Тень тени отца какого-то датского парня...

...возможно голубых кровей (по крайне мере простолюдином его при нас никто не обзывал).

Эпилог
Не сказать, чтобы он кому-то мешал, или кого-то пугал... Или того хуже - притыривал чьи-то верхние одежды. Если честно, он и в левую перчатку чужую никогда своей прозрачной руки не просовывал. Он просто был тенью. Даже кандалами не над какими скупердяями он не тряс устрашающе. У него в его бытность тенью и кандалов-то никаких не было. Да и чьей он был тенью — не понятно. Получается, и тенью-то тогда он не был. Это просто такая фигура речи, придуманная каким-то парнем в смешном жабо из какого-то города на какой-то реке. Или это был не он. А говорят, он вообще собой и не был. Но вернемся от парня в жабо к парню, который стал «тенью» (или его вообще не стало — кому как больше нравится)...
 
===

Все закончилось тем, что какой-то человек из Ольбурга исчез.
Он стал совсем бледно-прозрачным. Не таким бледным, про которых обычно говорят: «Да ты сегодня бледен — не заболел ли?», и прикладывают с опытным видом ладонь ко лбу. А таким бледным, про которых обычно говорят: «Ты такой бледный, как раскрашенная акварелью сосулька...» и пытаются провести рукой сквозь человека, проверяя не призрак ли он. Хотя мы не знаем есть ли подобное выражение в Дании — лично у нас, индейцев чероки, оно вполне входу.
Не сказать, чтобы ничего не предвещало подобной беды. Да и не сказать, чтобы это была  такая уж беда. Обидно, что человек так и не нашел ответа на свой вопрос. Хотя, впрочем, ничего обидного — вопрос-то был совершенно глупый. Можно сказать, что человеку из Ольсбурга это было обидно, а остальным — нет. Остальные просто ничего не заметили — неудивительно, человек из Ольсбурга ведь был таким прозрачным. Как уж всем замечать его и его проблемы с глупыми вопросами, если большинство людей и исчезновения собственного носа не заметили бы (хотя мы точно знаем, что какой-то носатый парень писал о том, что какой-то другой парень заметил исчезновение своего носа и очень из-за этого расстроился (хотя потом выяснилось, что его нос не исчез, а просто решил строить собственную карьеру (и к тому же это было не в Дании — в Дании совсем иное отношение к носам))). Так вот исчез этот парень из Олсбурга и никто этого и не заметил, хотя он много кого достал со своими глупыми вопросами, да так, что в конце этой истории все умерли (хотя мы рассказываем эту историю так, что конец у нас в начале).
Он так махал руками, когда задавал свои глупые вопросы, что заехал брату своей девушки по носу. Да так сильно, что у того кровь носом хлестала, как из водонапорной башни. Хотя мы не знаем, хлещет ли что-то вообще из водонапорных башен и есть ли такое выражение в Дании — лично у нас, исландцев, оно вполне входу.
Девушку свою парень из Ольсбурга очень любил. Так любил, что в порыве страсти сравнивал завитки белых волос на ее щиколотках с биением сердца трепетной птички-колибри. Но вот уж беда, задавать глупые вопросы он любил больше завитков белых волос и трепетных пернатых. И даже больше своей девушки, именем которой больше никто никого не называл, поэтому оно стало нарицательным. Правда, что оно нарицает не понятно. Ну да ладно... Девушке этой было крайне больно наблюдать за мучениями своего визави из Ольсбурга. Потому что со временем ей приходилось все больше щуриться, чтобы хоть как-то разглядеть этого бледнеющего парня из Ольсбурга. Она даже стала опасаться за свою катаракту. Так больно ей было рассматривать мучения своего парня из Ольсбурга, что хоть кипяток на платок выливай. Мы не знаем, есть ли подобное выражение в Дании — лично у нас, папуасов Нестарой Гвинеи, оно вполне входу.
Мать этого самого парня так разволновалась, что что-то не то выпила и у нее жутко разболелся живот. Вообще мать из Ольсбурга стала переживать самой первой — стоило только начать исчезать его волосам на груди (возможно он просто начал их депилировать, чтобы хорошо выглядеть в спортзале — мать из Ольсбурга об этом не подумала (если честно ее мясом не корми — дай поволноваться)). Но понять эту женщину из Ольсбурга можно — до этого уже стал тенью ее прежний муж. 
А новый муж матери парня из Ольсбурга, он же дядя парня из Ольсбурга, поговоривают, и довел до состояния тени отца парня из Ольсбурга, который был братом дяди парня из Ольсбурга. Непонятно тогда, зачем мать парня из Ольсбурга вышла замуж за этого нового мужа, но мы уже выяснили, что эта женщина предпочитала мясу волнения — а мы вообще таких людей не понимаем (не знаю, как в Дании, а у нас, в предножьях Килиманджаро, уж точно).
А началось все с того, что парень этот из Ольсбурга начал задаваться глупыми вопросами. И еще приговаривал: «Вот в чем подвох!». Хотя возможно мы не правильно его расслышали, потому что в этот момент кто-то жевал попкорн над нашим правым ухом. Да и потом он стал разговаривать с черепами — тут мы совсем перепугались и решили с этими датчанами больше не общаться. Хотя архитектура у них отменная.

===

Пролог
Конечно, ни с того, ни с сего ни один нормальный человек такими глупыми вопросами задаваться не начнет. Тут нужен какой-то переломный момент в жизни, ну или просто объестся тортом. Насчет склонности к тортам мы ничего не знаем — парень из Ольсбурга всегда имел такое телосложение, какое имел актер, который его играл, поэтому телосложение это частенько было разным. Нот вот то, что его отец перед началом всей это истории стал тенью — это мы уже совершенно точно выяснили. Такое, конечно, со многими случалось и не все из-за этого умом трогались. Но ведь этот самый отец-тень стал нашему парню из Ольсбурга являться и пугать его, высовывая свою прозрачную голову прямо из-за угла.
Мы не знаем отчего отец-тень стал тенью. Вероятнее всего он тоже любил позадавать глупые вопросы вроде «А где же Конни с ее самоваром?». Но это уже другая история про другого парня из Ольсбурга, случившаяся до нашей истории про парня из Ольсбурга.