Неоконченный рассказ..

Идея принадлежит так же Александру Элю, Павлу Великанову.
В соавторстве с Александром Элем.

Денёк предстоял трудный. За два часа до полудня я уже собрал тяжёлую сумку и ехал в трамвайчике в центр города, который уже почти закипел под августовским солнцем и сосредоточенным взглядом человечества.
Светло-коричневые стены старых зданий, светло-серые мосты, светло-голубые фонтаны приближались и проплывали мимо. Надо сказать, серо-голубые тона всему, что меня окружало, придавала пыль на стёклах трамвайчика.. Но это, наверное, уже профессиональный взгляд. Заказ сегодня прибыльный, но в нём хватает экстрима.
Когда солнце почти вышло в самый центр своей голубой арены, я уже болтался между небом и землёй, громыхая инвентарём, подвешенный на высоте четвёртого этажа одного из этих новых, блестящих супермаркетов. Не приведи господь вам оказаться в одной из его очередей. Это как будто другой мир, в нем люди совершенно меняются. Лучше пожертвовать большим количеством времени, чтобы обойти несколько небольших магазинов, чем провести это время среди раздражённой, еле движущейся колонны.
Я отвлёкся от людей, которые, казалось, не в силах меня заметить, как и вообще что-либо, кроме спины впереди стоящего. Грязь на окнах была ужасная. Снаружи это всегда лучше видно, а тем более мне, ведь моя работа - мыть окна.
В общем-то, ничего необычного. Хотя на такой высоте я был всего пару раз, высота меня нисколько не пугает. В супермаркете было шумно, даже через окно это было прекрасно слышно. Надо сказать, этот гул машин и гомон людей.. успокаивает. Постепенно, он становился всё громче, как будто предупреждая о часе пик, я же сконцентрировался на пятнах и царапинах.
Погрузившись в работу, я уже перестал видеть людей, остались только звуки, звуки снизу, от улицы и из-за стекла. И уже ничего не было видно за пеной. Обычное дело. Воображение разыгрывается, такое часто случается, когда занимаешься рутинной, хотя и полюбившейся работой. Я представлял, как очередной умник прошёл без очереди, и завязавшаяся потасовка переросла в драку; как ещё неутомлённая монотонной работой девушка на кассе флиртует с клиентом, как этим недовольны окружающие; как она отказывается продать молодому парню пиво… Но, убрав пену губкой, я увидел совершенно другое.
Шум исходил от скопления народа у одной из касс. Девушка стоит, подняв руки, а её помощник что-то складывает в пакет. Моё сердце дрогнуло – я увидел парня с пистолетом.
Мысли путались. Нужно что-то делать.. Но что я могу? Я потянул трос. Это было моей ошибкой, и в следующий момент пуля уже жгла меня изнутри. Грабитель выстрелил от неожиданности, и через аккуратную дырочку в стекле я видел его растерянное лицо. Шум становился просто нестерпимым. Невыносимо умереть здесь, на этой глупой высоте, этой нелепой смертью. Я успел подумать о жене.. И всё потемнело.



Я лежу на гладких простынях. Внутри - огонь,  и до сих пор слишком темно. Конечно, это больница. Конечно, это ночь. И конечно, что-то не так.
Я скорее почувствовал, чем увидел, как кто-то подошёл ко мне.


