ДеСятый вал

Юрина Наташа – Ростов обл. г. Батайск
               
                Детектив № 10
               
                Пансион «ДеСятый вал».

В городе Сочи  стояли теплые ночи. В черном  небе светила  луна, необычного желтого света; вокруг  желтой луны мерцали крупные  яркие звезды. По краю лесистой скалы проходила узкая каменистая тропинка, нависающая над побережьем. На тропинке, прижавшись к скале, и почти сливаясь с ней, стоял человек в черном плаще и заворожено смотрел вниз. Внизу, на  берегу усыпанном валунами,  лежало распростертое тело женщины. Черное море, выглядевшее в этот час ночи,  действительно угольно-черным, было тихо и неподвижно. Но человек знал: утром, тело женщины, выглядевшей сверху черным призрачным пятном,  заберет к себе Черное море, и никто никогда не увидит её.
   Черня тень немного постояла, чтобы удостовериться в ее смерти. Бывали случаи, когда люди падали со скал, и каким-то чудом, оставались живы. Но женщина продолжала неподвижно лежать, и черная тень стала осторожно спускаться  вниз. У подножья горы раздалось громкое встревоженное ржанье. Звук прокатился между скал и отразился эхом, похожим на человеческий крик. Человек вздрогнул и оглянулся по сторонам -  словно на этой тропе было места двоим. Над морем наступила глубокая тишина и черная тень быстро пошла вниз…

    Наступила осень. Рязанские леса окрасились в багряные, золотые, и медные краски, и  лишь вечнозеленые  ели и сосны, изумрудными мазками разбавляли этот  солнечно-осенний пейзаж. И все же, каждый осенний день, словно  надоедливый стук дятла, напоминал - впереди длинная зима: лютые морозы, вьюги, бураны и снегопады, которые заносят дороги  так,  что поместья и деревни, остаются  отрезанными от всего мира.
  А пока, это была – прекрасная пора «очей очарованье».  Охота с окрестными помещиками в злато-багряном лесу.  Вечерами, после охоты: пиры, балы, и музицирование при свечах. И даже отъезд  домой усталых, полусонных охотников, был праздником: дорога была лунной, ночи теплые, волки еще сыты, а небо необыкновенно звездное. 
   Но Бабье лето подходило к концу. В поместье Милорадово уже три дня шел дождь, и по предсказанию кухарки Марфы, он продлится еще пять дней.  Осенний дождь, словно краску, смывал золотую осень. Все больше листьев устилало землю в саду; леса становились все прозрачней и светлее;  а три дня назад, до дождя, небо над поместьем было черно от низко пролетающих птиц. Близилась ранняя зима, и птицы разных видов, чувствуя ее скорое приближение, собрались в огромные сборные стаи, и шумной крикливой толпой ринулись на юг.
   Кухарка Марфа – симпатичная дородная женщина 37 лет, наблюдавшая на крыльце,  вместе с хозяйкой птичий отлет,  завистливо протянула:
- Наверно это у них Юрьев день, или школьные каникулы. Помчались родимые птички на теплое море. Эх, была бы я, птичка божья - я бы тоже полетела с ними - так бы,  летела бы и летела…
Княгиня Екатерина Милорадова, или попросту Катя,  недовольно нахмурилась:
- Пока, они долетят, их тысячи в пути погибнут, а тебе, чтобы полететь, надо пуд жира сбросить. И потом, наши птицы, обязательно вернутся на родину. Они улетают, потому что зимой им здесь пищи нет, а у тебя, пищи, на три года вперед. Полные амбары ломятся.
- Да, это я так, к слову сказала. Это моя мечта  детства – Черное море увидеть, - вздохнула кухарка, и быстро продолжила, чтобы забыли про ее глупую мечту,  – а почему птицы летят и кричат? Молча-то лететь легче.
- Это они собирают своих крылатых братьев. Может, кто-то из птиц забыл или не знает, что надо улетать; может, кто-то сбился с пути, кто-то отстал – и птичьи крики, зовут их к улетающей стае. Точно так же, они летят из-за моря  и зовут братьев: «Ура! Летим домой! На Родину!»
- Красиво кричат, и так патриотично… И все равно, на море хочется, - опять вздохнула Марфа…

   Сидя у окна, Катя вспомнила этот  разговор и вздохнула. В Милорадове третий день шел дождь. К ним никто не приезжал  и она не могла поехать в гости. Грунтовые дороги  превратились в непроезжие топи, и теперь она  вместе с Марфой, завидовала птицам.  Птицам  дорог не надо – захотели и полетели на зимние каникулы к теплому морю.
  А, дождь все шел и шел. Кате было тоскливо. Она скучала, и книга молодого начинающего писателя графа Толстого не тянула к себе.  Вокруг была такая дождливая скука!
  Полусонная кухарка Марфа сидела на кухне у окна, заплетала каштановую косу, и тихо радовалась.  Никто Не приедет в гости. Никто Не будет есть. Никто Не натопчет полы. Никто Не будет петь и шуметь. Дождливая  радость захлестнула ее, и Марфа  вспомнила знаменитое стихотворение мудрого народного поэта Пушкина:
- О, дождь и слякоть! День чудесный!
Спи, отдыхай мой друг прелестный…
Может, слова были не такие, но ей вспомнились именно эти. Впрочем, Марфа, часто приспосабливала великую русскую поэзию к своим чувствам. Она же не виновата, что поэты не писали про ее чувства. 
  В  Янтарном кабинете стояла тишина. Профессор Алексей Платонович Милорадов  бывший преподаватель Санкт-Петербургской Академии, а ныне свободный писатель – не радовался и не скучал. Он писал очередную историческую книгу. Рыжий кот Васька спал у горящего камина, и трехдневный дождь тоже никак не повлиял на его настроение. В подвале никогда не бывает дождя и зимы, а купаться в воде он не любил. И даже, мечты повидать страшное Черное  море, у него никогда не было.
    Катя взяла книгу какого-то неизвестного Льва Толстого, и решила, все же ее почитать. Вдруг, он пишет интересно. Она открыла книгу, и к ней на колени упало письмо написанное по-французски от родственницы Вероники Раевской.
   Это письмо пришло три дня назад, в ясный солнечный день. Катя прочитала его, положила  в книгу и забыла. Содержание письма она хорошо помнила, но сейчас, ей захотелось еще раз перечитать его:
- Здравствуй, моя любимая душенька, Коко! ( Катя вздрогнула: она терпеть не могла, когда ее называли Коко. Обычно, все дамы Петербурга так называли своих страшных и глупых мосек, а в деревнях, так подзывали себе куриц: ко-ко-ко-ко)… 
   Мы с мужем Виктором отдыхаем в Сочи. Это чудесно и прелестно:  море, дельфины, горы, водопады,  лечебные источники, катание на лошадях и поездки на паруснике в самые дикие места черноморского побережья. Позавчера, мы с компанией посетили непревзойденный Святой Ново-Афонский монастырь. Сейчас, там служит чудесный греческий настоятель Платон Триандафилиди, сбежавший к нам из Афин от резни турок. А, сегодня мы посетили чудесный Агурский водопад, и я даже помочила там ноги. Чудо, как прелестно!
   Живем мы с  Виктором в чудесном месте - на окраине Сочи, в маленьком поселке рядом с лечебной Мацестой. Поселок чудный. Между двумя скалами на небольшом пространстве, несколько чудесных домиков с видом на море.
Мы недорого, сняли комнату в пансионе у милой старушки Каролины Карловны Павловой. Кроме нас, здесь живут чудесные жильцы из Петербурга, и мы с ними подружились.  Если, Вы с профессором болеете, то срочно приезжайте в Сочи.
   Выше над нашим поселением, находится прелестный дворец грузинского князя  Давида Джугашвили. Его жена прелестная Светлана создала чудесный литературный салон, и мы каждый второй день собираемся, чтобы почитать свои стихи и литературные наброски. Я, Катюша, никогда  не писала, но здесь стала писать чудесные стишки, и даже начала писать поэму «Кавказский пленник». Коко, не смейся, у меня будет другое произведение, отличное от  того «Кавказского пленника». И, хотя я, пока написала всего полстраницы, думаю – это  будет чудесная поэма. Так много чудесных мыслей крутятся в моей голове. Нам в нашем литературном салоне, очень не хватает твоего мужа профессора - писателя историка. Он бы очень повысил уровень нашего прелестного салона, и заодно познакомился бы с добрейшим князем Джугашвили.
  В салоне Светланы, мы не только читаем свои опусы, но еще поем, и играем в преферанс.  У княгини Светланы чудесный голос. Мы будем здесь жить еще месяц, а может и дольше.  Виктор делает лечебные  ванны в санатории Мацеста, и ему стало немного лучше. Когда, мы приехали сюда – он еле ходил, так скрутил его ревматизм и остеохондроз. А теперь, ему заметно лучше. Если, у вас болят ноги и спина – приезжайте, не пожалеете.
Твоя, подружка Вероника Раевская. Жду ответа, как соловей лета.
Р.С.  У, Вас в Милорадове, наверно холодная осень, а здесь чудесное лето!!!
   Катя посмотрела в окно на осенний холодный дождь, положила письмо в книгу, решительно встала и отправилась в Янтарный кабинет. Конечно это было громкое название, но этот кабинет она сделала по своему видению, и сама же его назвала. Если у царя есть Янтарная комната, то у нее будет Янтарный кабинет. В ее Янтарном кабинете, янтаря  было мало, но она же не царица, и ее ресурсов хватило всего на несколько янтарных вещей.

В  кабинете стояла тишина. Алексей Платонович писал. Рыжий Василий спал.  Княгиня вошла, села на желтый бархатный диван, посмотрела на картину «Осень» выложенную янтарной крошкой, и задумалась. Как вытащить мужа в Сочи? Он начал писать новую книгу, и заставить его сейчас  стронуться  с места,  было гиблое дело. Хотя, очень часто ей это удавалось. Только надо было, умно придумать: как его незаметно-интеллигентно заставить, поехать в  Сочи.
   Профессор отложил перо,  повернулся к жене и добродушно спросил:
- Катенька, янтарная моя, я чувствую, что дождливое «ничегониделание» навело твои мысли на какую-то новую авантюру.
- Почему, сразу авантюру? Может, я пришла полюбоваться на моего любимого мужа, - деланно удивилась Катя.
- Лукавишь, душенька, моя. Когда, ты  уставилась на янтарную картину с  задумчиво-деловым видом,  я сразу понял – ты что-то опять придумала. Не томи меня, рассказывай.
- Я ничего не придумала. Я получила от Вероники Раевской письмо. Они отдыхают в Сочи, и она пишет – отдыхают прелестно. О, Господи, и я за ней повторяю это жуткое слово. Иногда, меня нервируют ее бесконечное: «Чудесно-прелестно».
- Не переживай душенька моя. Вероника в Сочи, а ты здесь. Так, что нервировать она тебя не будет, - с улыбкой пробасил профессор.
Катя прикусила губу. Надо было срочно придумывать что-то новое:
- Алеша, а ты сейчас какую книгу пишешь?
- Почему Русь выбрала православие, а не мусульманство или католичество. Название конечно будет другое –  короче. Например «Древняя Русь и Великая степь».  (Книга Льва Гумилева).
- Чудесно, прелестно. Ой, опять пристало… Алеша, у нас так скучно, идут дожди, скоро зима, а в Сочи – еще лето.
- Не уговаривай меня, Катюша, я не поеду в Сочи. Ехать куда-то сейчас: по этой грязи, в карете, значит заболеть.  Я должен беречь твое драгоценное здоровье.
- Алеша, мы не в Древней Руси, о которой ты пишешь. Сейчас до моря идет железная дорога. Алешенька, может, съездим в Сочи?  Книгу писать, можно и у моря. У Черного моря, даже будет писаться лучше, чем здесь в дожде.
- М-м-м… Катенька, там у Вероники кого-нибудь убили или только собираются убить?
-Типун тебе на язык. Вроде, все живы и здоровы. Виктор еле-еле ходил, а теперь бегает. И всего лишь полечился в лечебных ваннах Мацесты. Алеша у тебя спина болит?
- Нет.
- А ноги ломит?
- Нет.
- А голова болит?
- Нет.
- М—м-м… а что-нибудь другое болит?
- Не болит.
- А, я слышала, что лечебные ванны Мацесты, усиливают работу мозга и кровообращение мозговых извилин. Так академик Павлов говорил.
- Я что-то не слышал, чтобы он говорил о том, что Мацеста улучшает работу мозга. И потом я еще не жаловался на свои мозговые извилины. Они у меня вроде хорошо извиваются и кровообращаются, - пошутил он.
Алексей Платонович  взял перо и наклонился над листом. Катины мозговые извилины, и без лечебных ванн Мацесты, заработали еще быстрее.  Через минуту, она печально протянула:
-  Значит, ты здоров… Как это хорошо. Я рада за тебя. А, я-то несчастная мечтала, полечиться в лечебных ваннах. В последнее время, мне так плохо. Очень болит спина, ломит ноги, болит голова, и в моей слабой груди какой-то глухой странно-нехороший кашель.
Профессор мгновенно отложил перо, и повернулся к ней:
- Катюша, ты серьезно? С этим не шутят. Ты знаешь, что на той неделе  умерла Борислава Моисеева?
- Умерла? Отчего? Она же была здорова, как лошадь, - вскинулась жена.
- Была, как лошадь, а потом у нее началась скоротечная чахотка. За два месяца сгорела от туберкулеза, как свечка.
Катя побледнела, как смерть. Она вскочила с дивана и прошлась по кабинету, испытывая настоящий страх:
- Алеша, завтра же едем в Сочи лечиться. Бронислава три месяца назад всё чихала на меня на балу у губернатора. Ужас! Я наверно подхватила ее туберкулезные палочки. Ну, скажи, разве можно чихать на людей? Есть же веер, есть платочек, можно выйти на улицу, а она ходит и на всех чихает. Даже на губернатора чихнула! Впрочем, Борислава – и правила приличия вещи несов… О-о-о…Я забыла, о мертвых плохо не говорят. Значит, мы едем в Сочи?
Катя  умоляюще посмотрел на мужа. Он согласно кивнул светлой кудрявой головой:
- Едем, душенька моя, едем! Надеюсь, Сочи мгновенно вылечит твои ноги, спину, голову и кашель. Хотя, нет, голову тебе лечить не надо. Ты же так здорово, вытащила меня в Сочи, - засмеялся он.
Катя обрадовалась, как ребенок, захлопала в ладоши; села к нему на колени и стала радостно целовать его. За эту детскую непосредственность,  он ее и любил.
Через пять минут, она отстранилась от мужа, и нахмурив брови, сказала:
- Алеша, а давай мы возьмем с собою Марфу. У нее мечта детства - увидеть Черное море.
- Давай. Она будет на море за Васькой смотреть. Вдруг, он решит уплыть в Турцию. Есть же, у некоторых дам служанки присматривающие за Моськами. А, у нас будет, кухарка гуляющая с котом, - раскатисто  рассмеялся профессор, и сквозь смех продолжил, - должны же мы соответствовать званию – странная сумасшедшая парочка.
Катя повернулась к коту, и радостно сверкнула карими оленьими очами:
- Василий, собирайся мы едем в Сочи!
Вася проснулся, потянулся и  отправился гулять в подвал, перед поездкой на море...
***
В Сочи они прибыли к четырем часам. На железнодорожном вокзале  их встречали  Вероника и Виктор Раевские. Вероника, тридцатилетняя шатенка, была как всегда весела и энергична. Виктор высокий, худощавый мужчина, инженер Петербургского Артиллерийского завода,  как всегда молчалив и задумчив. Отчего, профессору всегда казалось, что Виктор и вне завода, думает только о работе.  Экипаж двинулся в путь. Женщины щебетали. Мужчины и Марфа с Василием молчали. Экипаж вез их на окраину города в  Десятый поселок.
   Почему, он так назывался, все уже давно забыли, но по легенде, в этом поселке, упала со скалы десятая жена хана Тамерлана. На самом деле, когда-то здесь проживало большое семейство запорожского казака-переселенца по прозвищу Десятый. Он был десятым ребенком в семье. Конечно, про это все давно забыли, и возвели на трон местной истории, прекрасную десятую жену хана Тамерлана, которая от неразделенной любви к прекрасному евнуху,   бросилась со скалы в море.
   Сочи был городок небольшой, и экипаж быстро доехал до места назначения.  Поселок был действительно мал. С десяток  домов, зажатых среди  лесистых скал создавали одну короткую улицу.  Дома стояли на некотором удалении и возвышении от побережья, и  отсюда открывался прекрасный вид на Черное море.   
  Двухэтажный дом Каролины Карловны Павловой стоял в конце улицы, фасадом к морю. Он единственный, возвышался над белёными, одноэтажными  домами окруженными садами и виноградниками. Дом Павловой был построен на голландский манер,  в стиле фейхварк. Высокий  забор был густо оплетен виноградом  с россыпью черных спелых гроздьев ; с двух сторон  дома, словно сторожа, стояли голубые ели. У ворот росли две пальмы, привезенные из-за моря. На деревянных воротах висела крупная черно-белая табличка «Пансион «ДеСятый вал». Почему-то именно буква «С» была выделена.
   Каролина Карловна – седая, приятная старушка в сиреневом платье с белыми кружевами и белоснежном чепце, встретила новых жильцов чрезвычайно приветливо. Хотя, она и успела бросить быстрый недовольный взгляд - на Марфу, а может, на ее кота, которого та держала на руках.
   Каролина Карловна  провела гостей, через двор усаженный  розами на второй этаж, и показала в конце коридора,  две маленькие угловые, но  уютные комнаты, отличающихся лишь цветом интерьера. Одна была в вишневом исполнении, другая в зеленом.   
   В вишневой комнате была двухспальная кровать под вишневым балдахином; старинный шифоньер  с зеркалом; у окна круглый стол с двумя стульями; вишневое кресло, и умывальник, занавешенный вишневой шторой. На стене висели часы с боем,  картина «Цветущий вишневый сад»  (в зеленой комнате висела картина «Елка в цветущем поле»»). В углу темнела икона «Божья Матерь Державная».
   Кате комната понравилась, вид из окна еще больше. Из него было видно побережье, море и небо.  Каролина Карловна приятно улыбнулась, и сообщила правила  пансиона. Ее комната, около кухни на первом этаже. Они могут стучаться  к ней, в любое время дня и ночи. Чем сможет – поможет. Завтрак, обед и ужин - в столовой на первом этаже по расписанию. Дополнительная еда – за отдельную плату. В глубине двора есть русская баня. Она топится каждый день к восьми часам вечера.
Старушка улыбнулась, поправила на вишневой кровати белоснежную подушку, и направилась к выходу. Катя, давно мучавшаяся от любопытства, быстро спросила:
- Извините, мадам Павлова, но меня удивило название вашего пансиона «Десятый вал». Я знаю девятый вал, а десятый вал, что значит?
- Мой дед Иоганн был моряком, и он мне говорил, что после девятого вала, идет более меньший - десятый.
- А почему, в слове десятый выделена буква «С»?
- Чтобы мой «ДеСятый вал» не путали с девятым.
Катя согласно кивнула головой, и мило улыбнулась. Старушка улыбнулась в ответ, и  пошла к выходу. Милорадов пошел за хозяйкой на первый этаж, чтобы оплатить пансион.
Марфа и Катя принялись разбирать и разлаживать вещи в шифоньере. Вася отправился гулять. Он уже заметил, что в этом доме живет приятная дама с белым пушистым хвостом.

Близилось время ужина. Рыжий Василий гулял неизвестно где. Алексей Платонович писал книгу, потом прогулялся по фруктовому саду. Марфа и Катя успели сходить на море, омочить в соленой воде лицо и ноги; и побросать плоские камешки  в волны - кто дальше кинет. Дальше всех кинула княгиня. Марфе, Черное  море очень понравилось. Хотя, она представляла его совсем другим. В ее представлении – это было огромное-преогромное озеро с высоченными барашковыми волнами; на морском берегу росли пальмы; по ним лазили улыбающиеся обезьянки, а внизу под пальмами бродили  черные полуголые люди в зеленых юбках-листиках. Именно, такую картинку в книжке «Черный берег» она видела в детстве. Но и это, Черное  море, ей понравились: Особенно ее восхитили высокие скалы;  плавающие невдалеке от берега дельфины, и  парусник несущийся на всех парусах к лазурному горизонту. На тихой рязанской речке Проне: ни скал, ни дельфинов, ни парусников не было.
   После прогулки, Марфа легла в своей личной зеленой комнате спать. Во сне она счастливо улыбалась. Катя села на постель, положила под спину подушку,  и стала читать книгу. Изредка, она поглядывала на настенные часы в резном деревянном корпусе. Ей не хотелось опоздать к ужину. Это было неприлично. К тому  же, если она будет надеяться на мужа, то ужинать сегодня они не будут. А может, и завтра тоже не будут, а ей очень хотелось есть, и именно сегодня.
   За пятнадцать минут до ужина, к Кате заглянула ее питерская подруга  Вероника.  Веселая Вероника сновала по комнате, как ткацкий челнок, к тому же говорящий. Она посмотрела, какую книгу читает княгиня; заглянула  через плечо профессора, и  прочитала несколько предложений из его книги; взглянула на ИХ вид из окна; потом на настенные часы;  и уселась в кресло. Катя тут же поинтересовалась, кто живет в пансионе, и Вероника быстро и «чудесно» описала всех постояльцев.
   В пансионе чудесной Каролины Карловны в основном жили прелестные семейные пары. Хозяйка не любила одиноких пансионеров. Они часто доставляли ей хлопоты: крутили амуры; устраивали скандалы и любовные истерики; а два года назад, одна  влюбленная дамочка,  узнав, что ее «сердечный друг»  женат и имеет четверо детей - отравилась и умерла, прямо у нее пансионе.      
   Иногда Каролина Карловна делает исключения. Она пускает в «Десятый вал»  одиноких  постояльцев, но только после сорока лет. По ее мнению, люди до сорока – еще дети, и готовы на необдуманные поступки. Вероника тут же уточнила, что люди после сорока на море почти не ездят, потому что они уже умерли или древние старики.
   После этого уточнения подруги, Катя недовольно кашлянула, и многозначительно показала глазами  на спину мужа. Раевская, поняла свой ляпсус, и мгновенно сообщила в спину профессору, что он молод, красив, умен и его еще можно женить на молодой…
     Катя вздохнула и подняла глаза к потолку. А, простодушная Вероника  весело продолжила перечисление постояльцев. Сейчас в пансионе проживают: старый генерал  Калинин Николай  Николаевич с  женой грузинкой Ниной. У них нет детей, и старый генерал привез молодую жену лечиться от бесплодия в знаменитом санатории доктора Магдебурга. Санаторий не вмещает всех желающих, поэтому многие пациенты живут в пансионах, и  ходят  туда проводить лечебные процедуры.
   Через стенку от них  проживает молодая, очень приятная пара Игорь и Инга  Шуллер. Игорь переболел воспалением легких – чудом выжил – и доктор ему прописал осенний морской  воздух Черного моря.  Здесь ему действительно стало лучше – он перестал задыхаться.
   Напротив них живет, тридцатилетняя пара Башкировы - Сергей и Любовь. Сергей лечит нервы. Он очень вспыльчив и агрессивен  до неприличия. 
   Следующая пара, если их можно так называть - это невестка и свекровка Акуловы:  прелестной Анфисе 25 лет, ужасной  Алле Адольфовне 66 лет. Анфиса тоже лечится от бесплодия, но это большой секрет, и просьба, никому об этом не говорить…. Это все кто проживает на втором этаже.
   Есть еще два одиноких пансионера. Каролина Карловна поселила их на первом этаже поближе к себе. Хотя, Вероника сомневается, что эти постояльцы закрутят амур и будут устраивать любовные истерики. Одна пансионерка - старая дева, 40 лет, Амалия Мордвинова – учительница истории и географии из Саранска. Она тоже отчего-то лечится, но свою болезнь держит в секрете. Второй постоялец: Ипполит Розенберг мужчина  около 50 лет, молчаливый и угрюмый. Ипполит ни  с кем не разговаривает, на вопросы не отвечает, и Вероника, никак не может узнать: кто он, откуда, и от чего здесь лечится.
   Есть еще чудесные местные жители, которые приходят  к ним после ужина играть в преферанс, и  так же посещают  салон Светланы Джугашвили. Это разорившаяся ростовская помещица, а ныне модистка прелестных шляп Лариса Белинина, ее семнадцатилетний сын Антон, и почтмейстер Саша Янковский – непризнанный, но очень чудесный поэт.
   Катя взглянула на часы – время ужина наступало через три минуты. В коридоре послышался звон серебряного колокольчика. Вероника мгновенно вскочила с кресла и сообщила подруге, что у Каролины Карловны чудесный повар.
   Они отправились ужинать.  В конце коридора, у лестницы, Катя вспомнила про Марфу, резко остановилась и виновато сказала:
- Вероника, извини, я забыла позвать на ужин свою компаньонку.
Раевская удивленно приподняла тонкие выщипанные брови:
- Первый раз слышу, чтобы кухарку делали компаньонкой. Неужели, Ваша Марта, стала плохо готовить? А кого Вы взяли вместо нее?
- М-м-м… сейчас, на море, Марфа будет смотреть за котом, - краснея, солгала Катя.
- Она будет лазать с Васькой по ночам по скалам? – засмеялась Вероника.
Катя печально посмотрела на мужа, намекая ему, чтобы он ее выручил, и Алексей Платонович пробасил:
- Душенька, не надо ничего придумывать. Говорить правду легче всего.  Марфа всю жизнь мечтала посмотреть Черное море, и Катенька, добрая душа, взяла ее с нами.
Вероника улыбнулась:
- Когда, я это расскажу в Петербурге, все будут восхищены тобой, Коко - ты настоящая революционерка! Какой шарман! Какое вольтерианство! Чудесно! Прелестно! У меня нет слов…
   Из своей комнаты вышла Марфа в зеленом платье и с зеленым веером. Она обожала зеленый цвет. Катя дала ей в дорогу нарядную одежду, и кухарка выглядела сейчас настоящей барыней. Виктория, увидев ее счастливое лицо,  добродушно рассмеялась, и все двинулись в столовую…
 
Окна в столовой были распахнуты настежь. За окном росла яблоня, усыпанная краснобокими яблоками. Постояльцы уселись за стол…
 - Ужин в пансионе «Десятый вал» действительно чудесный,
 - подумал профессор, и тут же нахмурил брови. Теперь, и к нему пристало это дурацкое  приторное слово Вероники: «чудесный». Алексей Платонович  быстро закончил есть, и дожидаясь жены, принялся исподволь наблюдать за пансионерами Каролины Карловны.
   Старый однорукий генерал Николай Калинин был, как мальчишка влюблен в свою молодую  жену  Нину. Его лицо расцветало теплой, искренней улыбкой, при любом взгляде на черноокую красавицу. А смотрел он на нее с обожанием, через каждые две минуты. Чувства молодой жены было невозможно угадать. Большую часть времени, Нина сидела с опущенными ресницами.
   Молодая симпатичная пара Игорь и Инга Шуллеры тоже были влюблены  друг в друга, и почти не скрывали своих чувств. Супруги Башкировы, видимо недавно поссорились. На лице Сергея застыло мрачное, неприступное, какое-то озлобленное выражение. Его жена, хорошенькая блондинка Любовь, сидела за столом с виноватым видом, и испуганно ухаживала мужем.
   Акуловы - Анфиса и Алла Адольфовна, даже во время еды, люто  ненавидели друг друга. Алла Адольфовна была смешна: в  белом старинном парике с буклями и в бальном платье, давно вышедшем из моды. Она,  без умолку,  сладкоречиво трещала, при этом не забывая, тем или иным словом обидеть невестку. Анфиса, приятная молодая шатенка, сидела за столом с видом мученицы - готовая в любой момент  взорваться. Чтобы не взорваться, дама со всей силой сжимала вилку и вонзала ее во все, что попадало на ее тарелку.  Одинокий  седой Ипполит Розенберг сидел за столом  с отсутствующим выражением лица, и профессору на миг показалось, что его здесь нет.  Ипполит – мираж. Так он был незаметен.
   Амалия Мордвинова - учительница из Саранска, бледная, невзрачная, носатая,  но с шикарной  каштановой косой, тоже с интересом наблюдала за постояльцами, и  профессора заинтересовало,  как она мысленно охарактеризовала Их  пару. Но узнать, это было невозможно, и он взглянул на  Марфу. По лицу Марфы бродила счастливая улыбка. Впервые за много лет, она ест то, что приготовил для нее другой повар. Большего счастья, для нее не существовало. По крайней мере, на тот момент.
 
