74 - 14

   С самого начала хочу отметить, что история эта не выдумана, событиям, в ней происходящим, есть несколько свидетелей. У автора повествования психических отклонений не имеется, во всяком случае, по мнению его лечащих врачей. Хотя расстройства нервной системы могли возникнуть вполне у любого человека, попавшего в подобную ситуацию, это я   прочувствовала в полной мере. Но, обо всем по порядку. Добавлю, что мне самой очень хочется разобраться во всех хитросплетениях того давнего года. Но заходить к нему следует со времен еще более ранних.
   Итак, все началось с любви.  А как же иначе? Любовь была запретной и тайной. У объекта, назовем его секретной буквой N, была семья, дети и в связи с этим масса обязанностей. С правами у него было заметно хуже. Отбросив иронию, скажу, что вспыхнувшие чувства были обоюдоострыми, яркими и трепетными. Настолько, что мы моментально научились чувствовать друг друга даже на расстояние. Но о таком нужно писать отдельно, любовный роман страниц эдак на четыреста, здесь же N фигурирует лишь отчасти, и в достаточно иной роли. Если совсем честно, то порой мне даже жаль, что  любовь была платонической, уж слишком высоки были чувства. А может быть, сам N  понимал, что переступать заветной черты нельзя, ведь тогда всё рухнет, разобьётся, опошлится. Нужно отметить, что этот мужчина, будучи потомком настоящей ведуньи (со всеми необходимыми атрибутами  – избушкой в глухом лесу, связками трав для лечебных отваров и разветвленной сетью клиентуры из окрестных деревень), очень серьезно относился к мистике. Нет, он не рядился в черное и не прыгал с метлой под полной луной, но объяснить что-то невероятное, происходящее нежданно-негаданно, мог спокойно и обстоятельно, даже посоветовать, как вести себя в такие моменты. Была и практическая выгода от его знаний. Он неоднократно помогал людям излечиться от той или иной болезни с помощью приготовленных мазей и настоек. При этом мой любимый «колдун» был очень общительным человеком, любил посидеть с друзьями, пел свои песни под гитару, сочинял стихи. Описывать его достоинства я могла бы долго, но нужно вернуться в летний вечер того 1987 года.
   Так сложилось, что в тот год мне пришлось уехать из Подмосковья в Краснодарский край. Заболела моя свекровь, в няньках она желала видеть только нашу семью. Вот и тронулись мы маленьким табором из трех человек в «житницу и здравницу», предполагая, что на несколько недель. Однако период выхаживания старушки затянулся почти на год. Наши денежные накопления стали заканчиваться к концу второго месяца, супруг мой данной неприятности почему-то не хотел замечать абсолютно. Вот и пришлось мне  в начале третьего месяца устраиваться на работу. Наличие подмосковной прописки в моем паспорте почему-то пугало всех работодателей станицы, в которой мы застряли. Поняв, что в конечном итоге нам просто не на что будет купить билеты, чтобы вырваться отсюда, я была согласна выполнять даже самый неквалифицированный труд. После того, как мне отказали и в этом моем геройском решении, я вышла из здания местного отдела по трудоустройству и, достав сигарету, присела на лавочку.
    –  Это вы сейчас шумели там?  – Перед моим лицом вспыхнул огонек изящной зажигалки.  – Могу помочь заработать хорошие деньги.
   Я с минуту разглядывала мужчину, присевшего рядом со мной. Высокий, с роскошной каштановой шевелюрой, с золотыми очками на носу, в строгом темном костюме, он не был похож на проходимца. И на ловеласа он тоже как-то не тянул, слишком серьезными были его глаза.
