Любовные связи Кутузова-за и против

Date: 2011-01-05 02:26
Subject: Из книги Коронелло
Security: Public
 

"Граф Александр Федорович Ланжерон так красочно описывает похищение г-жи Гулиани, что кажется, уже слышишь цокот копыт, видишь улицу Бухареста, загадочную, зашторенную карету, ведомую под уздцы стройным, сухощавым пожилым человеком с вьющимися седыми волосами, большими итальянскими глазами и орлиным носом, одетого в темный полукафтан с вышитой красной нитью воротником. Ты смотришь по сторонам и ищешь рассказчика – графа Ланжерона. А его нет. Александр Федорович не делится своими воспоминаниями, а всего-навсего пересказывает сплетни тех лет. В его словах столько же правды, как и в нашем портрете Антона Яковлевича Коронелли, который мы придумали по ходу рассказа, просто для красоты сюжета. В этом и отличие «исторического романа» от исторического исследования, и что историку надлежит работать с фактами, а они следующие..."

 Е. Иванов, Дж. Коронелли


ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНАЯ СТАТЬЯ МОЕГО НОВОГО ЗНАКОМОГО ИСТОРИКА wyradhe - Кутузов и Луксандра Гулиано в 1811-1812 гг.

и мои коменты к ней:



Кутузов и Луксандра Гулиано в 1811-1812 гг.

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ, ГОСПОДИН КАВАЛЕР?

Весной 1811 года Кутузов прибыл в Бухарест главнокомандующим русских войск на театре русско-турецкой войны (1806-1812 г.). О валашской конкубине, которую он там немедленно завел, в Валахии и вообще в княжествах знали, разумеется все, - пребывание ее при Кутузове было еще более демонстративным, чем более раннее пребывание девицы Филипеску при Милорадовиче (о чем ниже), - а вскоре эта история стала известна и в Петербурге. К весне 1812 она дошла даже до такого малооведомленного человека, как посланник Сардинского короля при русском дворе, граф Жозеф де Местр, который за 15 лет по-русски выучил четыре слова – «бог», «человек», «право» и «лево» [ПП: 254] и обо всем узнавал в последнюю очередь в силу трех причин: во-первых, он был глуп, очень недипломатичен и не потрудился наладить серьезное осведомление о чем бы то ни было, во-вторых, донельзя поглощен генеральными высокоидейными вопросами, размышления над которыми оставляли ему довольно мало места для работы в точном смысле слова; в-третьих, ни он, ни представляемый им двор не имел ни малейшего значения для России, так что общаться с ним не было никакой политической надобности. Тем не менее и он писал своему начальнику, сардинскому дипломату де Росси (письмо от 27.04 / 9.05.1812):

«А знаете ли, г-н Кавалер, как развлекается генерал Кутузов вместо того, чтобы вести переговоры о мире? Он околдован некой валашкой и проводит с нею дни и ночи, её же открыто почитают состоящей на содержании у Порты. Ему семьдесят лет и от простреленного виска он потерял один глаз, что сделало его очаровательнейшим из мужчин, какого только можно знать. – Мне представляется невероятным, чтобы дело сие осталось без последствий». (L;-dessus, savez-vous, monsieur le chevalier, ; quoi s'amuse M. le g;n;ral Kutussoff, au lieu de faire la paix? Il passe les jours et les nuits avec une Valaque dont il est ensorcel; et qui passe publiquement pour ;tre aux gages de la Porte. Vous saurez qu'il a soixante-dix ans et qu'il a eu la tempe perc;e par un coup de feu qui lui a emport; l';il et en a fait un des plus charmants hommes qu'on puisse conna;tre, etc.) [см. ПП: 206; CD I: 100].

Де Местру не пришло в голову даже то, что если слухи, достигшие его, справедливы, то иметь конкубиной даму, в самом деле состоящую на содержании у Порты, при переговорах с Портой более чем небесполезно (а не только приятно), ибо через нее особенно удобно сбрасывать этой самой Порте то, что ты на самом деле хотел бы оной Порте внушить. Как уже говорилось, де Местр был глуп и недипломатичен.