Ипполит доел ужин, и молча, ни  с кем не прощаясь, ушел. Остальные постояльцы вышли из-за стола, но остались в столовой, чтобы поиграть в карты. Алексей Платонович  хотел уйти, но жена шепотом попросила его посидеть с ней. Ей неудобно в первый же вечер остаться одной в чужой незнакомой компании, а хотелось бы, за игрой познакомиться со всеми пансионерами. Марфа захотела спать и ушла. По дороге, она встретила кота Василия, взяла его на руки и пошла с ним в свою комнату. Вася не сопротивлялся. Он тоже хотел поспать перед ночной охотой.
   Молоденькая чернявая служанка быстро  убрала со стола остатки ужина; сменила белую скатерть на оранжевую; и выставила на стол серебряный поднос, на котором стояли  стаканы, и высокий серебряный кавказский кувшин с водой - для разгоряченных картежников.  Игорь Шуллер первый сел за стол, и словно фокусник, откуда-то достал   карты. Играли в «русского дурака»,  по маленькой – по копейке. Однорукий генерал Калинин и его жена красавица Нина, участия в игре не принимали, но  сидели вместе со всеми за столом.   
  Карточная игра шла весело с шутками, прибаутками, и это было лучше, чем сидеть в полутемной маленькой комнате. Тем более, боевой генерал с детства не любил книги, да и зрение было уже не то, чтобы читать при свечах.
   После двух партий, в столовой появились трое местных жителей: модистка шляпок голубоглазая шатенка Лариса Белинина в невообразимой шляпке, напоминающей плетёную корзину с восковыми фруктами; её сын - нескладный долговязый Антон; и невысокий белобрысый приятный молодой почтмейстер Саша Янковский. Встретили их здесь по-дружески, и гости присоединились к компании игроков. 
   Катя и Алексей Платонович, как самые-пресамые  «русские дураки», очень скоро выбыли из игры, и пошли во двор подышать воздухом. Было уже темно, но на яблоне горел подвешенный   керосиновый фонарь. Двор был небольшой, но уютный: около  яблони стояли две деревянные скамьи, обращенные друг к другу; на углу дома  беседка увитая виноградом; газон пестрел цветами и разноцветными розами, выглядевшими при тусклом свете керосиновой лампы, искусственными.
   Милорадовы сели на скамью лицом  друг к другу, улыбнулись, и одновременно посмотрели вверх на  небо. Говорить не хотелось, и они замерли, всматриваясь в мерцающие звезды…
   Через какое-то время, из открытых окон  послышались крики  и грохот мебели. Милорадовы поспешили в столовую.
   В столовой была драка, или по крайней мере, ее завершение. Стулья валялись на полу, стол был сдвинут с места, карты разбросаны по столовой.  Женщины пансионерки испуганно жались к стене. Почтмейстер Саша Янковский, Игорь Шуллер и  Антон Белинин, пытались удержать разъяренного, рычащего Сергея Башкирова. Они повисли на нем, словно гроздья винограда, но Башкиров не сдавался. Он пытался сбить их с себя, как разъяренный бык. Лицо его было налито кровью, а глаза, как будто вылезли из орбит. Генерал Калинин держал одной-единственной  рукой стул, и пытался ударить  Сергея по рукам или по голове, но трое мужчин, державших Башкирова, мешали ему точно прицелиться. В итоге, он со всего маху ударил стулом по плечу Шуллера,  тот вскрикнул и хрипло отматерил генерала. Калинин в сердцах, бросил стул в угол, взял за руку Нину и ушел.
   Жена Башкирова, Любовь сидела на диване и плакала. Учительница Амалия  утешала ее и гладила  по голове. Виктора и Вероники  Раевской в столовой не было.
  Катя испуганно остановилась у входа. Трое мужчин безуспешно пытались справиться с разъяренным Сергеем. Алексей Платонович подошел к столу, взял объемный кувшин с водой, и вылил воду на голову драчуна. Башкиров, вмиг сдулся, как воздушный шарик. Он прекратил всякое сопротивление, и замер, тупо уставившись в пол.
   В столовую вошла сердитая Каролина  Карловна. Она посмотрела на разбросанные стулья – один был сломан; на мокрого, растрепанного Сергея, и сохраняя внешнее спокойствие – ровно и твердо, попросила господ Башкировых, завтра же, покинуть ее приличный аристократичный пансионат.
   Любовь Башкирова зарыдала ещё сильнее. Ее муж продолжал стоять на месте, ничего не соображая. Картежники стали расходиться. В столовой осталась лишь семейная пара Башкировых и старая дева, утешавшая Любовь. Алла Адольфовна пыталась забрать с собой учительницу, но она от нее отмахнулась, как от надоедливой мухи. Алла Адольфовна, почувствовав неповиновение, густо покраснела, сжала узкие губы, и гордо вскинув старинный парик, ушла.
   Милорадовы пошли  в свою комнату. В коридоре они встретили встревоженную Веронику. Раевская была в желтом халате, на голове  у нее торчали в разные стороны деревянные бигуди завязанные желтыми тесемками. Она остановила Катю и встревожено спросила:
 - Что там внизу случилось?
Катя недоуменно пожала плечами:
- Мы сами не знаем. Мы с Алешей остались «дураками» и вышли во двор подышать воздухом, потом услышали крики, вернулись в столовую, и увидели конец  драки.
Алла Адольфовна  остановилась около своей комнаты, достала из маленькой расшитой черным бисером сумочки ключ, и недовольно протянула:
- Ничего страшного, мадам Раевская, не случилось. Просто Серж приревновал свою Любовь к Антону, и ударил ее по лицу. Хотя, по-моему, мальчик ни в чем не виноват. Он еще дурачок, который тает при виде любой женщины. Антон даже на Анфису смотрит, как на прЫнцессу, хотя она ничего особенного из себя не представляет, - закончила свекровка, и ехидно посмотрела на невестку, готовую заплакать в любой момент.
    Катя открыла ключом свою дверь, и Вероника вошла в комнату вместе с ними. Алексей Платонович скинул сюртук, зажег три свечи на подсвечнике и сел за стол писать. Катя села на кровать, расстегнула тугую шнуровку на груди и скинула с ног  тесные  туфли. Вероника села в кресло и тихо сказала:
- Катюша, ты видела, какая змея - эта Алла Адольфовна. Если бы это была моя свекровь, я бы ее убила!
- Это ты так говоришь, потому что, твоя свекровь живет далеко от тебя. А, если бы вы жили рядом, терпела бы, как миленькая.
- Да, ты права, у Анфисы безвыходное положение. Они с мужем живут в доме Аллы Адольфовны, и своих денег в ближайшие двадцать лет им не видать, как своих ушей.  Анфиса, мне как-то жаловалась, что свекровка уговаривает своего сына бросить ее, так как у нее нет детей. А, мать Анфисы, предупредила  – если муж ее бросит, то она, обратно в дом не пустит. Пусть, идет, хоть в прачки. Так, что Алла Адольфовна издевается над ней, как хочет. Особенно, третирует ее за то, что она не может родить. Я сама это не раз слышала.
Катя возмутилась:
- Ужас! А, может во всем виноват ее сын!
- А, кто это докажет? Медицина доказать этого пока не может, да и никогда не сможет доказать. А если, и найдутся чудом такие доказательства, то этой  Змее Адольфовне, все равно ничего не докажешь. 
В комнату тихо постучались, и Катя крикнула:
- Кто там?
Из-за двери послышался глухой голос Игоря:
- Это я – ваш сосед Шуллер. У нас спички закончились, не могу свечку зажечь, а идти к Каролине Карловне неохота. Вдруг, она уже спит.
Вероника вскочила с кресла, взяла со стола спички, открыла дверь, подала спички и тихо спросила у Игоря:
- Что у вас там  в столовой случилось? Почему, Башкиров драться начал?
- Да, я сам не понял, отчего Сергей взбесился. Ни с того, ни  с сего вскочил, ударил жену и кинулся на Антона. А, тот даже на его Любовь и не смотрел. В тот момент, мы с Антошкой на пару играли, и шутили друг над другом. Сергей вскочил и кинулся драться. Ну, мы с Сашей бросились мальчишку защищать. Еле справились, здоров, как бык.
- Это у Сержа нервы. Надо лечить! - подытожила Вероника.
- Ему надо не нервы лечить, а голову. К сожалению, голову пока еще не умеют лечить,  - покачав головой, ответил Игорь и ушел.
Вероника остановилась у дверей, раздумывая уходить или еще что-нибудь спросить, и Катя поинтересовалась:
- А, как хозяйка относится к тому, что в пансион приходят местные?
- Хорошо относится. Они все тут друг друга знают и дружат годами. Поселок-то десять или одиннадцать домов. Почтмейстер Саша дальний родственник Каролины Карловны. Он, вместо почтальона, приносит письма  жильцам в пансион, и помогает Каролине Павловой в хозяйстве, когда она просит его. Причем помогает бесплатно. А, Лариса Белинина продает свои несусветные фруктово-ракушечные шляпки приезжим пансионеркам. У ее сына, Антона экипаж и он доставляет постояльцев  до места назначения. Самой Каролине Карловне держать лошадей, не по силам да и накладно. А, у Белининых две лошади и жеребец Грозный. Это очень удобно для пансионеров. Всегда под рукой средство передвижения.  Мы ведь тоже вас встречали на Антошкином экипаже. Кроме того, Белинины, Янковский посещают  салон Светланы, и всегда берут с собой новых постояльцев – я думаю, для разнообразия. И постояльцам по вечерам – какое-то  новое развлечение, и Светлане - не скучно в горах одной. Все это мне рассказала Инга. Шуллеры здесь уже третий год останавливаются. Им нравится и «Десятый вал», и салон Светланы, и хозяйка. Так, что я думаю, Каролине Карловне это тоже выгодно. Из-за салона Светланы Джугашвили, в «Девятый вал» многие приезжают еще раз.
   Ой, я еще, про одного местного забыла сказать. Он тоже посещает салон Светланы. Это врач санатория «Магдебург» Коновалов Иван Андреевич – прелестный мужчина и чудесный врач, у него жена и десять детей. Все мальчики.
В комнату Милорадовых заглянул ее муж Виктор, и Вероника быстро распрощалась: 
- Ну ладно, я пошла. Спокойной ночи, Катюша. Спокойной ночи Алексей Платонович. Надеюсь, Башкиров не начнет сегодня ночью буянить, а завтра его уже не будет, - Вероника помахала рукой и ушла.
Катя расстелила постель и легла спать. Алексей Платонович продолжил писать:
«Почему Русь выбрала Православие»:
    Вначале, я хотел бы коснуться того, чем отличается Православное и Католическое христианство…  «До 9 в. Восточная и Западная христианские церкви, несмотря на этнографические различия и политические неполадки, ощущали себя единым телом. И вдруг, оказалось, что между ними образовалась трещина, которая за три века превратилась в пропасть… Это произошло потому, что Восточные и Западные богословы развивали научно - религиозные традиции в разных направлениях…
   Если, византийцы (греки) нашли общий язык с мусульманами - мутазилитами – вольнодумцами признающими свободу воли, то франки заимствовали  восточную мудрость у исмаилитов-шиитов … в итоге, Византия осталась в религиозном аспекте ортодоксальна, а Западная научная мысль Европы пошла в еретическом (шиитском) направлении… 
   Русские люди бывали в Греции и Италии, и знали, что понятное им учение о спасении праведников и посмертном наказании злых… в монастырских школах Европы вытесняется учением о предопределении, согласно которому от воли людей ничего не зависит, ибо есть счастливцы, предназначенные к райскому блаженству, недоступному для остальных… Это снимало с людей ответственность за их поступки и давало в руки папам власть над судьбой грешников и после их смерти. Папам это было очень удобно, но русским людям это казалось противоестественным…  Они ощущали, и даже знали, что им хотят навязать «антисистему»…  и русичи остановили  свой выбор на греческой ортодоксии, потому что в ней не было второго дна…
   ( Антисистема –  секта, учение, традиция которое вытягивает пассионарность (стремление идти вперед, развиваться) из вместившего его этноса, как вурдалак. Цель антисистемы не созидание, а упрощение, понижение, стремление к уничтожению. Пример антисистемы:  сатанисты, масоны, хлысты… секта тамплиеров, которые  плевали на крест; или исмаилиты, которые обескровили страну их приютившую…
   Люди вошедшие в мир заклинаний и фантасмагорий теряли личную свободу… Строгая дисциплина подчиняла  их невидимому вождю, старцу, учителю, но зато давала им возможность приносить максимальный вред ближним. А это было, так приятно, так радостно, что можно было и собственной жизнью пожертвовать)…   
   Восточная Церковь - Византия никогда не разделяла идеи Бл.Августина о предопределении и тем самым не снимала со своих прихожан ответственности за грехи творимые по их свободной воле. Язычникам русичам это было понятно и приемлимо…»
   Это только, одна составляющая, почему Русь выбрала византийское Православие, есть и другие важные  доводы.
   В принципе, любой выбор: и одного человека, и группы людей, всегда сообразуется с множеством  доводов и выгод… Теперь перейдем к следующему доводу…   

Алексей Платонович положил перо, задумался и несколько раз повторил:
- Предопределение, предопределение…
Свет свечей задрожал так, словно по комнате пронесся легкий ветерок. Две  свечи погасли, осталась одна. Он встал и пошел к двери. Как он и думал -  она была приоткрыта. Видимо Катя забыла после ухода Вероники закрыть дверь на ключ, и он начал искать ключ. Ключ не находился… впрочем, жена могла положить ключ в такое место, что даже он, рассеянный профессор, никогда бы не додумался туда его положить. Однажды, Катя положила его пенсне в свою тарелку с борщом. Якобы, в тот момент ее отвлекла Марфа, и она, не глядя, положила пенсне на стол. Но видимо, не рассчитала расстояние и пенсне утонуло в тарелке…   
   Неожиданно, в коридоре послышался женский плач и мужские голоса. Затем, начался шум, топот и беготня. Люди в коридоре переговаривались, не обращая внимание, на ночное время.
  Алексей Платонович сел к столу, чтобы перечитать написанное, и поправить ошибки. Но скоро к нему постучались, и он пошел к двери. 
    В коридоре стояли все жители пансиона, кроме Ипполита Розенберга. Каролина Карловна стояла у  лестницы, и плакала. Постояльцы  тихо испуганно переговаривались. Около раскрытой комнаты Башкировых стоял незнакомец сорока лет - вальяжный мужчина, блондин с аккуратной бородкой. В руках у него был докторский саквояж и дорогая трость. Около него стояла, почти прижавшись к его плечу,  Любовь и рыдала. Амалия ее успокаивала.
Доктор, увидев нового постояльца, слегка приподнял цилиндр:
- Разрешите представиться, врач Коновалов Иван Андреевич.  В пансионе произошло самоубийство. Сергей Башкиров застрелился на причале, и упал в море. Надо его попытаться достать, иначе утром его унесет в море. Полицию Каролина Карловна уже вызвала. Не могли бы вы нам, сударь, помочь. Причал длинный, а его жена плохо помнит в каком месте он упал в море.
 Алексей Платонович согласно кивнул головой.
Любовь Башкирова зарыдала еще сильнее. Сквозь слезы, она сипло повторяла:
- Говорила, мне матушка: быть тебе вдовой. Как в воду глядела…Все предопределено свыше. Все предопределено свыше…
Профессор накинул плащ и надел осенние сапоги. Катя спала, как сурок, и он не стал ее будить…
   
Деревянный причал находился недалеко от пансиона. Он был закрыт лесистой скалой, и поэтому не был виден из окон. Старый причал, был довольно длинный, и его окончание, терялось в черной мгле. Мужчины прихватили с собой керосиновые фонари. На причал не пошли  генерал Калинин и Игорь Шуллер. У генерала  была только одна рука, и плавать он не мог. У Игоря -  туберкулез, и ночное купание, для него могло быть губительным. Вместо них, и довольно отлично, плавал молчаливый и незаметный Ипполит Розенберг. 
   Вместе с мужчинами на причал пришли  Любовь, Амалия, Марфа и Вероника. Плачущая Башкирова  пыталась определить, куда упал ее муж, и без конца называла разные места. Вероника ходила за ней по пятам, и пристально вглядывалась в море. Амалия бродила отдельно от них, и тоже вглядывалась в черную воду.  Марфа немного постояла, посмотрела на бесцельно бродящих дам… вздохнула, разделась до нижней сорочки, перекрестилась, и бросилась в воду. Кот Василий, оставшись без кухарки, стал бродить по причалу с задумчивым видом…
  Немного позже, к причалу подошли местные жители с фонарями: Антон Белинин, Саша Янковский, незнакомая пожилая женщина в черном  барском платье и пятеро белобрысых подростков примерно от десяти до шестнадцати лет.  Как оказалось позже – это была жена доктора  – Ксения, и их пятеро сыновей. Остальные пятеро сыновей, по малолетству, остались дома. 
 
Море было теплое - ночной воздух намного прохладней. Искать тело было тяжело. Несмотря на лунный свет  и фонари, стоявшие по краям причала, вода казалась маслянисто-черной и непроглядной.  Вдоль каменистого берега плавали: скопище мертвых медуз и островки из водорослей, вырванных со дна последней бурей. Эти островки, ныряльщики часто принимали за всплывшее тело, плыли к ним, а потом отрывали от себя это скопище морских веревок.
   Мужчины ныряли и ныряли, пытаясь отыскать утопленника… Марфа ныряла реже, потому что намного дольше мужчин могла оставаться в воде. Пока мужчины  ныряли,  Вероника узнала от Башкировой все подробности трагедии.
   Башкиров вернулся в свою комнату и лег на кровать. Он не спал - неподвижно смотрел в потолок. Любовь тоже не спала. Она изображала  сон. Ближе к полуночи, Сергей встал, походил по комнате, потом взял желтый саквояж, разбудил жену и приказал ей идти с ним. Любовь без слов пошла с ним. Спорить с мужем было опасно, она это знала на собственном опыте. Сергей дошел до причала, и не оглядываясь пошел  вперед. Причал терялся в черной непроглядной тьме. Любовь стала дрожать от страха, и в этот момент, в ее голове, что-то сверкнуло. Она вспомнила, что в желтом саквояже, муж хранил  в потайном кармане старый пистолет.
   Сергей,  не глядя назад,  шел в конец причала, а Любовь кинулась назад на спасительный берег. Там она спряталась за большим валуном, и замерла. Мужа не было видно. Видно, он дошел до конца причала, и скоро, она услышала крики:
- Люба! Любовь! Любочка! Иди ко мне… Где ты?
Какое- то время он кричал. Она не отзывалась. Потом  раздался выстрел и всплеск воды. Люба вскочила, и побежала к доктору Коновалову. Почему, именно к доктору, она до сих пор понять не может. Но, тогда ей казалось, что доктор обязательно спасет ее мужа…

Кот Василий почувствовал сильный запах рыбы. Он остановился около незнакомой толстой женщины, вцепился в край деревянного причала и посмотрел вниз. У деревянной сваи, облепленной зелеными бархатистыми водорослями, темнел большой островок травы. На  черном островке лежала медуза и небольшая дохлая рыбка. Ее мокрая серебристая чешуя, еще не высохла, и светилась в черной траве, ярким лунным светом. Конечно, люди, не могли видеть эту прекрасную лунную рыбку, ведь они даже днем  так плохо видят, а в темноте, они и вовсе, как слепые котята. Но глазастый Вася, видел и чуял чудесный запах этой рыбки, остро пахнущей рыбным морем  и гниющей травой.
   Василий еще крепче вцепился в деревянный край, наклонился, и попытался достать рыбу лапой. Рыба была далеко, но он все равно упрямо наклонялся, чтобы достать ее. Кот уже было решил спуститься на островок по свае, но природный страх, удерживал его от этой ужасно-опасной затеи. Ведь кошки могут за короткое время вскарабкаться на высокое дерево, а вот спускаться вниз, они жутко боятся. Василий тоже боялся. А лунная рыбка манила его к себе. Она была так близко, и так далеко…
   Женщина, стоявшая около Васи, грозно крикнула:
- Брысь, Мурзик! Брысь!
Василий  вздрогнул, его когти поползли по мокрому, скользкому дереву, и он свалился в воду. Кот погрузился в море, и тут же выплыл на поверхность, бешено перебирая лапами. От его барахтанья, пошли волны. Островок с лунной рыбкой отплыл в сторону, но рыбаку Васе уже не хотелось есть. Ему хотелось Жить.
   Как и все коты, Вася панически боялся воды, и сейчас он желал, как можно быстрее выбраться на сушу. Как настоящий мужчина, кот кричать и звать на помощь - не стал. Вася подплыл к свае, и попытался вонзить острые когти в мокрый деревянный столб: но старая, просоленная морем свая была, как железо, а бархатные водоросли, делали ее невероятно скользкой.
   Но Вася продолжал свои безуспешные попытки взобраться на столб, и заодно  умоляюще смотрел на незнакомую женщину.
Женщина уже смотрела в другую сторону, и звонко кричала:
- Паша, Саша, Миша, Тиша, Гриша!  Вы долго в воде не сидите, а то схватит судорога ноги, и не выплывете. Миша, иди на берег, ты уже весь посинел, утонешь. Иван скажи этому оболтусу, пусть вылазит…
   Василий продолжал пытаться взобраться на скользкий столб. Марфа всплыла на поверхность, и машинально посмотрела на слабо освещенный причал. Она хорошо помнила, что хозяйка  велела ей присматривать за котом. Конечно, это была шутка, и кухарка прекрасно это понимала, и тем не менее, неглупая, мудрая  Марфа, была таким человеком, который всё исполняет прилежно, ответственно  и буквально. И даже шутки.
  Василия нигде не было. Кухарка посмотрела ниже, и увидела своего любимца в море. Он барахтался около сваи, и в темноте, оранжево-рыжий Василий выглядел, как облезлая крыса.
   Марфа подплыла к нему - обрадованный кот мгновенно взобрался к ней на плечи, и глубоко вонзил когти в ее кожу. Кухарка поморщилась от боли, и сделала мах руками, чтобы поплыть к берегу. Одна ее рука уткнулась во что-то плотное и скользкое. Марфа обернулась, чтобы увидеть во что, уткнулась ее рука и сипло закричала от страха. Морская вода попала ей в рот, и она замолкла. Василий испугался еще больше, и вонзил когти еще сильнее.   
   Рядом с ними плавал утопленник, облепленный водорослями. На его спине в сплетении морской травы,  лежала прозрачная медуза и маленькая серебристо-лунная рыбка…
 
Алексей Платонович проснулся с больной головой. Ночное купание, не прошло даром, и проснувшись, он сразу же почувствовал, что его  морозит. Он приподнялся, чтобы позвать жену, но Катя уже куда-то ушла. Из тёплой постели вылезать не хотелось, он продолжил лежать, и тупо, а может и не тупо, а очень умно, смотреть на картину «Цветущий вишневый сад»…
   Мороз прошел, и профессора охватил пылающий жар. На столе, у окна стоял стеклянный кувшин с вишневым компотом. Он встал с постели,  выпил два стакана  компота, опустил вишневый балдахин над кроватью, чтобы свет не мешал спать, лег в постель и скоро уснул... 
   В комнату шумно вошла Катя. Она подняла вишнёвый балдахин, закрепила его вверху тесьмой, и протянула:
- Соня-я-я, вставай. Пора идти на завтрак. Сегодня, он позже, чем обычно - все после ночного купания, спят, как сурки.
Профессор открыл сонные глаза и пробормотал:
- Душенька, я кажется, заболел. У меня жар и голова болит.
- Хорошо! Тогда я тебя прощаю, - вздохнула жена.
- Почему «хорошо», что я заболел? И за что ты меня прощаешь? – спросил он.
-  И ты еще спрашиваешь? Вчера ночью, произошло такое страшное событие. Весь пансион утешал Любовь, а потом все искали Башкирова. И только, я одна ничего не видела, и ничего не слышала. Это было просто неприлично, как будто, человека убили, а мне все равно. Поэтому, я и говорю:  хорошо, что ты заболел, иначе, я бы, на тебя сильно обиделась. Алеша, ты поросенок! Почему, ты меня ночью не разбудил? Даже глупый Василий участвовал в поисках!
- Ты, так сладко спала. Мы пошли искать утопленника, и я решил избавить тебя от этой страшной картины.
- Вероника мне сказала: он был весь в водорослях и медузах.
- Тем более, тебе нечего было там смотреть. И водоросли, и медуз, ты можешь посмотреть на море сейчас.  И потом, наш умный Василий, искал утопленника намного лучше всех нас. Без него, мы бы искали до рассвета. Труп забился под длинный причал, а там такое скопище плавающих водорослей, что надо было тонну воды перелопатить, чтобы найти тело.
- С тобой бесполезно спорить. Сейчас, меня волнует, за что убили Башкирова?
- Катюша, а почему ты считаешь, что Башкирова убили? Полиция, пришла к мнению, что он застрелился.
- А, что им оставалось делать? Неужели им хочется, взваливать на себя  лишнее убийство. Ты же сам знаешь, самоубийцы всегда  стреляют наверняка – в голову, а тут выстрел в грудь.
- Бывают случаи, стреляют и в грудь. Особенно влюбленные идиоты. Этим, они как бы говорят своей пассии: из-за тебя, мое сердце разбито. Сначала барышня поплачет, потом выйдет замуж, заведет десять детей, и в семейных хлопотах забудет его имя. Как все это глупо и бессмысленно…
- Алеша, а ты бы ради меня застрелился? – сузив глаза, спросила жена.
- Катенька, яхонтовая моя, у тебя до меня было сто кавалеров. Ты сама выбрала меня. Неужели, остальные сто мужчин должны были застрелиться. Так, всех кавалеров, можно извести на нет. Надо и другим барышням дать шанс выйти замуж.
- Конечно, кавалеры не должны стреляться, - вздохнула княгиня, - зато, как красиво - он застрелился из-за  своей Любы - Любви.  Хотя, я уверена, это не он, застрелился, а его застрелили. Алеша, здесь чистое убийство. У меня интуиция!
- Ну, ладно. Хочешь убийство – пусть будет убийство. Сочиняй свои версии, а я буду болеть во сне, - пробормотал профессор и закрыл глаза.
- Нет, ты не будешь спать. Я буду тебя лечить.  Сейчас я напою тебя ромашковым чаем с медом, сделаю чесночно-капустно-медовый компресс, и только потом ты будешь спать.
    Катя выпорхнула из комнаты и скоро пришла с подносом уставленным всякой всячиной. Она напоила его горячим медово-мятно-смородиново-ромашковым чаем. Потом положила на свежие  капустные листы: тертый чеснок, липовый  мед,  свежие листья перечной мяты,  ещё какое-то неизвестное распаренное сено, и прилепила эти капустные фаршированные листы ему на спину и грудь. Всё это, и его тело в том числе, она обмотала  льняной простынёй. Затем, как искусный художник,  осмотрела  своё капустно-льняное творение, и заявила:
 - А, теперь можешь спать. Хотя, я хотела тебя после завтрака, повести на лечебные ванны в санаторий «Магдебург». В этом пансионе, все там лечатся, но раз ты болеешь, то спи. Надеюсь, к вечеру выздоровеешь. Нас пригласили  в салон княгини Джугашвили, и будет хорошо, если ты к вечеру сочинишь какой-нибудь стих. Хотя, ты можешь, прочитать отрывок из своей книги.
   В комнату вошла Вероника. Она повела носом, и спросила:
- Привет Коко, а почему у вас в комнате такое чесночное амбре? И еще какой-то лошадиной соломой пахнет.
- Это, я, Алешу лечила. Он заболел после ночного купания.
- Как жаль! А, я, думала. Вы с нами, профессор, в салон Светланы поедете. Там такая красота – маленький  дворец на скале у водопада.
- Может, он до вечера выздоровеет, - пожала плечами Катя.
- А если, Алексей Платонович,  не выздоровеет? – недовольно нахмурилась Вероника, и села  в кресло.
Профессор  безвольно улыбнулся и тихо протянул:
- Милые дамы, какие вы добрые. Я чувствую, что даже если я  буду на смертном одре, то, Вы, меня всё равно потащите к Джугашвили.
Катя широко раскрыла карие глаза и воскликнула:
- Туда же идет дорога! Мы можем нанять экипаж, и довезти Алешу до дворца. В любом случае, хорошие впечатления – быстрее приводят к выздоровлению организма. Это говорили: Гиппократ, Авиценна, Парацельс и профессор  Склифософский!
Вероника вздохнула:
- И, Любовь, тоже заболела. Она отказывается есть, только воду пьет, и все плачет.
- Бедная, несчастная Любовь. Какая трагедия! – горько вздохнула Катя, и тут же представила, как бы она горевала, если бы муж из-за нее застрелился. От одной мысли, потерять  мужа, у нее заболело сердце. Она взяла руку Алексея Платоновича, и прижала к своей груди. Сердце её готово было выпрыгнуть из груди.
Вероника тоже вздохнула:
- Вот точно, что бедная Любовь. Они денег заняли, чтобы сюда приехать.  Сергей, из-за своей вспыльчивости, потерял работу мастера на Артиллерийском заводе.  Любовь заняла деньги,  и повезла лечить его нервы в Сочи. И вот, все так трагически закончилось. А ведь у них сын  есть. Сейчас он с бабушкой  в Петербурге.
Дамы приуныли. В коридоре зазвонил серебряный колокольчик и женщины ушли на завтрак. Профессор тут же уснул.
    Катя пришла с завтрака, и стала тихо собираться на лечебные ванны. Неожиданно, она уронила шляпную коробку. Профессор проснулся, посмотрел на  жену с добродушной улыбкой, и тихо пробасил:
- Катенька, лечебные серные ванны  могут принести вред, если лечиться ими бесконтрольно.  Ты отчего собралась лечиться?
- От всего! Этой осенью, от дождей - у меня все заболело: и душа, и сердце, и всё остальное. Алеша, не переживай,  спокойно болей и выздоравливай. А моими ваннами займется доктор Иван Коновалов. Оказывается, он один из лучших специалистов в «Магдебурге», и составит мне самое нужное сернисто-водородное лечение.
Жена улыбнулась ему победной улыбкой, громко хлопнула дверью и ушла. В пансионе наступила звенящая тишина, так как почти все пансионеры ушли на лечебные ванны. В пансионе остались двое, и оба постояльца спали: и профессор спал, и Любовь.
   Немного погодя, к  больному профессору зашла Каролина Карловна. Старушка принесла ему горячего чая и баночку  липового меда. Профессор горячо поблагодарил мадам Павлову, выпил чай с медом и снова уснул.

