гийома вообще никто не обратил внимания, кроме трактирщика, который опытным взглядом окинул вошедших, понимая, что с этих господ можно собрать барыши, а можно и вовсе напоить их и ограбить. Это уж, как дело пойдет.
- Какие здесь интересные люди. Они не опасны? – Гийом озирался по сторонам.
- Если не будешь кичиться – нет. И прекрати пялиться на всех подряд, как баран на новые ворота. Будь естественнее. Им сейчас до тебя вообще дела нет, так что можешь быть спокоен, как удав. Если они и ополчатся, то на нас двоих сразу: мы ведь вместе. А я уложу добрую половину раньше, чем они двинутся с места…
- Хотелось бы в это верить. То есть, в тебя-то я, конечно, верю, я видел как ты обращаешься со шпагой своими глазами. Это, кстати, было божественно… Ни какой-то там рассказ из журнала.
- О, у тебя еще будет шанс полизать кому-нибудь задницу. – Ахти улыбнулся во все свои тридцать два кривых зуба, - Вот там свободно… - Показал он на угловой столик, за которым сидело три человека.
- Но там же не свободно…
- Сейчас будет свободно. Чего ты волнуешься? Завтра будешь сидеть у себя дома, и черкать новую свежую статью о том, как ты попал в лапы жестокого и коварного злодея, и он таскал тебя по злачным местам нищенского района, и о том, как ты хитроумно бежал от него, как едва не расстался с жизнью. О, я даже вижу заголовки журнала…
Трое сидящих за столом не совсем сидели. Один спал в обнимку со стулом, второй бормотал себе под нос что-то неразборчивое, но явно адресованное третьему, который лакал пиво из кружки и явно не слушал собеседника. Ахти вышвырнул сию компанию из-за стола, и разместился там с Гийомом, который продолжал глазеть по сторонам.
- Что-то ты какой-то неразговорчивый стал. Язык проглотил что ли? – Ахти усмехнулся, и подал жест трактирщику, чтобы тот принес им пива, - Ты пиво пьешь?
- Ну, вообще-то у меня два зуба качаются. Болят, заразы… - Дюпон посмотрел пристально на Ахти, мгновение, не больше, и снова увел свой неугомонный взгляд куда-то в сторону, блуждать по помещению, - Ну я о другом… Ты же не убил меня там, когда я узнал, кто ты такой, а значит и теперь ты меня не убьешь. Психология. Все нормальные люди так же поступили бы. Да и зачем тебе тащить меня с собой, если мы уже в глухом дворе, где можно было убивать налево и направо до самого утра. Раз не убил тогда, значит у тебя не было желания, тем более оно не появится сейчас, когда всё вроде бы идет как и должное. Ты мне кажешься вполне нормальным, честно тебе скажу.
- Спасибо тебе, а то я без твоих умозаключений не обошелся бы.
- Слушай, мне всегда хотелось узнать, так сказать, из первых рук: как твоя рана. Прошло много лет. Рана не беспокоит.
- Ты про плечо? Ну… вообще-то, бывает. Особенно в непогоду ноет… Так ты мне не ответил про пиво.
- Да и я пью пиво. Только у меня сомнения, что здесь есть такое пиво, которое хоть чуточку отличается по вкусу от мочи.
- Дай трактирщику золотой, и он принесет тебе такое пиво, которое не подают даже на званых вечерах.
- И правильно… Там вино подают. Пиво – напиток нищеты. Уж тебе ли этого не знать. Вон посмотри на всю эту басоту, - Дюпон окинул очертил взглядом в пространстве невидимую сферу, в которую по его мнению должны были угодить все отбросы общества, скопившиеся здесь. – Они и живут только с одной целью – прожить день до наступления ночи, чтобы в темноте ограбить кого-нибудь или напиться вусмерть. Кстати, знаешь почему все бандиты любят темноту и капюшоны.
- Чтобы их не узнали… Смешной ты, Дюпон. Решил мне глаза открыть на то, чем я занимаюсь всю жизнь.
- Да нет, Ах… - Гийом остановил сам себя, едва не прикусив себе язык, -  друг, это-то ты прав безусловно и всеобъемлюще. Но кроме этого, они подсознательно хотят себя обезличить, если ты понимаешь, о чем я. Конечно, можно убить врага, чтобы он видел твое лицо, но это только тогда, когда враг знает о том, что вы враги. А если это случайная жертва, непреднамеренное убийство человека, который никогда тебя не видел. Нееет, даже у самого закоренелого убийцы есть чувства, которые властвуют над ним. И он, убийца, всегда желает обезличится, стать тенью, частью чего-то большого, чтобы потом можно было думать, что это сделал как будто бы не он, а кто-то другой, кто-то. И для этого достаточно знать, что жертва не видела твои глаза. Не видя глаз – не поймешь сущность человека.
Гийом демонстративно откинулся на спинку кресла, приняв геройскую позу некоего эльфа или мага, совершившего только что у всех на глазах прекрасный поступок или открывшего тайну вселенной.
В этот момент принесли пиво.
- И это всё дает человеку чувство власти и безнаказанности. – Гийом отхлебнул пива, - Эх, слегка кисловато, но сгодится… Да, ты оказался прав, утверждая, что пиво здесь может оказаться приличным. Слушай, а почему мы потащились сюда, если можно было пойти в более приличное место?
