Папа, расскажи мне сказку

     Ночью, когда мир затихал в предвкушении нового утра, а издали доносился лишь шепот ветра, да редкое шуршание автомобильных шин, Алена выходила на балкон. Она всегда ждала этой минуты: полная Луна вновь поднималась над горизонтом и сияла, словно старая подруга, возвратившаяся из дальнего путешествия. Этот мягкий свет, который Луна дарила Земле, наполнял душу теплом, вновь и вновь возвращая в прошлое.
 

     Алена вспоминала, как в детстве, лежа на траве, она вглядывалась в ночное небо, представляя себе волшебные миры. Теперь же, рассматривая светящийся шар, она размышляла о том, как много событий произошло в ее жизни. Луна была свидетелем радостей и печалей, любви и потерь. Она не судила, не ругала, не жалела; лишь улыбалась с высоты, обнимая своим светом. А Алена верила: там, на обратной стороне Луны непременно есть жизнь. И чтобы встретить обитателей лунного мира, иногда досрочно первой начать разговор с ними. И непременно крепко уснуть. С самыми добрыми мыслями.

***

— Папа! Расскажи мне сказку!
— Какую?
— Про любовь и счастье, с красивым светлым финалом и бесконечной надеждой на лучшее.
— Я позабыл уж все, Аленка. Сколько лет прошло…
— А ты просто нарисуй в моем воображении картину, в которой лишь улыбки и глаза, полные радости. И много-много цветов! Нежно-розовых пионов, белой сирени, ландышей... Как на нашей даче, помнишь? А еще зелень, воду, солнце... Нарисуй мой мир! Чтобы я знала и чувствовала, что это живет внутри меня; что это прекрасная жизнь, и она на самом деле прекрасная, просто я не умею этого замечать.
— Ты все замечаешь… Просто боишься признаться в этом.
— Расскажи мне сказку! Смешную, несуразную и неправдоподобную, как и все сказки. Но расскажи так, чтобы я поверила в нее, захотела жить в ней, разделять все радости с героями. Расскажи! Ведь ты так хорошо рассказываешь!
— Какой из меня теперь рассказчик?
— Прекрасный, пап. Каким и прежде был.
Я помню! Я помню наизусть все сказки, что ты рассказывал мне перед сном. Я знаю, ты сочинял их налету, импровизировал в каждой фразе. И, наверное, потому я не могу читать никакие другие сказки. Жаль, что твои напечатаны лишь в моей голове. Но когда-нибудь я оставлю их на бумаге, а в заголовке обязательно напишу «Моей доче».
— Почему именно доче?
— Ты всегда меня так называл... доча… Забыл? А я так любила эти четыре звука! Они переливались в моей душе тонкими ручейками и наполняли мое сердце каким-то светом. Я чувствовала себя птенцом, который только-только научился летать, а птица подтолкнула его в новый неизведанный мир, полный приключений. И он, задрав кверху клюв, расправил крылья и полетел, став словно одно большое, но невесомо-легкое перышко...
— Доча…
— Все бы отдала, лишь бы слышать это короткое «доча» снова и снова...
— Теперь ты не доча. Ты – мама.
— Ты знаешь? Они чудесные, правда?
— Все в меня, оболтусы.
— Им всего четыре года, па.
— В меня, говорю. Что стар, что мал…
— Я скучаю, пап. Снова и снова.
— Только не пей!
— Нет! Ты не переживай! Я не сопьюсь. Жуткое слово «сопьюсь»… А помнишь, как однажды, когда мне было одиннадцать и я совершенно не собиралась спиваться, ты ни с того ни сего подошел ко мне, строго посмотрел из-под бровей и назидательно сказал: «Как бы тебе не было хреново в этой жизни... доча! Не пей! Сопьешься и не заметишь, как окажется, что жизнь кончена». Я тогда засмеялась и покрутила пальцем у виска. Ты обиделся и не разговаривал со мной потом целый день. А  оказалось, чтобы жизнь была кончена, совсем необязательно спиваться.