На обед Алексей Платонович не пошел, но к двум часам дня, сонливость прошла, и он почувствовал себя намного лучше. Катя обрадовалась, и принялась убеждать его, что без её капустно - медового лечения, он бы не встал ещё ближайший месяц.  Профессор сразу же согласился. Он уже давно заметил, что странное капустное лечение Кати, поднимает его с постели лучше, чем всякие разные врачи-профессора. К тому же надо учесть, что Катино «огородно-силосное» лечение бесплатное, а врачи берут за более худшее лечение - хорошие деньги, особенно, когда узнают, что он профессор и писатель.   

Катя ушла, и скоро вернулась с подругами. А подруг,  у нее было великое множество.  Большинство окружающих ее людей, льнули к ней, как пчелы к меду. Вероника была  в оранжевом платье. Она по-хозяйски села в свое любимое кресло. Амалия, в черном скромном платье с белым кружевным воротничком, осталась у порога, и Катя, почти насильно, усадила ее за стол.
Вероника подождала, когда все сядут, потом пристально посмотрела на профессора, мило ему улыбнулась, и решительно сказала:
 – Катя сказала, что вам стало лучше, и я вижу, что вам действительно лучше, поэтому  решила немного вас подбодрить после вчерашнего ужасного события. Я организовала поездку на  водопад. Поедем на экипажах, пройтись надо будет совсем немного. Вся поездка займет всего час - полтора. Почти все пансионеры  согласились. Все, кроме Любы Башкировой. Но, я, ее понимаю. Сейчас, ей не до водопадов.
Амалия  Мордвинова робко возразила:
- Может, все-таки  неудобно сейчас ехать на водопад развлекаться - у нас в пансионе  человек умер.
- Конечно, я понимаю, мон ами, Амалия, что у нас в пансионе человек убил себя – и это ужасно - трагично, а  с другой стороны – я, Башкирова - знаю всего неделю.  А, вы прелестная Амалия, и того меньше - пять дней.  У нас в Петербурге, на Иерусалимской улице каждые три дня похороны, и что же мне теперь делать  –   заживо похоронить себя? А, я, этих покойников, ведь тоже живыми видела: в магазине, в окне, на рынке, в театре  и везде. Нет уж, мертвое – мертвым, живое – живым. И потом, милая Амалия, я предлагаю не развлечение, а  грустный моцион для оздоровления нашего тела. Мы же все приехали лечиться. Вот, вы, дорогая  Амалия, отчего лечитесь?
- М-м-м…  - Амалия, определенно не хотела отвечать, но Вероника, смотрела на нее, с такой добросердечной простодушной  улыбкой, что учительница всё же  ответила, - я приехала посмотреть  водопады и море.
- И, вас директор гимназии отпустил?  Сейчас,  ведь учебный год начался, - изумилась Вероника.
- Я… накопила денег… и решила до следующего учебного года пожить у моря…э-э-э… Если, деньги закончатся, я всегда найду себе работу. Учителя везде, на вес  золота, тем более такие, как я… э-э-э… У меня есть  грамота… сам губернатор Москаленко  вручал мне грамоту, как лучшему  учителю губернии. Было очень приятно… он мне сказал, что я - светоч Российской империи и  факел просвещения… В общем, я здесь просто так, для умственного развития. - Амалия покраснела, как гимназистка, и смутилась так, словно, просто так приехать в Сочи – было страшное преступление.
- Но вы же, милая Амалия, ходите с нами на ванны, - упорствовала Вероника - потому, что только Амалия и Ипполит,  не сообщили ей, о своей болезни.
- м-м-м… ванны - это для общего оздоровления организма, - выдавила Мордвинова, и быстро сменила тему, - мне очень  жалко, Любовь. Она сейчас переживает, что ее мужа похоронят за оградой кладбища. Он же самоубийца. И вот это,  убивает ее, еще больше, чем  его страшная смерть.
Вероника покачала головой:
- Да – это ужасно – лежать вдали от общества, и кошмарно мучиться в аду. Врагу, этого не пожелаешь. Но он сам виноват. Как говорит Библия, каждый сам выбирает свой путь. Скажу вам по секрету, вчера, я подумала, что  Сергей, готов убить свою  Любовь.    
   Слушайте, только никому потом не рассказывайте. Вчера, поздно  вечером,  Виктор сказал мне: «Иди в баню. Я там забыл полотенце». И я пошла в баню. И вот, иду я с бани по коридору, а наши комнаты с Башкировыми рядом - и вижу из их комнаты  выскочила Любовь, потом Сергей. Он схватил ее за руку и пытался затащить обратно. На него было страшно смотреть, с такой ужасной ненавистью, он смотрел на нее. Любовь как-то сумела вывернуться, добежала до лестницы, и довольно тихо, чтобы никто их ссору не слышал, сказала:
- Я побуду у учительницы. Подожду, пока ты успокоишься и бросишь верить всяким злыдням.
   Я вошла  в свою  комнату, легла в постель, потом почувствовала, как дует  холодный ветерок.  Виктор опять оставил окно открытым на ночь. Ему вечно жарко, а  мне холодно – я с бани пришла. Я встала, пошла закрывать окно, и услышала из комнаты Башкировых тихий-тихий разговор . Что они говорили, я не слышала, но однозначно, разговаривали мужчина и женщина. Я очень удивилась – только, что ругались, убить были готовы друг друга,  а тут, как голубки воркуют. Потом Сергей, злобно так, с растяжкой, сказал:
- Сволочь! Какая сволочь!
   Я закрыла окно, и сказала Виктору: может нам взять Любу к себе на ночь, а то он ее убьет.  Муж отругал меня: нечего, мол, вмешиваться в чужую семейную жизнь. Они завтра помирятся, а ты будешь виновата…И вот, чем всё это закончилось. Я искренне  переживала за Любовь, а умер Сергей. Как говорится: пути господни неисповедимы. Мы предполагаем, а бог располагает…
Катя повернулась к Амалии и спросила:
- А, Любовь, у вас долго сидела?
- Чуть-чуть. Я сама удивилась. Прибежала вся в слезах – пять минут посидела, на  часы посмотрела и опять убежала. Но, мне, Любовь ничего не сказала. Пожелала спокойной ночи и ушла.
   В комнату заглянул всклоченный и раздраженный Виктор. Он недовольно посмотрел на  жену, и хмуро  сообщил, что  экипажи  готовы к поездке. Вероника виновато  улыбнулась ему, и первая выпорхнула из комнаты.

 У ворот пансиона стояло три экипажа. На одном восседал кучер Антон. На двух  других - близнецы 16 лет -  Михаил и Тихон, сыновья доктора Коновалова.  Сначала, дамы  долго переговаривались: кому,  куда и как садиться. Особенную сумятицу вносила шумливая Алла Адольфовна, беспрестанно поправлявшая напудренный старинный парик с буклями. Она с невесткой попадала в разные экипажи, и  допустить этого распутства - она никак не могла.  Ведь тогда, Анфиса могла, сидеть рядом с кем-нибудь из мужчин, а по ее видению, в их экипаже должны были быть только женщины – чтобы, мужчины не смотрели на Анфису, и не прикасались к ней. Хотя за столом, ее невестка спокойно сидела рядом с Шуллером, и иногда даже прикасалась к нему рукавом своего платья.
   Наконец,  все  расселись по экипажам, последним сел молчаливый Ипполит, не сказавший за всё это хлопотливое время ни единого слова, и тут выяснилось, что осталось одно свободное место.
   Из ворот пансиона вышли  Каролина Карловна и  Лариса в невообразимой экстравагантной шляпке, усыпанной ракушками и морскими звездами. Вероника предложила модистке проехаться с ними до водопада, и Лариса с удовольствием согласилась.
   Экипажи двинулись в путь. Дорога шла вдоль берега моря. Милорадовы оказались рядом с генералом Калининым и Ниной.  Калинин сразу же стал рассказывать о трех  войнах, которые он прошел - от поручика до генерала. Профессор с большим удовольствием слушал его. Как оказалось, Николай, был прекрасным рассказчиком.
  Катя попыталась завязать разговор с его женой Ниной, но молодая женщина  в ответ на ее вопросы: или стеснительно улыбалась,  или молча пожимала плечами: в итоге, княгиня решила, что Нина не понимает по-русски, и  стала слушать повествование боевого генерала… 
   Экипажи свернули от моря в гору. Извилистая грунтовая дорога тянулась вверх через лесную чащу. Черноморский лес был во многом непохож на северный; и Марфа с Амалией, как малые дети, горячо обсуждали увиденные непохожести.  Стволы многих деревьев были увиты диковинными лианами. Изредка, встречались черные засохшие деревья, ветви которых были увиты ползучими лианами  так, что издали казалось -  мертвое дерево ещё живо. Вблизи же, видно было - высохшие ветви обвивали лианы, и сгубившее это дерево…
   По пути им попался старый многовековой дуб, необъятной ширины; вишневая высоченная трава, похожая на пальму; незнакомый осенний цветок, незнакомая чудная птица, незнакомая травка, в которых учиельница истории была непревзойденный травовед...   
    Экипажи остановились невдалеке от  тропы, круто ведущей вверх. Экскурсанты вышли из экипажа. Близнецы Миша и Тиша остались сторожить экипажи.  Пансионеры, под предводительством Антона,  отправились к водопаду.

В начале пути, довольно широкая тропа, шла вверх по лесистому склону, но вскоре, она превратилась в узкую тропку вдоль отвесной скалы, с другой стороны тропы была  пропасть. Далеко внизу, на дне пропасти текла горная речушка. Дамы, взглянув в бездну, замирали от страха, и  вскрикивали от ужаса.
   Тропа завернула за поворот, и они увидели хлипкий деревянный мостик, перекинутый через пропасть.  Алла Адольфовна схватилась за сердце, прижалась к скале, и отказалась идти через этот убийственный мост. Анфиса, вздернула голову, и с многозначительной улыбкой, смело перешла через покачивающийся мостик. Напрасно невестка мечтала, что свекровка останется на той стороне пропасти. Алла Адольфовна тут же помчалась за ней. Инга и Игорь Шуллер засмеялись и, с шутками прошли по мосту. Следом прошли Раевские Виктор и Вероника, Калинины Николай и Нина, и чета Милорадовых с Марфой.
   Бледная от страха, Амалия вцепилась в руку модистки Ларисы, и  стала интересоваться у ней, сколько стоит ее «морская - звёздная» шляпка. Лариса повела под руку Амалию по мостику на другую сторону пропасти, и во время этого страшного шаткого пути - модистка успела продать свою  невероятную шляпку за три рубля; надеть ее на учительницу; и даже сказать ей, как чудесно выглядит Амалия в этой «звездной» шляпке…
   Наконец, экскурсанты  прошли опасный путь и добрались до  водопада. Они остановились у лесистого края обрывистого склона, и стали издали наблюдать, как  тонны воды с шумом и брызгами низвергались  вниз - в маленькое белопенное озеро, окруженное покатыми валунами. Миллионы брызг поднимались вверх, создавая туман, и в этом тумане сияла призрачная, еле видимая радуга.
   Северная стена, за водопадом: была намного выше южной. Она высилась вверх высокой неприступной стеной. На этой стене зеленело одно-единственное  деревце, сумевшее каким-то чудом прорасти на отвесной голой скале. Южная сторона была более низкой и с более пологим спуском.   Вершина котловины была унизана змеевидными корневищами деревьев, висевшими в воздухе, как тысячи черных пауков, - после последнего обрушения рыхлой породы.  Ниже сплетения корней  шли  множественные глубокие вымоины, трещины,  и расколы пробитые водой и временем в  скальной породе. Изредка из этих расщелин росли куцые искривлённые деревца.
   Все эти глубокие трещины создавали природные крутые ступени, которые позволяли довольно безопасно, хотя и с некоторыми  трудностями, спуститься  к озеру. Но могли себе это позволить только мужчины. Дамы в длинных платьях с кринолином сделать этого не могли, и остались стоять наверху.
  Игорь, Виктор, Ипполит, профессор и даже однорукий генерал стали осторожно спускаться вниз котловины - к водопаду:  сначала хватаясь за корни деревьев, а затем, нащупывая ногой выбитые природой ступени.  Дамы принялись бродить вдоль края лесного склона туда и обратно, чтобы рассмотреть водопад с разных точек зрения.   
   Сначала, Катя гуляла под ручку с Марфой. Затем, к ним примкнули:  Амалия, Лариса и Антон. Калинина Нина стояла в стороне от всех и смотрела, не на прекрасный водопад, а в прекрасное безоблачное небо.  Инга и Вероника, в стороне от всех, весело перекрикивались со своими мужьями, которые уже давно спустились вниз к водопаду… 

Анфиса Акулова изо всех своих дамских сил старалась улизнуть от ненавистной свекровки. Как только, она замечала, что Алла Адольфовна  вперила  во что-то свой орлиный взгляд, она тут же переходила на другое место. Ей хотелось, хотя бы здесь у водопада, отдохнуть от свекровки. Вот и сейчас, в очередной раз, Анфиса спряталась за высоким раскидистым кустом. 

   В это же самое время, с другой стороны куста остановились Катя, Марфа, Амалия, Лариса и Антон. Вид с этой точки был потрясающий. Монотонный шум водопада звучал природной музыкой, и они молча наслаждались водной радужной феерией. 

Напрасно, Анфиса пряталась. Алла Адольфовна неслышно подошла к ней, и громко ехидно сказала:
-  И чего это ты, от меня убегаешь, Анфисочка? Хочешь к какому-нибудь кавалеру убежать? Беги, беги, никто тебя догонять не будет, уродина, потаскушка проклятая. Ишь вырядилась, как на праздник в красное платье. Ни стыда ни совести!
Анфиса вспыхнула, и зло отрезала:
- Прекратите, свои бредни городить. Вы,  злая сумасшедшая старуха! Надоело уже слушать ваши гадости. Если бы я знала, что вы мне устроите такое лечение, я бы застрелилась еще у ворот дома.
- Пожалуйста, стреляйся! Да, хоть сейчас, бросайся вниз - никто плакать по тебе не будет. Ты восемь лет не можешь мне внука родить, сволочь ты такая. Только место в доме занимаешь. Если бы тебя не было, другая бы невестка, давно мне родила внука.  Сволочь!  Еще будешь спорить со старшими – хамка базарная. Вот приеду домой, все сыну расскажу: расскажу, как ты чужим мужикам подмигивала; как ты пыталась из пансиона ночью смыться; как ты любовника, здесь пыталась завести – всё-всё расскажу Васеньке. Побежишь потом по Тверской - Ямской  голая – босая, нищенка пятницкая.
- Как Вы мне надоели! Всё вы лжете!  Подлая вы! Я просто во двор вышла на звезды посмотреть. Мне, уже нельзя и во двор пансиона выйти воздухом подышать?
- Нельзя! Ты должна ходить только со мной – Васенька тебе ясно сказал: ходи  только с мамой – ни шагу от нее! А ты, ещё спорить со мной и мужем будешь,  нищенка проклятая. Ты, даже мамой, меня не хочешь называть, неблагодарная!
- Заткнись, ненормальная дура.  Да, ты моей мамы, и мизинца не стоишь. Буду, я еще всякого черта лысого, своей мамой называть. Отойди от меня, гадина ползучая. По вам давно уже дурдом плачет.
- Заткнись нищенка, – взвизгнула Акулова.
- Между прочим, я вам хорошее приданое принесла! Забыли? 
- Ах, ты сволочь пятницкая, уродина горбатая! Где - это твое приданое? Мы его уже давно проели, да по долгам раздали.
- Вот, именно, что Вы со своим сыночком, всё проели, и всё раздали – две никчёмных бестолочи.
   Анфиса рванулась уйти, но Алла Адольфовна схватила ее с неимоверной силой за руку, и трясясь от злости, принялась  костерить невестку самыми мерзкими обидными словами. Свекровка не боялась, что их услышат - она уже давно осмотрелась, и убедилась,  с этого края склона они были одни. К тому же, шум водопада приглушал звуки.

Компания с другой стороны все слышала. И если, вначале ссоры  - все делали вид, что в упор не слышат ссору, да и по привычке, никто не желал  вмешиваться в чужие семейные дрязги,  то сейчас, когда изо рта Аллы Адольфовны понеслись самые мерзкие ругательства – Амалия одновременно с Катей поспешили на выручку Анфисе.
   Княгиня и учительница одновременно вывернули из-за куста, с откровенно боевым видом. Увидев их, Алла Адольфовна,  мгновенно замолчала;  вытаращила серые, и без того навыкате глаза; приклеила на лицо фальшивую улыбку; отпустила руку невестки, и приторно-сладким голосом пропела:
- Вот, ругаю несмышленую невестку. Непослушная она. А, мы старики, ведь не зря говорим – мы ведь больше видели, больше знаем…
   Катя с Амалией ожгли Акулову зверским взглядом, и та вмиг замолчала. Анфиса, застыла, как соляной столб,  чуть наклонилась вперед, и ее застывший стеклянный взгляд уперся в дно пропасти. Княгиня подошла к ней, обняла  за плечи, и ласково поглаживая по спине, сказала:
- Не переживай, радость моя. Все будет хорошо. Все перемелется, и мука будет… Все будет хорошо…
Алла Адольфовна, увидев эту идиллическую картину, злобно фыркнула:
- Попрошу не вмешиваться, княгиня, в наши семейные дела. Идите, лучше  со своим профессором разберитесь. Он уже давно на мою Анфису, как влюбленный баран смотрит.
- Что-то-о?!  Да,  Алеше не нужна ваша… Да вы, змея подколодная, -возмутилась Катя.
- Я змея? А, ты дура рязанская. Сидишь у себя в поместье и сиди в своей грязи. Вылезла из грязи в князи…
Катя мгновенно вспыхнула, схватила с головы Акуловой старинный парик и швырнула его в пропасть. Парик полетел вниз, как диковинная вольная птица. По крайней мере, так его восприняли мужчины, увидев летящим в воздухе.
    Парик улетел, как бабушкина птица… и Катя победоносно улыбнулась Алле Адольфоне. Голова старушки была лысой, как коленка. Акулова буквально онемела от  такой провинциальной рязанской наглости. Она пыталась что-то сказать нагло улыбающейся  княгине Милорадовой, и ее радостно улыбающейся компании сгрудившейся вокруг нее, но из её рта вылетали только отрывистые нечленораздельные звуки…
  Катя с боевым видом, уперла руки в бока и ждала... Назревала новая ссора, грозившаяся закончиться смертоубийством. Ведь все стояли в метре от края отвесной стены…

  Лариса попыталась разрядить обстановку, и миролюбиво, подчеркнуто спокойно, протянула:
- Дамы, давайте не будем нервничать и забудем это неловкое недоразумение. Давайте наслаждаться пленером, здесь же такой прекрасный вид.
Алла Адольфовна повернулась к модистке и взмахнула кулаком перед ее носом:
- Наслаждаться?! Как я могу наслаждаться, когда меня опозорили на весь свет. Где мои волосы? Где мой бабушкин парик? Плевала, я на ваш пленер и вашу красоту. Отдавайте мне мой парик! Такие парики, теперь нигде не найдешь! Это антиквариат!
  Затем, Акулова отвернулась от Ларисы, и стала медленно и угрожающе надвигаться на Катю.  Амалия, Марфа, Лариса  и Антон сплотились вокруг нее и Анфисы. Из-за кустов показались Вероника и Инга.… 

Неожиданно, Антон поднял руку вверх, и оглушительно закричал;
- Смотрите, как низко орёл летит. Смотрите орёл! Орё-ё-ё-л!
Начинавшаяся ссора, тут же потухла. Все, как по команде, подняли взгляд в небо. Над ними, вернее - над ними и над  невысоким деревом, стоявшим невдалеке от них, парил орёл с огромными крыльями. Парил он так низко, что казалось, подпрыгни и схватишь его за крыло. Было ясно видно  пёстрый узорчатый окрас его оперения.   
      Орёл плавно, почти не взмахивая крыльями, описал круг над толпой - на секунду  завис над вершиной дерева,  затем  сложил крылья, и камнем упал в зеленую густую крону. Люди охнули - казалось орёл умер на лету, и упал на ветви, из которых он уже никогда не взлетит - но уже через две секунды, огромная птица  неторопливо и грациозно взлетела вверх, унося с собой в когтях несчастную рыжую белку.   
   Орел неторопливо уносился всё дальше и дальше…Все взоры заворожено провожали его чарующий полет… и вдруг внизу, под ними, раздался испуганный жуткий  крик:
- Мама-а–а…Спасите-е-е…
Все опустили глаза вниз. Анфиса висела в нескольких метрах от них, зацепившись китовым каркасом-кринолином за  искривлённое  деревце.  Каркас  наделся на ствол, как на крючок. Пышная юбка почти закрывала саму женщину, и сверху она казалась: большой красной  шляпкой прилепившейся к скале. Внизу котловины, прямо под ней высились огромные остроконечные валуны.
Анфиса плакала и кричала:
- Мама-а-а … Спаси меня-я-я… О, господи, спаси и помилуй меня грешную-ю-ю… Господи, спаси меня-я-я…
Катя посмотрела вниз и крикнула:
- Не кричи! Молчи! Не дергайся! Иначе, ты оборвешь деревце и упадешь вниз. Сейчас, мы тебя спасем. Жди. Все будет хорошо.
Ты зачем, дурочка, вниз спрыгнула? Убить тебя мало, глупая корова.
- Я не прыгала, меня кто-то толкнул… наверно, это  Акула толкнула…
Алла Адольфовна возмутилась:
- Ты что врешь, гадина! Я тебя не толкала! Я, к тебе, и не прикасалась – это тебя черт дернул.
- Ага, тогда – это был черт лысый, - устало крикнула Анфиса и замолчала.
Она старалась больше не делать резких движений, но сквозь шум водопада доносился ее тонкий плач…
   Все испуганно застыли, рассуждая, как же спасти её. Мужчины внизу, уже увидели висевшую в воздухе Анфису, и направлялись к той части котловины, над которой она повисла.
 Дамы стоявшие вверху, почувствовали облегчение. Казалось, мужчины сейчас: что-то придумают, что-то сделают, и как-то спасут Анфису. 
Алла Адольфовна  отошла далеко в сторону, посмотрела на висящую невестку со стороны, и громко крикнула:
- Бесстыдница! Какой позор! Все  панталоны видны, а внизу мужчины стоят. Позорище! Бесстыжая ты!
Анфиса дернулась, и из пропасти крикнула:
- Пошла на х..,  дура лысая! С каким бы удовольствием, я сейчас бы тебя вниз утащила…
Катя крикнула:
- Анфиса не дергайся, и не говори гадостей, а то сорвешься! А, вы,  Акула Адольфовна, бессовестный и  бездушный человек.  Анфиса, может сейчас погибнет, а вы за какие-то панталоны переживаете.
- Но они же видны! Видны! – взвизгнула Алла Адольфовна.
- Ну и что такого, что они  видны. Можно подумать, никто из мужчин панталон никогда  не видел. Вот возьму сейчас, и всем, свои  панталоны покажу. 
Катя задрала юбку и выставила на всеобщее обозрение, свои розовые панталоны. Антон покраснел, и замер, как громом пораженный. Видимо, он был,  из тех мужчин, которые панталоны еще никогда не видели. 
  Алла Адольфовна возмущенно покраснела, и демонстративно отвернулась от бесстыжей княгини в розовых панталонах.
   Катя посмотрела вниз. Мужчины  уже стояли под висящей  Анфисой, но никаких действий не принимали. Сверху, казалось, что они просто стоят и спокойно беседуют.  Их разговор не был слышен из-за шума водопада, и Катя возмущенно крикнула:
- Вы там долго будете военный совет проводить? Пора уже спасать человека.
Игорь Шуллер поднял голову вверх и крикнул:
- Снизу бесполезно к ней подобраться. Здесь, такая отвесная и ровная стена, что забраться вверх практически невозможно – сплошной базальтовый монолит.
- И что Вы будете делать? – крикнула Вероника.
- Придется сверху доставать - нам бы верёвку сейчас, - ответил Игорь.
Антон, дотоле стоявший, как столб, стукнул себя по лбу и закричал:
- Вспомнил! Я побегу за верёвкой, у меня же верёвка лежит в экипаже. И почему я ее не взял? Хотя, обычно здесь никто вниз не прыгает.
Дамы посмотрели на него, как на спасителя человечества, и Антон, сломя голову побежал вниз по тропе.
Лариса крикнула  сыну вслед:
- Антоша, ты же будешь долго бегать. Анфиса не дождется.
- Дождётся. Если сразу не упала, значит деревце выдержит, - крикнул он на бегу, и скоро  скрылся за деревьями.