    Так я познакомилась с хозяином одного из местных кооперативов, Александром Тургеневым. Если точнее, кооператив в этом районе остался всего один, остальные уже были сжиты со свету местными властями. Разбитые наголову в неравной схватке, предприниматели бежали под крыло к Тургеневу. Только у него получилось выстоять и даже укрепиться. Принимая своих вчерашних конкурентов на работу, он организовывал все новые структуры. Меня он привёл в свой торговый отдел.  Обязанности  были понятны, но не совсем просты,  надлежало заключать договора на поставку товаров с другими кооперативами. Сложность заключалась в том, что поставщики находились в других городах Союза.  Приходилось летать и ездить по разным точкам, закупать образцы не только в России, но  в Армении, Прибалтике, Украине. Меня подобная разъездная жизнь вполне устраивала, ведь практически всегда я умудрялась хотя бы на несколько часов заскочить  в свою подмосковную квартиру.  Мысли о полном возвращении домой пока были отставлены в сторону, Тургенев не обманул, деньги после своих командировок я и впрямь получала  по тем временам весьма неплохие.
   В один из   приездов домой, я заглянула в соседний городок к своей подруге Ольге. Мы долго пили чай на её кухне, болтами, много смеялись, пользуясь тем, что были одни, муж и дети Ольги были на даче. Прямо от подруги я и отправилась на Курский вокзал, с которого отходил мой поезд на Кубань.
   Когда я с тяжелой сумкой на колесах добралась до нужной платформы перрона,  то услышала о том, что отправка нашегопоезда задерживается на два часа. Через указанное время, уже глубокой ночью, мы наконец-то спешно погрузились в свои вагоны взамен тех, кто только что приехал в Москву на этом поезде. Дальше началось следующее. На моем месте оказался какой-то вредный старик. Подоспевшая проводница посмотрела наши билеты и,  протянув мне мой,  сообщила, что он выдан на завтрашний день. Дело в том, что отправление было указано в 0 часов с чем-то, я почему-то путалась в нём, поэтому покупала его вместе с Ольгой в кассе рядом с её домом. Мы долго разглядывали проездной документ, сверяя время и дату. Тогда нам все казалось правильным, но теперь… Я почувствовала в себе ощущение, которое старые люди называют «как пелена с глаз упала». Проводница, глядя на мое растерянное лицо, решила мне помочь, даже сбегала к начальнику поезда и вернулась со словами: «До самого Харькова мест нет, представляете?». Я, разумеется, представила и покорно поплелась  на выход.  Волоча тяжеленную сумку по проходу, я думала о том, что же делать дальше. Электрички уже не ходят, сутки сидеть на вокзале не улыбалось, даже ночь коротать здесь не хотелось. Терзаясь такими мыслями,  вышла на перрон. И вот тут я поймала себя на новом ощущении.  Меня словно накрыла волна поразительного спокойствия.
    – Подумаешь, проблема,  – бормотала я, направляясь в здание вокзала,  – вот сейчас засуну сумку в багажную ячейку, возьму такси и рвану обратно к Ольге. Еще и лучше, побуду у нее ещё день.
   Теперь информация для тех, кто не помнит реальную жизнь в Советском Союзе. Найти свободную камеру хранения в багажном отделение на вокзале, с которого идут поезда в южном направлении, да еще и летом, было НЕВОЗМОЖНО.  Как впрочем, и поймать такси у вокзала в два часа ночи.  Особенно, если учесть, что из опоздавшего состава пятнадцать минут назад вывалилась огромная масса народа.
   Но во мне словно включился какой-то автопилот. Я уверенно шла по заданному кем-то маршруту. Ячейка в багажном отделении была открыта только одна, она оказалась исправной и сумка моя втиснулась в неё на удивление легко. Прижав локтем сумочку с документами и деньгами, я на эскалаторе поднялась на второй этаж и вышла на привокзальную площадь. На таксостоянке волновалась длиннющая очередь пассажиров, вернувшихся с юга нашей Родины. Но все тот же автопилот уверенно повел меня в другую сторону, за угол вокзала. Честное слово, я даже получала удовольствие от этого непонятного чувства  – подчиняться своему внезапно проявившемуся внутреннему голосу. Он меня не подвел и во второй раз. Эта машина такси стояла одиноко, её водитель мирно спал, обняв руль. Возможно, я бы не рискнула его будить, но очень уж хотелось добраться до дома подруги. А на дверце данной машины как раз красовалось название того города, в котором она жила.
     – Поедем домой, а?  – Я аккуратно открыла дверь машины.
