Комадировка на полюс холода. Часть 6. Алямс

                Часть 6.
                Алямс.

 Не склонный ко всему необъяснимому Михаил, потянувшись, произнес: - Старо предание, и верится с трудом. А, посему все это байки.
- Байки! – возмущенно прокричал Алямс. Он вскочил со своего места и взволнованно заметался по комнате.
- Байки! – в очередной раз прокричал он: - Байки в том, что ведя разговоры о том, что это животное живет в озере, люди ошибаются! Оно не живет в нем, оно появляется в нем со строгой периодичностью. Один раз в двадцать восемь дней, а именно в полнолуние, плезиозавр появляется в  озере. Как только наступает следующая фаза луны, животное пропадает. Пропадает бесследно. За тридцать лет наблюдений за ним я сравнительно недавно понял это. Все, все происходит в полнолуние. Не знаю откуда, и каким образом, но озеро покрывается туманом. А может быть и не туман это вовсе, только в полночь вся акватория озера становится невидима. Исчезают очертания гор, пропадают из вида прибрежные заросли, воздух становится насыщенно густым, и даже звуки, всегда так хорошо слышимые над водой, становятся глухими. Вот именно в этот час, вода отходит от берегов  вглубь озера. А затем, одной большой волной снова набрасывается на берег. Вот тогда не каждый раз, но достаточно часто и появляется оно.
- А, зимой как же? Тоже туман, тоже волны? – скептически произнес Михаил.
- И зимой, - невозмутимо ответил Алямс.
- Вы заметили, что уже третья декада ноября. Мороз стоит за сорок, а озеро открыто. А отчего? Все озера в округе замерзли.
- Ну, невидаль! Я на Камчатке в Паратуньке купался в феврале. Там теплые ключи бьют, вода не замерзает, - отмахнулся от нашего гостя Михаил.
- Нет здесь теплых ключей! Нет! – визгливо прокричал Алямс.
- Есть! – настойчиво твердил Михаил: - Есть! В дневнике Твердохлебова говорится об этом. Только что Алексеич читал!
- Он пишет о сероводородных источниках на Сытыган-Сылба, что в двадцати километрах отсюда, а в Лабынкыре нет таких источников, – зло, сверкая глазами, кричал Алямс.
Атмосфера накалялась, и я, чтобы успокоить спорящих, произнес, глядя на нашего гостя:
- Ну и чем тогда вы можете объяснить то, что вода в озере до сих пор не замерзла?
- Порталом! Временным порталом! Хоть об этом вы слышали?
Я с недоумением посмотрел на Алямса, а Михаил, отвернувшись так, чтобы тот не видел, глядя на меня, покрутил пальцем у виска. Радуясь тому, что снова завладел нашим вниманием, Алямс глубоко, словно ныряя в воду, вдохнул и скороговоркой произнес:- Глубоко заблуждался ваш Твердохлебов, утверждая, что появление этого животного в озере - результат геологических катастроф. Такого 
в природе не бывает. И уж его версия о касатке, это вообще нонсенс.  Твердохлебов геолог, а раз так – он не вправе рассуждать о быстрой адаптации морского млекопитающего к пресноводным условиям.
- Ну, нет дорогой! Тут уж я с тобой не согласен! А белухи, что заходят в реки, преследуя идущую на нерест рыбу? Они ведь живут пресной воде, - возразил ему Гусаченко.
- Не живут уважаемый, не живут. А лишь, как вы правильно изволили выразиться – заходят в реки, преследуя добычу. Многие тысячелетия для приспособления к морской среде обитания понадобились  млекопитающим, и поверьте мне, столько же лет необходимо будет им для приспособления к другим условиям, - глядя со снисходительной улыбкой на Гусаченко, произнес Алямс.
- Но хватит о касатках. С ними вопрос решен, - безоговорочно произнес наш гость.
- Теперь к вопросу о доисторических животных. Всякое рассуждение о возможности сохранения отдельного вида ящеров до нашего времени в состоянии анабиоза не допустимо. За двести пятьдесят миллионов лет, любое существо, пусть даже подвергнутое глубокой заморозке погибнет. И возродить его никто не сможет, даже Господь. Мало того, предположим, свершилось чудо, и динозавр, а он должен быть не один, для выживания вида должна быть целая популяция, сохранился. Тогда ответьте мне на такой простой вопрос: Смогло ли бы такое, будем говорить небольшое по своим размерам озеро, как  Лабынкыр, с его ихтиофауной служить пищевой базой для этих животных. Нет и никогда нет! Так что вопрос о сохранении данного вида или его возрождении можно тоже считать исчерпанным.
 Другое дело, периодическое появление отдельного животного в строго определенное время. Оно – это животное появляется в озере, попадая к нам через временной портал из далекого прошлого. И уже здесь, в реальном времени, мы можем наблюдать его. В мире немало мест, где в силу геологических и геофизических аномалий возможно искривление времени и пространства. И в этих местах с определенной цикличностью появляются порталы – проходы в другие измерения. Вот и озеро Лабынкыр, по моему мнению, является таким местом.
- Да уж, - перебил Алямса Евгений: - чего-чего, а аномалий здесь хватает. Гравиметры другой раз дают такие показания, что не знаешь можно ли им верить.
- Так может, не исправны? – спросил я.
- Нет Гена, исправны. На основных контрольных пунктах все в норме, а у озера шкалят.
- Вот, видите! – торжественно улыбаясь, воскликнул Алямс, потирая от волнения ладони. Он вновь стремительно зашагал по комнате, громко приговаривая: - Прав, прав, тысячу раз прав!
Внезапно он остановился и замер на месте. Глаза его были закрыты.
- Так все-таки, как быть с зимой? – не скрывая улыбки, спросил Михаил.
- Что? – встрепенулся Алямс
- Как быть с зимой? – повторил свой вопрос второй пилот.
- Зимой, зимой, - словно, что-то вспоминая, прошептал наш гость. Он открыл глаза и посмотрел на Михаила.
- Зимой? Зимой лед на озере очень тонок. Даже на легких оленьих упряжках аборигены не рискуют передвигаться по льду. С завидной цикличностью, в  дни полнолуния, во льду появляются большие промоины, которые долго не замерзают. Я предполагаю, что при открытии портала в озеро вместе с животным, попадает и какое то количество теплой воды из того временного периода. Отсюда и тонкий лед, и огромные промоины. И из них – промоин нередко можно увидеть следы зверя, идущие на берег. В тех местах, где он останавливался, видны ледяные наросты от стекавшей с его тела воды. Если у вас есть желание, я могу завтра показать эти следы. Ведь он был совсем недавно, и они должны быть видны. Это совсем рядом с моим жилищем.
- И челюсть покажешь, - открыто посмеиваясь, спросил Михаил.
- Челюсть не покажу!
 Уловив в словах Михаила откровенную насмешку, Алямс замолчал. Лицо его побледнело, и он, закрыв глаза, упрямо сказал: - И все же я загляну туда. Я увижу тот мир.
- Увидишь, увидишь, - не то в шутку, не то всерьез, сказал Гусаченко: - Все там будем, а сейчас пора укладываться, скоро бензин в генераторе кончится.                -
 Утром следующего дня, Алямс подойдя ко мне, заявил о том, что он все же хочет показать нам на озере недавние следы лежки динозавра. Все также доверительно, крутя пуговицу на моей куртке, он говорил:
- Я очень хочу, чтобы вы своими глазами увидели это. Мы сядем у хижины, оттуда не более двухсот метров до этого места. Много времени осмотр у вас не займет. Я останусь, а на обратном пути вы меня подберете и забросите в аэропорт Куйдусун.
Я посмотрел в сторону стоящих рядом с нами Сучилина и Гусаченко. Оба стояли достаточно близко, чтобы слышать наш разговор с Алямсом.
- Что будем делать мужики? – спросил я у операторов. Сучилин, безразлично пожав плечами, сказал:
- Мне все равно.
 А Гусаченко, напротив, в отличие от Евгения, заинтересованно произнес:
- Отчего не подсесть, не посмотреть. Давай.
 Вопрос был решен, и мы вчетвером направились к вертолетной площадке, где нас уже ожидали наши технари и Галий с Михаилом.