В российской публике история эта получила такое распространение, что Лев Толстой в «Войне и Мире» говорит о ней как об общеизвестном факте (хотя записки Ланжерона, по которым эту историю узнавали читатели XX века, были во времена написания «Войны и Мира» еще недоступны). В первом варианте «Войны и Мира» о кн. Волконском говорится так: «Пробыв около году в Турецкой армии, в начале 12-го года, когда Кутузов уже жил более двух месяцев безвыездно в Букареште с своей любовницей валашкой, ведя переговоры о мире, и когда доходили слухи о близкой войне с французами, князь Андрей опять попросился в русскую армию и по протекции Кутузова был причислен к главному штабу военного министра Барклая де Толли». В каноническом же варианте Толстой почти буквально воспроизводит де Местра: «В 12-м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли» [ВиМ Т. 1. Ч.3. VIII].

Наконец, граф Ланжерон, служивший в русской армии на театре турецкой войны 1806-1812 гг., оставил несколько более подробных замечаний об этой истории в своих записках. Ланжерон пересмотрел и дополнил эти записки в 1827; в 1831 он умер и оставил их рукопись Дому Инвалидов, закрыв ее для читателей на 50 лет – верный залог того, что сам он считал эти записки добросовестными. В 1881 доступ к ним был открыт, в начале XX века русский перевод их части, посвященной турецкой войне, появился в «Русской старине» (куски воспоминаний, относящиеся к другим временам, публиковались в оразное время у нас и за границей; полностью записки Ланжерона не опубликованы были еще и к 2004 – ни по-русски, ни по-французски [Keep 2004]).

Однако фамилия кутузовской валашки истории оказалась в указанном издании записок Ланжерона дважды искажена: в одном месте русский переводчик неправильно прочел почерк Ланжерона и передал эту фамилию как «Гуниан» (вместо «*Гулиан») [Ланжерон 1910/7: 167], а в другом месте уже сам Ланжерон привычно записал ее как «Гулиани», с типичным для этого региона окончанием на –и [Ланжерон 1911/8: 257] вместо правильного «Гулиано». Под этими именами злополучная валашка попала в советские романы о Кутузове: «Гуниани» в романе Леонтия Раковского (1960) и «Гулиани» в романе Олега Михайлова (1988). Оба называются «Кутузов», во втором облик Кутузова обрисован очень верно, что для романа советского времени – просто поразительно! Раковский начал писать свой роман еще при Сталине (в 1951), и у него «Гуниани» – просто гостья Кутузова, а все остальное сочинил Ланжерон по страсти к сплетяням; Михайлов излагает дело в точности по этим самым «сплетням» Ланжерона. Соответствующие фрагменты обоих романов приведены ниже.

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ ПО ССЫЛКЕ:
И БОЛЕЕ ПОДРОБНЫЕ ОБСУЖДЕНИЯ ПО ССЫЛКЕ.


А ЭТО ГЛАВА (не вся) из нашей книги - Ланжерон и Коронелли:

From: juliyacoronelli
2011-01-04 09:01 pm

" M-me Гулиани, разведенная со своим мужем, венчалась с греком, секретарем при русской миссии в Константинополе, по имени Левенди (Levendi)). Интимное общество состояло из людей, соответствовавших нравам и обычаям его дома. Вот кто были его поверенные, его избранные, его лучшие друзья: Мать M-me Гулиани (M-me Варканеско), которая тайно учила дочь тому, что она должна была знать, чтобы возбуждать истощенные чувства генерала, а затем приходила пользоваться результатами своих уроков. Угодник Кутузова по имени Коронелли, самый глупый и низкий из всех этих недостойных, составлявших это стадо. Другой — грек Баротци, который в течение 30 лет состоял в департаменте иностранных дел как шпион и таковым был послан военным министром в Константинополь, под предлогом обмена пленников.» А. Ф. Ланжерон


"Но в бухарестском обществе тех лет проследить за моралью было кому: в Бухаресте жили два Митрополита, один из которых Софроний Врачанский, впоследствии был прославлен Болгарской Церковью как святой.

