Баба Надя

               


Удивительное дело, билетов на Москву в кассе не было.
Людей, стоящих в очереди -тоже.
Билеты продавались по блату, с переплатой.
Кассиры объясняли причину отсутствия билетов ранними их заказами и лимитом на продажу.
Пашка Романенко помог нам достать билет в Москву и забронировать гостиницу
"1905 года".
Гостиница эта была основана как база для шоферов.

Бухарские автобазы 18, 24-25 имели здесь свои бронированные места в ней.
Гостиница нам понравилась. Чистая, хорошая постель.
Был буфет, где мы лакомились сосисками и бутербродами с икрой.
А в  ресторане была приличная еда.
Что надо ещё для отдыха?

В первый же день в Москве мы с мужем решили проведать Надежду Семёновну, родную сестру моего деда Арсентия.
Бабушкой, либо тётей называть себя она никому не позволяла. Представлялась только как Надежда Семёновна.
Много лет прожившая в Москве, она отвыкла от коробивших слух деревенских обращений.
Мы приехали на Большую Академическую поздно, так как долго не могли найти нужную нам нуммерацию дома, как заговорённые ходили по кругу.
Местные жители в тот день  были к нам неблагосклонны, указывали всегда противоречивые направления.
Спустя часового блуждания, когда терпение наше было на исходе и Виктор принял решение вернуться в гостиницу, мы увидели, наконец, искомый дом.

Надежда Семёновна встретила нас приветливо.
Невысокого роста, в меру упитанная, светловолосая, с узлом пышных волос на затылке. Голубое летнее платье, отрезное по талии и с белым воротничком облагораживали общий вид и делали её похожей на столичную даму.

-Проходите, в мою комнату,- сказала она, показывая рукой направление.
Я знала, что двухкомнатная квартира принадлежала ей.
Но как только сын женился и привёл невестку в дом, начались ссоры.
Невестка с первого дня возненавидела свекровь, поделила кухню и комнаты на две половинки, свою и свекрови.

Строго настрого запрещалось Надежде Семёновне входить в комнату сына.
Все эти запреты и недружелюбие невестки, основательно попортили ей здоровья.
Но доброта её души и врождённая тактичность, не позволяли ей выяснять отношения. Она предпочитала молчать и быть невидимой, лишь бы на её сыночке не отразилась эта односторонняя вражда.

-Только говорите, пожалуйста тише, -попросила она.
-Сейчас сын с женой дома. Наверно отдыхают.
Виктор покосился на закрытую дверь.
-Надежда Семёновна, Вас они не обижают? Может поговорить с ними?-участливо спросил он, порываясь встать.
-Ой, Виктор, ради Бога, только не это! Вы уйдёте, а мне здесь ещё жить. Давайте пить чай!
Покидали мы Надежду Семёновну с щемящим чувством обиды за пожилого человека и негодованием на её неблагодарного сына, тюфяка-подкаблучника.