— Это не так. Жизнь продолжается. В городе все, как и прежде.
— Жизнь города продолжается… Возможно. Моя — едва ли.
— Ты преувеличиваешь. Жизнь есть жизнь. Смерть есть смерть. Жизнь начинается для нас неожиданно, смерть забирает нас также неожиданно. С этим надо смириться. И просто благодарить за это спонтанно начатое и случайно законченное путешествие.
— Как смириться? Я скучаю, пап. Я снова и снова прокручиваю в голове те фразы, что хотела сказать тебе, но так и не решилась. Сколько чувств я не смогла выразить, сколько нежности я не подарила, но сколько грубости и боли я причинила...
— Я здесь. Говори, сколько вздумается.
— Пап, а как найти в жизни счастье? Ну ведь ты же был счастлив. Я всегда в это верила и всегда видела. Ты никогда не говорил о своих проблемах, и казалось, у тебя их и нет. Мне кажется, я ошибалась...
— Как же без проблем? Из них соткана наша жизнь. Они заканчиваются только там, где нас больше нет.
— Папа, а напишешь мне как-нибудь пару строк? Не отвечай, я знаю, не напишешь… Представляешь, я каждый день жду, заглядываю в круглую дырочку в почтовом ящике и долго-долго смотрю сквозь нее в пыльную пустоту. Мне все время кажется, что если я буду смотреть в ящик чуть дольше, чем секунду, то там, как в твоих волшебных сказках, чудесным образом появится письмо от тебя...
— Я, кажется, разучился писать.
— Мы все, отчасти, разучились.
— Никогда не поздно научиться заново.
— Пап.. Я думала, что родители живут вечно. Они ведь не могут уйти ни с того ни с сего, оставив своих детей одних...
— Конечно, все уходят. Каждый – в свой срок.
— Это слишком тяжело принять. В любое время, в любых обстоятельствах, при любых отношениях с ними. Тяжело... Невыносимо... Слишком больно, слишком несправедливо, слишком...
— Такова жизнь…
— Жизнь, жизнь, жизнь! Зачем она у нас? Зачем она сейчас, когда нет людей, с которыми можешь ее разделить?
— ....
— Ты ушел?
— ...
— Молчишь?
— …..
— Когда-нибудь, уйду и я. Может где-то там, в неизвестной галактике, мы снова будем вместе. Мне кажется, что на другой стороне Луны есть жизнь. Это правда? Мы обязательно однажды увидимся. И все станет как прежде… И ты расскажешь мне все свои сказки сначала. Хотя, они уже будут совсем другими и о другом. Но я снова услышу твой голос, твое приятно-теплое «Доча». Увижу твои полные печали, но от чего-то кажущиеся счастливыми глаза, прижмусь поближе и закрою глаза. Усну.
— Ты и сейчас спишь. Доча…
— Нет, что ты… Ты же здесь. Я не могу это проспать. Знаешь, когда Луна освещает своими нежными лучами мою комнату, я представляю, что это вы с мамой улыбаетесь мне. Свет заполняет все пространство вокруг меня, во мне, и я сразу начинаю бояться дышать – спугну. Так и лежу, не дыша и закрыв глаза, полностью погружаясь в лунную любовь, до тех пор пока не дышать перестает получаться. Дышу. И кажется, что стало темнее, и снова в комнате пустота, лишь за окном мимолетный, едва уловимый шелест листьев будто произносит вашим голосом: «Доброй ночи, роднуля». И все становится на свои места. Все кажется таким прежним, привычным, дорогим. Я сворачиваюсь калачиком на своей подростковой кровати, из которой уже давно выросла и на которой скоро будут спать мои сыновья, укутываюсь теплым, ватным одеялом и засыпаю. Быстро, не задумываясь о проблемах. Прямо как в детстве.
— Что тебе снится?
— Мне снятся пони, пасущиеся на зеленом лугу. Они почему-то розовые и лохматые. В детстве я просила тебя купить мне лошадку. Помнишь?
— Конечно. Я купил. Игрушечную, розовую и лохматую. Красивая же была?
— Ага… Но я мечтала о вороной и настоящей. И обиделась.
— А почему не сказала?