     – Слава Богу! А  я  тебя ждать уже устал!  – Водитель, парень лет тридцати, сладко потянулся.  – Садись, чего стоишь? 
    Расценив слова таксиста как шутку, я села на переднее сидение и откинулась на спинку кресла. Все также веселясь и балагуря, водитель вырулил на привокзальную площадь и тихонько двинулся к проезжей части. Внезапно к нашей автомашине ринулся какой-то мужчина, энергично махая двумя руками.
    – Возьмем или как?  – Таксист выжидательно смотрел на меня.  – Меня, кстати, зовут Володей. Хочешь, Вовкой называй, пусть думает, что мы знакомы с тобой, так как-то спокойнее, правда?
    – Будем знакомы. А дядьку давай возьмем, тем более что он не один. Гляди, за ним какой-то дедок семенит, еще и с рюкзаком!
      Мой новый знакомый Володя нажал на тормоза и радостный дядька вместе с дедом и рюкзаком резво загрузились на заднее сидение такси. Дальше мы поехали под радостные рассуждения этих пассажиров о том, какие они хитрые и удачливые, смогли поймать не московское, а подмосковное такси, чтобы доехать до своего дома у одной из станций метро по нашей дороге.
     Теперь еще одно отступление. Уже не о любви, а о вещих снах и предчувствии чего-то необычайного. Хотя вряд ли мой секретный N тут абсолютно ни при чем. Ведь именно после нашего знакомства с ним в моей жизни стали происходить всякие необъяснимые явления. Например, однажды мне несколько ночей подряд снился ужасный сон: я еду в вагоне пригородного поезда, который вдруг отрывается от электровоза на полном ходу. Потом вагон останавливается на большом мосту, становится поперек железнодорожного полотна и начинает раскачиваться вперед и назад. В этом месте я обычно просыпалась с громким криком, естественно перебудив всех своих близких. Муж смеялся надо мной до тех пор, пока однажды мы вместе не оказались в электричке, отправляясь в Москву по делам. Как сказал он позже, его потрясло выражение моего лица при приближении поезда к тому мосту, который тогда снился мне регулярно. По его выражению: «сказать, что оно было мёртвым, значит, ничего не сказать». В ту же ночь рухнул пролет этого моста, о чб этом происшествии мы узнали из телевизионных новостей на следующий день. К счастью, никто не пострадал. Это странное совпадение поразило моего супруга, он прекратил свои насмешки по поводу моих снов. Тем более что тот сон больше не тревожил меня.
   Были и другие необъяснимые моменты в моей жизни, однако, тогда, в такси, мне припомнился случай, вроде бы, совсем не в тему.
  По роду своей деятельности, до отъезда на Кубань, мне приходилось много ездить по Москве. На юге столицы имеется одна улица, на которую я старалась не попадать. Нет, она не снилась мне в кошмарах, но, оказавшись на ней однажды, я испытала неприятное давящее чувство. С левой стороны глухой бетонный забор какого-то предприятия, с правой   –  высокая обочина, сама дорога достаточна узкая, с резкими поворотами.
  Если бы не ночное время суток, то я, возможно бы, бы заметила, что таксист Володя свернул как раз в эту улицу. Если бы он не оказался там, может быть, ничего бы и не случилось?
    – Смотрите, смотрите,  – мою полудрему нарушил громкий голос мужчины, сидящего сзади,  – это что же он делает, гад?
    Я оглянулась назад. Нас догоняла автомашина. По тем временам я еще не видела таких моделей, да и сейчас вряд ли смогу определить её марку. Приземистая, широкая, глубокого черного цвета  с тонированными стеклами и с выключенными фарами,  она походила на призрак из зарубежного ужастика. Казалось, что и движется она бесшумно, не слышно было ни двигателя, ни шороха колёс. Неотвратимо и явно грозно она надвигалась на наше такси как боевой танк. При свете уличных фонарей я внезапно обратила внимание на руки нашего водителя, лежавшие на руле. Костяшки пальцев побелели, заметно было, что он вцепился в баранку изо всех сил. Заходя на поворот, он напрягся ещё больше, потому что наша преследовательница догнала нас и пошла на обгон. Точнее, она просто пошла рядом  по встречной полосе. И, едва она поравнялась с нами, в салоне такси стало абсолютно тихо. Не знаю, что испытывали другие, могу сказать только о себе. Всё моё существо, от макушки до пяток, накрыла волна смертельного ужаса. Не только шевельнуться,  я боялась дышать от страха. Отпустило меня только через несколько секунд, когда автомобили дружно прошли поворот,  и  странная машина наконец-то обогнала нас.