 В сероватой мгле предрассветных сумерек мы взлетели с Сордоннаха и взяли курс на озеро.
Я не люблю полетов на больших высотах, и не от того, «что голова кружится», просто на большой высоте нет ощущения скорости полета. Медленно проплывающие под фюзеляжем земные ориентиры создают впечатление замедленного течения времени.
 Другое дело полеты на малой высоте. Проносясь низко над землей, едва успеваешь замечать, как стремительно под тобой изменяется картина местности. Лесные массивы, просматриваемые с большой высоты в виде огромных, безликих серо-зеленых участков суши, здесь внизу становятся живыми деревьями. Нитки рек превращаются в шумливые водные потоки, в глубине которых нередко можно увидеть и их обитателей. Басовитый звук двигателя и характерный шум винтов час от часу заставляют срываться с места испуганных животных, и тогда, глядя на могучего красавца сохатого, или грациозного оленя, помимо воли уйдешь с курса, чтобы бы еще, хотя бы на какое то короткое мгновение посмотреть, запечатлеть в памяти живое чудо тайги.
 В первых рыжих лучах восходящего солнца справа и слева от вертолета замелькали блюдца небольших безымянных озер Сордоннохского плато.
- Командир, подходим к озеру, - предупредил меня Михаил.
- Знаю, - ответил я, и, энергичным движением ручки управления на себя, одним броском приподнял вертолет на высоту двести метров. Пред нашими взорами предстало озеро, центральная часть которого была свободна ото льда.
 Помимо воли вспомнились слова Алямса о порталах, динозаврах, и прочих чертовских штучках. Однако времени на воспоминания не оставалось. Со словами: - Сажай, - я передал управление второму пилоту. На небольшом мыске, вдающимся в озеро, промелькнула, уже знакомая нам, хижина Алямса. Построив правильную «коробочку», Михаил произвел заход на посадку, и приземлил вертолет на том же месте, где мы садились несколько дней назад.
 После команды поданной мне Галием, я выключил двигатель и, приказав Михаилу затормозить винт, быстро спустился вниз. У самой двери, приплясывая от нетерпения уже стоял Алямс.
- Давай командир быстрее. Идем, я покажу. Снега не было и следы должны быть видны, - захлебываясь от волнения словами, почти кричал он. Не дожидаясь Михаила, мы направились к тому месту, куда вел нас хозяин хижины.
 Мысок, вдающийся в озеро, полого переходил в низину, окормленную с южной ее стороны небольшим лиственничным леском. По неглубокому, не более десяти – пятнадцати сантиметров снегу, идти было легко. И, тем не менее, мы едва поспевали за бегущим впереди нас Алямсом.
- Вот оно! Вот! – кричал он, призывно размахивая руками. Мы подошли. По пологому берегу, от самой кромки воды тянулся след шириной ни как не менее полутора метров. Справа и слева от следа достаточно четкие отметины, похожие на следы от весел.
- А, вот тут он лежал, - забегая вперед, кричал нам Алямс, показывая рукой на оттиск в снегу, оставленный кем-то или чем-то. Оттиск был большим, очень большим, длиной не менее шести с половиной – семи метров и шириной никак не менее полутора метров.