Анфиса висела над огромными валунами. Сквозь, шум водопада доносились её  молитвы. К женщинам подошла Нина Калинина и села на поваленное дерево в стороне от всех.  Дамы, измотанные страшным ожиданием уселись прямо на траву. Скоро,  к ним присоединились мужчины. Алексей Платонович вручил Алле Адольфовне ее парик, и она, рассыпаясь в радостных благодарностях, снова надела его на голову.
Катя со слезами посмотрела на мужа и  сказала:
- Алёша, надо что-то делать. Каждая минута может быть смертельной, а вдруг китовый каркас не выдержит и оборвется, или деревце обломится. Антон побежал за верёвкой, но он будет ходить туда и обратно почти два часа.
Мужчины подошли к краю обрыва, посмотрели вниз и молча отошли.  Вероника не выдержала и взорвалась:
- Вы, хоть что-то нам скажите!
Мужчины  продолжали молчать, и теперь вспылила Катя:
- Господин – генерал, вспомните, что Вы делали, когда солдат, вот так повисал над бездной?
Генерал почесал рукой лысину и устало выдавил:
- Мадам, на моей памяти, ни один солдат, вот так - не повисал. Хотя, у солдат и кринолинов не было. Если кто-то и падал в пропасть, так уж наверняка – вдребезги, насмерть. Ни один ещё назад из пропасти не вернулся.
Услышав суровый вердикт генерала, учительница Амалия  зарыдала. Следом за ней тихо заплакали Марфа, Лариса и Инга.
Алексей Платонович поморщился и размеренно сказал:
- Не надо хоронить раньше времени… Мы уже думали, что надо попробовать порвать нашу одежду  на веревки, и связать из них некий канат, но оказалось наша  дорогая одежда слишком прочна, и не хочет рваться. Надо бы нож, чтобы порезать ткань, но ни у кого нет ножа. Даже у генерала.
Генерал Калинин деловито пояснил:
- Я вообще-то приехал сюда не воевать, а приехал мирно отдыхать и лечиться. Но если бы я знал, что Анфиса пожелает прыгнуть и повиснуть  на отвесной скале, я бы взял с собой: и веревку, и нож, и армию солдат… хотя легче всего было бы,  запереть ее в своей комнате на замок.
Алла Адольфовна поддакнула:
- Вы совершенно правы, генерал. Её нельзя никуда отпускать. Анфиса везде, найдет приключений себе на голову.
Катя возмутилась:
- И это Вы называете приключением?  Да, Вы, Алла Адольфовна,   морской ужас Африки!
 - Прошу меня не оскорблять! Это Вы – дикий ужас  лесов Рязани.
Генерал Калинин зычно крикнул:
- Молчать! Ещё слово, и прикажу всех расстрелять!
Все дамы вздрогнули, и уставились на генерала, как примерные первоклашки. Плакать дамы тоже перестали. Николай осмотрел их грозным командирским взором и строго спросил:
- У кого есть штык-кинжал, или на худой конец, кухонный нож?
Лариса вытерла платочком слезы и деликатно сказала:
- У дам ножей нет и кухонных тоже. У Антона есть нож в сапоге за голенищем, но он убежал к экипажу. Вот, дурень молодой… хоть бы нож нам оставил.
Катя почесала переносицу и предложила:
- Может попробовать порезать одежду острыми камнями.  Древние люди резали каменными ножами крепкие шкуры.
Алексей Платонович досадливо отмахнулся:
- Катенька, оглянись вокруг – здесь нигде нет  острых камней – одни  валуны да кругляши, а как делать из круглых камней - острые, никто не знает. Для этого нужна определенная минеральная порода, умение, и много времени. А у нас времени мало. Неожиданно, может начаться ветер, деревце начнет раскачиваться и может сломаться.
Катя горько вздохнула:
- Бедная Анфиса! Вот мы тут сидим, рассуждаем, выдвигаем дурацкие идеи, а она все это время висит над пропастью и ждёт... И каждый миг, для неё может стать последним.
Вероника не выдержав напряжения, вскочила и крикнула:
- Мужчины, ну делайте, хоть что-нибудь! А то, Вы, вечно изображаете из себя за рюмкой водки – самых-самых  умных, а когда бедная женщина висит над пропастью, вы бродите вокруг, как стадо баранов! Никакого толку от вас! Одни разговоры. Дайте нам то, дайте нам сё - и мы спасем вам женщину. А может вам еще боевого орла дать, который спустит вас вниз к Анфисе и поднимет её наверх. Так мы сейчас, вам поймаем и этого орла.
Генерал удивленно спросил:
- Что это за боевой орёл? Никогда о нём не слышал. Это новая секретная разработка?
- Это старая-старая солдатская сказка! Прилетел с неба железный орел, и всю армию врага склевал. А солдат живой и невредимый домой пошел и даже воевать не пришлось, - поморщилась Вероника.
- Ну, так я знаю эту глупую сказку. И чего только эти солдаты не придумают на биваке,  - снисходительно улыбнулся генерал.
Катя встала, подошла к краю пропасти, посмотрела на Анфису, потом на мужа, и сокрушенно протянула:
- Алеша, ты, профессор, напряги свои академические мозги и срочно придумай, как спасти Анфису.
- Катенька, я же историк, а не…
Она  перебила:
- Ой, только не говори мне, что Александр Невский и Петр Первый не висели над пропастью. Смотри на Анфису - и думай. Я верю в тебя. Вот тебе историческая трагическая задача. Как спасти женщину: если снизу к ней не подобраться; сверху тоже; веревки нет; ножа, чтобы сделать из одежды веревки нет - а спасти человека срочно надо. Думай, Алеша, думай.
 Анфиса жалобно крикнула снизу:
- Думай, профессор, думай, а то я чую - скоро полечу в пропасть. Мне кажется, я  стала немного наклоняться вниз - а может это, и к лучшему. Больше никогда эту лысую акулу не увижу. Господи, хоть бы быстрее всё закончилось…скорее бы мне свалиться в бездну…и полечу, я, как вольная птица, в пропасть, а потом в рай.
Анфиса опять заплакала, но через минуту, вдруг стала дико безумно хохотать…
   Смех прокатился  эхом вдоль скал, и всем стало жутко…
Алексей Платонович встал над пропастью, посмотрел сверху на пышную красную юбку Анфисы, это единственное, что отсюда было видно, и задумался…
Катя, немного помолчав, протянула:
- А может, мы возьмём друг друга за руки - за ноги, и опустим, как бы живую веревку  к Анфисе?
Алла Адольфовна возразила:
- Я не собираюсь изображать живую верёвку, и показывать всем свою попку тоже не собираюсь.
Генерал сурово посмотрел на Катю:
- Не городите глупостей, княгиня. Кто-нибудь из этой «живой веревки»  не сможет удержать следующего, и вся эта ваша «живая веревка»  полетит в пропасть.
Алексей Платонович повернулся к генералу:
- Я думаю, единственный вариант: раз мы не можем порвать одежду на верёвки, будем делать верёвки из целой одежды. Сначала будем связывать наши сюртуки, брюки, кальсоны и рубашки. Если не хватит нашей одежды, начнем раздевать женщин.
Алла Адольфовна  отошла подальше от профессора:
- Я не дамся. Меня никто раздевать не будет. Я женщина скромная, приличная и на всякий голый разврат не согласна.
Алексей Платонович устало махнул рукой. Женщины оживились увидев решение проблемы,  и  отвернулись, чтобы мужчины могли раздеться.  Мужчины стали снимать с себя одежду и связывать ее крепкими узлами.
Через пять минут, Катя, не поворачиваясь к ним, спросила:
- Скоро сделаете какнат?
- Скоро, - ответил муж и добавил, - тут одна проблема, если связать двое брюк узлами, то получается  короткое звено – очень много ткани уходят на сами узлы.
- Если вам не хватит, мы вам отдадим свои панталоны, нижние юбки и всё-всё-всё.
    Скоро, все мужчины остались голыми, и все равно ещё понадобилось  одежда.  Теперь женщины сняли свои нижние юбки и Алла Адольфовна тоже. И их не хватило. Опять большая часть ткани  ушла на узлы. Катя и Марфа пожертвовали свои розовые и зеленые панталоны. И этот розово-зеленый штрих оказался завершающим. Генерал победоносно сообщил, что канат готов, и Катя, не поворачиваясь к голым мужчинам, крикнула:
- Ура! Ура! Ура!
Женщины ее нестройно поддержали.
    Наступил решающий момент. Канат из одежды с петлей на конце  проверили на прочность и двое  молодых мужчин: Игорь и Виктор стали опускать его вниз к Анфисе.
Голый генерал сверху учил ее, как пользоваться петлей: она должна засунуть руку до локтевого сгиба в петлю, чтобы упираться локтем о петлю, а потом крепко обхватить канат обоими руками.
   Анфиса выполнила все действия. Игорь и Виктор стали медленно её поднимать. Почти тут же движение застопорилось. Китовый каркас застрял среди ветвей искривленного деревца намертво. Анфиса, держась одной рукой за петлю, кое-как сломала  ствол, и  её подняли наверх вместе с обломком ствола… 


Анфиса лежала на траве и  смотрела в небо. Мужчины в стороне от нее развязывали свою одежду, чтобы одеться, и это был адский труд. Узлы и так были слишком крепкие, а потом, эти узлы еще больше затянулись от веса Анфисы…
   Наконец, всё закончилось – одежда была развязана, и все оделись. Теперь, мужчины выглядели  так, словно их одежду изжевала корова, а потом стадо коров потопталась по ней.  Измученные и потрёпанные экскурсанты двинулись в обратный путь. По дороге Виктор принялся ругать жену. По его словам, именно она затеяла этот поход, поэтому вся ответственность за произошедшее,  лежит на ней. Вероника не считала себя виноватой - она виновата, лишь в том, что хотела сделать людям хорошее и прекрасное – и теперь, за всё это добро,  все шишки летят в неё. Виктор не желала слушать её оправдания. Он ещё больше вспылил, и принялся просить жену в трехсотый китайский  раз, чтобы она больше никогда не делала  «добрые дела». Вероника тут же стала вспоминать сколько добрых дел она сделала - ему и его родне, и за это он почему-то  - её благодарил. Виктор тут же вспомнил, сколько раз он - её не благодарил…
   Короче говоря, Раевские разругались  в пух и прах. Катя слушала их ругань и сочувствовала Веронике. Княгиня  тоже любила делать добрые дела, и тоже получала потом за это по мозгам. После этого, она решала никогда больше не делать добрых дел… и опять их делала.
   Антона, они встретили у подвесного моста: с верёвкой, хромающего и с самодельным посохом. Он так торопился быстрее добежать до водопада, что на обратном пути поскользнулся, упал и вывихнул  ногу. Теперь, каждый шаг для него невыносимая боль.  Лариса расстроилась за сына, а мужчинам пришлось тащить Антона вниз к экипажу…

Экипажи подъехали к пансиону.  Каролина Карловна вышла за ворота встречать постояльцев. Увидев их невероятный вид,  лицо её вытянулось в великом удивлении. За двадцать лет, она видела многих экскурсантов возвращающихся с водопада, но таких замурзанных – в первый раз. Лица постояльцев выглядели усталыми и измученными;  одежда  мужчин,  была потрепана и помята так, словно, они лазили по горам по-пластунски.  Особенно, ужасно выглядела Анфиса. Она вышла их экипажа первой. Вся её  изящная прическа распалась: с головы свисали  нечесаные пряди,  в которых запутался какой-то лесной мусор.  Красное платье было оборвано и вымазано землёй.
   Анфиса остановилась около хозяйки, посмотрела сквозь нее, каким-то отсутствующим потусторонним взглядом, и твердо, но бесстрастно, сказала:
- Каролина Карловна, предоставьте мне отдельную комнату. Желательно на первом этаже.
-Что случилось, мадам? – изумилась Каролина Карловна и захлопала глазами.
Алла Адольфовна, стоявшая за спиной невестки, ехидно ответила:
- Это у моей невестки, крыша поехала. Не давайте ей никакой комнаты. У меня нет денег, оплачивать лишние хоромы.
Анфиса повернулась к свекровке, и через её голову, приказала:
-  Антон, отвези меня сейчас в полицейский участок. Я напишу заявление, что свекровка пыталась меня убить.
Потом Анфиса с ненавистью посмотрела в выпуклые глаза Аллы Адольфовны, и насмешливо продолжила:
- Надеюсь, у Вас хватит денег, чтобы дойти до Забайкальских рудников. Впрочем, если не хватит, государство позаботится, чтобы Вы и без гроша в кармане дошли  – в кандалах - это будет дешево и сердито. Мечта всех российских скопидомов экономистов – сибирская бесплатная дорога.  Ать-два, ать-два, нам и вьюга не беда!
 Алла Адольфовна взвизгнула и всплеснула руками:
- Нечего мне угрожать! Иди, вызывай полицию. Я тебя не толкала, и не знаю, кто тебя толкнул. Повисела в пропасти, и совсем с ума сошла.
- Ты даёшь деньги на отдельную комнату или нет? Жду минуту, потом пеняй на себя, – угрожающе протянула Анфиса.
Алла Адольфовна на миг замерла, нахмурила лоб, подсчитывая деньги, и всё же сдалась:
- Бери свою комнату!  Разоряй меня до нитки, доводи до нищеты. Но, я, Васе всё расскажу!
- Да пошли Вы, со своим Васькой - к черту. Я, там в пропасти  - всю свою жизнь просмотрела, и решила послать вас к черту. Приеду в Петербург и прощайте навсегда. Ищите себе другую дуру.
Анфиса круто развернулась, и летящей походкой, пошла в пансион. Каролина Карловна засеменила за ней.

Ужин прошел тихо и незаметно. Анфиса и Любовь в столовую не пришли. Алла Адольфовна заказала ужин к себе в комнату. Она сообщила хозяйке, что больше не желает видеть свою невестку. Шуллеры тоже заказали ужин в комнату. К концу ужина, в столовую зашла Лариса в коричневом атласном платье и в новой невообразимой шляпке, изображающей  грибную полянку вокруг пенька. Модистка предложила постояльцам съездить  в салон Светланы Джугашвили, но все отказались - сегодня, ни у кого нет настроения. Лариса вздохнула, тряхнула чудесной «грибной полянкой» и тихо ушла. После ужина генерал предложил компании сыграть в «русского дурака». Все опять отказались и  разошлись по комнатам.

Милорадовы вернулись в свою комнату. Алексей Платонович сел писать. Рыжий Василий пришел в гости, и без всяких умных разговоров, завалился спать на кресло. Катя взяла книгу, легла в кровать, и стала читать. Через десять минут чтения, ее мысли улетели к происшествию на водопаде. Она стала гадать: кто же толкнул в пропасть Анфису?  А, если это была не Алла Адольфовна? Тогда, кто толкнул Анфису? И за что? Этот несчастный орёл отвлёк внимание, все смотрели в небо, и толкнуть Анфису мог любой. В основном там находились дамы… значит, ревность. К кому?
   В комнату постучались. Катя вздрогнула,  отложила книгу, и настороженно глядя на дверь, крикнула:
- Входите.
В комнату вошла Вероника в расстроенных чувствах. Они опять поругались с мужем, о чем она сразу же и сообщила. Раевская села на кровать около Кати, посмотрела на книгу, и без предисловий сказала:
- Коко, ты тоже скучаешь? Наверно, мы зря отказались от салона. Если здесь вечером никуда не идти, и не играть в карты, то тут такая тоска. Чем можно заняться вечером в маленькой комнатке? Ничем.
- Можно читать или писать. Ты же вроде пишешь поэму «Кавказский пленник». Пиши поэму, - вспомнила Катя.
- Сегодня у меня мозги не работают, чтобы писать. Лежит на столе  мой несчастный «Кавказский пленник» - один листок, и больше, я ни одной рифмы не могу придумать. И вообще, я думаю, может его пора убить. Но даже эту «убивающую рифму», я не могу придумать.
- Вероника! Не убивай! – шутливо воскликнула Катя.
   Профессор вздрогнул, поставил на лист кляксу, и удивлённо посмотрел на дам. Они засмеялись. Катя пояснила, что не надо убивать литературного «пленника» Вероники, и Алексей Платонович, покачав кудрявой головой, продолжил писать. 
Княгиня в раздумье сказала:
- Вероника, милочка моя, кавказский пленник должен дойти до дома, и даже шутя и литературно убивать его нельзя.
- Почему нельзя? – удивилась Вероника.
- А потому, что если ты, его убьешь – зачем вообще надо было  гнать бедного пленника  по горам Кавказа. Убила бы его несчастного сразу, в первых строках. А во-вторых, читатели не любят читать произведения, где героя убивают. Поэтому доведи его бедного, ради бога, живым до дома.
- Коко, ты так рассуждаешь, как будто он живой. Это же моя фантазия.
- Это для тебя – «пленник»  фантазия, а для читателя  - он живой.
- Ладно, сейчас я приду к себе, и напишу, как пленник пришел  домой. К примеру…м-м-м…
- Пленник в дом вошел, как рать,
Перед ним родная мать,
И жена, и дед Евсей,
И одиннадцать детей…
…М-м-м…Но тогда получится, что он сразу с гор Кавказа спрыгнул в Санкт-Петербург, - недовольно пробурчала Вероника.
- Пусть его орёл домой донесёт, - предложила Катя.
- Тогда, это будет сказка.
- Пусть будет сказка. Люди любят сказки.
   У Алексея Платоновича, от еле сдерживаемого смеха, дрогнула рука, и он  поставил кляксу. Профессор часто ходил в столичный литературно-исторический клуб, но такое обсуждение  произведения слышал впервые. Хотя, он понимал, почему, Катя убеждала Веронику, не убивать кавказского пленника. Раевская каким-то образом умудрялась  печатать свои невероятно слабенькие и глуповатые произведения в столичных журналах. И хотя, это были третьесортные журналы, но их ведь кто-то читал. Возможно, это были  тоже третьесортные читатели, которые бывают на литературном склоне. Вообще, профессор давно считал, что если завтра, говорящий баран напишет повесть «Бред сивой кобылы», то и на эту «баранью бредятину» найдётся свой читатель. А некоторые из этих читателей, даже будут  возвеличивать этот сивый бред, как лучшее произведение всех  времён и народов. Ведь, этот  бред, так непонятен человеческому разуму, а следовательно – очень умён. 
Вероника опять посмотрела на Катину книгу и протянула:
- Я дома люблю читать, а в чужом помещении ничего в голову не лезет.  Днем, когда всё время занято чем-то, я чувствую себя нормально, а вечером – начинается смертная тоска.
- И ты каждый день здесь тоскуешь? – удивилась Катя.
- Обычно нет. Вечерами, мы  играем в карты, а через день, мы ездим в салон Светланы. Сегодня же - ни того, ни сего.  Поэтому я предлагаю,  провести сегодня винный вечер в беседке.  Когда, мы с Виктором, ездили в Абхазию в Ново-Афонский монастырь, я купила там у местного крестьянина самодельное афонское вино. Думаю, сегодня, как раз тот момент, чтобы выпить афонскую «Афоню». Позовем на сабантуй всех постояльцев. Хотя  нет, Аллу Адольфовну звать не будем, у меня на нее аллергия и невралгия. Посидим в беседке, поговорим  под звездами, - оживилась Вероника. Наконец-то, она подошла к тому, ради чего пришла.
Катя нахмурилась:
- Знаешь, Вероника, у меня нет настроения сидеть за столом.
- Почему?
- Сядем мы пить, а я буду на каждого смотреть и думать, а вдруг, это он толкнул Анфису в пропасть.
- Вот поэтому, я и хочу организовать пьянку. Люди выпьют, расслабятся, и мы сможем понять во время беседы: кто же толкнул Анфису. Я  уже все придумала. Я же не могу одна видеть всех, поэтому мы с тобой так сядем, чтобы ты наблюдала за одним концом стола, а я за другим. Ну, что согласна?
- Согласна. А, если мы так и не поймём: кто убийца?
- Если, не поймём, тогда хоть выпьем. Должны же мы, как-то утешиться, - засмеялась Вероника.
- А, твой Виктор ругаться не будет? Он же тебя сегодня ругал за «добрые дела».
- Так, это он ругал меня за «добрые дела», а кто назовет  пьянку – добрым делом? Теперь, буду учиться делать «недобрые дела». Всё решили! Значит, все чудесно и прелестно! Собирайтесь с профессором и выходите во двор на сабантуй, а я побегу к Каролине Карловне, пусть распорядится нам стол в беседке накрыть. Оттуда чудесный вид на море открывается, сегодня ты его  увидишь.
Вероника весело вскочила  и побежала организовывать стол.
Алексей Платонович с удовольствием отложил перо. Сегодня, ему  тоже не писалось, и не читалось - даже собственный труд…

На улице еще не совсем стемнело, но звезды уже усыпали бархатно-синий небосвод. Над синим бескрайним  морем повисла ущербная луна. Вечер был необыкновенно теплый, совсем летний. Даже не верилось, что сейчас на севере России уже поздняя осень.
В большой беседке  был накрыт круглый стол. За беседкой росла яблоня, усыпанная краснобокими яблоками. На яблоне и под крышей беседки,  висели керосиновые лампы. Яркий свет освещал высокую хрустальную вазу на ножке, заполненную дарами черноморской природы: ядрёные зелёные и красные яблоки громоздились  рядом с янтарными грушами и бархатистыми персиками; гроздья зелёного, вишневого и черного винограда свисали с вазы, словно бусы из горных самоцветов. Около вазы стояла большая стеклянная бутыль заполненная рубиновым абхазским вином и горячая долма. Из беседки, расположенной на высоком помосте, открывался  потрясающий вид на море.
   Не все постояльцы пришли на вечерний сабантуй. Аллу Адольфовну не позвали. Вдова Любовь Башкирова и Ипполит отказались от приглашения.  Впрочем, если бы Ипполит и пришел, то никто бы не заметил ни его присутствия, ни его отсутствия.
   Вероника показала место, которое она приготовила для Милорадовых. Супруги и Марфа сели  за стол.  Напротив них сидели: генерал Калинин  с женой Ниной; по левую сторону супруги  Игорь и Инга Шуллеры, около них  Виктор и Вероника; по правую руку  учительница Амалия  и Анфиса.
Игорь сразу принял на себя роль тамады. Он картинно разлил вино, и произнес тост, усиленно утрируя грузинский акцент:
- За глубокой пропастью, за высокой снежной горой, за хрустальным водопадом, в изумрудной долине - пас старый мудрый пастух стадо белоснежных барашков. Мимо летел белый гордый орёл: опустился он вниз, схватил самого красивого барашка и поднял его в синее небо. Пастух зарядил ружьё и выстрелил… Орёл упал вниз, на скалы, а баран полетел дальше… Так давайте, дамы и господа, выпьем за то, чтобы орлы не падали, а бараны не летали. А так же, давайте выпьем  за то, что наша красавица Анфиса, поднялась, словно белая орлица в небо - на радость нам и своей маме.
Анфиса заплакала, и Амалия принялась её утешать.
Вероника пригубила бокал, и захлопала в ладоши:
- Чудесный тост! Прелестный тост! Господа, выпьем ещё раз полный бокал, за чудесное спасение Анфисы.
Господа, особенно мужчины, с большим удовольствием, выпили ещё раз.
Амалия закусила вино грушей, придвинулась поближе к профессору, и тихо протянула:
- Алексей Платонович, извините меня, за неприятный вопрос, но  Любовь попросила меня поговорить с вами. И я не могла, ей отказать. Люба очень переживает, что Сергея похоронят за оградой кладбища, и она попросила узнать у Вас: есть ли в Истории какие-нибудь случаи, когда можно пренебречь этим правилом.
  Несмотря на то, что Амалия пыталась, говорить, как можно тише, к  их разговору мгновенно  прислушались. Впрочем, все сидели так близко друг к другу, что утаить любой разговор было невозможно.
Алексей Платонович покачал головой:
- Я таких случаев не знаю. В любой религии, у любого народа – самоубийцы презираются. Считается, что в них вселился бес, шайтан, дух  злого дракона и так далее, - ответил профессор.
- Но это же жестоко, - вздохнула учительница.
- Жизнь вообще очень жестокая штука. А история, еще более жестока. В нескольких словах, можно описать гибель целого народа: жили – были - исчезли. Можно описать ещё страшнее:  были великими – исчезли бесследно.
- Значит, никак нельзя, - повторила Амалия.
- Никак.
Инга весело прощебетала: 
- А, я слышала, что за границей можно похоронить самоубийцу на кладбище. Там более цивилизованное общество, чем у нас. Может, Любе увезти Сергея за границу, и там похоронить?
Алексей Платонович опять покачал головой: 
-  Не стоит, никуда увозить. Цивилизованные европейцы,  более изобретательны,  в придумывании наказания для самоубийц. В Англии и Северной Германии покончивших собой, хоронят с колом, вбитым в спину. В Шотландии – тащат мертвеца по мостовой в суд. А потом вешают или сжигают на костре.
- Это же глупо! - возмутилась Инга.
- В традициях нет ничего глупого. Часто то, что нам кажется глупым имеет под собой какое-то основание. Шотландцы истязают мертвеца для того, чтобы устрашить его детей, родственников, друзей, соседей. В итоге, всё  делается в воспитательных целях.
Катя деловито заявила:
- Есть единственный вариант, похоронить Сергея на кладбище.
- Какой? – заинтересовалась Амалия.
- Доказать, что его убили, - многозначительно отчеканила Катя, и пристально осмотрела затихших  пансионеров.
- Коко, ты думаешь, что Башкирова убили? – испуганно воскликнула Вероника.
- Я ничего не думаю. Это я просто так предположила. Так сказать гипотетический вариант, - вывернулась Катя.
Генерал недовольно откашлялся:
- От ваших предположений, княгиня, я чуть не подавился насмерть. Вы в другой раз, думайте, что «гипнотически» предполагать. Жена видела, как муж застрелился. Значит, так оно и есть. И точка! Обсуждению не подлежит.   
Игорь Шуллер встал, захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание, и весело пробасил:
- Дамы и господа, приготовьте бокалы, сейчас мы будем пить за прекрасное Черное море, что раскинулось перед нашими взорами. Взгляните в эту морскую бесконечность. Люди уходят, люди приходят, а Чёрное  море - остается всегда. Так давайте выпьем за то, чтобы часть нашей души навсегда осталась в этом прекрасном божественном море…
   Вечеринка продолжилась…На протяжении всего вечера, никто из присутствующих не признался ни словом ни взглядом, что скинул Анфису в пропасть. По окончании сабантуя, Вероника сказала на ушко Кате, что вечер прошёл чудесно, прелестно, и никто из сидящих за столом не толкал Анфису в пропасть…

Милорадовы вернулись в свою комнату за полночь. Алексей Платонович зажег на канделябре четыре свечи. Катя легла в постель, и опустила вишневый балдахин, чтобы свет не мешал ей спать. Профессор обмакнул перо в чернильницу и начал писать:

***Выбор веры не влёк за собой материальных выгод, которые добывались другими путями. Он был делом совести, а на уровне этноса совесть – это индикатор этнической совместимости. Выбирают в друзей тех, кто симпатичен, а о делах можно договориться и без интимности… Героическая Русь, окруженная со всех сторон врагами, очень нуждалась в надёжном союзнике. Поскольку руссам не на что было покупать друзей, оставалось искать таких друзей, которые были искренни заинтересованы во взаимности и поддержке друг друга, а в те времена, это часто достигалось принадлежностью к единой религии… Киевской Руси нужен был сильный друг… В 60 г. 10 века самой сильной державой была Византия.
   Смена религии и для одного человека - грандиозная ломка психики, оно она неизмеримо больше, когда речь идет о целом этносе со своим устоявшимися традициями. И тем не менее смена языческих культов мировыми религиями (христианство, ислам, буддизм) шло повсеместно по всему миру… борьба за души руссов шла на земле и на небесах. На души киевских  славяно-россов посягали и жрецы Перуна, и латинские прелаты, и греческие монахи, и мусульмане, и иудеи…
   В «Повести временных лет» в 986 г. помещена дидактическая новелла о выборе веры князем Владимиром. Князь послал во все концы своих послов, чтобы они изучили все веры… затем, князь выбрал византийское христианство… на самом деле, в «Повести» выбор веры описан  схематично, предвзято и отчасти надумано. Выбор веры шёл по более глубинным психологически и этническим мотивам, о которых летописец  мог и не знать….
    Надо отметить, что ещё до крещения Руси князем Владимиром, в Киеве среди народа уже полным ходом распространялось византийское христианство. Княгиня Ольга была крещена по  Византийскому обряду. Ее сыновья постоянно находились в военных походах; а княгиня  единолично воспитывала внуков  и правила Киевом….
   Язычник Владимир захватил золотой стол Киевский грубой силой. Тем же путем он расширил пределы своей державы… чтобы удержать власть нужна была сила и популярность среди народа. Первая была, второй не хватало. Особенно недоставало искренности, которая всегда проявляется в религии, где симпатии бескорыстны. Полагаться же на купленных друзей опасно. Они всегда предают, если кто-либо посулит им больше…
   Умные советники Владимира это понимали, и проблема союзников стала сверх актуальной. Но и она решалась путём принятия того или иного вероисповедания, игравшего роль политической программы… Следовательно надо было выбирать религию приемлимую и для подданных, и для правителей, и для одного из сильных соседей.
   Сразу скажем, что мусульманство, как религия  на Руси и не рассматривалось. Опираться можно было только на сильного союзника, а в 60г. 10 века багдадский халиф утерял все позиции внутри своей страны, вследствие отпадения провинций и роста шиитских движений… мусульманский мир погряз в войнах, раздорах, еретичестве  и великих смутах… Великая степь, окружающая Русь была  частью языческой, частью  христианской. Ислам  распространился в степи позже… Надежных друзей нельзя было найти на Востоке. Не было их и на Западе….
   В 9 и 10 вв. по всему культурному миру распространились мироощущения, которые мы назвали антисистемами…    Антисистема -  (системная целостность людей с негативным  (всёотрицающим) мироощущением - секта; учение). Антисистема этносов не образует, богатствами природы пренебрегает, и гнездится в телах этносов, как раковые опухоли в живых организмах. Традиции их передаются вне семей, от учителей к ученикам. Антисистема вытягивает пассионарность - (движение вперед, жертвенность, ради какой-либо идеи) из вместившего его этноса, как вурдалак. Потому что цель антисистемы - не созидание, а упрощение, разложение, уничтожение этноса…
   Войдя в мир фантасмагорий и заклинаний люди становились хозяевами этого мира или, что точнее, были искренне в этом убеждены…    А, то, что ради этого ощущения свободы и власти над окружающими надо было плюнуть на крест, как тамплиерам, или разбить на части метеорит Каабы, как карматам, или, убив   мудрого визиря,  обескровить страну их приютившую (исмаилиты), то это их совершенно не смущало. Строгая дисциплина подчиняла их невидимому вождю, старцу, учителю, но зато он им давал возможность приносить максимальный вред ближним. А это было так приятно, так радостно, что можно было и собственной жизнью пожертвовать.
   Если торжествует Система(+), то этногенез(развитие этноса) продолжается нормально; если побеждает Антисистема (-), то этнос разваливается, слабеет и становится добычей соседей.
   В конце 9 в. Византия справилась со своей антисистемой. Зато в арабо-мусульманском и в романо-германском суперэтносах, антисистемы существовали и действовали. И наблюдательные послы князя Владимира не могли не заметить этого.
  Не могли русские люди, бывшие в Греции и Италии, не знать, что понятное им учение о спасении праведников и посмертном наказании злых, учение, на котором строится обиходная этика, в монастырских школах Европы вытесняется (антисистемой) учением о предопределении. Согласно которому,  от воли людей ничего не зависит, ибо есть счастливцы, предназначенные к райскому блаженству,  недоступному для остальных, пусть даже добродетельных, мужей. И какую бы ты не вел жизнь: праведную  или неправедную – это ещё не значит, что ты попадёшь в рай. Кроме того, только папа может отпустить тебе грехи. Он же может тебе приказать совершить грех, и он же отпустить… Папа ставился выше Бога…
   Католическая церковь согласилась с этим тезисом Блаженого Августина ибо это снимало с людей ответственность за их поступки и давало папам власть над судьбой грешников. Папам это было очень удобно, а русским людям казалось противоестественным. В обоих случаях русские не могли спорить с теологами, но они ощущали, что их хотят не просветить, а использовать. ( Паписты вели такую политику,  которая была губительна для Киевской Руси и  вела к уничтожению русского этноса)…
   Таково свойство антисистемы – ее невозможно опровергнуть логически, но она ощущаема. Русичи остановили свой выбор на греческой ортодоксии, потому что в ней не было двойного дна. Она была проста и ясна, как и славянское язычество. Восточная византийская церковь никогда не нападала на Русь, и не разделяла идеи Блаженого Августина о предопределении и тем самым никогда не снимала со своих прихожан ответственности за грехи, творимые по собственной воле человека. Человек выбирал тот или иной путь по своему усмотрению, он же за него и отвечал. Язычникам: славянам и монголам - это было понятно и приемлимо.
   Западная Европа 9-12 вв. была куда менее монолитна в культурном, религиозном, политическом плане, нежели в веке 14. Европа была мозаична. Это был век «самоуправства и беззакония».
   Чтобы примкнуть к Западу надо было решить: к какому?
К Альбигойцам Тулузы? К папам Рима и их союзникам? К императорам, копившим награбленные богатства в замке Трифельс?  Вот каков был выбор, ибо такие провинциальные городки, как Париж, Лондон, Толедо,  Барселона в счет не шли.
   Но ведь контакты должны были быть обоюдными. Разве можно было уговорить папу отказаться от приоритета во всех автокефальных (местных)  церквах и права разрешать от клятв, прощать грехи за деньги и владеть богатыми землями? Паписты были жестоки и беспощадны к грекам и полабским славянам – лютичам. Они, их и за людей не считали… Идти  с ними на контакт было смерти подобно! Но ведь это была половина Европы.
   А немецкие императоры – они расправлялись с еретиками, язычниками еще более жестоко, чем паписты. Тевтонский орден, захвативший Пруссию, грозил стать передовым отрядом «натиска на Восток», ну уж об альбигойцах и говорить нечего. Их целью было уничтожение «злого мира». А христиане и язычники хотели этот «прекрасный мир»  сохранить и украсить. Поэтому проповедь негативизма (отрицание всего доброго, светлого) не имела успеха на Руси.   Исходя из выше изложенного понятно почему Владимир выбрал византийское православие. К тому же надо учесть, что большинство киевлян уже являлись христианами. Княгиня Ольга и православные священники уже давно проповедовали христианство в Киеве.
   До принятия князем Владимиром православия, некоторыми князьями насаждался культ чужого балтийского языческого бога Перуна. Перед идолом Перуна приносили языческие жертвы – убивали пленников, захваченных на войне, убивали и своих сограждан. Поэтому,  принятие православия имело значение для всех киевлян. Висевшая над каждым из них угроза бессмысленной смерти у чуждого идола Перуна отпала. Князь Владимир совершил деяние, за которое его отблагодарили церковь и народ. Именно за это его причислили к лику святых…
    Процесс начатый князем Владимиром, оказался необратимым и пошел лавинообразно. Город за городом принимали православие, как государственную  религию дававшую утешение и надежду на жизнь вечную… Через религию шло распространение  культуры: письменность, и изобразительное искусство: иконы, роспись храмов. Монахи Кирилл и Мефодий были присланы  из Византии для перевода Библии на русский язык. Братья упорядочили русское правописание, вписали в алфавит недостающие буквы – и это стало началом современной русской письменности.  А, надо отметить, что католическая церковь запрещала переводить Библию на славянские языки; и католические священники проводили службы только на латинском языке, непонятном для местного населения. Из-за этого католическая вера, и не могла найти отклик в душах руссов… 
   В те времена, Киев по богатству и значению считался третьим городом Европы. Киев, как губка впитывал в себя беглых рабов, пленников, пассионариев (лидеров, идущих на смерть за свои убеждения) со всех земель. Каждый, кто желал здесь жить, мог это сделать, приняв православие. Из их среды Владимир получал самых верных и преданных воинов, предприимчивых купцов, и трудолюбивых земледельцев…Киев стал православным – и на киевском престоле мог усидеть только тот, кого хотели  православные жители: народ и бояре…
Целых 25 лет при князе Владимире Русь жила в мире. Этого времени ей хватило на собирание и усиление русских земель…
    Византийская империя накопила великие интеллектуальные и эстетические ценности, и она поделилась этими богатствами с молодой зарождавшейся Русью… Византия пала под натиском завоевателей… византийцы, как этнос исчезли… но Россия определённо является правопреемницей высочайшей цивилизации Византии…
(Лев Гумилёв «Древняя Русь и Великая Степь).
***
Профессор посмотрел в угол на икону  Божьей Матери Державной писанную в византийской манере.  Сотни лет назад византийцы: и богатые, и нищие, и сенаторы, и ткачи  молились перед точной копией этой иконы. Православная Русь за прошедшие столетия в подавляющем большинстве икон, не изменила в написании: ни один штрих, ни одну букву – ничего! А, если, и написала новые иконы, вложив в них, своё уникальное русское мироощущение, то это мироощущение, так органично влилось в византийскую иконопись, что теперь воспринимается, как исконно русское, родное. Может быть, поэтому  русские иконы  ценятся по всему миру. Ведь эти иконы –  далёкое эхо исчезнувшей великой  цивилизации Византии…

