Чеченский синдром

               

         Валентина с мужем каждое лето проводили на даче. Дача находилась в березовой рощице на берегу реки. Иногда на выходные приезжали дети со своими друзьями. Разводили костер, готовили шашлык, приглашали к столу соседей. Мужика, жившего на соседнем участке, называли по отчеству – Степаныч. Был он невысок, плотен, в возрасте  близком к семидесяти годам, и имел хватку зажиточного русского крестьянина. Строил на своей небольшой территории второй каменный дом, прихватив под посадку картофеля землю прибрежной поляны.
         Солнце медленно скользило за гору, отдавая небу великолепие красок. Розовые с рыжими подпалинами облака важно проплывали над домом. Покой и ночь опускались на землю. Валентина поднималась на крыльцо, когда услышала голос сына.
-Мама, мы с ребятами приехали. Максим из Чечни вернулся.
-Живой?! - обрадовалась Валентина – зови всех сюда.
-Нет. Мы на берегу остановились. Хотим на лодках по реке сплавиться, Макс просил. Покушать бы нам что-то с собой.
Валентина оглядела комнату.
-Вот булка хлеба, а больше и дать нечего. Мы завтра в город уезжаем, так что ничего не покупали. Картошку можешь выкопать. Помнишь, вдоль ограды мы немного сажали.
Сын взял хлеб, сбежал с крыльца и быстро вышел за калитку. От реки слышны были голоса. Смеялись заливисто девчата, звучала гитара. Валентина окликнула собаку. Динка – немецкая овчарка, стояла на крыльце и внимательно смотрела в сторону реки.
-Пойдем, Динка, покажем, где наша картошка растет. Да и Максима повидать хочется.
Через поляну, на которой сосед выращивал картофель, шел Максим.
И тут вдруг раздался негромкий хлопок. Яркая вспышка света. Валентина остановилась, не сразу осознав, что это был выстрел.

      
       Максим шел через поляну к знакомому дому. Там жили родители друга. Давно, ах, как давно не виделись они. Целую вечность, длиной в войну. Дима, сын Валентины, пригласил его вспомнить былые дни, когда они компанией приезжали на эту дачу на все выходные.

       Раздался знакомый звук выстрела. Сознание мгновенно изменило картину окружающего мира, повернув стрелки времени вспять. Он попал в окружение. Отступать поздно. Свои далеко. Чужой рядом, стоит с ружьем. Открытый в крике рот.
-Убью, не подходи! Убью! – кричал мужик.
Сознание, стремительно перебрав все варианты, выдало решение: нападение – это лучшая оборона. Максим рванул на груди рубашку.
-Стреляй! Стреляй, сволочь! Что, не всех еще убили! – надвигался он на мужика.
Тот, ошалев от страха, вжимался в забор, не выпуская из трясущихся рук ружье.
-Уйди! Уйди с картошки, застрелю!
-Ты меня сейчас убьешь?! Это я тебя убью!
Максим протянул руку к ружью, но кто-то остановил его.
-Макс, это деревня, Макс. Войны нет, она закончилась. Ты вернулся домой – стараясь оставаться спокойным, говорил Дима.
Максим остановился и оглянулся. Знакомый дом, калитка, сосны. От реки бежали испуганные криками и выстрелом ребята. Макс сел на пригорок.
-За что? Что мы ему сделали? – спросил устало Диму.
-За картошку, наверное, испугался. Вдруг вырвем пару кустов – ответил хмуро тот.
-Картошка? Он бы убил за картошку?! Мы там, на войне, чтобы он мог ее здесь… - захлебывался словами солдат - я пришел живой, а он убил бы за картошку?! 
Прибежавшие с речки девчата окружили его и, успокаивая, повели с собой.


         Валентина очнулась от столбняка. Оглянулась на собаку, готовую броситься на обидчика по первому приказу хозяйки.
-Динка, так это Степаныч стрелял. В нас Степаныч стрелял. За что?
Сама же ответила на свой вопрос: “На полянку, распаханную им, мы зашли, Динка! Хорошо не зацепил мальчишек. Какой грех на душу взял бы, старый хрен”.
На следующий день она остановила проходившего мимо соседа.
-Что же ты, Степаныч, в мальчишку стрелял? А если бы убил?
-Хотел бы убить, убил бы. Умею - негромко ответил мужик.
Валентина, сжав в узкую полоску губы, смотрела в глаза соседа.
     - Что вы за мужики? Вытолкали мальчишек на бойню. Сами за их спинами благополучие свое создаете. И этих же мальчишек, защищающих ваше благополучие, за картошку убить готовы.
Смерила глазами Степаныча и добавила
-Не дотянул ты до человека, сосед, да и вряд ли теперь станешь им.
Повернулась и пошла к дому.