    – Номера! Смотри номера, запоминай!  – Первой моей мыслью после пережитого потрясения была та, что орущий сзади дедок служил гаишником до честно заработанной пенсии.  – Ты же впереди сидишь, гляди, тебе говорят!
    Я послушно перегнулась вперёд и принялась разглядывать номера стремительно уходящей вперёд чёрной машины.
    – Цифры вижу хорошо, 74-14. а вот буквы… Первую не поняла, а последние  – А и Д.  – Я обернулась назад, ожидая дальнейших распоряжений от шустрого дедка.
    – Ад!  – дружно выдохнули мне в лицо дед в дуэте с сыном.
   В ту же секунду водитель Володя резко затормозил,  и такси остановилось, совершив почти полный оборот вокруг своей вооброжаемой оси. Ещё через мгновения пассажиры с заднего сидения распахнули двери и дали стрекача, причём, в разные стороны.
   Таксист отчего-то не обратил никакого внимания на убегающих мужчин. Он как-то осторожно убрал руки с рулевого колеса, повернул ключ в замке зажигания, глуша мотор,   и открыл дверь машины со своей стороны.
    – Ты можешь прикурить мне сигарету?  – Лицо весельчака – водителя было абсолютно бледным.
    – Конечно, могу,  – я отыскала в бардачке пачку сигарет и коробку спичек,  –  я у тебя одну стрельну?
   Володя молча кивнул. Сделав пару затяжек, я снова вгляделась в лицо водителя.
    – Знаешь, это, наверное, звучит глупо, но мне показалось, что  как будто бы рядом смерть прошла. – Разумеется, мне не хотелось выглядеть в глазах Володи полной дурой и, чуть позже  ловить другое такси на ночной дороге, но мне насущно нужно было сказать эти слова.  – Мне казалось, что я от страха умру!
    – А я тебе другое сейчас скажу,  – Володя смотрел на меня без улыбки,  – когда мы подъезжали к этому грёбанному повороту, у машины полностью отказали тормоза. Я думал, что всё, амба! А тут эта тачка взялась непонятно откуда. И сразу появилось ощущение, что между неё и мной словно воздушная подушка появилась. Блин, если бы не она, нас вон по тому бетонному забору бы размазало! Нет, кто-то из нас точно в рубашке родился! Я всё это время на тормоз давил и никак. Только когда эта машина вперед ушла, смог затормозить, поэтому нас и завертело так!
   Мы сидели в таксомоторе, курили и молчали. Когда сигареты кончились, Володя осторожно завел мотор, двигатель работал безукоризненно. Подъезжая к дому подруги, я увидела свет в кухонном окне её квартиры, видимо, она опять засиделась за любимой книжкой.
   Остановившись у подъезда, я расплатилась с таксистом и пошла к темному подъезду. Внутри меня еще гнездились остатки страха, они норовили снова зажать мою душу в тиски.  Неуверенно взявшись за ручку двери, я оглянулась на Володю, который сидел в машине и почему-то не отъезжал.
    – Послушай,  – никогда бы не подумала, что однажды обращусь к незнакомому мужчине с такой просьбой,  – а ты не мог бы проводить меня до третьего этажа? Я тебе пару пачек сигарет дам, тебе же работать ещё.
    – Да нет, я обкурился уже сегодня,  – Володя вышел из машины,  – не нужно сигарет. Тебе тоже  страшно? И у меня какой-то осадок внутри, будто похмелье после трехдневной пьянки.  И в дом этот мне тоже почему-то заходить неохота. Давай, я тут внизу, в подъезде постою, а ты поднимайся. Если что, ори громче, я прибегу, ага?
