Как мы с Вовкой, на точке вместе работали

Памяти Володи Рыбакова, моего авиатехника и товарища, ушедшего от нас, посвящается...

   Я освоился с новой для меня работой на новом типе, который авиационный народ окрестил "шилом" за её верткость, а по попросту Ми-1, и привык к самостоятельности. Мне очень нравилось летать каждый день, каждый месяц. Я не уставал, так как был молод, а нагрузка которая легла на наши плечи была не слишком тяжела. Эта нагрузка и важность соучастия в работе огромного механизма делала нашу работу даже приятной. Приятной от того, что ощущал свой маленький и нужный вклад в общее дело. Это ведь дело всей страны, которой бесперебойно нужен газ, нефть. И от того как быстро мы среагируем в случае аварии на "трубе", зависела и величина потерь.
Но кроме работы - учитывая свободу действий - мы, по молодости лет и бесшабашности, иногда находили применение нашей винтокрылой технике, используя её и на ..рыбалке в выходной, или таким вот образом, как описано ниже. Не судите строго мои читатели, учитывайте "то время" и наш возраст.
Да и ничего преступного, в наших поступках не наблюдается.

....Тяжело дыша, мы бежим по степи.
Бежим, наверно не совсем правильно сказано. Мы рвем «как на пятьсот»!
Мы - это Вовка «Кулибин» и я, его командир и пилот.
Бежим вовсе не потому, что нам нравится бегать по полуденному зною в Гурьевской, «совсем даже не лечебно-оздоровительной», запретной для полетов, зоне.
Совсем наоборот - мне, не только не нравится, но и не хочется бегать. А что делать?
Бегу быстро потому, что жить очень хочется.

Вот и Вовка бежит, почему-то впереди меня(а ведь росточком то, поменьше моего будет!)
Резво бежит, однако!  Только «нервно как то»: … «рубль сорок, рубль сорок, рубль сорок» - пишет осциллограмму вихрастая голова впереди.
Бежит он «таким макаром» потому, что сандаль потерял, в рывке и желании умчать как вихрь.
Вихрь! Ой не могу! 
Да вообще-то, и я наверно «вихрь» не хуже.
Если со стороны-то, глянуть...

Бежим мы с Вовкой, надо прямо сказать не по своей воле, а из-за сильного внутреннего голоса приказывающего унести задницу от грозящей опасности, страшнее разъяренных кобелей угрожающих оной. Вся закавыка в том, что мы нарушили «золотое правило» идущее исстари. Забыл, как там: …«не знаешь броду – обходи кобылу сзади, но не поперед батьки», или, что-то в этом роде.

Мы точно знали, что в этой "штуке" от которой сейчас бежим как сумасшедшие, есть много всяких «интересных интересностей» - от микромоторчиков и серебряно-цинковых аккумуляторов, до превосходного и дефицитнейшего в те времена - в толстенном жгуте – многожильного тонкого провода в специальной фторвиниловой изоляции.
Мы, просто тронули «то, не знаем что». Вот «оно» и зажужжало, щелкнув громко и неожиданно, заставив нас с Вовкой, уже вообще-то пожилых - двадцатичетырехлетних мужика, вздрогнув - опупело бежать сломя голову - мягко говоря.

Так, я не бегал никогда, между прочим.
Даже от злющего кобеля соседского - когда он вдруг, ни с того ни с сего «оборвался», почему-то кусая себя за задницу – не бегал.
А "оборвался" кобель от неожиданности, скорее всего - ведь при всей своей свирепости, ему ещё никто не совал красного перца на длинной палочке под хвост.
Спящему.
И я бы оборвался.
Если бы мне сунули спящему-то.
(Правда маленькую ошибку тогда совершил – побежал не в сторону где проволока к которой кобель был привязан, кончалась, а в сторону, где она начиналась).
Мда-а, брат.
Чуть больше значит, и быстрей бежать-то пришлось.

Кстати о том, почему бежим...
А дело было так: Я не раз «засекал» в полетах через эту «зону» новые места, где лежат упавшие и разломанные от удара, небольшие полосатые ракеты. Которые мы с Вовкой благополучно расковыривали, вынимая бесценные для нас запасы. Одних моторчиков да трубочек из серебряного сплава достали ого-гоо!
Много, значит.
Из такой вот трубочки я себе позже сделаю оправу для очков, чем ну очень удивил мастера в «Оптике».

А на этой вот, практически целой ракете - будь она неладна - так прокололись!
...И ведь всего-навсего, только тронули злосчастный ма-аленький ДЗУС (специальный винт открывающийся в полоборота) в головах небольшой ракеты, раскрашенной в «зебру».
Мы её (ракету) увидели тогда, тоже с воздуха.

Так вОт  ....«очнулись» мы, уже в полете и не веря, что остались живы...
Самое интересное - вертолётка наша стояла,пока мы возились с ракетой, с выключенной трансмиссией, тарахтя мотором метрах в пятидесяти-семидесяти от места «предполагаемого вскрытия».

Однако быстро бежали!
Интересно, как же мы запрыгнули в кабину-то? - В одну-то дверку и одновременно. И за сколько секунд интересно, раскрутив трансмиссию взлетели?! Наверно такого рекорда по оперативности никто в мире не ставил.

Внутри, (очень глубоко внутри) – ближе к заднице - ликует победная песня, песня радости спасения от опасности, а голова мучительно соображает, где «виновница кросса», так как не помним уже, в какой «стороне света» её покинули. И вовсе даже не из-за того, что она нам сильно нужна, а просто там, мы оставили все наши инструменты, покидая «поле чудес» в спешном - если так можно сказать - порядке.
А ведь как хорошо всё начиналось..

Как ни кружили мы с Вовкой после, как ни искали - словно сквозь землю провалилась долбаная ракета. И инструменты с ней, ясен перец.

Ракеты я и Вовка, больше не трогали.
Ну их.
- Зачем они нам, у нас своего добра хватает? - сказал, вопросительно-умоляюще Вовка, а я - согласно ему кивнул.
И то правда... Зачем?:)