Сказка о лестнице

В одном городе на главной его площади стояло высокое-высокое здание. Самое высокое в том городе. А на самой верхотуре того здания находилась специальная круговая площадка, с которой открывался прекрасный незабываемый вид и на город, и на его окрестности. Все, кто хоть когда-либо бывали там, никогда не могли уже забыть превосходную картину, навсегда запечатлевшуюся в их голове. И почти все хотели бы постоянно наблюдать сей замечательный пейзаж. Увы! Приходилось спускаться с высоты на грешную, как говориться, землю. Но каждый, кто хоть раз побывал наверху, мечтал снова и снова подняться и лицезреть великолепную панораму, открывающуюся сверху.
Улицы казались чистыми, дома – аккуратными и новыми, а люди -  маленькими и мелкими. Да и вообще, все проблемы оставались где-то внизу. А сверху, совсем рядом, было небо. И тебя окружал свежий воздух, которым можно было дышать без всяких ограничений. Казалось – живи и радуйся!
Огорчало лишь одно маленькое обстоятельство: каждый раз приходилось спускаться вниз. Наверх вела узкая многоступенчатая лестница, а желающих забраться вверх было пруд пруди. Лестница возводилась вместе с домом и поэтому, как и само здание, неоднократно ремонтировалась, достраивалась и перестраивалась. Она состояла из многих и многих пролетов, с перилами и без. А ступеньки, также неоднократно подвергавшиеся модернизации, удивляли своим многообразием. Хотя, казалось бы, чему удивляться? Ступеньки и ступеньки!
Но нет. Некоторые были старыми, со дня возведения всего сооружения, широкими, сделанными из крепкого мореного дуба, растрескавшегося, правда, от времени. Другие, недавно замененные, сделаны были из современных материалов. Прочные, но невероятно скользкие. Красивые, кстати, на вид, но почему-то недолговечные. Иные были ни то, ни се. Просто давно к ним не прикасались руки и инструменты мастеров. И было непонятно: выдержат ли они в очередной раз вес ступающего на них человека. А в некоторых местах ступенек не было совсем. То ли сгнили, то ли оторвались, то ли просто сперли и приспособили в своем личном хозяйстве. И тогда приходилось прыгать, рискуя сломать себе шею-руки-ноги. Впрочем, никого и никогда это не останавливало. Кроме самых ленивых, осторожных и умных.
Так что, ступать на ступени было занятием опасным, непростым и рискованным. А еще и хлипкие перила, не дающие уверенности в их надежности; и низкие потолки, заставлявшие кланяться на каждом повороте; и многочисленные площадки-ловушки для отдыха.
Да ладно лестница! Сами-то люди, желавшие взобраться на самый верх, тоже были удивительны.
Кто-то сразу искал тайные, сокрытые от всех лифты, предлагая немалые деньги смотрителям. Кто-то пытался обогнуть обманом длинную очередь, напевая извечную песню: «Мы здесь давно стояли!» Кто-то старался пролезть по головам. Кто-то протискивался между ногами, вытирая брюхом заплеванный пол. Отдельные смельчаки, отчаявшись дожидаться, влезали прямо по стене, хватаясь за малейшие трещинки, выбоинки и выступы, наступая на сомнительные опоры. И, естественно, почти все, кроме отдельных везунчиков, срывались вниз, разбивая головы о многовековой булыжник, которым была вымощена площадь.
Но и те, кто терпеливо дожидался своей очереди к заветной первой ступеньке, вели себя по-разному.
Молодые, суча ножками и нетерпеливо подпрыгивая, словно пытаясь заглянуть через макушки в будущее, шипели сквозь зубы на всех, кто хоть на день старше их: «Вот, старичье! И чего дома не сидится? Наверх потянуло! Чего там забыли? Только жить мешают!» При этом при малейшей возможности они стремились просочиться сквозь толпу ожидавших, как молодая моча прыщавого юноши в песок пустыни.
Люди старшего возраста с привычной гримасой страданий привычно же стояли на никуда не годных уже ногах, традиционно громко ругая молодежь и про себя матеря каждый свое. И никуда, естественно, не уходили. Можно сказать, что почти все они стояли в очереди по привычке.
Смекалистые проводили с собой родственников. А самые смекалистые – знакомых и девушек, выдавая их за родственников.
Оборотистые умудрялись продавать места в очереди, после чего опять каким-то непостижимым образом в ней же и оказывались.
Кто-то шумел и тихо возмущался. Кто-то стоял, молча, с каменным, как говорится, лицом, чтобы никто в мире не мог догадаться об истинных чувствах и предъявить претензии.
Но все ожидали встречи с прекрасным. С чудом, если проще сказать.
Когда очередь оживала, и лестница начинала поглощать очередную порцию желающих приобщиться, наблюдалось волнение: «Эх! Попадем ли мы на этот раз в число избранных?» Если не везло, то люди пытались было возмущаться, но быстро гасли, впадая заново в очередную спячку очереди. А счастливчики улыбались, смотрели презрительно через плечо на неудачников и радовались тому, что «есть на свете справедливость».