Профессор отложил перо. Захотелось спать. Глаза слипались так, словно кто-то налил в них невидимый клей. Алексей Платонович разделся, потушил свечи и приоткрыл окно, чтобы перед сном проветрить комнату от свечного угарного дыма. Из открытого окна повеяло прохладным морским ветерком.  Луна светила так ярко, что освещала двор лучше десятка керосиновых ламп.
   Откуда-то со двора послышался еле слышный женский смех. Алексей  Платонович машинально выглянул из окна. У ворот пансиона,  Анфиса кокетливо разговаривала с каким-то мужчиной. Мужчина  стоял в тени, спиной к нему,  и понять, кто он – было практически невозможно – даже  рост и комплекция мужчины затушёвывалась ночной тенью, да и смотрел профессор на него из окна сверху.  Мужчина что-то тихо сказал Анфисе, и неслышно вышел за ворота. Женщина некоторое время задумчиво смотрела на звёздное небо, затем покачала головой, и медленно пошла в дом. Дверь в пансион закрылась, и тут же, вдоль зарослей винограда мелькнула человеческая тень. Тень перемахнула через забор пансиона и исчезла.   Профессор решил, что это кто-то из местных подглядывал за мужчиной или Анфисой. А, скорее всего, подглядывали именно за ней. По крайней мере, обычно именно мужчины следят за женщинами…
   В любом случае,  Алексей Платонович не собирался разгадывать на ночь любовные загадки пансиона, но ему захотелось пройтись на воздухе. Ветерок из окна был необычайно свежим, морским.   
   Профессор вышел во двор, обошёл его, потом сходил в сад. Сначала, он решил, что сад необычайно большой, но потом понял: сад Каролины Карловны и сад доктора Коновалова ничем не огорожен. Лишь межа, отделяла их. 
    После прогулки, он вернулся в комнату, закрыл окно и лёг спать. Во сне он летал на боевом орле над высокими пиками Кавказа; где-то далеко внизу бежал кавказский пленник, которого хотела  убить поэтесса Вероника, и профессор спас несчастного пленника - от неминуемой поэтической гибели.
   Катя тоже летала над горами на орле, но её орел,  сбросил её в пропасть, и, не достигнув дна, где-то на середине, она проснулась от ужаса. Уже, проснувшись, княгиня вспомнила: в её сне, какая-то женщина  лежала на дне пропасти. Но это точно была не она. Так кто же лежал в пропасти? Эта мысль крутилась в её голове часа два. Уснула она, уже под утро…
***
Солнце лениво поднялось над Черным морем, и море, почти мгновенно стало не черным, а ультрафиолетовым. Бескрайний горизонт и редкие перистые облака окрасились в нежно-розовый цвет. На горизонте белел торговый турецкий парусник. Семейство дельфинов резвилось у берега. Профессор, как обычно встал на рассвете. Он с трудом поднялся с постели, после вчерашнего, у него разболелась спина. Кое-как накинул на себя синий китайский халат, вышитый павлинами; подошёл к окну, и некоторое время любовался морским рассветом и дельфинами, приплывшими за косяком рыб. Насмотревшись на закат и дельфинов, Алексей Платонович медленно сел за стол и открыл чернильницу. Поздняя ночь и раннее утро - это было единственное время, когда Катя не мешала ему писать. Обычно, у жены находилось сотни дел, в которые он должен был включаться вместе с ней. Поэтому, пока Катя сладко спала и не придумала ничего нового, он обмакнул перо в чернила, и начал писать:

Двоеверие Киевской Руси.
«… 15 июня 1015 г князь Владимир внезапно умер. И все, что было зажато в его твёрдой руке, пришло в движение. Политическая линия оборвалась с его смертью, и унесла в могилу его любимых сыновей. Но политика – дело земное, связанное с расчетом на выгоду, а религия влияет на формирование совести и одного человека, и целого этноса. Поэтому инерция крещения Руси оказалось неодолимой…
   После смерти Владимира последовала война Ярослава со Святополком.  Святополк был западником. Ярослав язычником. Святополк сменив на троне Владимира, повернул политический курс на 180 градусов. Он не только помирился с печенегами, но и вступил с ними в союз. Однако в бою у Любеча печенеги, отделенные от Святополка озером, не смогли ему помочь и новгородцы победили. Святополк бежал в Польшу…
   Когда происходят войны среди  разных племён, там действует принцип: свой – чужой. Другое дело – гражданская война. На этой войне, каждый знает, за что он идет убивать своих соплеменников. И если новгородец покидал свою тёплую печь, чтобы идти на Киев, то не из шкурных интересов, а потому, что это значило для него нечто большее… Святополк и Ярослав стали символами разных программ. Ярослав и Новгород боролись за язычество… новгородцы вошли в Киев… «и погоре (православные) церкви…».
    Затем, Святополк (западник) с поляком Болеславом  овладел Киевом, но киевляне не захотели видеть у себя поляков. Польских воинов, хозяева домов  убивали во время сна… поляк Болеслав пытался объединить славянские народы под эгидой Польши… ни русичи, ни  лютичи, ни чехи не хотели объединения…  Польша вела бесконечные войны для объединения славян… Но вскоре Польша развалилась на части и перестала быть опасной для соседей. Без искренних друзей существовать не может ни человек, ни этнос, а искренних друзей у Польши не было.
   Братоубийственная война Ярослава и Святослава закончилась, и хотя победа была одержана силами языческой реакции, она повела к торжеству православия… так, как в войнах языческая пассионарная группа противников христианства была выбита. Именно, она кинулась на Киев, и погибла под мечами польских рыцарей на Буге и от печенежских стрел на Альте. А дети этих новгородцев  воспитывались уже в православной культуре…
   В эти времена, православие еще не до конца укрепилось на русской земле, у иудаизма были шансы на победу над душами русов… но русы прекрасно знали судьбу Хазарии…
    Издавна Хазары жили в низовьях Волги, в дельте ее и пойме, не ожидая никаких бед,  занимались скотоводством, виноградарством и рыбной ловлей…
    С покорением арабами Средней Азии караванный путь стал проходить  через Устюрт  в  Хазарию и дальше в Европу… тот, кто владел хотя бы частью этого пути получал огромные прибыли..  В конце 8 века между Тереком и Волгой появилось множество детей от смешанных еврейско-хазарских браков, и это повлияло на судьбу Хазарии...
   У всех народов мира ребенок определялся по  отцу. У евреев определялось происхождение по матери… Сын хазарина и еврейки имел все права матери и возможности отца. Его учили еврейские раввины, члены общины помогали делать карьеру или участвовать в торговле. А сын еврея и хазарки был всем чужой. Он не имел права на наследование доли отца, не мог обучаться Талмуду, не получал поддержки от общины… шло время, и появлялось всё больше детей от смешанных браков в верхах хазарской элиты…
   В хазарском каганате, в столице Итиль произошел государственный переворот. Сын хазара и иудейки, иудей Обадия взял власть в свои руки. Он превратил хазарского хана в свою марионетку, и сделал раввинистический иудаизм государственной  религией Хазарии…
   Все государственные должности были распределены между евреями: «И с того дня, как наши предки вступили  под покров Шехины ( божества), он (Обидия) подчинил всех наших врагов и ниспроверг все племена и народы… все они служат нам и платят дань…»
   Иудейская община в Итиле не только накопила огромные богатства, но и включила в свой состав ханов тюркской династии, через браки с прекрасными еврейками. Так образовалась тюркско- еврейская элита, иудейской веры… это был целенаправленный процесс который уже не раз служил евреям захвату власти в Иране, Испании, и Лонгоборде и т.д…
   При смене веры, никто обращать хазаров в иудаизм  не собирался. Иудейская вера предназначалась только для избранного народа, которому достались все накопленные блага, связанные с руководящими должностями. Но ещё оставалась прежняя хазарская аристократия и началась война…  война была беспощадной… Иудейское правительство шло на поголовное истребление всех хазар находившихся по ту строну баррикады…Хотя обычно в те времена побеждённых облаживали посильной данью, и оставляли в покое..
    Хазарская этническая аристократия проиграла… После этой войны Хазария изменила свой облик. Из системной целостности она превратилась в противоестественную аморфную массу подданных с господствующим классом, чуждым народу по крови и религии…   
   Иудеи наняли наемную армию: 7 тыс. воинов мусульман. Этого  было достаточно для удержания в покорности хазар…  И за всё это приходилось платить самим хазарам, превратившихся в собственной стране в покорённых бесправных подданных правительства: чуждого им этнически, чуждого по религии, и задачам…
   Платя воинам большое жалование, хазарское правительство предъявлял им оригинальное требование : войскам запрещалось терпеть поражение. Поражение каралось смертью. Надо сказать, этого никогда не было ни в одном наёмном войске. И действительно, проигравшие войну легионеры погибали…так погибли 20 тысяч славян наёмников, вернувшихся в Итиль после поражения… Тем не менее охотников служить в хазарской армии всегда находилось. Ясно, что средства на оплату воинов правительство Хазарии получало, не с купцов-рахдонитов ехавших с караванами из Китая в Испанию, и останавливавшихся в Итиле. Так, как увеличение пошлин заставило бы купцов сменить караванный путь… 
   Хазары оплачивали свое закабаление сами… Хазары должны были падать ниц перед начальниками, а самое печальное, что их дети продавались на невольничьи мусульманские рынки.
   Заходер:  «Эксплуатируемое хазарское население находилось в более тяжелом положение, чем крестьянство на мусульманском  Востоке». Крестьяне мусульмане постоянно поднимали восстания, и получали некоторые послабления…
   Хазары молчали…Но хазар нельзя было винить в бездействии, так как их положение было безнадежным. Любое их восстание было обречено. В протоках и зарослях легко было прятаться от чужих войск, (что они делали веками), но нельзя было спрятаться  от своих, знающих расположение деревень и проток…
   Но мир вокруг Хазарии менялся… Поставщик шёлка Китай лежал в развалинах после крестьянского восстания. Вывоз шёлка приостановился.  Страна Гурган, поставлявшая воинов для хазарского войска была завоёвана, и больше не поставляла воинов…Каролинги, поддерживающие евреев, потеряли доверие своих подданных…
   Хазарские иудеи были опасны для Прованса (Франция), так как, приезжая с большими деньгами в Прованс: они покупали покровительство короля и вельмож, покупали высшие должности…   
   Галльские епископы жаловались, что иудеи покупают рабов христиан и заставляют их исполнять иудейские обряды, они похищают христианских детей и продают их мусульманам, что иудеи открывают мусульманам и норманнам ворота осажденных городов…
   Взаимное ожесточение и неприязнь между аборигенами франками и иудеями росло. Иудейское внедрение грозило французам теми же последствиями, которое имело еврейское проникновение на Волге. Прованс легко мог превратиться в Хазарию, но  для этого нужно было время, а этого времени иудеям не хватило….   После  потери прибыльного  караванного пути, хазарское царство начало войны с окружающими их народами, и  с русами в том числе...
   В самом разгаре этих войн, в 954  Святослав и его дружина:  «Срубили ладьи на Оке,  и спустились в тыл хазарским регулярным войскам» … справа были печенеги, слева гузы…
   Начался бой: «и бывши брани, одоле Святослав козаро и градъ их взя…». В этом бою столица Хазарии Итиль превратилась в ловушку без надежды на спасение… Эта победа Святослава решила судьбу Хазарии. Антисистема распалась. Хазары не стали подставлять головы под русские мечи, им это не было нужно. Они знали, что русам нечего было делать в дельте Волги, а то, что русы избавили их от гнетущей власти, им было только приятно…
   Все степные кочевые народы, бывшие под властью Хазарии,  узнали вкус независимости, продолжавшейся 250 лет… Хазарский каганат исчез не только, как государство, но и как важный элемент системы международных отношений: политических, экономических, религиозных… В результате, во Франции пало семейство Каролингов, принужденное уступить гегемонию национальной франкской элите. В Китае солдатские и анти кочевнические мятежи родили династию Сун. Халиф в Багдаде ослабел и потерял контроль над Египтом. Дезорганизация разъедала Саманидский эмират. Союзникам погибшей Хазарии стало плохо. Уцелевшие хазарские евреи, рассеялись по окраинам бывшей державы: кто-то осел в Дагестане;  другие в Крыму; некоторые нашли приют в Западной Европе.
   Итак пути хазар и иудеев разошлись навсегда. Потомки древних хазар язычников в долине Дона приняли наименование бродники… впоследствии бродники стали называться казаками… а русский язык и православие позволило им войти в русский этнос.
    Борьба за Русь продолжалась…Проповедники  иудаизма ходили по русским землям…  Но в Киевской Руси, они встретили мощное сопротивление развитого и продуманного православного богословия… попытка западноевропейский и хазарских евреев утвердиться в Киеве была неудачна… Ведь судьба соседей хазар была хорошо известна руссам…»
(Лев Гумилёв  «Древняя Русь и Великая Степь»).

   Алексей Платонович задумался и посмотрел на море. За спиной послышался громкий голос жены, и от неожиданности, он поставил на исписанный лист кляксу. Катя заглянула через его спину, обняла его, потёрлась щекой об его щеку, и зевая спросила:
- А кто такие хазары? Вроде, что-то слышала  них, а кто они такие, и куда делись не помню.
- Это долго рассказывать. Потом, прочтёшь мою книгу, и вспомнишь, - профессор  тоже зевнул.
- Вот так всегда… нет, чтобы сказать в двух словах, сразу начинаешь темнить. Ну почему, ты всё время, хочешь мне сказать, что ты самый умный, - обиделась жена.
- Душенька моя, в двух словах не получится. Но если ты хочешь, то слушай: жили-были хазары - и исчезли.
- Но куда они исчезли? Не мог же весь народ взять и исчезнуть.
- Конечно, весь народ не мог исчезнуть. Он влился в другие народы. Часть хазар, влились в русский этнос, часть влились в племена населявшие берега Волги, а часть в племена населявшие Кавказ. Народ, потерявший свою землю, обычно именно так проходит свой путь – его этнос растворяется в других этносах.
- И все равно ты, мне не ответил: почему хазары потеряли свою землю? Они же могли просто так взять, и бросить  свою страну. Их выгнали?
- Их выгнала природа. К началу 10 века стали происходить резкие климатические изменения… Волга превратилась из тихой реки в бурный поток. Уровень Каспийского моря поднялся, и страна хазар: поля, сады, и виноградники залило водой. Пришлось хазарам податься в степь. Но и в прибрежные урочищах не было спасения. Степь превращалась в пустыню, в которой не могли жить даже кочевники. Жители этих степей сами уходили из этих мест. Хазары устремились на северо-запад и заселили террасы нижнего Дона, куда принесли собой культуру терского винограда… затем, хазары приняли православие,  стали казаками – влились в русский и кавказские этносы. Это объяснение тебе подойдёт?
- Бедные хазары. Были хазары – и нет хазар, - вздохнула Катя. Она посмотрела в окно на восхитительный морской пейзаж, и  продолжила, - Алёша, скажи, зачем ты испортил, мне такое прекрасное утро? Теперь у меня в голове засядут эти несчастные хазары. В принципе, они же исторически Исчезли, Пропали…
   В дверь постучались. Катя накинула оранжевый шелковый пеньюар, и пошла открывать дверь. В комнату вошла жизнерадостная нарядная Вероника. Она села в кресло, и  весело спросила:
- Коко, ты выглядишь очень расстроенной. Что случилось? Ты узнала, кто скинул Анфису в пропасть?
- Нет, не знаю. Мне жалко  хазар. Были хазары – и нет хазар - исчезли, - ответила Катя, и села на кровать, в самой трагической позе.
- Исчезли? Неужели, ещё  каких-то Хазар убили? Они, что  ночью в наш «Десятый вал» поселились?  Это какой-то ужас! Скоро, нас всех здесь поубивают. Надо срочно уезжать, - испугалась Вероника.
- Вероника, этот народ - хазары исчезли семь веков назад.
- Семь веков назад? И ты из-за этого переживаешь? Раз они исчезли, значит так надо  - для истории. Правду я говорю, Алексей Платонович?
Профессор неопределённо пожал плечами, и Раевская продолжила:
- Коко, собирайся, пойдем в «Магдебург» на лечебные ванны.
 - Не пойду.
- Почему? Тебе же вчера там понравилось.
- Мне сегодня ночью плохой сон приснился. Лечу я на орле, потом он меня скинул в пропасть, и пока я летела, увидела, на дне пропасти женщину. Она лежала мертвая.
- Ужасный сон! А кто, это был, ты заметила?
- Нет, я не успела её разглядеть. Я при падении проснулась.
- Зря проснулась. Надо было немного рассмотреть её, а потом просыпаться…
- Вероника, не говори глупости. Мне стало страшно, и я проснулась, - нахмурилась Катя.
- Знаешь, Коко, есть вещие сны, а есть не вещие. Сегодня среда, значит этот сон не вещий. Собирайся и пойдём на ванны. Наверно, ты этот сон увидела из-за Анфисы. Мне тоже сегодня приснился страшный сон: я иду одна по краю пропасти, потом вхожу на деревянный мостик, и на меня нападает орёл. Я от него отбиваюсь, и вдруг, этот орёл оказывается - Алла Адольфовна. Я кое-как от неё отбилась, и она полетела в пропасть.
- Она разбилась? – ужаснулась Катя.
- Коко, не смеши меня. Я же сказала – она полетела.  Это значит, что Алла Адольфовна полетела на своих орлиных крыльях в пропасть. А  в когтях у неё была «звездная» шляпка Ларисы… ой, не Ларисы, а Амалии. Я забыла, что Мордвинова  купила эту дурацкую шляпку из высушенных морских звёзд. Потом, Адольфовна бросила эту шляпку на дно пропасти. Знаешь, что я только сейчас подумала. Коко, вспомни: кто в твоём сне лежал в пропасти? Если это были: Лариса или Амалия, тогда это сон вещий. Не могли же мы вдвоём видеть, один и тот же сон. Я вижу женскую  шляпку в звёздах на дне пропасти, а ты  женщину… а если, их объединить, то выходит, мы видели один и тот же сон – женщину в шляпке.
- Я не помню эту женщину. Это была просто женщина – никаких подробностей, и шляпки я не помню.  И вообще, мне кажется, мы видели разные сны. Меня сбросил орёл  в пропасть, а ты прогнала  Аллу Адольфовну  с шляпкой, и пошла дальше.
- Я не пошла дальше - я проснулась и два часа не спала.
- Вероника, лучше опиши свою сонную шляпку. Мне кажется, ты сказала: шляпка в звёздах. А у Амалии, шляпка в высушенных морских звёздах и перламутровых ракушках.
- Какая разница? На моей шляпке во сне сверкали настоящие звезды. Она вся так чудесно искрилась, и была - чудо, как хороша. А теперь, Коко, проведи параллель: шляпка в морских звёздах и шляпка в небесных звёздах. Видишь, как похоже. Звёзды там, и звёзды там.
- Я не вижу, ничего похожего. У всех женщин на шляпках есть матерчатые цветы, они тоже похожи на звёзды, особенно астры, которые и переводятся с греческого, как звёзды. Таким образом, у тебя, и шляпка с астрами будет в звёздах.
- Коко, как ты любишь всё усложнять. Таким образом,  все цветы на шляпках будут звёздами. Лариса сказала, что у неё «звёздная» шляпка, и во сне я увидела звёздную шляпку. Поэтому, я и решила, что это её шляпка или шляпка Амалии. Хм-м-м… А вы, Алексей Платонович, что скажете: это вещий сон или не вещий? Вы, же профессор, и всё знаете, - спросила Вероника.
- Вообще-то, я вещие сны не изучаю. Я изучаю письменные факты, - пробасил он.
Катя недовольно вздохнула:
- Алёша, опять темнишь. Скажи нам, бедным женщинам, что ты думаешь обо всём  этом с академической точки зрения.
 - Хорошо, я скажу вам, бедным несчастным женщинам  –  хватит пугать друг друга. Сон – это нагромождение фантасмагорий, и основаны они на реальности виденной наяву. Вчера, вы переживали за Анфису, и ночью вам приснился страшный сон про пропасть. Поэтому, пойдёмте на лечебные ванны, и забудьте свои страшные сны.
- А, вдруг  - это всё же вещий сон, - засомневалась Катя.
Алексей Платонович добродушно улыбнулся:
- Катенька, мне в пять лет приснилось, что на меня накинулась стая волков, но волки меня до сих пор не съели. И приснились  они, мне,  после того, как я услышал от матушки, что волки напали на купца и разорвали его на клочки. Вот от чего, все эти - вещие и не вещие сны. Они от наших дневных страхов.…
- Алеша, но тебя же - Ещё Могут съесть волки. Их у нас в лесах полно. Тебе надо остерегаться их. Я, например, верю в вещие сны, - испуганно заявила жена, и посмотрела на него так, как будто на него уже напали волки.
- Знаешь, Катюша, потом мне приснилось, что  за мной гнался индийский слон из детской книжки.   Но я глубоко сомневаюсь, что этот индийский слон случайно забредёт в наши рязанские леса. Поэтому, пойдём на лечебные ванны - у меня спина после вчерашнего водопада еле разгибается. А, я, обещаю тебе, душенька, что сегодня по дороге  в санаторий буду остерегаться волков и индийских слонов.
   Вероника звонко рассмеялась; сказала, что будет ждать их во дворе,  и выпорхнула из комнаты. Милорадовы стали собираться в «Магдебург». Вернее, собираться стала Катя. Профессор быстро оделся, а потом сидел и бесстрастно смотрел, как жена суматошно носится по комнате. Сначала она искала зонтик к серебристому платью; потом  искала  новую шляпку. Нашла она эту шляпную коробку на шифоньере, у самой стены. На её шляпке  были пришиты серебристо-белые астры: из парчи и тартлана. Они искрились и переливались, как звёзды…
   Марфа идти на ванны отказалась. Как она объяснила, у неё от вчерашних вонючих ванн, началось чесание всего тела. Василий бродил неизвестно где, и Марфа, от нечего делать, решила заняться его поисками. Должна же она была чем-то заняться на отдыхе.