Вызывают серьезные сомнения в наличии любовной связи между знаменитым полководцем и Луксандрой Гулиани письмо М.И. Кутузова к своей любимой дочери Елизавете Михайловне: «Ты увидишь новые лица, среди прочих, женщину, [уже] замужнюю на 14-м году жизни, такую простушку и такую милочку». Неужели, любящий отец приглашал бы дочку полюбоваться своей новой содержанкой?

Тем более, что внук Михаила Илларионовича от дочери Прасковьи Михайловны Толстой, жены сенатора графа Матфея Федоровича Толстого – Павел Матфеевич Толстой находился тогда в Бухаресте и все видел собственными глазами.

В 1811 году М.И. Кутузов пишет о внуке в письме, адресованном своей супруге Екатерине Ильиничне Кутузовой: «Об Павлуше скажи матери, что он в Букаресте у Коронелли»

Но если любовную связь, тем боле внебрачную отследить по документам крайне сложно, то проверить рассказ графа А.Ф. Ланжерона, относящийся к службе Антона Яковлевича Коронелли достаточно просто. А.Ф. Ланжерон пишет: «Гр. Каменский, враг всех этих грабежей, выгнал его (Коронелли – прим. авторов), а Кутузов снова его принял».

Мы не нашли этому никаких документальных подтверждений. Напротив, в своем аттестате, выданном А.Я. Коронелии, М.И. Кутузов пишет: «…Находясь при Дунайской Армии для употребления по части дипломатической поручаемые ему, как от бывших господ главнокомандующих Князя Прозоровского, князя Багратиона, графа Каменского, так и от меня разные важнейшие политические и по другим обстоятельствам дела исполнял к моему полному удовольствию и моих предместников »

Мы, также, нигде не встречали плохие воспоминания болгар о князе Голенищеве-Кутузове. Все это вызывает серьезные сомнения в достоверности воспоминаний графа.

Хочется прокомментировать и сообщение графа А.Ф. Ланжерона о «греке Баротци, который в течение 30 лет состоял в департаменте иностранных дел как шпион и таковым был послан военным министром в Константинополь, под предлогом обмена пленников».

Баротци (Barozzi, Бароцци, Бараци) – древний аристократический венецианский род (итальянцы), потомки крестоносцев, обосновавшиеся на острове Наксос, в родстве с Коронелли. О предках И. С. Бароцци мы упоминали в своем рассказе об убийстве французского консула Корсино Коронелло и последовавшей за тем мести.
И нам теперь ясно, что знакомство И.С. Бароцци с А.Я. Коронелли началось задолго до их появления в России. Интересно, что сослуживцы настолько ассоциировали Ивана Степановича Бароцци с Антоном Яковлевичем Коронелли, что когда последнего увольняли из Дунайской Армии, в приказе первоначально написали «Барацци», зачеркнули и поправились - «Коронелли».

Иван Степанович Бароцци, о котором пишет граф А.Ф. Ланжерон – выдающийся русский дипломат, много сделавший для присоединения Крыма к России. Имел двух сыновей Антона и Якова. Антон Иванович Бароцци – с 1823 года служил полицеймейстером в городе Бендеры, второй его сын Яков Иванович Бароцци – действительный статский советник, был женат на Евдокии Ивановне Пущиной – сестре лицейского товарища Александра Сергеевич Пушкина.

И. С. Бароцци в своей деятельности и в правду опирался на личные связи в высших кругах Порты Оттоманской, но повод ли это к обвинению в шпионаже? " ..."

 Е. Иванов, Дж. Коронелли



......


Выводы:
Всё это наводит на мысли, что и остальные сообщения графа Ланжерона - весьма предвзяты. Вы сами очень элегантно разрешаете пародокс вашего исследования. Беря за основу источники, свидетельствующие о разврате в прямом и переносном смыслах и сравнивая их с результатами действий Кутузова, строите версию о том, что Кутузов под видом любовных интриг, плел интриги политические. Надо отдать Вам должное, Вы сумели разрешить все противоречия. Но как быть с принципом, что если есть два объяснения одного и того же, то в целях исследований принимают простейшее?

Версия о клевете (неважно, Ланжерона или его источника информации) представляется - простейшей.

Дж. Коронелли

From: juliyacoronelli
2011-01-04 09:12 pm (UTC)

(Link)