   Орать мне не пришлось, подъезд оказался совершенно пуст и тих, только за дверью квартиры моей подруги что-то тихо вещал транзистор, стоящий на тумбочке в коридоре. Отчитавшись таксисту громким шёпотом о том, что все нормально, я коротко нажала дверной звонок.
   Дверь распахнулась почти сразу. Ольга негромко сказала мне: «Привет! Заходи!» и тут же направилась в кухню ставить чайник.
   Я, оторопев от такой встречи, захлопнув входную дверь, ринулась за нею.
    – Ну, ни фига себе! А почему ты совершенно не удивляешься, что я вернулась? И не спрашиваешь, почему я не уехала?
    – Ой, с нашей сегодняшней ситуацией на железных дорогах, было бы странно, если бы ты нормально уехала!  – Ольга насыпала в заварной чайник грузинский чай и добавила туда столовую ложку из дефицитной индийской пачки,  – меня больше удивило, где это ты среди ночи частника на такой машине нашла?
    – Какого ещё частника? Я же на такси приехала,  – удивилась я,  – да я к частнику, к тому же ночью, не в жизнь не сяду, разве ты не знаешь?
    – Вот и я так думала, пока эту машину  не увидела, а потом тебя. Даже номера разглядеть успела, благо, у нас во дворе фонарей полно! Ну, что, будешь спорить, да? А номер-то, вот, 74 – 14! Правильно?
   Не знаю, кто как,  я лично никогда не относила себя к кисейным барышням. Но в тот момент внутри меня снова всё как будто подернулось льдом. Последнее, что я видела, проваливаясь в глубокий обморок, были испуганные глаза моей подруги и падающий на меня потолок.
   После того, как я очухалась при помощи нашатыря и ледяной воды, я рассказала Ольге о своих приключениях в Москве.  До самого рассвета мы просидели на диване, прижавшись друг к другу и дружно вздрагивая от звуков в доме. Но пришло утро и многое из пережитого за эту странную ночь показалось нелепым и даже смешным. Вечером следующего дня я спокойно заняла полку в купе поезда и уехала в кубанскую станицу, где меня ждала семья и работа. К концу моего пребывания в «житнице и здравнице» я почти забыла эту историю. И, как выяснилось чуть позже, совершенно напрасно.
   Уже после возвращения домой в Подмосковье мне приснился странный сон. Точнее, самого сна как такового не было, просто я услышала незнакомый мужской голос. Он задал мне вопрос: «А ты знаешь, когда родился N?».И я торопливо начала говорить, что мой секретный друг явился на этот свет в начале одного из годов, то есть в первых числах января. Таинственный голос тут же оборвал меня, сказав: «Нет, неправильно. Он родился 25 декабря предыдущего года». И тут же задал новый вопрос: «А ты знаешь, когда он умрет?». Даже во сне у меня началась паника и не успела я что-то ответить, как услышала: «Он умрёт 19 декабря, если не прекратит лезть куда не надо». Спросить, куда не надо лезть моему другу я не успела, потому что проснулась. Сердце тряслось как овечий хвост, дыхание перехватывало.  Даже сейчас мне кажется, что ни раньше, ни позднее на меня не обрушивалось такое количество страха, как в тот год.
     Вот с такой информацией я проходила несколько недель, никому ничего не говоря. Время летело незаметно, я старалась избавиться от мыслей о неприятном сновидении, получалось это не очень. Но жизнь брала своё, появлялись новые заботы и проблемы. Моя подруга Ольга неожиданно попала в больницу, ей была сделана маленькая, но неприятная операция. Муж её был в добровольно – принудительной командировке в Армении, отправленный туда сразу  после Спитакского землетрясения. Дома оставались два ее сына, старший из которых уже был школьником,  и по этой причине я не могла забрать его к себе в соседний город. Приходилось разрываться надвое. Наконец мы с мужем приняли мудрое решения и переехали в Ольгину квартиру, ведь наша дочь тогда еще ходила в детский сад и могла какое-то время посидеть дома.