— Ты бы обязательно расстроился и несколько дней ходил бы в переживаниях. И тогда бы у тебя ни за что не получилось бы дорисовать тот шикарный портрет мамы, что висит в гостиной. Расстроилась бы и мама вслед за тобой. И у нас бы была дружная, но расстроенная семья. Я не хотела этого. Поэтому осталась расстроенной только я.
— Мне жаль…
— Там, на другой стороне Луны, наверное, тоже водятся пони? Они, действительно, розовые?
— Узнаешь, но очень нескоро. Это уж я обещаю.
— Даже когда узнаю, рассказать никому не смогу. Если только передам с шумом ветра, мимолетно, едва уловимо, какому-нибудь случайному прохожему. И тогда он тоже будет знать про розовых пони и жизнь… ту, где нас пока нет, но где мы непременно окажемся.
— Не думай об этом. Все идет своим чередом.
— Мне говорили: «Все проходит, все забудется, боль притупится, и ты снова начнешь улыбаться и радоваться жизни». Я улыбаюсь и радуюсь, все верно. Но то ли я разучилась правильно улыбаться и наслаждаться моментами, которые прежде с удовольствием смаковала, то ли жизнь совсем-совсем изменилась… Я больше не радуюсь, не смеюсь и не наслаждаюсь так, как умела это делать, когда ты щекотал мой нос обмакнутой в розовую краску кисточкой; когда с кухни доносился уютный аромат свежеиспеченных плюшек; когда с нетерпением ждала выходных, программа которых из раза в раз отличалась и всегда была чем-то невероятно впечатляющим и наполненным незабываемыми моментами!...
— Это розовые пони твоего детства. Все проходит, но наступает новый день, наполненный все теми же красками. Теперь ты должна печь на кухне пирожки, а твой муж обмакивать кисти в краски и смешить детей.
— А кто так порадует меня?
— Ты получишь еще больше взамен. Просто заметь это.
— Иногда кажется, что мои душа и тело превратились в искусственно созданную непонятную субстанцию, которая теперь просто есть, непонятно для кого и для чего. Наигранный смех, притворство и большой-большой страх, что такой и останусь до встречи с розовыми пони в новом мире.
— Субстанция здесь сейчас одна. Я. А ты живешь. В том самом волшебном мире, о котором мечтала в детстве. Посмотри утром в окно. В твоем саду расцвели пионы. В полукилометре от вас конюшня с пони и лошадьми. В доме каждый день смеются дети. Уставший после работы муж приходит домой с шоколадом и непременно при встрече обнимает тебя. Это не сказка, которую я читал тебе в детстве. Это и есть твоя жизнь.
— Спасибо, пап. Я правда, скучаю.
— Знаю доча, мне пора. Там, на другой стороне Луны меня уже заждались.
— Передай привет маме.
— Непременно. И помни: истинная жизнь там, где на ярко-зеленом лугу пасутся вороные лошади, а не пушистые розовые пони…

***
Яркий свет ослепил комнату Алены. Утро выдалось солнечным. С шумом в комнату вбежали сыновья-двойняшки, а следом за ними растрепанный и запыхавшийся муж.
— Ну и соня ты сегодня! — засмеялся Андрей и чмокнул жену в лоб.
— А почему я на этой кровати?
— Ты уснула в кабинете, видно, устала. Я не стал будить.
— Спасибо.
— Мам, а что тебе снилось? — кудрявый Левушка уютно прижался к маме.
— Мне снилась обратная сторона Луны.
— Ух ты! И что там было?
— Там живут наши воспоминания. А знаете что? Пошли на кухню, я сейчас буду печь вам плюшки!
С радостным визгом дети побежали на первый этаж.
— Не узнаю тебя. Но мне нравится! — Андрей хитро прищурился, подхватил Алену с кровати и закружил по комнате.

    Краем глаза она посмотрела в окно на свой скудный садик. Ярко-розовые пионы подмигивали ей из своих распустившихся пушистых шапок. А из соседского сада за ними приглядывал маленький пони.