Светлая тень подошла совсем близко. Так близко, что я мог различить её. Нет, я всё равно ничего не мог различить. Меня сковал какой-то непонятный страх. Казалось бы, чего бояться - я всего добился в своей жизни: семья, работа, дом. И чему удивляться? Я помню, ясно помню, как меня застрелили.. Но я никогда не хотел умирать. И сейчас не хочу. Я думал о жене. Мария всегда мечтала о ребёнке..светловолосом малыше, которого мы бы носили на руках, забыв обо всём на свете. Неправильно это всё, дико и неверно. Неужели время уже пришло?
Всё это проносится в голове слишком быстро. И, конечно, в ней не укладывается. Я молча смотрел на тень. Смерть? Волшебник без голубого вертолёта? Добро? Зло? Нечто выше этого? Да мне ли гадать. День или два назад я бы отмёл любую мысль об этом как глупость, которая мешает работать.
А страх, тем временем, куда-то исчез. Тень тоже стоит молча, как будто она и вовсе галлюцинация. Может, так оно и есть, а может, уже и не откачают. Да и ладно. Моя бедная Мария. Нет. Ради неё нужно выжить, и неважно, зависит это от меня или нет.
Тень не уходила, пока я смотрел на неё, не ушла и когда я уснул. Открывая глаза, я снова видел её, и она же входила в мой беспокойный сон.
Так прошло несколько дней (лет, месяцев, часов?). Никто не приходил и не уходил, никто не предлагал сыграть в кости, ставя на кон душу и жизнь. Я не мог и почему-то не хотел встать. Я только лежал, иногда погрузившись в горестные раздумья о загробной жизни и часто в радостные о земной. О том, что было и том, чего, наверное, уже не будет никогда. Кажется, я даже устал думать. И сон в этот день навалился особенно рано.
Мне приснился удивительный сон. Хотя, признаться, я немного разучился удивляться.. Но это же сон, а во сне, как известно, возможно всё. Наверное, обычно у людей всё наоборот. Реальность яркая, живая, а во сне..во сне всё разумеется и само собой. И всё же я не удивляюсь тому..тому, что удивляюсь.
Во сне тень заговорила со мной и обрела другие, чёткие черты. Но их я, конечно, совсем не запомнил. Она рассказывала о странных вещах; говорила, что она не смерть, не свет и не тьма, сказала, что у меня есть выбор. Что, может быть, я к нему не готов. Но, так или иначе, она обещает мне жизнь. Обычную, человеческую. Нормальную жизнь. Старую или новую. Почти завершённую или совершенно чистую, невинную. Поменять свой собственный разум на чистый лист, на самое начало. Женское начало. Родиться маленькой девочкой, прожить ещё одну жизнь.
Я бы не колебался, совсем не колебался. Но если я выберу свой разум, семью, Марию - чёрной краской смерти покроется едва зародившаяся детская душа.

Я сделал выбор и провалился в другой мир..

В голове моей стоял гул. Протяжный и плотный, он не прекращался ни на секунду. Оказывается, думать тоже бывает больно, не важно о ком или о чём твои мысли. Такая вот философия. Перед глазами идеально белый потолок. Взгляд скачет по немыслимым траекториям, пытаясь зацепиться за малейшую трещину или пятно. Остановиться. Ищет-ищет, и не находит. Сколько времени я так лежу, открыв глаза? Давно ли? Во рту кисло и сухо.
Дышать полной грудью было больно. Однако, руки-ноги вроде бы подчинялись мне, да и голова понемногу крутилась – «дверь-стена-окно». Настроение улучшается.
«Держись, парень. Ещё немного». Прижав руку к груди, я повернулся на бок, скинул ноги с кровати и потихоньку стал сползать на пол. Уже через минуту, я стоял на коленях, улыбаясь собственным успехам.
Вскоре я уже оглядывался по сторонам, стоя на нетвёрдых ногах. Обычная больничная палата. Пара небольших окон, за которыми виднеются верхушки деревьев, четыре кровати и такое же количество тумбочек, раковина да зеркало. Никаких изысков. Видимо, в таких спартанских условиях выздоровление идёт куда как быстрее.
В палате я находился один. Прочие кровати были аккуратно застелены, и на мгновение мне подумалось, что их обитателей давным-давно нет в живых. Бред какой-то.
 Держась за спинки кроватей, я направился к двери, толкнул её и вышел в коридор. Никого. Даже за столом дежурной пусто. Лишь мигает над проёмом двери одинокая лампочка.
Чья-то ладонь опустилась на моё плечо, и я невольно вздрогнул.
1 Очень хорошо, молодой человек, - прошелестел за спиной чей-то голос, - очень.
Я обернулся. На пороге, прикрывая дверь в мою палату,
стоял высокий мужчина. Белый халат обтягивал сухощавую фигуру так плотно, что казалось, ткань сейчас лопнет по швам, а пуговицы, с треском отвалившись, покатятся по полу. Я не успел вымолвить ни слова, как врач уже метнулся ко мне.
- Что же вы, милый мой..никак гулять надумали? Только на ноги встали и туда же. Впрочем, ходить, конечно, надо. Но, в меру, в меру.
Одной рукой он впился в моё запястье, видимо меряя
пульс, а может напротив, чтобы я не убежал – второй уже оттягивал нижнее веко, заглядывая в глаз. Миг, и его ладонь уже на лбу. Руки двигались с немыслимой быстротой; казалось, что это и не руки вовсе. Всем свои видом он напоминал мне паука, и круглые очки на носу лишь подчёркивали это сходство.
- А температурочка у нас так себе, - проскрипел он, - так себе температурочка. Что и неудивительно. Дырочка девяти миллиметров в диаметре, вот ведь как - его высохший палец коснулся моей груди, - славная такая дырочка. Левее бы немного, р-раз. И никакой беседы бы у нас с вами не получилось.
Я в конец перестал что-либо понимать. А мой мучитель тем
временем продолжал.
- А теперь в кровать, полуночник вы мой. И никаких геройств. И так, медсестре нашей прошлой ночью наслушаться от вас пришлось. Перепугалась дурёха. Лежит мужчина взрослый, и плачет в голос. Ну где видано такое? Спать сейчас же.
Он взял меня под руку и отвёл в палату, помог прилечь и
философски напутствовал:
- А знаете, молодой человек, не каждый бред – бред.
Ну, надо же, - подумал я.
Врач оставил меня. Показалось ли мне, или вправду в
замке лязгнул ключ? Впрочем, никакого беспокойства я не обнаружил. Меня не отпускало ощущение липкой паутины на лбу и руках.
- Неужто, он в самом деле всё это время был в палате..зачем? – успел подумать я, прежде чем сон сковал меня.