   …В тот вечер я внезапно вспомнила, что ко мне должны приехать люди из Москвы, мы планировали посидеть маленькой компанией из бывших студенческих друзей. Собирались приехать три человека, с каждым из них  мы договаривались задолго до этого дня, отменить встречу было невозможно, мобильников, во всяком случае, у нас,  еще не имелось, на стационарный телефон звонить не было смысла, ибо они, скорее всего, уже были на пути ко мне. Пришлось срочно вызывать такси, заскакивать по дороге в магазин за продуктами и бутылкой коньяка, успеть поставить чайник и отдышаться от заданного темпа.
   Первым приехал Лёшка, старый приятель, «афганец» и надежный мужик. Прибыл он после трудового дня, поэтому я решила основательно накормить его до приезда остальных однокашников. Лёшка уютно расположился в одной из комнат перед телевизором. Я быстро нарезала мясо на сковороду и принялась чистить лук. В этот момент кто-то позвонил в дверной звонок, я побежала в прихожую и открыла дверь.
   Стоящий на пороге мужчина был мне незнаком,  однако это не помешало ему уверенно войти в мою квартиру. Вглядевшись в его лицо, я снова почувствовала так хорошо мне знакомый холодок ужаса в области груди. Нет, он не был монстром и даже просто уродиной. Совершенно обычный человек с самой обычной внешностью. Вот только глаза у него были какими-то странными, безжизненными что ли. Сейчас я бы сказала, что он был похож на наркомана, тогда я просто не могла прийти в себя от взгляда этого невысокого мужчины, одетого не по сезону. На нём были серые брюки и черная тонкая кожаная куртка. Достав из кармана листок бумаги, незнакомец едва ли не по слогам прочитал моё имя и фамилию, потом уточнил, я ли это. Получив утвердительный ответ, начал задавать мне вопросы.
   Главная трудность   – передать на бумаге то, что чувствуешь. В момент общения с непрошенным гостем меня словно разделило на две части. Одна из них трезво оценивала ситуацию, другая была словно одурманена и покорно отвечала на все вопросы, что задавал этот человек, например, одна ли я дома, где моя семья, кого я жду сегодня. Потом он начал говорить о каком-то мифическом долге. По его словам выходило, что я должна была что-то сделать и до сих пор не сделала. Я в ответ лепетала о том, что я дома одна, почему-то абсолютно забыв о Лёшке, смотрящем за стенкой футбол по телевизору. О том, что долг у меня был только один  – кредит за новый цветной телевизор, который я оплатила в прошлом месяце и что-то еще, не помню. Не знаю, для чего этому мужчине была нужна подобная информация и чем бы кончилась такая встреча, если бы на кухне не начало гореть мясо на сковороде. Странно то, что, даже почувствовав запах гари, я почему-то не сдвинулась с места, так и стояла истуканом в прихожей, с той лишь разницей, что данный истукан мог  говорить.
   На неприятный «аромат» из комнаты вышел Лёшка. Увидев незнакомца,  он протянул ему свою большую ручищу и пробасил: «Алексей». Однако тот не подал своей руки, глядя на меня, процедил сквозь зубы: «А сказала, что дома одна!» и, еще раз напомнив мне про какой-то долг, выскочил из квартиры на лестничную клетку.
    – Слушай, мать,  – Лёшка стал натягивать на ноги свои сапоги,  – это что за кент такой? Ты с ним не знакома к тому же? Чего-то он мне не понравился совсем, пойду-ка я его догоню, выясню, чего ему было нужно.
   С этими словами Лёшка, прихватив свою дублёнку,  рванул в подъезд, а я помчалась на кухню, открывать форточку и отмывать сковороду, все еще пребывая в состоянии лёгкого ступора.
   Лёшка вернулся быстро.
    – Представляешь, я его не смог догнать,  – недовольно бурчал он, разуваясь в коридоре,  – и где только подобные уроды такие машины берут? Я почти за дверь зацепился, а он по газам! Зато я номер его заметил, можно будет, если что, ментам позвонить. Запоминай, 74 – 14…
   Выше я упоминала о том, что не считаю себя кисейной барышней, но после названных Лёшкой цифр снова начала заваливаться в обморок. Не найдя в моей квартире нашатыря, Лёшка поступил просто, откупорил бутылку коньяка, плеснул спиртное в стакан и  попытался напоить меня этой гадостью. Придя в себя сидящей на холодном кухонном полу, я поймала в своём обалдевшем мозгу только одну мысль. Мне почему-то насущно нужно было знать, какое число на календаре. Несколько минут назад, в суете и спешке,  меня это совершенно  не интересовало, а вот сейчас…
    – Лёш, какое сегодня число?  – Меня еще мотало из стороны в сторону, но я уже пыталась встать на ноги.