А это! – восторженно кричал Алямс: - Это вода, что стекала с его тела на землю. Я пригляделся. По кромке оттиска были видны небольшие ледяные бугорки, как бы обрамляющие оттиск.
- И это все? – спросил подоспевший к нам Михаил
- Все, - обескуражено произнес Алямс, поочередно поглядывая то на меня, то на Гусаченко, словно ища у нас поддержки.
- Однако какое большое животное, - разводя в стороны руки, произнес Галий, словно хотел показать его размеры.
- Большое, очень большое, - обрадовано подхватил хозяин хижины. Взгляд его иссиня-синих глаз излучал такую радость, словно он показывал нам не какой то след на снегу, а само животное.
- А, пошли отсюда! Нечего здесь делать! – в сердцах сказал Михаил, и, развернувшись, направился в сторону вертолета. За ним молча последовал Сучилин.
- Погоди, - произнес Владимир Алексеевич. Он достал из-за пазухи рабочую тетрадь. Раскрыл ее на последней страничке и остро отточенным карандашом нарисовал на чистом листе контуры отпечатка и сам след, идущий к воде. Проставив измеренные на глаз размеры, он вздохнув, с сожалением сказал:
- Жаль, нет фотоаппарата. Хорошо бы на пленку это заснять.
 Мы возвращались к вертолету одни, оставив Алямса у драгоценных для него следов.

 Вечером того же дня мы, но уже всемером, скромно трапезничали, сидя за самодельным столом. «Толян», так полюбившийся нашему неожиданному гостю, «приказал долго жить». Да и сам гость, едва высадившись в Куйдусуне, исчез чисто по-английски, не прощаясь. За те несколько дней, которые он провел в нашем обществе, мы незаметно свыклись с ним. Вообще людям, живущим на «северах» присуще быстро сходится и привыкать друг к другу.
 Вот и теперь, несмотря на кратковременность нашего знакомства с Алямсом, мы чувствовали, что нам его не хватает.
               
                Эпилог.
 Работа на участке к середине декабря подходила к концу. Каждый день в Куйдусуне я спрашивал об Алямсе. Сведения были самые противоречивые. Кто-то говаривал, что наш знакомец запил горькую в Томторе, кто-то вообще говорил, что видел его на Колымской трассе, направляющегося в Магадан. Исчез из моего поля зрения интересный человек, с легкой сумасшедшинкой в иссиня-синих глазах.

 В двадцатых числах, заправленные «под пробки», мы в последний раз взлетели с Куйдусуна и взяли курс на Охотск. Набрав минимально безопасную высоту, я передал управление вертолетом Михаилу, а сам, наклонив голову в боковой блистер, стал с высоты трех тысяч метров рассматривать наш бывший рабочий участок. Участок, как участок, как и большинство участков, где приходилось работать. Справа вздыбленные отроги Сунтар–Хаятского хребта, с величественной горой Друзой.  Слева, чуть сзади, огромное Сордоннахское плато, изрезанное извилистыми руслами рек, меж которых  большим темным продолговатым пятном выделялось так и не замерзшее до конца озеро Лабынкыр. Озеро, о котором ходили, и долго еще будут ходить легенды.