Всё встало на свои места, когда меня выписали. Всё стёрлось в памяти, смылось, как грязь с окон.
Мария забеременела, и я получил длительный отпуск, в несколько месяцев. В одной больнице дали соответствующие справки о ранении, в другой о скором рождении ребёнка. Всё изменилось. Я каждый день носил Марии цветы, делал сок из апельсинов, убаюкивал, ограждал от шума и своего табачного дыма. Даже принёс домой котёнка.
Месяцы текли. Я ничего не ждал с таким упоением, как рождения своего ребёнка, этого открытия двери в новый для меня и для него мир.

Ухоженные стены, только после ремонта, ухоженные медсёстры. Аккуратные занавески, чистые подоконники коридора. Это первый этаж.
Третий непримечательный, только окна грязные, да кое-где краска со стен пооблупилась.. Четвёртый этаж полон звуков, радостных, громких. Детский плач кругом, а всем всё равно радостно вокруг, идёшь в халате и радуешься - кто-то обрёл счастье. А ведь раньше и внимания бы не обратил.
А второй этаж - самый страшный. Второй этаж роддома полнится всегда криками, что ещё страшнее - женскими. Здесь лежат ещё не обретшие счастье, врачей в коридорах мало - все неимоверно заняты.
Меня бы сюда не пустили, да и я здесь не случайно. Нет, я не врач. Правда, и окна свои забросил, теперь впереди работёнка почище, да и оплачивается лучше. Дела в гору, да только бы не проклятый второй этаж - родильный зал.
За дверь меня не пустили, оставив наедине с собой в коридоре. Я оказался здесь раньше, чем должен был. На два месяца. Собирая вещи, вызывая скорую, наскоро выключая всё электрическое перед уездом из дома, я волновался. Всё было нормально, всё как положено, до сего момента. Всё началось вечером, но вот уже ночь, я сижу в проклятом коридоре, слушая тишину, нарушаемую криками и стонами. И мне ни о чём не сообщают.
Даже думать не хочу, что всё оборвётся, всё рухнет. Нет, всё будет в порядке! Я убеждал себя до того, как, попытавшись отвлечься, начал думать о себе.
Тут меня накрыло.. Маленькая жизнь! Маленькая девочка! Нет, не может быть.. Я вскочил, даже не заметив этого и очнулся от страшного наваждения, только когда меня оттаскивали от двери в родильный зал. Я узнал одного из "оберегающих покой", тот самый врач-паук, на этот раз иронии не было, не было ничего, он просто делал своё дело, а я невидящим взглядом смотрел ему прямо в глаза. Я вырвался и бессильно ткнулся головой в стену. Я не замечал слёз и не слышал, как врач вызывал кого-то по телефону; уже не сопротивлялся, когда меня укладывали на каталку. Снимали очки, закатывали рукава, что-то подносили к лицу..
                Принимаются к рассмотрению варианты концовки )
                Спасибо за внимание.