Занося ногу на первую ступеньку, каждый человек был уверен, что быстро доберется на самый верх. Но уверенность эта длилась доли секунды, потому что перед людьми наконец-то явственно рисовалась картина крутого восхождения. Нога замирала в нескольких сантиметрах от ступени, но все равно опускалась на нее. Правда, уже без былой твердости.
И начинался подъем. У каждого по-разному. В меру темперамента, физических кондиций и мировоззрения. Но у всех, пусть и в разной степени, наблюдались одышка, обильное потоотделение и нехорошие слова. И даже самые интеллигентные и образованные люди по мере продвижения наверх начинали толкаться, пихаться и ставить подножки. Местами вспыхивал мордобой с обязательной словесной перепалкой. Интересно, почему никто не умеет драться молча? Кроме маньяков, конечно.
Люди преодолевали ступеньку за ступенькой, пролет за пролетом, и постепенно их поведение начинало меняться. Незаметно для них самих, но зато крайне показательно для остальных.
Некоторые явно трусили, начинали скулить и выдумывать сотни причин, чтобы вернуться назад. Причин, следует оговориться, весьма убедительных для скулящих, и смешных для вынужденных слушать скулеж.
Кто-то просто выдыхался, останавливался, сплевывал и начинал ругать в первую очередь лестницу и дом, в последнюю – себя.
Нетерпеливые, как правило, спотыкались и, если не разбивали себе лоб и лицо вместе с зубами, то опять же начинали поносить (в том же порядке) лестницу, дом, конкурентов … себя (впрочем, не всегда).
Крепкие физически люди уже откровенно смеялись и издевались над отставшими, а отдельные из них даже начинали пинаться просто так, для потехи.
Тут и там наблюдались присевшие «на время передохнуть», но глаза у них уже не светились радостью и выражали полный отказ от борьбы.
Любопытна была довольно многочисленная категория граждан, которая вроде бы и не собиралась совсем подниматься. Забравшись на несколько ступенек или преодолев даже целый лестничный пролет, они подпрыгивали несколько раз, прислушивались к чему-то внутри себя, кривились, цокали языками и тихохонько пришептывали: «Нет, совсем не то!» После чего спускались на несколько ступенек, проделывали свои операции заново и вновь шли вниз, пока не достигали начала пути. И уж здесь их лица расплывались в широчайшей улыбке, и они начинали поучать остальных: «Вот где настоящая жизнь! Зачем вы, глупые люди, лезете куда-то наверх? Нам лично и внизу очень даже хорошо! Остановитесь, бараны!» Правда, следует сказать, в своих речах они были не слишком-то убедительны. А весь вид их внушал ясное понимание того, что все они не прочь оказаться наверху, но без дополнительных усилий.
Поначалу в очереди наблюдались и инвалиды. Сердобольные от природы жители, чем и как могли, помогали им: подкармливали, подбадривали, подбрасывали. Слепых вели за руку, глухим рассказывали о красотах, безногих и горбатых поднимали на руках и собственном горбу. Но после того как среди увечных обнаружили нескольких мошенников, начинавших преспокойненько разгуливать по верхней площадке и любоваться пейзажами, очередь ожесточилась – убогих вообще перестали пускать, а многим для верности добавили увечий.
А остальные все лезли и лезли вперед. Именно лезли, потому что нормально идти по крутой лестнице было уже невозможно никому. Все превращались в альпинистов, скалолазов и экстремалов, забывая подчас об истинной цели восхождения.
Но вот – цель достигнута! Ты – наверху! Сразу же перехватывало дыхание от открывшегося вида и возможностей. Эйфория! По-другому и не скажешь. Но это благостное состояние быстро сменялось иным, вызванным, видимо, чистым воздухом. Люди начинали задумываться о том, как бы подольше не уходить сверху. А, если повезет, и остаться здесь навсегда. При этом, как всегда, хотелось сделать подобное за счет других. Начинались упреки, наветы, доносы, обман. Ну, очень уж хотелось остаться жить здесь – на самой вершине, у неба, под облаками. Но уходить все равно приходилось. Каждого человека рано или поздно подпирают сзади. Вся разница в том, как это делается: интеллигентным предложением, от которого невозможно отказаться, или пинком под зад.
А кто-то и умирал от приступов, вызванных удавшимся приступом высоты. Эх, за все надо платить. И если бы только деньгами! Нервы, порванные сухожилия и связки, общее состояние здоровья – еще не самая дорогая плата. А честь, достоинство, самоуважение? Многие с легкостью расплачивались этой мелочью за право оказаться в толпе счастливчиков. И лишь отдельные недотепы осознавали, что счастья в толпе быть не может. Ну, по-иному как-то это называется! Осознавали и молчали – все равно никто не услышит в общем радостном гуле. Молчали. Да…  Разве что сказки иногда сочиняли. Вот только для кого?