Собственноручный осмотр

   
    Вдруг пронеслось по строю:
 – Едут, едут… едут, прошелестело тревожно вдоль шеренги.
  Шелест нарастал, превратился в оглушительный грохот. Темно-коричневый, обмазанный потеками камуфляжа  геликоптер Главного Штаба с белой цифрой «6» на борту, плавно опустилась на крышу штаба.
 – Подтяни-и-и-ись! – громко скомандовал Комполка, – Ми-р-р-р-на! – срывающимся от волнения голосом.
 Он вскидывал плоский от штабной работы зад, рука у фуражки подпрыгивала в так и нелепая фигура потрусила к центру плаца.
 Оркестр грянул «Польку трёх саперов». Комполка некоторое время семенил ногами, стараясь попасть левой ногой под удар большого барабана, потом, остервенело впечатывая подошвы сапог в асфальт плаца, выпучил глаза и двинулся строевым навстречу группе военных, среди которых, явно выделялись генеральские лампасы.  Генерал с недовольной гримасой принял рапорт. Остальные, приложили небрежно длани к фуражкам и, ведомые Генералом, пружинисто зашагали вдоль строя.
 – Здравствуйте,бойцы! – визгливым голосом заорал Генерал.
 – …Здра… жла… ваш… тес… рал, – волной прокатилось по строю.
 – Поздравляю вас с началом собственноручного осмотра!
 В полной тишине послышался спокойный голос очкастого резервиста из третьей роты:
 – Да пошёл ты в .....!
Генерал побагровел, завращял буркалами, отыскивая источник реплики, но по строю уже перекатывалось мощно:
 – Ура… у-р-р-ра, урра-р-р-ра!
 – Вольно стоять! – посуровел Генерал. И пошел вдоль строя, сверля взглядом стоящих.
   Однако тайна происхождения реплики осталась невыясненной и будоражила, требовала четкой реакции и достойного наказания.
  Как и всякий уважающий себя проверяющий, Генерал имел свой конёк при проведении инспекций. Он любил и первым делом проверял кухонный наряд и знал массу всяких штучек по части котлового довольствия. Было трудно его провести.
  Поэтому сразу пошёл в варочную, к поварам.
  В столовой по стенам висели огромных размеров натюрморты. Всё сверкало чистотой, белизной и взгляду неискушенному за что-то зацепиться было нереально!
  Генерал несколько раз обошел длинные, ровные ряды столов, традиционно пошутил, что при «таком пайковом довольствии скоро в округе не одной приличной целки не останется»!
 Свита подобострастно заржала, обмениваясь восхищенными взглядами между собой и в сторону юморного начальника.
 Вдруг Генерал присел, посмотрел влево, вправо. Лицо его стало свеколько-багровым, он ткнул пальцем в сторону натюрморта на стене и заорал:
 – Это – что? Что вот – это! Вот – это-то вот – я вас спрашиваю!
 Только теперь стало заметно, что нагромождение плодов на холсте не было случайным! Явно просматривалась толстомясая обнаженная красавица! Она лежала, игриво подперев голову кабачками рук, задумчиво гипнотизировала Генерала чёрной смородиной выразительных глаз и её большие соски-черешни темнели на фоне двух аппетитных дынь, словно говорила с издевкой:
–  А вот – поди, укуси – хрен заезжий, перец – перезрелый!
 Старшего кухонного наряда, прапорщика-сверхсрочника тотчас же уволили в запас.
 – Построить личный состав! Буду лично заниматься воспитательной работой! - настроение Генерала резко поднялось.
  Он мысленно уже составлял рапорт по команде об «увиденном бардаке».
 После чего пошёл снимать пробу в особую комнату. Здесь был накрыт широкий, устойчивый стол. Он ломился от еды, вина «Молоко любимой женщины», кофе, пирожных и горячего шоколада, то есть – так, как он любил и что, изусно передавалось от одного гарнизона к другому.
  Об этом позаботились штабные «шавки», задолго до его «секретного» прибытия.
  В это время начался строевой смотр. Солдаты громко топали, потели, старательно высовывали тонкие шеи из наглухо застегнутых воротничков обмундирования, тянули подбородки, косили глазом, отыскивая грудь четвертого и, равняясь направо.
  Нижние чины орали что есть силы, ориентируясь по ходу в непростой обстановки начавшейся проверки.
 В кустах притаился разжалованный прапорщик. Он вспоминал свою срочную службу, только теперь начиная понимать, как ему этого будет не хватать.
–  Раньше были ребята – дубы! – его душила ностальгия, он размазывал по щекам горячие слёзы и были они – чистой водкой. Он слизывал её с верхней губы, пьянел на глазах, но внешне – вроде бы ни с чего или от избытка чувств-с!
 Офицеров построили отдельно.
 Генерал, слегка осовевший от еды и выпивки наблюдал из окна за передвижениями на плацу.
Личный состав продолжал ходить строем, маневрируя, и перестраиваясь то коробкой, то клином, то приседая и двигаясь «гусиным» шагом по периметру плаца.
 – Смирна! Свиньи ленивые, – грозно приказал Генерал.
 Тонкий звук нарастал, усливался, противно лез в уши и был неясен источник его происхождения, он словно иглой пригвоздил военных.
 Личный состав замер.
 Генерал вприпрыжку прошел через КПП, небрежно козырнул дневальному, словно отмахнулся от назойливой мухи.  С брезгливой гримаской на припухшем лице вышел за ворота.
  Ветерок легко подхватил его и, играючи понес в сторону леса. Что-то клацало в нем методично, но тревожно, словно лопнула пружинка и шестеренки  вращались вхолостую.
  Резкий порыв ветра беспорядочно уносил габаритное туловище и неожиданно насадил на здоровенный дубовый сук, похожий на бивень слона.
  Громким вскриком из прорехи вырвался воздух. Генерал странно обмяк и безжизненно повис размалеванной тряпицей.
  Дневальный наблюдал весь ужас происходящего, потом спохватился, кинулся к коммутатору,  чтобы доложить о происшествии по команде, согласно субординации, круто развернулся через левое плечо.
 Неожиданно зацепился новенькими галифе за куст роз на клумбе под окном КПП.
 Послышался уже знакомый звук – цок… цок… цок…
 Следом грустным вздохом донеслось – «пш-ш-ш-ши-и-ик».
 Блестела на солнце, морщилась, кукожилась линючей змеиной кожей пустая оболочка цвета темного хаки.

   июль 2007 года