    – Сегодня девятнадцатое, мать,  – Лёшка легко помог мне подняться,  – а ты чего это завалилась-то? Может, «скорую» вызовем, а?
    – Какая, на фиг, «скорая»!  – Озарение сделало меня более сильной, я почувствовала уверенность в ногах.  – Сегодня же девятнадцатое декабря! И про долг я поняла, но вот как о нём сказать…
   Продолжая разговаривать сама с собой, я побежала переодеваться в спальню.
    – Лёшик, милый, не спрашивай меня сейчас ни о чём,  – крикнула я ничего не понимающему другу,  – вызови мне такси, мне нужно сейчас же вернуться к своим, то есть мне нужно к Ольге сейчас. Я тебе потом всё объясню, ладно? А ты оставайся, сейчас девчонки должны приехать, ты их встреть, пожалуйста, пусть они тебе что-нибудь поесть приготовят. Будете уходить, просто захлопните дверь и всё, ага?
    … Минула еще пара недель, наступил 1989 год. Кутерьма новогодних праздников закружила, наполнила легкостью и беззаботностью не только меня, но и многих других. К счастью, Ольгу выписали из больницы, муж её сумел вырваться домой на несколько дней, наши дети дружной гурьбой носились по утренникам и представлениям.
   В эти дни я попала еще на одно торжество, посвященное годовщине литературного объединения, в котором состояли и я,  мой секретный N.  В процессе приготовления праздничного стола мы с друзьми по перу болтали о разных пустяках, а N  увлечённо беседовал с моей Ольгой по телефону в другой комнате квартиры, в которой мы собрались.
   Что мучило и терзало меня столько времени,  я рассказала ему в тот день,  и  не для того, чтобы свалить   изрядно надоевший груз с моей души. Всё решил короткий разговор с нашим «колдуном». Один из «литошников» бросил  ему шутливый укор в том, что он «замотал» свой день рожденья в начале января, намекая на то, что не грех бы и проставиться, пусть и задним числом.
    – Так я свой день рождения давно отметил,  – N помахал нам телефонной трубкой,  – еще в декабре! Я ведь родился-то 25 декабря, а родители записали, что 2 января. Бабка моя настояла, убедила в том, что, мол, в армию идти лучше, когда постарше буду. Она у меня мудрая женщина!
   Глядя на смеющееся лицо N,  я снова начала замерзать изнутри.  Забравшись с ногами в  большое кресло, я укуталась в большую шаль и попыталась взять себя в руки, но уже через минуту не выдержала, слёзы полились из глаз ручьями. Я ревела в голос и рассказывала все свои злоключения от начала до конца. Самое удивительное то, что  N  выслушал меня совершенно спокойно, только время от времени, успокаивая, он гладил меня по волосам и я чувствовала, что ладонь его слегка дрожит.
 Удивительно, но выговорившись окончательно, я ощутила внутри себя тишь и благодать. Словно что-то большоё, тёмное и угловатое покинуло меня, впустив взамен немного легкого тепла. Наше торжество удалось на славу, люди пели, читали стихи, просто беседовали. В какой-то момент N соскочил с кресла и через мгновение вернулся из прихожей с какой-то старинной книгой в руках.
    – Вот, ребята, смотрите!  – Он потряс книгой над головой.   – Это я привез от своей бабки. Сейчас мы с вами будем гадать на олове. Все просто: выливаем кусок расплавленного олова в холодную воду, получаем некую фигурку. Потом находим похожее на неё изображение и читаем, ну или отгадываем, что это такое. Всё просто! 