Утро было тёплое и солнечное. Во дворе их поджидали постояльцы пансиона. Все они посещали лечебные ванны, и все, в одно и то же время. Так им составил график врач Иван Коновалов. Впрочем,  это было удобно и для самих пансионеров. Сразу после ванн начинался завтрак. Вероника вытащила на ванны даже вдову Любовь Башкирову. Ей, по каким-то неизвестным причинам, не отдавали тело мужа, и она дожидалась, чтобы забрать его в Петербург.
   Санаторий «Магдебург» находился недалеко от пансиона. Пансионеры  вышли на дорогу, тянувшуюся вдоль побережья, и не сговариваясь, разошлись по разным компаниям. Мужчины  объединились в свою мужскую компанию, женщины в свою. Слева, от дороги раскинулось море; справа шла полоса леса; за лесом высились скалы, которые, то надвигались к самой дороге; то отступали, образуя долины застроенные санаториями и домами.  Постояльцы неспешно шли, любуясь окружающей природой, и где-то через полчаса  дошли до «Магдебурга». Катя даже пошутила, что только в Сочи, можно  за полчаса дойти до немецкого города Магдебург.
   Санаторий, выстроенный в готическом замковом стиле,  стоял в стороне от дороги, за каменным забором,  на  некотором возвышении, образованном  горной породой. К центральному  входу  санатория  вела дорога выложенная булыжниками. Высокие пирамидальные вечнозелёные туи,  очень похожие на северные ели, плотной стеной обступили дорогу к «Магдебургу»…
    Пансионеры вошли в высокий беломраморный вестибюль заставленный псевдоримскими статуями из гипса; затем свернули в широкий коридор, и в конце коридора разошлись по разным помещениям. Женщины пошли в женское отделение. Мужчины в  мужское.
  Помещение, где больные принимали ванны было выложено розовым мрамором; сами ванны напоминали большие продолговатые  деревянные кадушки из кедра, расставленные по просторному помещению в шахматном порядке. Вода в кадушке была бело-молочного цвета, с неприятным запахом. 
    Встретил их доктор Коновалов. Он приветливо поздоровался, и рассадил пансионеров по свободным ваннам. Многие ванны уже были заняты законными  постояльцами санатория.
   Алексей Платонович с содроганием погрузился в вонючую кадушку, и облегчённо вздохнул. Он почему-то думал, что сернистая вода, текущая с горы Мацесты, будет ещё и   невыносимо ледяной. Но вода была теплой, как раз такой, чтобы было приятно. Профессор расслабился в тёплой воде, немного привык к неприятному запаху, и огляделся.
   Генерал Калинин спал в кадушке и похрапывал. Игорь был в прекрасном настроении, и напевал себе под нос модную немецкую песенку.  Виктор, как всегда задумчиво хмурился, и смотрел на сернистую воду, как на врага отечества. Всегда серьёзный и молчаливый Ипполит –  улыбался так, словно вспомнил что-то приятное. В соседней кадушке, профессор увидел своего знакомого Уварова, действительного статского советника из военного Министерства. Алексей Платонович поздоровался с улыбчивым Уваровым, и прикрыл глаза. Действительный статский советник был очень болтлив, а профессору, сейчас не хотелось разговаривать. Ему хотелось наслаждаться, хотя это было трудно делать в столь вонючей воде; впрочем и воздух в этой купальне был не лучше… Большие песочные часы, стоявшие на высоком готическом окне, отсчитывали песочное время…
   Мужчины вышли во двор санатория и сели около фонтана на деревянную лавку дожидаться женщин. Мраморная полуобнаженная нимфа в центре фонтана выливала из кувшина воду на мраморного дельфина. Вода из её кувшина лилась почти бесконечно: с  марта по конец ноября.
   Сначала мужчины, со знанием дела обсудили каменные формы нимфы, затем Николай  Калинин,  глядя с видом знатока на нимфу, стал рассказывать очередную  историю о том, как они стояли с гарнизоном в польском городке, и у него случилась  боевая любовь с одной прекрасной вдовушкой Марысей. Он даже собирался, жениться на ней - несмотря на грядущее  разжалование. К счастью для него, Марыся его разлюбила, и полюбила другого бравого фельдъегеря Коваленко. Коваленко  женился на красавице Марысе, за это его отчислили из армии, но прибыв в своё херсонское имение, фельдъегерь вскоре лишился польской жены.   
   Марыся полюбила купца Шевчука, и после одного из губернаторских балов, сбежала с ним в неизвестном направлении. Коваленко поклялся найти и убить неверную жену. Ведь он собирался дойти в армии до  адъютанта царя, или хотя бы до генерала, но любовь к коварной  вдовушке поломала все его боевые честолюбивые планы…
   Наконец-то, пришли женщины и все дружно отправились в  «Десятый вал». Мужчины сразу же ушли вперед. Генерал Калинин шёл впереди, и со стороны казалось, что он ведет своё войско на штурм очередной позиции; возможно даже на покорение новой коварной Марыси. Рассказывая новую боевую - любовную историю Николай:  кричал, возмущался, смеялся, и размахивал единственной рукой, как боевым штандартом. 
   Женщины немного отстали от шумного генерала, и завели свои дамские разговоры. Анфиса и Алла Адольфовна демонстративно шли по разные стороны дороги, и демонстративно - в упор не видели друг друга. Любовь печально смотрела в бескрайнее лазурное море, на берегу которого  застрелился её муж. Красавица  Калинина Нина, как обычно молчала, и Вероника в который раз, решила приобщить скромницу  к их компании. Она и так, и этак пыталась выудить у неё хоть слово. Но всё было напрасно, и Вероника громогласно сообщила всем, что Нина глухая. В ответ на это, Инга Шуллер нервно возмутилась, и уверенно заявила:
- Нина - грузинка и не понимает по-русски. Я ни разу не слышала от неё ни одного русского слова.
Вероника заспорила:
- А, я ни разу не слышала от неё ни одного грузинского слова.
- Мадам Вероника, вы понимаете по-грузински? – удивилась Алла Адольфовна.
- Кроме: гамарджоба, иверия, Тбилисо и мамалыга, я не знаю ничего. И тем не менее, я не слышала от Нины вообще никакого слова. Даже неизвестного и непонятного мне.
Инга  возразила:
- Наша комната и  генеральская рядом, и я слышала, как он с Ниной разговаривал. На каком языке, я не знаю, потому что слышала, только мужской и  женский голос, а сами слова конечно было невозможно разобрать. Впрочем, Калинины почти и не разговаривают.
- Если ты слышала женский голос то, это ещё ни о чём не говорит. Может он разговаривал с какой-то другой женщиной. Например, с Каролиной Карловной.
- Какие глупости. Генерал Калинин и Каролина Карловна!  - ещё пуще возмутилась Инга, и с яростью посмотрела на Веронику.
Раевская театрально мило улыбнулась, и все же на всякий случай приняла боевой вид.
Катя  махнула закрытым зонтиком между ними, и миролюбиво пропела:
- Милые дамы,  не стоит спорить, надо просто спросить у её мужа.
Вероника побежала вперёд, догнала генерала и вскоре вернулась с удручённым видом:
- Генерал сказал, что Нина понимает русский язык.
- Наверно, она не хочет разговаривать с тобой, - ехидно сказала Инга, и победно улыбнулась.
   На протяжении всего спора, Нина продолжала с бесстрастным видом идти рядом с Вероникой. Раевская обиделась на Ингу, отошла от неё подальше и некоторое время дамы шли молча. Впрочем, все дамы тоже принялись  молча любоваться морским пейзажем, тем более, что невдалеке от них проплывала  рыбацкая бригантина, и один молодой  загорелый мускулистый рыбак, обнаженный до пояса, посылал им воздушные поцелуи.
    Бригантина  удалялась, и прекрасный атлетический рыбак внезапно исчез с палубы. Дамы продолжали молчать, но Вероника долго молчать   не могла. К тому же она чувствовала своё поражение. А быть поражённой мадам Раевская никак не могла, поэтому она обратила свой взор на звёздную шляпку учительницы. Она подошла к Амалии, взяла её под руку, и ласково протянула:
- Милая душечка Амалия, мне кажется: эта шляпка Вам совсем не идёт.
Учительница робко пролепетала:
- А, мне она нравится.
- Ну и что, что она вам нравится. Шляпка вам не идёт, поверьте мне. Я бываю на балах, и там такие шляпки не носят.
Амалия неуверенно выдернула руку, отошла подальше от Вероники, и едва сдерживая слёзы,  уточнила:
- А мне она нравится. В первый раз в жизни, у меня есть такая необыкновенная «звёздная» шляпка.  В нашем провинциальном Саранске, я бы такую, никогда не купила и не надела. А если бы и надела, то за  мной по улице бежали бы мальчишки и улюлюкали. Да и директор гимназии Суворов, сразу бы меня уволил. Он бы назвал меня сумасшедшей, и посоветовал переселиться в дурдом. Впрочем, Вам, меня не понять. Вы живете в столице, вы богаты, и можете носить  дорогие красивые шляпки. А, у меня за всю мою жизнь было всего три простеньких шляпки, которые я сама и чинила.
Инга громко возмутилась:
- Мадам, Раевская, ваша беспардонность не знает границ! Амалии, нравится её «звездная» шляпка, а вы заставляете, выбросить её. Кстати, ваша шляпка тоже вам не идет. Она ужасно безвкусна – каких-то три цветных  пера. Такую страусиную шляпку носила ещё моя бабушка, и даже перья у неё были того же цвета: красный, синий и белый.
- Ваша бабушка носила? Да вы знаете, что эту шляпку я привезла этой весной из Парижа. Это последний писк французской моды. Почти у всех аристократок  Парижа на шляпке три пера, только цвета у них разные. Но эти три цвета, у них самые любимые.
Инга снисходительно фыркнула:
- О боже, до чего мы дожили! Если завтра французы воткнут себе в нос три золотых кольца, то завтра вся Россия воткнёт  в нос тридцать золотых колец. Мне это, ещё мой дедушка Иван говорил, и ничего с тех пор не изменилось.
Анфиса засмеялась. Любовь улыбнулась. Алла Адольфовна захихикала. Нина продолжала бесстрастно смотреть вдаль. Вероника и Инга остановились, грозно посмотрели друг на друга, и Катя быстро вмешалась: 
- Дамы, милые мои, успокойтесь. Послушайте меня.  Вероника, пристала к шляпке Амалии, не из-за её шляпки, а из-за своего страшного сна. Она, просто не хотела пугать Амалию. Веронике приснилось: она шла по краю пропасти; потом на неё налетел орёл; она отбилась от него; но орёл схватил чью-то  шляпку в звёздах и  бросил её в пропасть. Вероника решила, что этот сон вещий, и орёл сбросил в пропасть, как бы не саму шляпку, а женщину, которая была в моём сне - ой... Короче, звёздная шляпка брякнулась в пропасть.
Амалия испуганно спросила Раевскую:
- Орёл сбросил в пропасть именно мою шляпку?
Вероника прижала руки к груди, и извиняющим тоном  затараторила:
- Извини меня, моя дорогая Амалия, если я тебя обидела, но Коко права. Я не хотела тебя пугать, и попыталась как-то незаметно заставить тебя избавиться от  этой шляпки. Мне приснилось, что Алл… э-э-э… орёл, схватил  шляпку в небесных звездах. А так, как твоя шляпка, из морских звёзд, и Лариса назвала её «звёздной», то я решила, что это твоя шляпка. Но может быть, это и не твоя шляпка, так как у Коко, тоже на шляпке астры - звёзды. Ведь, астра, переводится с греческого – звезда. Посмотрите, и правда, астры очень похожи на звезды.
    Вероника поняла, что сморозила очередную глупость, больно прикусила губу, и замолчала, не зная, как выкрутиться. Видно, сернистые ванные, помутили ей разум. Так решила она.
      Катя помрачнела, сняла свою серебристую шляпку и посмотрела на астры, сделанные из серебристой парчи. Они действительно выглядели, как звёзды, и она помрачнела ещё больше. Вероника осмотрела всех дам, и воскликнула:
- Да, здесь, почти у всех на шляпах звёзды. У всех, кроме Аллы Адольфовны.
  Все дамы, кроме Нины, и Аллы Адольфовны, у которой на шляпке были розовые атласные бантики, модные ещё в древние времена царицы Елизаветы, сняли свои шляпки, чтобы их рассмотреть.  На белой шляпке Анфисы были белые атласные лилии, которые, при большом желании и фантазии, можно было принять за звезды.
На чёрной шляпке Любы тоже были астры, только чёрные с серебристой ниткой. На голубой шляпке Нины – был пришит букетик скромных фиалок; они тоже смотрелись, как синие звёздочки. Шоколадно - коричневая шляпка Инги была украшена широкой золотистой кружевной лентой, связанной распространённым кружевным узором «звёздочки».
    Амалия оторвала печальный взгляд от своей шляпки, попросила её подождать и побежала к морю. Она выбросила звёздную шляпку в воду; некоторое время смотрела, как она качается на волнах; потом махнула рукой, и быстро побежала обратно к дороге. Она вернулась к дамам, и задыхаясь от бега, пояснила:
- Я лучше, куплю  у Ларисы другую шляпку. А, эта пусть плывёт в Черном море, как бригантина. Мне всё-таки жизнь дороже, чем шляпка.
Инга засмеялась:
 - Я, свою шляпку, выбрасывать не буду. Просто, я её в Сочи носить не буду. А в Петербурге никакой пропасти нет. И орлы там шляпки не срывают, они сразу залезают в постель.
Анфиса уверенно заявила:
- Я думаю, мои белые лилии и небесные звёзды, из разных опер. Это моя любимая шляпка, и я буду её носить.
Катя вздохнула:
- Я, свою, тоже здесь носить не буду. Лучше от греха подальше спрячу.
Любовь задумчиво сообщила, глядя в море:
- А, мне всё равно, пусть меня убивают вместе с шляпкой. Мне жить неохота.
Алла Адольфовна сердито сказала:
- Мадам Раевская, вот до чего Вы человека довели - до мыслей о смерти! Я вообще понять не могу, что общего между  космическими звёздами и сушеными  пятилапыми каракатицами. Таким образом и ежа можно причислить к небесным звёздам. Если вам снятся всякие глупости, то не надо потом всем  голову морочить.
Вероника взволнованно  возразила:
- Но есть же вещие сны! А вдруг, мой сон про звёздную шляпку – вещий. Лучше я предупрежу людей, и даже, пусть они на меня обидятся, но зато они будут живы. Коко, ты со мной согласна?
Катя кивнула головой и Вероника торжествующе подвела итог:
- Милые дамы, прошу Вас: забудьте про мой дурацкий сон; простите все, кого я обидела. Прости меня, дорогая душечка, Инга. Прости меня, дорогая душечка Амалия. Я как всегда,  хотела сделать доброе дело, и получила по своей дурной башке. Всё  забудем – посмотрите налево какой чудесный морской пейзаж. Прелесть.
    Женщины посмотрели налево и  надели шляпки. Пропасти рядом не было, а идти без шляпки было верх неприличия. Мужчины ушли  далеко и кажется совсем забыли про дам.
   Мимо женщин проехал модный экипаж с двумя  кавалерами под тридцать. Кавалеры прямо на ходу, стали знакомиться с дамами, но так как коляска все же двигалась, хотя и тише, чем обычно – они торопливо пригласили всех дам скопом в пансион «Горный орёл». В их пансионе много мужчин, и совсем нет дам. Алла Адольфовна принялась  обзывать молодых мужчин старыми рзвратными распутниками и ещё кое-чем похуже - и кавалеры приказали старому извозчику быстрей гнать вперёд. И всё же, кавалеры издали ещё раз прокричали своё приглашение.
   Дамы не собирались идти в «Горный орёл», тем не менее им было приятно мужское внимание, и они откровенно повеселели. Даже Любовь чуть улыбнулась.  Хотя в  числе повеселевших, не было Нины и Аллы Адольфовны.   Акулова пылала праведным гне6вом, и она уже решила проследить вечером: пойдёт ли Анфиса к «Горным орлам». Впереди показался пансион «ДеСятый вал», и голодные дамы, не сговариваясь, прибавили шаг.
  У дверей пансиона их встретили Каролина Карловна, Лариса и Ксения Коновалова горячо обсуждавшие какую-то  животрепещущую тему. Каролина Карловна издали заметила постояльцев и поспешила им навстречу с приветливой улыбкой. Лариса с Ксенией, продолжая разговаривать, ушли.

Алексей Платонович вернулся с завтрака и сел за стол. Катя ушла к Веронике, и можно было какое-то время спокойно писать. Он посмотрел в окно, и некоторое время любовался  морским пейзажем; затем  открыл чернильницу; обмакнул перо в чернила;  провёл  пером по листу, и увидел, что оно совершенно сухое. Он заглянул в чернильницу – она была пуста, лишь стенки чернильницы  блестели угольной чернотой.
   Профессор взял чернильницу и пошел к Каролине Карловне. Он не любил брать с собой в дорогу чернила. Они часто проливались, портили вещи, чемодан, и  потом всё это приходилось выбрасывать. 
   Алексей Платонович постучался в комнату хозяйки. Никто не ответил, и  он отправился по комнатам постояльцев, чтобы найти чернила. На первом этаже никого не было. Амалия, Анфиса и Ипполит куда-то исчезли. На втором этаже в комнате генерала, у раскрытого настежь окна, на фоне морского пейзажа, играли в карты: генерал Калинин, Игорь, Виктор и Антон, с туго перебинтованной ногой.
   Генерал положил карты рубашкой вверх, и заглянул в свою чернильницу. Чернил там не было. Игорь и Виктор уверенно сообщили, что и в их комнатах  тоже нет чернил – они высохли.  Антон предложил ему подождать вечера, у почтмейстера Саши всегда есть чернила, но сейчас Янковский  на почте, и возвратится домой только после  пяти часов. Профессору не хотелось ждать, и он пошёл дальше.  Любы и Вероники  в  комнатах не было. Вместе с ними исчезла и Катя. И у Аллы Адольфовны  чернил тоже не было. Вернее, они были на самом дне чернильницы, когда они с Анфисой заселялись в комнату. Они написали по одному письму, а остальные  чернила высохли, потому что в комнатах стоит страшная жара. И только теперь, профессор понял: почему ни у кого нет чернил. Каролина Карловна всем наливала в чернильницы немного чернил, так как по своему опыту знала, что большинство постояльцев писали одно-два письма  при заселении в пансион, и больше  ничего не писали. А, оставшиеся  чернила всё равно высыхали от жары. Он единственный получил полную чернильницу, и только  его чернила не успели высохнуть. Они все ушли в дело.
   Алексей Платонович пошёл  в свою комнату. В дверях он увидел свёрнутую  записку. Он развернул её. В записке, Любовь Башкирова просила его заехать в полицию, и узнать почему ей не отдают тело мужа. Ей самой, в полиции ничего вразумительного не сообщили.      
   Профессор положил записку в карман, вошёл в комнату, взял портмоне с деньгами, и отправился в Сочи покупать чернила. Он видел из окна, что по дороге часто проезжают пустые экипажи, поэтому ему не придётся  идти с больной спиной пешком. Спина, после одной сернистой ванны, всё ещё продолжала болеть.
   Он дошёл до дороги, остановился на каменистой обочине, и увидел на морском берегу две скрюченные фигуры. Амалия Мордвинова и Ипполит Розенберг бродили по берегу в гордом  одиночестве. Пока профессор дожидался экипажа, он волей неволей наблюдал за ними. Амалия и Ипполит гуляли отдельно друг от друга. Они, то приближались друг к другу, то удалялись, но каждый раз между ними стояла невидимая полоса отчуждения, которую они ни разу не пересекали.   

Вероника, Анфиса и Катя сидели в беседке около яблони. Перед ними расстилался морской простор. Море искрилось миллионами звёзд. Вдоль горизонта медленно плыли облака-барашки. Женщины видели, как профессор неспешно прошёл мимо них и вышел за ворота, но продолжали обсуждать вчерашнее падение Анфисы. Анфиса была уверена, что её толкнула Алла Адольфовна. Вероника подозревала, что это был кто-то другой, но кто, она пока ещё не догадалась. Катя поддерживала версию Анфисы. Ведь вчера, Алла Адольфовна,  явно  доводила невестку до того, чтобы та кинулась в пропасть.  Женщины долго пытались выяснить, кто где стоял в тот момент, когда все подняли голову в небо и смотрели на орла, но так ни к чему и не пришли.  В этот момент, любой мог толкнуть Анфису, и тут же отойти на безопасное расстояние. Тем более,  после наблюдения за орлом, все тут же посмотрели вниз, в пропасть. Они так, ни до чего не договорились, и принялись  обсуждать страшные сны Вероники и Кати. Скоро все пришли к выводу, что эти ночные сны, следствие - дневного страха за Анфису, висевшую в пропасти. Хотя, в глубине души, все были уверены: скоро, кто-то из женщин погибнет. Но конечно, это будут не они. Ведь теперь, они предупреждены, и будут обходить пропасти и даже овраги стороной.    
   Ворота открылись, и не замечая их, по дорожке прошла Амалия. Она обвила вокруг головы толстую каштановую косу, и накинула поверх неё синий ситцевый шарф. Учительница прошла в  пансион, дверь за ней закрылась, и Раевская виновато прошептала:
- Я всё время, чувствую себя ужасно неприятно. Как будто, я отобрала у бедной учительницы  шляпку. Знаете, что сейчас мне пришло в голову. Я пойду к Ларисе, и куплю у неё, для Амалии шикарную шляпку. Только не звёздную, а какую-нибудь грибную. Помните, Лариса приходила в шляпке - пенёк с мухоморами.
Катя воздела руки вверх:
- О, Боже мой, только не эту мухоморовую! Я как увидела эти мухоморы, так у меня сразу сердце ушло в пятки.  У нас в деревнях, из мухоморов ведьмы  готовят яд, чтобы жёны могли травить ненавистных мужей.
- Тогда возьму другую – не мухоморовую, а маслёнковую или сыроежковую. Розовые сыроежки, будут красиво смотреться на белой или зелёной шляпке.
Анфиса поморщилась:
- Терпеть не могу грибы. У меня первый муж отравился грибами и умер. Вероника, милая, возьми  не грибковую шляпку, а какую-нибудь другую. Только не с перьями.
- На вас не угодишь. Одним мухоморы не нравятся, другим вообще грибы не нравятся, третьим три пера не нужны. Тогда, пойдёмте вместе со мной к модистке. У неё наверно полно всяких шляпок. Вы будете отговаривать меня от всяких ужасных мухоморовых и перовых шляпок. Мне часто говорят, что у меня никакого вкуса нет. Всё, что нравится мне, не нравится моим подругам. Иногда я думаю, то ли мне шляпки менять, то ли подруг. Вы вспомните, как  Инга налетела на  мою шляпку. Коко, скажи, тебе нравятся  три пера на моей шляпке?
Катя пожала плечами:
- Честно говоря, не фонтан. Мне они напоминают, перья на цирковых лошадях.  Хотя, ты же сама говорила, что они сейчас в моде в Париже. А мода, штука странная. Сначала, надо привыкнуть к модным новшествам.  Я помню, моя бабушка смеялась над платьями мамы, а потом мама ругала - мои модные платья. Но если ты говоришь, что привезла шляпку из Парижа, то наверно они скоро будут модны у нас. Надо только подождать.
- Честно говоря, я привезла её из Варшавы, когда ездила к своей тётушке Марысе. А там, я, купила эту шляпку во французском магазине у мадам  Мерседес Пере. Она меня уверяла, что все аристократки Парижа носят такие. Коко, ты думаешь, Мерседес солгала мне?
- Я думаю, если и солгала, то не совсем. В Париже, обязательно найдётся дама, которая наденет на свою шляпку три разноцветных пера. По крайней мере, я видела в Ницце, у одной мадам шляпку из павлиньих перьев.
- Коко, ты меня утешила. Я тоже думаю, что в Париже обязательно найдётся, такая же дура, как я, - Вероника звонко рассмеялась, и встала, чтобы идти. Она не любила откладывать дела на потом, если их можно сделать сейчас.

Модистка жила в довольно большом просторном доме, выстроенном в украинском стиле. Белёные стены были расписаны маками, васильками, подсолнухами,  и летающими орлами. Вероника постучалась в деревянные ворота, и во дворе забрехала собака, устрашающего вида. Собака была видна через неплотно пригнанный деревянный забор.  Раевская отошла подальше от ворот. Она очень боялась собак, и даже маленьких мосек.
   Лариса закрыла кавказскую овчарку в сарай, и провела гостей через сад в свою мастерскую. По дороге Вероника объяснила цель их посещения - им нужна самая красивая шляпка.
  Пол мастерской   был усыпан  лоскутками ткани всевозможных цветов. На круглом столе  стояли деревянные болванки для шляп, несколько ножниц, острый нож,  нитки и плетёная корзина.  Вдоль центральной стены, на полках лежали разноцветные рулоны ткани,  ленты, кружева и шляпки. Одни из них были закончены, другим ещё требовалась доделка. Между окон стояло трюмо с тремя зеркалами. В углу высилась башня из разноцветных шляпных коробок.
   Дамы остановились у полок, и стали рассматривать шляпки.
Фантазия Ларисы была неистощима. Здесь были и обычные шляпки, украшенные искусственными цветами, и необычные, казавшиеся с первого взгляда довольно  смешными. Среди необычных шляпок выделялись: китайская остроконечная шляпка расписанная драконами и  иероглифами; шляпка – каравелла; шляпка – замок; шляпка – с  египетскими фараонами;
шляпка, которую обвила свёрнувшаяся змея с изумрудными стеклянными глазами; шляпка с  ангельскими крыльями; шляпка – разноцветный попугай; шляпка –  павлин; шляпка – рыжая лиса; и шляпка – новогодняя ёлка.
Вероника  посмотрела на Катю с Анфисой, и прошептала:
- Как Вы думаете, какую шляпку, нам взять? У меня от них голова кругом, наверно это от сернистых ванн.
Дамы, не сговариваясь пожали плечами. Им трудно было понять, что понравится Амалии: китайская шляпка, египетские фараоны или шляпка - змея.
Лариса подошла к ним  и махнула рукой вдоль полок:
- Мадам, Раевская выбирайте любую. Если вам понравится какая-нибудь недоделанная шляпка, я, её, вам к завтрашнему утру принесу уже готовую.
- Пока я, милочка, не знаю, что выбрать. Я почему-то думала, что у вас только необычные шляпки. А тут есть и привычные шляпки.
- Это я сама люблю  необычные шляпки, поэтому и ношу такие. Когда был жив мой покойный муж, моя свекровка, отдавала мне донашивать выцветшие старинные шляпки из бабушкиного сундука, пропахшего нафталином, и с тех пор я ненавижу обычные шляпки.  У меня на них аллергия.
- А что случилось с вашим мужем? - спросила Вероника.
- Он проиграл поместье и застрелился, - мило улыбнулась Лариса.
- Ужас! Какой ужас! – воскликнула Вероника.
- Ничего ужасного. Уверяю вас, это моя жизнь с ним была – настоящий ужас. Теперь, моя жизнь - вишнёвый рай, -  беззаботно сказала модистка.
Вероника взяла в руки шляпку «павлин», покрутила её в руках, и посоветовала:
- Мадам, Белинина, вам надо иногда надевать обычные шляпки, чтобы дамы знали, что у вас есть и привычные модели.
- А зачем?  Приезжие дамы обычно живут здесь долго, и все до единой, успевают посетить мою мастерскую. Ведь, Вы же пришли. Если бы, Вы не пришли, всё равно, кто-нибудь из Вас,  захотел  купить у меня необычную шляпку. Тогда, они приходят ко мне, выбирают себе шляпку  и рассказывают о моих шляпках другим дамам.  Потом, кому нравятся обычные шляпки - покупают обычные, а кто любит «даст ист фантастиш» - покупают мой «фантастиш». Вы конечно, мадам Раевская, хотите взять обычную шляпку, - уверенно кивнула головой модистка, и с улыбкой посмотрела на три цветных пера.
- Вообще-то, я бы хотела взять шляпку для Амалии, - выдавила Вероника, и потрогала рукой перья.
- Для Амалии? – удивилась Лариса.
- Да, для Амалии. Её звёздная шляпка, по моей вине, уплыла в море. И я хотела, купить ей другую. Но не знаю, что выбрать. Как вы думаете: какая шляпка  может понравиться учительнице?
- А, вы придите ко мне с Амалией, и она выберет себе шляпку.
- Нет, я хочу, сделать ей сюрприз, - упрямо возразила Вероника.
- Сюрприз… Если, ей понравилась моя звёздная шляпка, то надо выбрать ей «фантастиш». Или может, сшить ей точно такую же «звездную» шляпку? – спросила модистка.
- Нет,  только не звездную. Давайте подберем другую - без всяких звёзд и  звёздных цветов.
- Даже не знаю, что ей выбрать… - задумалась Лариса.
- Коко, Анфиса, а вам какая шляпка нравится? – спросила Вероника.
- Я бы взяла обычную шляпку, - деловито ответила Катя.
- Я тоже предпочитаю, без «фантастиш». Но, как я поняла, Амалия хочет, какую-то необычную шляпку,  чтобы она выглядела дорого и аристократично, - бесстрастно  сказал Анфиса.
- Может, подойдёт эта шляпка-каравелла? – Лариса  взяла в руки «каравеллу» и надела её на голову.
Вероника недовольно покачала головой:
- Нет, мне не нравится эта «каравелла». Я как увижу её, сразу буду смеяться. Мне она кажется смешной.
Лариса явно расстроилась, и положила шляпку обратно на полку.
Вероника торопливо сказала:
- Извините меня, мадам Белинина, у меня наверно плохой вкус. Но мне бы хотелось, чтобы шляпка была «фантастиш», но не сильно «фантастиш». А только - чуть-чуть, немного «фантастиш», и обязательно красивая.
Лариса стала снимать с полок не сильно фантастические шляпки, надевать их на себя, и очаровательно улыбаясь, рекламировать:
- Милые дамы,  вот очаровательная шляпка – осенний листопад.  Смотрите, какая прелесть: земля усыпанная золотом и багрянцем и гроздь рубиновой рябины.
Вероника покачала головой:
- Опавшие листья и горькая рябина больше подойдёт Алле Адольфовне. Я бы не хотела напоминать Амалии, что у неё уже началась горькая одинокая осень. Впрочем, у неё наверно и лето было не слаще. Как вспомню, современных гимназистов, так у меня дрожь по коже. А, ей приходилось, быть с ними, каждый божий  день. Бедная великомученица Амалия!
- Хорошо, как скажете мадам: значит,  золотые листья отложим. Вот – чудесное летнее ромашковое поле. Ни одного сантиметра без  солнечной ромашки. Вот, прелестный луг с божьими коровками. Смотрите, какие божественные божьи коровки. Вот, райские птички среди цветущей вишни. Вот гнездо аиста. Вот, анютины глазки - чудесные анютины глазки, цветы, как живые.
Анфиса воскликнула:
- Я беру анютины глазки.
Вероника надулась:
- Я хотела их взять для Амалии.
- Но я же первая сказала. Вероника, здесь столько шляпок, неужели мы не выберем ещё одну.
Лариса подала шляпку Анфисе,  та надела её на голову, подошла к трюмо и улыбнулась. Шляпка действительно была хороша.
 Лариса взяла новую шляпку:
-  Вот, чудесный коралловый остров, смотрите, как он сверкает. А, на солнце сверкает, ещё красивее.
Вероника заторопилась:
- Я возьму коралловый остров. Это самая чудесная шляпка, что я видела. А, как выдумаете, эти сверкания не похожи на небесные звёзды?
- А, вам надо, чтобы были звёзды? – спросила модистка.
- Наоборот, никаких звёзд, даже на кораллах.
- Тогда их здесь нет. Если, роса сверкает на цветах, или сверкают бриллианты, никто же не говорит, что это звёзды. А кораллы, это обычные южные морские камни. Из них целые острова построены. Так мне говорит, мой друг, капитан. Он мне их и привозит с южных морей.
   Вероника надела коралловую шляпку, подошла к зеркалу, и повертела головой. Кораллы засверкали, как драгоценные камни, и она протянула:
- Сэ сюпэр!  (Это превосходно).
Модистка многозначительно и довольно улыбнулась, убрала с полки  атласный рулон ткани и достала новую шляпку:
-  Я думаю, эта шляпка в бабочках будет, как раз для Амалии. Я её делала для графини Житомирской, но она неожиданно уехала домой в Малороссию, и впопыхах забыла про неё.
Лариса надела шляпку. Разноцветные искусственные бабочки из тонкого расписного батика,  были сделаны, так тонко и изящно, что выглядели, как живые.
Вероника округлила глаза:
- Чудесно! Прелестно! Я её куплю для Амалии. Сколько?
Лариса назвала цену, и мило улыбнулась.
- Это дорого, - сердито сказал Вероника.
- Мои шляпки стоят дорого. Вы такие нигде не найдёте, даже в Париже. И, я никогда не продаю шляпки двум дамам, если они живут в одном городе. Например, ваша «коралловая», будет в Петербурге единственной. Вторая, такая же шляпка живёт в Екатеринбурге, третья в Улан-Удэ,  четвертая в Фергане, а пятая  в Финляндии. Так, что вы их никогда не увидите.
- Всё равно дорого.
- Мадам Раевская, Вы просто не знаете сколько времени и труда уходит на одну  шляпку «фантастиш». За год я, их делаю всего двадцать – двадцать пять штук. И это на всю огромную Российскую империю.
- Хорошо, я согласна. Куплю, - недовольно сказала Раевская.
Катя предложила:
- Я дам половину денег. Мне тоже хочется порадовать Амалию.
Вероника отказалась:
- Нет, я хочу сама подарить. Я её обидела, я и должна извиниться перед ней.
Анфиса вмешалась:
- Я тоже хочу поучаствовать в добром деле. И не спорь, Вероника. Мы, втроём заплатим за шляпку.
- А у тебя есть деньги? Ты же говорила, что все деньги у Аллы Адольфовны, - спросила Раевская.
- Я забрала у неё половину денег. Тем более - это мои деньги. Дело в том, что отец оставил мне некоторую сумму в банке. Алла Адольфовна и мой муж всеми силами пытаются выцарапать их у меня, но я пока сопротивляюсь, и сильно их не разбазариваю. Хорошо, что они точно не знают, сколько их у меня, а то бы… э-э-э…
В общем, я заплачу третью часть. Я так хочу: Вероника сделай доброе дело, пожалуйста, - Анфиса откровенно расстроилась, что разоткровенничалась.
- Ладно, я согласна. Почему, я одна должна делать доброе дело. Пусть весь мир делает добрые дела. А, ты, Коко, будешь что-нибудь брать? – засмеялась Вероника.
- Да, я тоже возьму. Но мне здесь ничего не нравится. Вернее, многие шляпки нравятся, но не так, чтобы я сказала - она моя.
Лариса загадочно улыбнулась, опять убрала рулон кружевной ткани с полки, и достала новую шляпку:
- Эта вся расшита жемчугом. Конечно, жемчуг искусственный, но настоящий стоил бы баснословную сумму. Эту жемчужную шляпку я сшила для дочки золотопромышленника Семиренко из Иркутска. Но она может подождать недельку, пока я сделаю ей новую. Надеюсь, Вы никогда не поедете в Иркутск?
   Катя помотала головой. Она не собиралась  в Иркутск, хотя однажды была на Байкале, и у неё остались от города и озера прекрасные воспоминания. Катя взяла шляпку, надела её, завязала белый бант под подбородком, и подошла к трюмо. Жемчужная шляпка шла к ее рыжевато-каштановым локонам и карим глазам, и она весело сказала:
- Я беру этот жемчужный «фантастиш». Выглядит он потрясающе.
    Лариса довольно улыбнулась.  Сегодня был чудесный день - ушли сразу четыре шляпки. Модистка относилась к своим шляпкам, как к живым. Они у неё: рождались в голове; росли на руках, жили на полках среди дорогих тканей; радовались, когда их покупали дамы с горящими глазами; и уходили от неё с печалью в шляпной душе. И когда, модистка расставалась с ними, в первый момент, она очень радовалась, а потом сильно расстраивалась. Доктор Коновалов называл ее «сумасшедшей модисткой», и советовал ей лечиться.  Но, это была её единственная слабость – фантастическая любовь к шляпкам.
 