- Знаешь, Дюпон, я все-таки не тот, кого ты описал, и в поисках темноты я вижу только укрытие. Дело в том, что те трое – не первые мои жертвы на сегодня. Примерно за час до того, как спасти тебя, мною был убит один мерзавец в северном районе. И теперь полиция ищет меня по всему городу, но прежде всего на выходе из города… Они вряд ли будут предполагать, что я останусь у них под носом и не сбегу. Но город все равно прочесывают, поэтому места лучше «низов» не найти для укрытия.
- Ухты, еще одного. А полгода назад говорили и писали, что ты отдал концы. Ты просто бьешь все рекорды. Для трупа ты ведешь весьма активный образ жизни. – Гийом улыбнулся. – Если признаться, то я, конечно, тебя не узнал, но выстрел в небо оказался прицельным. Да и откуда мне узнать тебя? Сам посуди, если считать тебя трупом, а я тебя именно трупом и считал, и даже когда ты согласился с тем, что ты тот, кто есть, я все равно тебе не поверил. Ну, посуди сам, меня якобы спасает человек, на глазах у меня же жестоко расправившись с обидчиками. И какой резон спорить с таким человеком или противоречить ему? Безопаснее всего было пойти, куда скажешь, надеясь, что это не дорога к смерти. Это я так, наобум ляпнул, что ты тот, кто есть. Но я же не дурак оставаться в неведении… Думаешь мне на самом деле интересно знать о том, болит ли рана через много лет после ранения? – Гийом помолчал, ожидая, что Ахти ему хоть что-нибудь ответит. – Нет, я и без тебя из медицинской литературы знаю, что ранения не проходят бесследно. Суть в том, что очень немногие знают о твоем ранении в плечо… И я больше чем уверен, что никто из здесь присутствующих о нем не знает. А значит вероятность того, что ты на самом деле тот, за кого себя выдаешь, сильно повышается, и теперь я склонен тебе верить. – Дюпон откинулся на спинку стула довольный своими выводами.
- Вот ты сукин сын. Болтаешь без умолку, а свое вычерпываешь. Я удивлен, Дюпон, твоим умением. – Ахти сделал несколько глотков, - Знаешь что, Дюпон, раз за тобой услуга для меня, то я знаю как тебя применить… Ты же все равно будешь писать статью в журнал. Напиши, что мною был убить Пунто Лайсит, что ты слышал выстрелы у него дома, а когда последовал за мной, я тебя сцапал. Опиши всё в мельчайших подробностях…
- Так откуда же я их узнаю?
- Я тебе скажу, что писать. Ты слушай меня дальше. Я тебе все расскажу. Мне важно другое. Я хочу быть уверенным в том, что полиция, власть, люди и даже собаки и кошки будут знать, что я жив и здоров, что я хожу где-то среди них, смотрю на каждого из них… Чтобы они боялись.
- Ты хочешь поднять на уши всю полицию округа?
- Я хочу поднять на уши всю полицию в стране, от границ Турнии до Экзгарда.
- Зачем тебе это? Война кончилась четырнадцать лет назад, банды давно расползлись по стране. Не проще ли просто уйти в небытие? Чего ты хочешь добиться? Если ты хочешь всех запугать, то тебе надо совершить какое-то настоящее безумие.
- Нет, друг. Я, конечно же исчезну, кану в воду, но я хочу, чтобы полиция знала, что им не избавиться от меня, что я живучее таракана. Что тот, кто владел здесь всем, тот кого боялись и уважали в равной степени, тот кто не давал покоя местным толстосумам, им не покорился никогда. Эта мысль будет меня утишать.
- Ты действительно такой странный, каким тебя и описывали. Но я не стану спорить, потому что, во-первых, ты спас мне жизнь, а во-вторых, ты мне нравишься, как человек. Но хочу сказать, что прошло уже четырнадцать лет с окончания войны. Мир успокоился. Они вскоре просто позабудут про тебя, ты им не нужен. Ты был всего лишь рычагом для власти, сколько не утишай себя мыслью о своей значимости, ты уже ничего из себя не представляешь. Полиция ловила тебя, власти выписывали за твою жизнь награды, а вольные охотники за головами безнадежно рыскали за тобой по следам. И пока всё это происходило, народ пристально следил за каждым твоим шагом. Кто-то может быть и боялся тебя… Но нет. Погоня за тобой – была лишь прикрытием для власти, где ты выступал в роли плаща, за которым скрывались проблемы… настоящие проблемы этой системы, этой власти, этого общества, понимаешь? Людям нужны результаты – они получили твою смерть… Ты же не глуп, чтобы не понимать простых истин. Теперь ты уже мертв в их головах, и твое воскрешение ничего уже не значит. Ничего!
- Знаешь, почему я помог тебе? – Ахти наклонился к Дюпону, - потому что во мне что-то содрогнулось, от мысли, что человек попал в беду… Но я не ангел-спаситель, и не доблестный Айвенго, который делает без расчета на будущее. И я могу убить тебя прямо сейчас, мне ничто не помешает это сделать. Но я этого делать не стану, потому что ты должен написать в журнал про меня… И мне плевать, что там будет дальше…
Когда взошло солнце, в трактире практически не осталось никого. Первые лучи солнца с неохотой пробирались в трактир сквозь запачканные окна. Запах сырости даже сейчас не уходил из этих мест. Но за несколько верст от города, на большом тракте в придорожном трактире его уже ждал хороший друг, теплая постель и вкусный завтрак. Больше в этом городе Ахтиана Юрсена ничего не задерживало.