   Затея захватила всех. Чего только не вылавливали из чашки с холодной водой, поставленной на грудь лежащего на диване человека, каких только толкований не придумали «литошники»! Когда погадали всем собравшимся, кто-то из ребят заметил, что сам N отчего-то не рвётся узнать, что уготовано ему судьбой. Несмотря на нешуточное сопротивления «колдуна», его общими усилиями всё-таки завалили на диван и плеснули раскалённый металл в воду. А вот посмотреть, что же получилось в итоге на дне чашки, никто не успел. N сорвался с дивана, и вместе с посудиной закрылся в одной из комнат квартиры. На  наш стук в дверь комнаты ответом была тишина. Решив через какое-то время, что он просто улегся там спать, мы оставили его в покое.
   Постепенно народ разошёлся по домам. Я тоже собралась было уходить, но меня остановила хозяйка квартиры. Мы выкурили ещё по одной сигарете на кухне, попутно решая, стоит ли будить нашего товарища. Как выяснилось через минуту, N всё это время не спал. Открыв дверь настежь, он позвал меня к себе.
    – Заходи, только не бойся, ладно?  – Лицо N было напряжено и почти сурово.  – Посмотри на стол, пожалуйста.
   Я осторожно приблизилась к письменному столу. На пустой столешнице стояла металлическая чашка с водой, а возле неё… Вы можете мне не верить, но это чистая правда: возле чашки лежали пять очень маленьких кусочков олова, в которых без особого труда угадывались цифры 7, 4, 1, 4 и 7
 От ужаса я взвизгнула и закрыла ладонями лицо.
    – И всё абсолютно понятно,  – N подошел ко мне и крепко прижал к себе,  – Смотри, твоё «любимое» сочетание цифр 74-14. А вот и еще одна «семёрочка», она уже моя.  Столько мне лет отмерили, чего уж тут неясного? И за что они тебя-то мучили, непонятно, можно было напрямую сообщить. Мол, не майся дурью, парень, сворачивай свои греховные дела. А при чём здесь ты, как думаешь?
   Тогда я ничего не смогла ответить этому  человеку, но страх за его жизнь мучил меня все последующие семь лет.
   Промчались годы. Спешу сообщить, что N жив и здоров, то давнее предупреждение, очевидно, пошло ему на пользу. Увлечение колдовством и знахарством растворилось в его прошлом, ныне он преуспевший и крепко стоящий на земле мужчина. Наши с ним, так и неначавшиеся, отношения остались приятным и смешным воспоминанием  из молодости. Однако и по сей день, при редких встречах я порой остро чувствую, что между мной и этим человеком есть какая-то особенная связь, необъяснимая, но очень прочная.
   Возможно,  эта странная история забылась бы, ушла в небытие, но как-то моя сестра заставила меня  вновь задуматься над теми самыми числами. Она, услышав всё это, вдруг спросила: «А что у тебя самой было в 74-м?». И я обескуражено ответила, что в том году мне исполнилось 14 лет.
    Сестра протянула: «Ну, вот тебе и разгадка твоих цифр! Вспоминай, что в этот год было у тебя особенным?». Пролистав прошлое, я вдруг чётко увидела себя на своём любимом гоночном велосипеде. Тогда я возвращалась с пятикилометрового кросса, ехала по тротуару родного города, едва крутя педали, так как ноги устали после соревнования. Это и спасло мне жизнь. Двигайся я чуть быстрее, некому было бы рассказывать истории из моей жизни. Оборвавшийся электрический провод упал на переднее колесо велика. Последнее, что я видела, были огромные искры прямо перед моим лицом. Последнее, что ощутила, была боль от обожжённой кожи правой руки, прилипшей к металлическому рулю.  Вытаскивали меня вместе с велосипедом добрые люди, жители дома, возле которого всё и произошло. Руку от металла я отодрала сама, потом была перебинтована и отправлена в больницу.
   Связано ли это давнее происшествие с этой историей, судить не берусь. По мнению сестры, в четырнадцатилетнем возрасте кто-то помог мне выжить, не дал умереть, а через время мне пришлось вернуть долг, помочь другому человеку изменить свой жизненный путь, продлить его. Возможно, это и так, кто знает. Во всяком случае, хотелось бы в это верить...