Дамы вернулись со шляпными коробками в пансион, и сразу пошли к Амалии. Душа их пела. Они предвкушали тот момент, когда  подарят учительнице шляпку.   
   У дверей комнаты, Вероника остановилась, и, как заговорщик, прошептала:
- Давайте мы, свои новые шляпки пока не будем показывать, а то вдруг, Амалии больше понравятся наши. Хотя, её шляпка тоже чудесная. Я, её честно говоря, себе хотела взять, но остановилась.
   Вероника громко постучалась. Амалия открыла дверь, и удивленно посмотрела на гостей. Она никак не ожидала, что к ней могут зайти богатые дамы. Ей всегда, казалось, что они её презирают: хотя эти мысли были в её голове, а не в головах этих дам.
   Мордвинова прошла к окну, остановилась, и застенчиво предложила гостям садиться. Вероника прошла к окну, поставила на стол шляпную коробку, открыла её, достала шляпку, и торжественно подала её Амалии:
- Сюрприз! Подарок от нас троих. Одна шляпка уплыла в синее море. А, другая шляпка слетела к вам с изумрудных гор Кавказа. Теперь, это ваша собственная  волшебная лужайка с божественными бабочками. Древние греки говорили, что бабочки – это души прекрасных людей, и  богиня души Психея была с крыльями бабочки. А теперь  вы – греческая Психея.
Амалия убрала руки за спину и пробормотала:
- Я не возьму Психею. Это слишком дорогой подарок.
Вероника упорствовала:
- Вы хотите нас обидеть? Мы, как три дуры, бежали к вам, чтобы вас обрадовать бабочками, а вы не хотите брать. Мон ами, мадам Амалия, возьмите, пожалуйста вашу шляпку, а то я сильно обижусь.
    Оторопевшая учительница продолжала стоять с руками за спиной. Катя осторожно  взяла из рук Вероники шляпку, надела её на голову Амалии и завязала бант. Затем, все три женщины стали восхищаться чудесной шляпкой. Учительница покраснела, и подошла к зеркалу. Глаза её вспыхнули,  лицо  осветилось. Шляпка очевидно ей понравилась, и три женщины расцвели…   Они, ещё некоторое время, побыли у Амалии, и пошли к себе.

В коридоре, у лестницы, на них напала Алла Адольфовна. Вернее, она напала на Анфису, с диким криком:
-Воровка, украла мои деньги!  Отдавай мои деньги!
И Веронике с Катей пришлось защищать Анфису от когтей свекровки. Шляпные коробки, дамы успели отложить в стороны, и Анфисину коробку, каким-то образом, тоже отставили подальше. Во время,  защиты от нападения Акуловой, они изо всех сил старались, чтобы  их шляпки не пострадали. И, даже Анфиса, тянула Аллу Адольфовну,  подальше от коробок, на которые, та всё время пыталась упасть.   
   Втроём, они повалили  Адольфовну на пол, подальше от коробок, и подождали, когда она успокоится, прекратив всякое сопротивление. Седой парик уже давно лежал отдельно от Акуловой.   
   Алла Адольфовна истерично зарыдала, и дамы замерли над лежащей женщиной: растрёпанные, с взъерошенными причёсками, раскрасневшиеся и запыхавшиеся. Анфиса первая очнулась. Она схватила коробку и убежала в свою комнату.  Следом исчезла Вероника. Кате стало жалко Акулову. Она присела и протянула руку, чтобы погладить её по голове. Алла Адольфовна схватила её руку и укусила. Катя вскрикнула, вырвала руку, и дала кусачке по шее. В этот момент, к ним подошла Каролина Карловна, и тоном строгой учительницы, сказала:
- Дорогие дамы, здесь  очень приличный аристократичный пансион. А приличные фрау не дерутся. Дерутся только плохие девочки.
   Алла Адольфовна ещё пуще зарыдала, а плохая девочка Катя, взяла свою шляпную коробку и пошла к профессору. Она действительно чувствовала себя очень плохой девочкой, и её утешало только одно. Профессор всегда считал её – хорошей девочкой.

   Катя вошла в свою комнату, закрыла дверь на ключ,  открыла помятую коробку и достала шляпку. Жемчужная шляпка была цела и невредима, и княгиня возблагодарила Ларису, которая делает очень крепкий «фантастиш».
   Алексей Платонович сидел за столом с пером в руках и смотрел в окно на море. Вошла жена, и он повернулся к ней. У Кати был чрезвычайно  растрепанный вид:  причёска развалилась, шпильки вылезли, кружева и бант на горловине болтались на нитках, а на шее краснела длинная царапина. Профессор встревожился:
- Катенька, что случилось? На тебя напали? Ты дралась?
- Это не я дралась – это Алла Адольфовна на нас напала.
- На Вас? И сколько вас было?
- Трое. Я, Анфиса и Вероника.
- Она, что с ума сошла? Напасть на троих. Да, Акулова просто камикадзе, - пошутил он. 
- Наверно, сошла с ума. Она накинулась на Анфису, якобы та, украла у неё деньги. А, Анфиса, взяла свою половину  -  это её деньги, оставленные ей отцом.
- Насколько я помню, Анфиса говорила, что у неё нет денег.
- Я не знаю, что тут правда, а что вымысел, я её банковские счета не проверяла. Но моё мнение: у Анфисы есть свои деньги, и немалые. Но она держит их в секрете от мужа и свекровки. Скорее всего потому, что они транжиры, и она не хочет остаться на бобах. По крайней мере, там у пропасти, Анфиса обвиняла свекровку, что они с сыном растрачивают её деньги.  А ты куда ходил?
- За чернилами.
- А, я за шляпкой для Амалии.
- Ты примеряешь её шляпку?
- Я примеряю свою шляпку. Её – бабочку  мы уже отдали.
- Бабочка? Это - новый вид шляпки?
- Это шляпка в бабочках.
Катя прошла в шляпке к зеркалу. Профессор продолжил писать.
Она полюбовалась жемчужной шляпкой, и сказала:
- Пойду Марфе покажу. Я, её последнее время, никак поймать не могу. Ты не знаешь, где она бродит?
- Наверно с Василием, - улыбнулся профессор.
- С каким Василием? Она, что любовника уже завела?
- Это я пошутил. Марфа или спит, или бродит у моря. Она от него оторваться не может. Уже всё море камнями забросала.
- Ну пускай бродит, своей мечтой детства наслаждается. Конечно, здесь нет веселых негритят и обезьянок, но всё равно, море – есть море.
- Какие негры и обезьянки на Чёрном море? Ты, душенька, что-то перепутала.
- Это не я перепутала, а Марфа. Она думала, что здесь есть негры и обезьяны. Вот, что делают некоторые детские книги – они дурачат детей. В детской книжке, которую она видела, на берегу черно-угольного  моря бегали черные белозубые негритята и смешные обезьянки. Стоит отметить, что пальмы и юбки у негритят были зелёные. Наверно, у книгоиздателя закончилась синяя краска для моря. А наша, Марфа, глядя на это черное море, решила, что это наше Чёрное море, ведь оно же называется чёрным. И, в её представлении, по этому берегу должны бегать толпы негритят, и стаи обезьянок. Хотя, некоторые здешние дамы, действительно настоящие обезьянки. Это я говорю, не про наш пансион. Я говорю, про санаторий «Магдебург».
   Там я сегодня встретила несколько обезьянок, и одну  разряженную  аристократическую обезьяну. Ты бы видел, сколько эта  обезьяна - страшилка, нацепила на себя драгоценностей на лечебные ванны. А, к этим драгоценностям, ещё и двух жандармов - амбалов привела, чтобы они её «ценности» охраняли. Смех, да и только. Я как взглянула на неё, так мне показалось, что это не женщина, а  горилла ограбившая ювелирный магазин. Хотя, горилла, ей не подходит, она белобрысая, но ростом, толщиной и лицом –  вылитая горилла или гориллиха. Алёша, а как называются самки гориллы – гориллихи, гориллицы или гориллины?
- Точно так же – горилла или самка гориллы. Ведь само их название  – переводится как «поросшие шерстью женщины», и дал им это имя  в 5 веке до нашей эры карфагенский мореход Ганнон. После своего африканского путешествия он писал:
- В глубине залива есть остров, населённый дикими людьми. Там было очень много женщин, тело которых поросло шерстью. Мы не смогли захватить мужчин, все они убежали, карабкаясь по кручам и защищаясь камнями. Трёх женщин мы захватили; они кусались, царапались и не хотели идти за нами. Мы убили их, освежевали и шкуры доставили в Карфаген.
- Ужас! Вот как в древности относились к женщинам. Бедные женщины гориллы… Алеша, и зачем ты мне рассказал про этих несчастных горилл? Теперь, я буду  думать и страдать о них.
- Ты же, сама просила сказать, как их называть, - пробасил профессор.
- Я просила сказать, как правильно сказать. И не надо было мне рассказывать, что их убили, а шкуры сняли. У меня и так, никакого настроения нет.
В коридоре зазвенел звонок созывающий на обед, и Катя встрепенулась:
- Я, что-то после драки, хочу есть, как зверь.
- Надеюсь, Алла Адольфовна осталась жива?
- Конечно, жива. Мы ей только бока намяли, но это для неё был: полезный массаж,  - улыбнулась Катя, и снова вспомнила о трёх женщинах гориллах.

Милорадовы вышли в коридор. Катя увидела Веронику; они поспешили другу к другу, и вскоре с видом заговорщиков скрылись на лестнице. Когда профессор, проходил мимо комнаты Башкировой, она приоткрыла дверь, встала на пороге, и тихо позвала:
- Алексей Платонович, подождите, пожалуйста. 
Он остановился, и вернулся назад.
Она посмотрела по сторонам, и еле слышно спросила:
- Что вам сказали в полиции?
- Они сказали, что не могут найти пистолет, из которого застрелился ваш муж.
- Но они же нашли пистолет.
- Это оказался другой пистолет: более старый,  и его пуля не совпадает с той, что в его теле.
- А где же тот пистолет? – удивилась Любовь.
- Не знаю, - пожал плечами профессор.
- И что мне теперь делать? Ждать пока его найдут?
- Следователь сказал, что вы можете уезжать в Петербург. Если надо, они вас найдут. Я, вам советую, уезжайте домой, может этот пистолет, ещё сто лет не найдут. Море – есть море.
- Я не могу понять, почему его не могут найти? Он же должен быть рядом с Сергеем, - подавленно сказала Люба.
- Причал длинный,  в конце причала глубокая вода, и  проходит подводное течение.  Всё-таки этот причал раньше предназначался для кораблей. Возможно, подводное течение унесло пистолет, а тело могло принести волной  откуда угодно – хоть с конца причала. Поэтому поезжайте домой.
- Я пока не могу уехать. У меня деньги пропали, вернее они были у мужа, а теперь их нигде нет.  Я буду ждать, когда мне мама деньги  пришлёт.
- Я могу, Вам занять, - предложил профессор.
- Не надо, я всё-таки немного подожду. Мне хочется забрать мужа, а то получится, как будто я его бросила в чужой стороне.
- Ну смотрите, Вам виднее.
Башкирова стала прикрывать дверь, и профессор пробасил:
- Пойдёмте на обед. Все уже ушли в столовую.
- Спасибо, я не хочу есть, - ответила Любовь и плотно закрыла дверь.

 В половине шестого вечера, после ужина, когда все постояльцы вышли в беседку играть в «дурака», во двор вошла нарядная Лариса в новой невообразимой шляпке «фантастиш». По шляпке  плыли диковинные разноцветные рыбки, а шелковая миниатюрная рыбацкая сеть, с вплетёнными жемчужинами, одним концом  ниспадала с полей шляпки на лицо женщины, а другой конец рыбацкой сети служил хозяйке  шлейфом. Шляпка произвела фурор – она была прекрасна. Нет, не модистка, а шляпка. 
   Лариса пригласила пансионеров в литературный клуб княгини Светланы Джугашвили. Дамы с большим удовольствием приняли приглашение – им хотелось и себя показать, и на людей посмотреть. Впрочем, и мужчинам надоело играть каждый вечер в карты, а в салоне Светланы, можно было встретить очень интересную даму, а иногда и несколько дам.
   Экипажи стояли у ворот. Вместе с пансионерами к Светлане отправились местные завсегдатаи салона: модистка Лариса, её сын Антон, с перебинтованной ногой и тростью, доктор Коновалов и почтмейстер Саша. Белокурый почтмейстер сделал на голове модный кок, похожий на петушиный гребень, и Катя, когда смотрела на него, еле сдерживала смех. Впрочем, она изо всех сил старалась не смотреть в его сторону.
  Нина вышла в новой шляпке, и у Кати испортилось настроение.   Темно-синяя атласная шляпка генеральши была расшита золотыми звёздочками. Катя в смятении посмотрела на Веронику, и Раевская, не долго думая, предложила Нине срочно снять эту шляпку – звёзды приносят несчастье. Нина Калинина, сделала вид, что не слышит Раевскую и села в экипаж рядом с мужем. Вероника махнула рукой, и громко сказала:
- Значит, так звёзды решили.
   Любовь Башкирова к Светлане не поехала. Алла Адольфовна некоторое время раздумывала у ворот: ехать или не ехать, но всё же решила ехать. Сидеть одной в комнате  было невыносимо. Оставаясь в одиночестве, она постоянно чувствовала, какой-то неизъяснимый страх. Марфа долго наряжалась, а когда пришла - рядом с Милорадовыми места не было, и она, недовольно нахмурившись, села в другой экипаж, рядом с почтмейстером Сашей. Взглянув на его кок - петушиный гребешок  на голове, Марфа тут же отвернулась и прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Экипажи некоторое время ехали по прибрежной дороге – вдоль моря,  затем свернули в горы. Грунтовая дорога  петляла сквозь лес, и поднималась всё выше и выше. На радость некоторых дам «ДеСятого вала» никакой пропасти рядом не было; дорога шла между гор поросших лесом; по естественным впадинам;  рядом с дорогой струилась быстрая горная прозрачная речушка, которая, то появлялась, то куда-то исчезала. 
    Инга и Игорь Шуллеры ехали в последнем экипаже, одни без соседей. Окружающие красоты навеяли на них романтическое настроение, и они попросили кучера немного отстать от кавалькады. Когда, им показалось, что их никто не видит, молодые влюблённые начали целоваться, и так увлеклись, что никаких красот уже не видели.
   У экипажа, в котором ехали Милорадовы, Амалия и Алла Адольфовна слетело колесо, и пока кучер, ставил его обратно и закреплял, они бродили вдоль дороги. Амалия и Катя беседовали, и искоса поглядывали  на  новые шляпки  друг друга. В итоге, учительнице больше понравилась жемчужная шляпка, а княгине шляпка-бабочки. Впрочем, это естественная реакция: то, что мы уже имеем, кажется нам не таким совершенным, а то, что есть у других вызывает желание  получить это, в свою собственность.
   На дороге показался экипаж с целующимися Шуллерами. Чета Милорадовых и Амалия дружно отвернулись, и принялись любоваться горной речушкой. Алла Адольфовна  громко возмутилась:
- Какой разврат. Вот, она современная молодёжь! Ни стыда, ни совести. 
Катя нарочито бесстрастно бросила:
- Ничего развратного здесь не вижу. Все люди целуются, и вы тоже когда-то целовались с мужем.
- Я на людях не целовалась, - бросила Акулова.
- Они тоже на людях не целуются. Они нас не видят, а кучер сидит спиной к ним.
- Я в молодости: и спины кучера, и лошади стеснялась, - вскипела Алла Адольфовна.
Катя вспыхнула, сузила глаза,  и кажется уже собралась ринуться в бой. Алексей Платонович приобнял жену за тонкую талию, и миролюбиво сказал:
- Успокойтесь, милые дамы. Мы все отвернулись и никаких поцелуев не видим. Поцелуй – это норма жизни. И собаки, и голуби, и рыбы - целуются, а мы чем хуже? Мы тоже хотим выразить свою любовь таким  образом. Он добродушно улыбнулся, и чмокнул жену в щеку.
Акулова поморщилась и уверенно заявила:
- А я слышала, что только русские любят целоваться. Другие народы ведут себя намного приличнее.
Катя приняла вид ученой дамы, и вежливо возразила:
- Вы не правы. Все народы целуются, только по-разному.  Во многих западноевропейских странах целуются двоекратно: в одну щечку и другую.  В Англии не принято целоваться на людях, там даже рукопожатие заменяют простым кивком головы. Тем не менее, и там влюблённые и семейные пары целуются. То же самое и в Финляндии, там целуются при встрече, только иностранные купцы. Немцы целуют только близких знакомых, испанцы всех подряд и везде. Итальянцы избегают поцелуев с теми, с кем у них нет интимной близости. В Афганистане мужчины с удовольствием целуют друг друга три раза в одну щёку. В Самоа обнюхивают знакомого. А, в некоторых индейских племенах трутся носами друг друга. А вот голландцы похожи на нас, у них такой же троекратный поцелуй, и пользуются они им направо и налево, по поводу и без повода. Особенно достается голландским невестам. Все гости, должны подойти и поцеловать невесту, а гостей набирается 120-150 человек. И если бы, вы, Алла Адольфовна, были голландской невестой, вам бы пришлось целовать сто или двести пьяных гостей, да ещё и на людях.
- Слава Богу, что я не невеста, и не голландка, - фыркнула Акулова.
 Катя продолжила:
-  В Китае, Японии и Индии публичные поцелуи не приветствуются, можно только наедине, между мужем и женой. А с чужими людьми  - никогда, ведь по индийскому поверью при поцелуе может произойти обмен душ.
Амалия фыркнула, многозначительно посмотрела на разъярённую Аллу Адольфовну и протянула.
- Вот уж, я бы не хотела с некоторыми людьми обменяться душами.
Акулова тайной подоплёки в её словах не заметила. Она уже повернулась к удаляющемуся экипажу Шуллеров, злобно посмотрела на целующихся, и плюнула в их сторону.
  Колесо починили, и они поехали дальше. Никто в экипаже не разговаривал. Присутствие Аллы Адольфовны отбивало всякую охоту на пустую болтовню, и на умную тоже.

Дворец князя Джугашвили находился в широком ущелье, на высоком плато. Издали казалось, что он  прилепился к отвесной горе, как ласточкино гнездо. Дворец не был похож на западноевропейский замок. Скорее, это было  трёхэтажное здание в классическом грузинском стиле: с высокими обзорными башнями по бокам; и с крытыми галереями, протянувшимися вдоль каждого этажа, когда крыша предыдущего этажа служила балконом следующего. Дворец и забор были выстроены  из того же камня, что в обилии лежал вдоль ущелья, от этого дворец почти  сливался с окружающим  горным пейзажем. К дворцу вела крутая широкая дорога. Напротив дворца, на противоположной стороне ущелья, с высокой скалы падал водопад; внизу водопад превращался в горное озеро; из озера  текла быстрая хрустальная речушка, стремившаяся к морю.
    С дороги ведущей во дворец всё это было видно, как на ладони, и у тех, кто видел это впервые - захватило дух.

   Во дворце их уже ждали. Старый седой лакей заранее открыл  железную кованую дверь. Дамы  хотели, как обычно, отдать шляпки лакею, но Лариса предложила  дамам идти в шляпках – здесь так принято; к тому же часть времени, они проведут на галерее, а там дует ветер, который растреплет их причёски. Дамы с удовольствием  остались в  шляпках, и только Алла Адольфовна упрямо сняла свою старинную шляпку с розовыми бантиками, и торжественно вручила его лакею.
   Лакей провел гостей по крутой полутёмной лестнице на второй этаж в просторную светлую гостиную с большим камином. Гостиная была увешана красными коврами и богато обставлена: в основном  старинными вещами, но  присутствовали и современные:  белый немецкий рояль; напольные швейцарские часы с боем курантов; барометр и многоярусная хрустальная люстра, свисающая  водопадом с высокого потолка. Воздух гостиной был напоён ароматом влажного леса. Обычно такой воздух бывает в лесах после грозы. Широкая стеклянная дверь была открыта настежь, и в неё врывался горный ветерок. Стеклянная дверь  вела на галерею; но даже из окон  и через дверь гостиной  открывался превосходный вид на горы и водопад.

Хозяйка литературного салона, княгиня Светлана, встретила гостей чрезвычайно приветливо. Это была невысокая миловидная женщина со светлыми волосами, необыкновенно ясными голубыми глазами, в небесно-голубом кружевном платье;   её голову и грудь украшали бело – синие:  диадема и колье, составленные из бриллиантов и сапфиров.
Княгиня Джугашвили  с милой улыбкой предложила гостям садиться, и обратилась к  доктору Коновалову:
- А, почему ваша жена не пришла? Я люблю слушать, как она чудесно поет.
- Ксении пришлось остаться дома. У нас, после ночного купания, все заболели.
- Все десять детей? – ужаснулась Светлана.
- Нет, заболели только Саша, Паша, Миша, Тиша и Гриша. Остальные пятеро, слава Богу, здоровы. А, как ваш сынок, Георгий себя чувствует?
- Слава Богу, хорошо. Ваше лечение, быстро поставило его на ноги, - улыбнулась Светлана.
- Вот, и хорошо, - улыбнулся доктор.
Затем, Светлана обратила свой взор на женщин и похвалила их новые шляпки: рыбацкую сеть Ларисы, шляпку  бабочки Амалии, жемчужную шляпку Кати, анютины глазки Анфисы, коралловую Вероники, каравеллу Инги  (увидев новые шляпки, она тоже сбегала к модистке),   шляпку  розами Марфы, и звёздную шляпку Нины. Хозяйка восхитилась, даже старинной  шляпкой с розовыми бантиками Аллы Адольфовны, и та в который раз решила, что княгиня Джугашвили – очень мила и прекрасно воспитана.

Гости расселись полукругом на вишнёвые бархатные диваны, и немного огляделись. Князя Давида Джугашвили еще не было, но в гостиной, кроме них, уже присутствовали  гости:  красивая горделивая брюнетка двадцати лет в черно-красном испанском платье,  дорогом рубиновом ожерелье и красной шляпке; и двое мужчин: один совсем молодой;  другой постарше, седовласый, с военной выправкой,  но в цивильной одежде, по последней столичной моде.
   Светлана аккуратно, чтобы не помять платье, села в белое бархатное кресло, поправила диадему, взмахнула голубым веером, и томно сказала:
- Я не буду всех представлять, так, как здесь многие знают друг друга. Поэтому представлю  только наших новых знакомых. Знакомьтесь господа:  господин Милорадов, профессор историк Санкт-Петербургской Академии и Сорбонны, и его жена княгиня Екатерина Милорадова. Сейчас, профессор пишет очень интересные исторические книги. Я правда, их ещё не читала, но говорят, они – чудесные. В ближайшее время, профессор, мне доставят Ваши книги; я их прочитаю, и заранее прошу поставить на  эти книги свою знаменитую подпись.
Профессор   улыбнулся:
- Княгиня, я не так знаменит, как Вы думаете. Сейчас, писателей в России - пруд пруди:  все пишут, и все мнят себя великими писателями, а каждый второй писец считает себя непризнанным гением. Я к их числу не принадлежу – перед вами обычный исторический подмастерье. Всё дело  в том, что древние рукописи имеют свойство рассыпаться от времени, а я переношу эти древние знания в современные книги. Вся моя заслуга только в том, что если какая-то древняя  рукопись пропадёт: от войн, революций, сырости, пожара или прожорливых мышей, то мои книги сохранят эти знания на века.
Светлана округлила  голубые глаза:
- Мыши съедают древние рукописи?
- Конечно, ведь древние рукописи часто пишутся на кожаных листах, сделанных из тонкой телячьей кожи. Впрочем, и старинную бумагу, мышки тоже хорошо едят.
- Мерзкие мыши, - нахмурилась Светлана, и посмотрела в угол.
- Обычные глупые мышки, они же не понимают, что это не высохший законсервированный обед, а история человечества, – пояснил профессор.
   Пожилой мужчина, определенно военный с высоким чином, пристально посмотрел на Алексея Платоновича и сурово сказал: 
- Господин Милорадов, разрешите представиться: торговый атташе русско-турецкой торговой компании «Хоста» Николай Шабельский и мой личный секретарь Мартин Нетте.  А, теперь позвольте, профессор,  узнать у вас: Вы думаете в России будет революция?
- Я думаю, будет, - уверенно ответил профессор.
- Когда? – ещё суровее спросил Шабельский.
- Этого я не знаю. Я же обыкновенный профессор истории, а не Господь Бог. Но если учесть, что вся история человечества – это войны, перевороты, восстания и революции, с довольно редким мирным временем, значит, и Россию в будущем времени обязательно ждут: войны, революции, восстания и перевороты. Впрочем, все эти катаклизмы будут не первые и не последние.
Вероника испуганно протянула:
- Вы, меня пугаете, Алексей Платонович. Если то, что вы говорите правда, то нам надо срочно уезжать во Францию, в Германию, или в Италию. Как, Вы думаете, куда нам лучше уехать?
- Милая Вероника, никуда уезжать не надо. Во Франции, Германии и Италии тоже будут свои войны и революции.
- И что же нам делать, если везде будут войны и революции? – испуганно спросила Раевская.
- Надо просто жить и положиться на Бога. И мои, и Ваши предки, Вероника, уже пережили тысячи войн и тысячи восстаний, надеюсь и мы переживём. 
- Нет, всё равно, надо что-то делать, - занервничала Раевская и усиленно замахала белым веером, отчего по гостиной пронёсся легкий ветерок.
- Милая Вероника, Ваш муж  работает мастером на военном заводе, а любому правительству нужны будут военные специалисты, чтобы охранять государство от иноземного вторжения. И профессора, им тоже будут нужны, так что мы с вами выплывем, милая Вероника, и поплывём дальше по волнам мировой истории. 
   Светлана хотела что-то сказать, но военный «торговый атташе»  строго на неё посмотрел, она тут же закрыла рот голубым веером, и он деловито спросил у профессора:
- А, как предотвратить революцию или переворот? Что на этот случай говорит история?
- История говорит, что есть один вариант – уничтожить заговорщиков. Но это не всегда удаётся, сначала их надо найти. Ведь заговорщики, обычно неуловимы. Они всячески маскируют и скрывают свои мысли. В итоге, ещё ни одна страна в мире, не смогла уйти от революций и переворотов. Потому что раскрыл один заговор, раскрыл второй - а третий всё равно произойдёт –кто-то проморгал.
Генерал Калинин рубанул воздух единственной рукой, и грозно крикнул:
- Уничтожать самозванцев! Срубать головы этим Иудам – предателям Отечества – и никаких революций!
Алла Адольфовна ехидно протянула:
- Вы, генерал, сначала  найдите этих смутьянов.
- На это есть полиция. Пусть даром хлеб не ест! – рыкнул генерал.
Светлана вздрогнула, и нахмурилась:
- Полиция! Революция! Господа, вспомните французскую революцию, сколько тогда  эти заговорщики людей убили. Наверно, ещё никогда в мире, столько людей не погибало.
- Извините, княгиня, но погибало и намного больше, - возразил профессор, и  бесстрастно продолжил, - я историк, поэтому расскажу вам эту китайскую историю  немного подробнее. В 184 г. нашей  эры в Китае произошло грандиозное восстание «Жёлтых повязок». Его возглавил маг-врачеватель Чжан Цзюэ.  Кстати, до этого восстания, он уже много лет проповедовал учение «Путь Великого Равенства». А, теперь, проведите аналогию, и вспомните лозунг Французской революции: «Свобода, Равенство, Братство». Но вернёмся в Китай.  Учитель Цзюэ в своём  учении предвещал, что несправедливым порядкам империи Хань, будет положен конец и наступит эра «Желтого неба»  - всеобщего благоденствия.   
   Деятели его секты проникли даже в придворные круги. Чжан Цзюэ создал трёхсоттысячную армию.  Восстание ширилось, захватывая все новые и новые земли: восставшие брали города, громили имения, сжигали правительственные здания, открывали тюрьмы, убивали богачей и чиновников, а при дворе всё шла грызня царедворцев, обвинявших друг друга в случившемся. Когда восстание всё же жестоко подавили - ведь простые крестьяне не могли долго противостоять обученной армии,  то из  53 миллионов китайцев осталось всего 5 миллионов. Конечно, не все они погибли в восстании, какая-то часть народа погибла от голода и болезней, что впрочем, всегда происходит в любых революциях.
Светлана  опять хотела прервать разговор, Шабельский опять строго на неё посмотрел, и строго спросил:
- А от чего, профессор, произошла эта древняя китайская революция? 
- В принципе, все восстания и революции происходят по одной причине: массовое обнищание народа, усиление богатейших семей, противостоящих государственным интересам, рост налогов, повинностей и сильнейшая коррупция – и всё это, вечная беда всех времён и народов. Революционеры хотят ввести своё Равенство, но я думаю, что и при так называемом всеобщем равенстве всегда - одни будут Равнее других.
Шабельский  нервно постучал кончиками пальцев по креслу и глубоко задумался. Светлана закрыла веер, и недовольно протянула:
- Алексей Платонович, я думала, вы нам расскажете, что-нибудь интересное и весёлое из истории, а вы - такой жестокий.
- Извините, милая княгиня, это не я жестокий – это история жестока. Я бы тоже хотел писать веселые исторические сказки, но не получается. Я всего лишь обрабатываю, то, что написано в древних рукописях.
    В гостиную, с галереи вошел князь Джугашвили и поздоровался с гостями. Это был высокий, красивый мужчина с орлиным носом, около  35 лет, в светлом шерстяном английском костюме. Князь окинул жгучим взглядом гостей, и многие женщины, тут же подняли высоко свою грудь, и даже Аалла Адольфовна приподняла свою необъятную грудь. Светлана, увидев мужа, засияла, встала с кресла, и пошла к нему.  Муж и жена  сели в кресла,  и Светлана, взмахнув веером, весело сказала:
- А теперь господа, проведём наш литературный конкурс. Если, вы помните, мы решили сегодня посвятить его эпиграммам. Это несколько злой вид поэзии, но тем, он и интересен.  Победителей и побеждённых у нас не будет. Все получат приз, а призом у нас будут романсы, которые нам исполнит прекрасная очаровательная мадмуазель Жоржетта Жюппе,  прима Киевского театра.
  Молодая красавица в черно-красном испанском платье взмахнула красным веером, и обвела гостей загадочно-призывным взглядом. Впрочем, для женщин, актриса сделала взгляд не очень призывным. Гораздо больше, загадочного призыва получили мужчины. Антон, как самый молодой и наивный, из всех присутствующих, от её взгляда: дрыгнул забинтованной ногой,  скривился от боли,  уронил с грохотом трость с серебряным набалдашником, смутился и покраснел. Он попытался поднять трость, но не смог из-за перебинтованной ноги, и ещё больше смутился. Трость  подняла Анфиса, и подала ему, с не менее загадочной улыбкой. От этой улыбки: Антон побледнел,  Алла Адольфовна позеленела,  Светлана еле сдержала улыбку, и лишь князь Давид, сидел с непроницаемым  видом. 
 
Этот инцидент несколько оживил гостей. Все заулыбались, и зашушукались. (А, надо сказать, что исторические революционные  рассказы профессора Милорадова, навели на всех тоску и русский пессимизм. Русский – он называется потому, что в этом состоянии, даже на летнем солнце начинают видеться чёрные-пречёрные пятна).
   Светлана отложила голубой веер на низкий столик инкрустированный розовой яшмой, взяла со столика листок голубой бумаги, и мягко  сказала:
- Если, никто не спешит начинать наш конкурс – придётся мне читать  первой. Дорогие гости, прошу заранее, строго меня не судить – это моя первая эпиграмма. Я написала её на одного московского поэта. Он уже упокоился с миром, поэтому имя  называть не буду. Итак, слушайте, господа:

История стихотворца.
«Внимает он привычным ухом
Свист;
Марает он единым духом
Лист;
Потом всему терзает свету
Слух;
Потом печатает – и в Лету
Бух!
(А.С. Пушкин)

Светлана замолкла, и пристально посмотрела на гостей, пытаясь увидеть впечатление от её эпиграммы. Она была,  довольна увиденным: все громко захлопали,  и  заулыбались.

Следующим был генерал Калинин. Он встал, расправил широкие плечи, Нина подала ему листок, и он, близоруко щурясь,  прочитал свою эпиграмму:
«Тафты, атласы и перкали,
Алмазы, жемчуги и кашемирски шали,
Линоны, кружева, батисты, тарлатан,
Да фунтов несколько при том белил, румян,
В карете аглинской двухтысячной катают
И модной дамою сей сверток величают.
(Панкратий Сумароков).

Гости опять захлопали, и каждый тут же вспомнил  знакомую  даму, похожую на модный свёрток. Следующим выступил почтмейстер Саша. Он вышел в круг, гордо поднял голову с модным коком на голове, посмотрел влюблённым, заворожённым взглядом на княгиню Светлану, и торжественно сказал :
- Я эту эпиграмму написал на сотрудника журналов «Нива» и «Ваза» господина Фейгина.

Даюсь я, Фейгин диву:
Как мог твой гений сразу
И унавозить Ниву, и переполнить Вазу.
(Иннокентий Анненский)

Гости слабо захлопали. Светлана поморщилась от слова «унавозить», и Саша откровенно расстроился. В центр импровизированного круга встал доктор Коновалов. Он, прищурив глаза, посмотрел на расстроенного почтмейстера и многозначительно прочитал:
- Эта эпиграмма на  франта причесанного под петуха.

С забавным встретился сегодня я детиной;
За диво можно бы показывать его:
Петуший гребень у него на голове ослиной.
(Аким Нахимов).
Саша расстроился еще больше,  смял на голове петушиный гребень, вскочил, и запальчиво прочитал:
Эпиграмма на неизвестного доктора:
Что ты лечил меня, слух этот, верно лжив, -
Я жив!
(Дмитрий Хвостов)

Теперь, расстроился Коновалов, и Светлана ласково пожурила Сашу. По её мнению, Иван Андреевич - прекрасный врач, и не стоит напрасно обижать его. Почтмейстер что-то пробормотал, опустил голову, и ещё больше взъерошил волосы.

На смену Саше, встала Марфа, и дрожащим от волнения голосом, прочитала следующую эпиграмму - на магазин Гартвига.

Торговля там куда как хороша:
От барышень – мильоны  барыша.
( Киевский аноним из книги «Киевские штрихи и контуры»)

Публика громко захлопала, так как этот киевский магазин многие посещали и не раз. После Марфы, встал Алексей Платонович и прочитал  эпиграмму, сочинённую по дороге в салон, на критика Гайдебурова,  испортившего ему немало крови:

Осенняя виньетка

Кислая осень в окошко врывается,
Дома сидеть невозможно никак:
Выйдешь на улицу злость – разыграется,
Сырость и грязь отравят твой шаг.
Целые сутки льёт дождь с неба хмурого,
Некуда деться от сонной тоски,
Будто бы я все статьи Гайдебурова
Перечитал от доски до доски.
(Дмитрий Минаев).

Все громко захлопали, а Марфа крикнула: «Браво!».
Алексей Платонович благодарно улыбнулся ей.
 Амалия живо поддержала профессора:
- Как, вы правы, этот Гайдебуров ужасный человек. В его статьях – одна злоба и ненависть к любому писателю.
Профессор согласно кивнул головой, и добавил:
- Я слышал, что он даже на покойного Пушкина написал разгромную статью. В журнале  её не приняли, и Гайдебуров в расстройстве, чуть не отдал Богу душу - вернее не Богу, а чёрту. 

Следом за мужем встала Катя:
- Эту эпиграмму я написала на актера столичного театра Боборыкина в роли Чацкого. Но сначала, хочу напомнить слова из  пьесы «Горе от ума» в 4 акте:
«Карету, мне, карету!»

На сцене видя пьесу эту,
Я об одном страдала факте,
Что Боборыкину карету
Не предложили в первом акте.
 
Гостям и хозяйке понравилась театральная эпиграмма. Многие из них, видели этого актёра на столичной сцене.
    Актриса мадмуазель Жоржетта  Жюппе, не вставая с кресла, громким театральным голосом, без всякого французского акцента, провозгласила:
- Вы, мадам Милорадова, не совсем правы – Боборыкин очень  талантливый актёр. Он плохо играет только тогда, когда много выпьет. Если же выпьет мало, то играет гениально.
Катя удивилась:
- Так, Боборыкин, каждый раз выходит на сцену  пьяным?
- Конечно. Но обычно, он играет чуть-чуть пьяным. Боборыкин говорит, что сто граммов водки наводит на него сценическое вдохновение.
- У меня нет слов! Я всегда думала, что сценическое вдохновение идет из души, а не из стакана водки, - хмыкнула Катя.

Жоржета усиленно замахала красным веером, и снисходительно улыбнулась наивности столичной дамы. Она-то знала, что некоторые актёры провинциальных театров, годами не вылезают из алкогольного вдохновения. Мадмуазель Жюппе высокомерно продолжила:
- У меня тоже есть эпиграмма, на одну киевскую певицу. Не буду называть её имени, иначе Алла меня со свету сживёт и отправит босой в снежную Сибирь. Её любовник, большой полицейский чин в нашем городе, и у неё, от него есть четверо детей, которые воспитываются в Гайвороновке. А теперь моя эпиграмма на старую актрису.

Она останется всегда
Артисткой нужною для сцены,
И хоть не очень молода,
Но всё ж моложе Мельпомены.
(Дмитрий Минаев. *Мельпомена – греч. мифолог. богиня театра)

Игорь Шуллер встал в театральную позу, и  шутливо прочитал: 

Кто она така?
                               
« Тятька, эвон что народу
Собралось у кабака:
Ждут каку-то всё слободу:
Тятька, кто она така?»

«Цыц! Нишкни! Пущай гуторют,
Наше дело – сторона;
Как возьмут тебя да вспорют,
Так узнаешь, кто она!»
(Петр Васильевич Шумахер)

Гостям и хозяйке эта эпиграмма про свободу не понравилась. Захлопали только Марфа, Алексей Платонович, Катя. Ещё  один хлопок произвёл Ипполит, но увидев отрицательную реакцию присутствующих, тут же опустил руки. Игорь понял, что его эпиграмма про свободу провалилась и стушевался. Его жена, Инга хотела прочитать свою эпиграмму, но тут же передумала. Она спрятала листок в декольте, и сообщила, что не будет читать свой ужасно-глупый стих про царя.
 В поэтический круг встал Виктор Раевский. Он  читал  заунывно, без всякого выражения, забывал слова, и Вероника громко ему подсказывала:

«Звезда».
В мои безумные года
На чистом небе летней ночи
Большая яркая звезда
Мои приковывала очи.
Теперь мне кажется смешна
Сия небесная забава:
Теперь приятна мне одна
Звезда Святого Станислава.
(Петр Васильевич Шумахер)

Эта эпиграмма особенно понравилась Алле Адольфовне, и она крикнула: «Викторио, вы гений, браво, брависсимо». После мужа, вышла  Вероника, и прочла наизусть, без бумажки :

Газета «Молва»
К молве названье не пристало:
Её читателей так мало,
Что хоть зови её отныне –
«Глас вопиющего в пустыне».
(Николай Щербина)

Эпиграмма Вероники всем понравилась, и она услышала от генерала боевой армейский комплимент.  Следующей шла Анфиса, но она сразу извинилась перед публикой – поэтическая муза никогда не присутствовала в её голове. Зато, эта муза присутствовала у её свекровки. Алла Адольфовна встала в круг, с ненавистью посмотрела на невестку,  и многозначительно сказала:
- Автору Анны Карениной.

Толстой ты доказал с терпеньем и талантом,
Что женщине не следует «гулять»
Ни с камер-юнкером ни с флигель-адъютантом,
Когда она жена и мать.
(Николай Алексеевич Некрасов)

Анфиса недовольно сверкнула глазами, и назло свекровке,  кокетливо улыбнулась князю Джугашвили. Князь был всё так же хладнокровен, и на её улыбку никак не прореагировал. Зато, его жена прореагировала, и в ответ, кисло улыбнулась  Анфисе. 
   Амалия поправила шляпку с бабочками, вышла в круг, и учительским голосом прочитала:

Жил был в Поднебесье, сиречь по-русски, в Китае,
Честный чиновник один; сплошь все плуты кругом.
Думал он про себя: служу я на славу, начальство
Так же меня наградит, как наградил уж народ,
Глупы умные люди! Приехал новый начальник:
Плуты понравились все, каждому гридня иль чин;
Только, честный  смещён за нрав раздражительный: 
Слава Богу, что мы так далеко от Китая живём.
(Павел Катенин).

Гости весело рассмеялись, узнав всем знакомые «китайские обстоятельства».
Следующим вышел, на удивление всех молчун Ипполит. Он говорил  тихо, медленно, но чётко и ясно:
- В Неаполе митинг «Друзей мира» закончился дракой и восклицаниями: « Война  Австрии!»

Да род людской неисправим:
Он жаждет мира, только мира.
И всё же вечно правит им
Кулак, верёвка и секира!
(Александр Курепин).

Гости захлопали. Особенно громко хлопали, торговый атташе Шабельский и его секретарь Мартин Нетте.
Светлана обвела внимательным взглядом гостей, и вновь улыбнувшись,  объявила: 
- А теперь, обещанный поэтический приз. Сейчас, для нас споет прекрасная и несравненная мадмуазель Жоржета Жюппе - прима Киевского театра. Её голос, прельщал  лучших людей Российской и Французской империи. Сам царь Александр, вызывал мадмуазель Жюппе, на свои именины, а министр Франции Густав де Ла-Рошель, предлагал мадмуазель Жюппе вернуться во Францию. Но, Жоржетта отказалась – она влюбилась в Россию, и не хочет её покидать. А, теперь, и мы в этот прекрасный вечер,  послушаем «золотой голос родной Малороссии».
   Гости дружно зааплодировали. Под аплодисменты, Инга тихо заметила, что во Франции говорят намечается война, поэтому Жоржетте и неохота возвращаться на родину. В ответ, Алла Адольфовна ехидно улыбнулась, и сквозь зубы, сообщила, что эта мадмуазель Жоржетта – из малорусского Николаева и зовут её Татьяна Жукова.

Под эти же аплодисменты,  молодой секретарь, Мартин Нетте встал, и с суровым видом, прошёл к белому роялю. Следом за ним, мадмуазель Жюппе легко поднялась с кресла, и пошла горделивой походкой к музыкальному инструменту.
   Мартин и Жоржетта встретились у белого рояля, многозначительно улыбнулись друг другу, и секретарь пробежался быстрыми тонкими  пальцами по клавишам. Прима  встала в театральную позу, и задумчиво посмотрела в открытую дверь - вдаль, на   низвергающийся  водопад. Зрители, как по мановению волшебной палочки, повернули головы к водопаду. Певица  раскрыла красный веер, прижала его к груди, и запела.
    У Жоржетты - Татьяны был  чудесный голос – низкий, с необычным бархатным ласкающим тембром, и широким диапазоном. Особенно хорошо она исполняла  виртуозные пассажи. После первого любовного романса,  взгляд певицы переместился с горного пейзажа на зрителей. Она пела, и по очереди останавливала свой жгучий черный взгляд на ком-нибудь из зрителей, затем опускала глаза с длинными черными ресницами, вновь поднимала, и смотрела на очередного зрителя. Зрители, особенно мужская его часть, были очарованы её божественным пением. И даже, князь Давид поддался очарованию мадмуазель Жюппе. Он не отрывал от неё глаз. Лишь, его жена Светлана  не оценила этот чудесный голос. Она нахмурилась, и стала стучать закрытым голубым веером по ручке кресла. Но певице, это не помешало: бархатные подлокотники гасили стук веера, да и смотрела мадмуазель Жоржетта больше на князя, чем на его жену.
   Жоржетта закончила свой концерт арией Марфы из оперы «Хованщина» Мусоргского. Прозвучала последняя нота, на  глазах певицы блеснули слезы, и она вновь, посмотрела вдаль – скорее в небо, чем на горный пейзаж. Зрители повернули головы за ней.
   Последние лучи солнца освещали розовато - сиреневым светом: синее небо, перистые облака, водопад, и горный склон, над которым парил орёл. Мартин убрал руки с рояля, последний аккорд замолк, и прима, повернувшись к зрителям, слегка  поклонилась.
   Аплодисменты перешли в бурные овации. Особенно старалась Марфа. Дамы пытались уговорить мадмуазель Жоржетту, спеть что-нибудь ещё - она вежливо, но твёрдо отказалась. Сегодня, она немного простужена, и не хочет перегружать голос. Мартин с военной выправкой пошёл на свое место.
   В гостиную вошёл старый слуга с бронзовым подсвечником, на котором горела одна свеча. Он опустил хрустальную люстру вниз, через сложную подъёмную конструкцию,  зажёг от своей свечи на  ней многочисленные свечи, и опять поднял люстру к потолку. Люстра слегка закачалась, и тысячи звезд засверкали на хрустальных подвесках.

Пока, слуга осветитель занимался люстрой, гости тихо переговаривались, и обменивались мнениями об эпиграмах. Слуга закончил дела освещения. Светлана встала с кресла, и весело объявила танцы. Мартин снова пошёл к роялю, но княгиня Джугашвили веером остановила его, и с  улыбкой попросила Антона заменить, господина Нетте. Антон вспыхнул от радости - любая просьба Светланы, была для него неземной радостью.
   Хотя в последнее время, юноша буквально разрывался на части – кроме платонической любви к белокурой княгине, он воспылал любовью ещё к одной прекрасной женщине. (Надо учесть, что в его возрасте, любая женщина до сорока была прекрасна. А, если эта женщина ещё и встречается с ним ночной порой на берегу моря, то платоническая любовь, как-то немного меркнет перед любовью телесной. Впрочем, в юности  - и эти  две любви прекрасно уживаются друг с другом). 
   Антон дохромал до рояля, и пробежался по клавишам, чтобы разработать пальцы. Он уже давно не играл, играть никогда не любил, да и играл честно говоря, довольно плохо. Если бы не ремень, с которым  мать стояла около  рояля, то он бы так никогда, и не научился играть. Но для танцев, и его ужасная игра  сойдёт. В танцах самое главное флирт, а не музыкальные способности исполнителя. Это он  уже давно понял.
   Кавалеры стали приглашать дам в танцевальный круг на мазурку. Князь Давид пригласил  Светлану,  атташе Шабельский  - Ларису, Игорь - Ингу, Виктор – Веронику, генерал - Нину, Мартин - Анфису. Саша – Жоржетту, Алексей Платонович - Екатерину.  Ипполит пригласил на танец Марфу, и Амалия, надеявшаяся на его приглашение, откровенно расстроилась. Мордвинова, в который раз решила, что  мужчины не обращают на неё внимания, потому что она – бедная учительница.  А, вот на мадам Марфу Михайлову, которой почти столько же лет, сколько и ей - мужчины часто поглядывают. Наверно, потому, что Марфа -  богатая дама. А ей, Амалии, даже аристократическая шляпка в божественных бабочках - не помогла – и вообще, ей уже ничего  поможет!!!
    Амалия нахохлилась, загрустила, ёй захотелось заплакать, но она сдержала нахлынувшие слёзы, и как обычно углубилась в свои уничижительные страдания. Ну чем, она хуже Марфы? Почему, такой хороший мужчина Ипполит выбрал её? Конечно, эта мадам Михайлова: и секунды не знает, что такое - трудная  жизнь. Она всю  жизнь провела в золотой райской клетке. Ни дня не работала, не вставала раньше двенадцати; никакие чужие дети, не трепали ей нервы;  не знает, что такое в лютый мороз нарубить дрова, и затопить печь; не понимает, как осенней дождливой порой тяжело мыть грязные полы в школе; а ведь, ещё надо принести два деревянных ведра воды с ледяной реки… 
   На этот раз, Амалии не пришлось долго углубляться в бедные учительские страдания. К ней, подошёл  Коновалов, приятно улыбнулся, на миг склонил голову, и церемонно пригласил  на мазурку.
  Мордвинова вскочила с дивана, как гимназистка отличница, и покраснев, подала ему руку в белой кружевной перчатке, надушенную настойкой жасмина и ванилина, которую она сама же и настояла на крепчайшем самогоне. Одеколон получился отличным - с глубоким сладко-терпким ароматом цветущего сада.
   Наконец, все танцоры встали в круг.  Алла Адольфовна осталась без пары, и  переместилась поближе к роялю. Недалеко от рояля стоял стол, уставленный высокими серебряными кувшинами с грузинским вином, хрустальными кувшинами - с горной водой, и серебряными чеканными вазами с фруктами, всевозможным печеньем и тарталетками  наполненными всяческой всячиной – от мясной до овощной. (Несмотря на кавказско-русские застольные обычаи, Светлана сделала сверхмодный стол, который сейчас принят во всех лучших домах Лондона и Парижа. Но, только в лучших и продвинутых. В Европе тоже есть консерваторы, которые садятся за стол, и сидят там часами).    
   Алла Адольфовна села за стол так, чтобы всех видеть, налила бокал красного вина, смачно, словно водку выпила; взяла гроздь зелёного винограда, и принялась отрывать от него по одной ягодке.
   Антон начал сбивчиво играть мазурку Чайковского, и незаметно подглядывать за Жоржеттой. Певица уже успела задеть струны его юной тонкой души. Одновременно, юноше было нестерпимо стыдно – разве можно любить троих? Это же нехорошо… Он ещё не понимал, что некоторые мужчины могут любить и пятерых, и десятерых и т.д.
   Мазурка сменилась полькой, потом полонезом, потом началась куранта... Раскрасневшиеся, и уставшие танцоры,  парами выходили на галерею подышать, отдохнуть и освежиться. На галерее дул холодный горный ветерок, напоённый ароматами леса и влагой близлежащего водопада. В небе светил месяц, небо было усеяно яркими мохнатыми звёздами, и даже водопад, при слабом ночном свете - тускло, еле видимо, но мерцал в темноте.
   Марфа вышла на галерею со своим партнёром по танцам Ипполитом. Партнёр был странный, всё время молчал, никаких комплиментов не говорил, и танцевал ужасно плохо. Он ей оттоптал весь подол голубого платья. Кухарка осмотрела ночные окрестности, несколько раз глубоко вдохнула  свежий воздух, и сказала:
- Господин Розенберг, посмотрите какая красота. Вам нравится?
Ипполит пожал плечами и достал из кармана сюртука позолоченную сигаретницу. Он закурил, и Марфа недовольно отошла в сторону. Она вышла насладиться воздухом, а не дышать мерзким табачным дымом. Её партнёр тоже отошёл подальше, и встал так, чтобы дым относило в другую сторону от дамы.
  А, между тем, Марфа надеялась на галерее мило поболтать. Она вздохнула, посмотрела в небо, и подумала, что без шляпки на этой галерее всю причёску разлохматит, и все уши продует. С неба упала яркая звезда, прямо в водопад.  Марфа почему-то вспомнила о своей уютной кухне, о родной комнатке, и загрустила. Ей давно уже надоело это бескрайнее, вызывающее ужас,  море - хотелось домой к тихой ласковой речушке Проне, и к знакомым дремучим рязанским лесам. Только, здесь в Сочи, она поняла - когда мечты сбываются,  они оказываются не такими прекрасными и идеальными, какими видятся из мечтательной дали…
   На галерею вышли Амалия и Коновалов. Они громко смеялись, но увидев другую пару,  замолчали, отошли в другой конец галереи, и доктор продолжил рассказывать партнёрше что-то смешное. Учительница  тихо, сдавленно смеялась.
   Марфа вздохнула. На миг она позавидовала Амалии. Если бы она была образованной учительницей,  тогда бы к ней подошёл не этот дундук Ипполит, а красивый и умный доктор Коновалов.
   На галерею вышли Анфиса с Мартином и Лариса с Шабельским. Они тоже смеялись. Марфа замёрзла, ещё больше загрустила, и пошла в тёплую гостиную к столу. Ей захотелось немного выпить, чтобы снять печаль. Ипполит, как привязанный, пошёл за ней.
   Танцы продолжались… Алла Адольфовна сменила Антона у рояля.  Юноша сел за стол с вином, выпил бокал белого вина, и стал наблюдать за красавицей Жоржеттой и Сашей. Им было очень весело, и он загрустил. И почему всем здесь весело, но только не ему? И даже, она, любовь его сердца, танцует с другим.
   Светлана куда-то ушла, и князь Давид пригласил на танец Жоржетту. Саша поморщился, и набычившись, пошел к столу. Он сел рядом с Милорадовыми, и налил себе бокал вина.
   К почтмейстеру подошёл доктор, сел рядом, и тихо, почти в ухо, сказал:
- Саша, перестань смотреть влюблёнными глазами на Светлану Джугашвили. Я, тебе сколько раз говорил, никогда не смотри на чужую жену. Не смотри на неё, даже если она: косая, хромая, старая и страшная - иначе тебе башку снесут. Запомни, чужая жена - табу!
- Но, я её люблю, - пьяно пробормотал Саша и налил ещё.
- Дурак! Завтра, она уедет в Санкт – Петербург, и ты, тут же полюбишь какую-нибудь юную хорошенькую приезжую. Это конечно же будет, если ты внемлешь моим советам. А иначе, ты уже не сможешь любить: ни Светлану, ни Жоржетту, и ни какую другую распрекрасную даму. Ты, понял меня?
 Саша печально кивнул головой, и Коновалов вернулся к Амалии. Начинался новый танец. Антон сел за рояль, и в четвёртый раз заиграл мазурку Чайковского. У юноши, в репертуаре было всего несколько общепринятых танцев, выученных наизусть ещё в детстве, и с тех пор, его репертуар нисколько не расширился.  Антон всегда жалел великих композиторов и не покушался на их великолепные сонаты, серенады, симфонии и т.д…

Танец закончился. Катя, Марфа и профессор сели на диван отдохнуть. Женщины усиленно замахали веерами, понесся ветер, и Алексей Платонович подумал, что он сегодня опять простынет и заболеет. Княгиня  посмотрела на грустную кухарку, погладила её по плечу, и весело сказала:
- Мадам Михайлова, а где Ваш кавалер?
- Да ну его, надоел уже – ни одного словечка, ни одного комплимента, и танцует ужасно, всё платье мне оттоптал и замазал. А теперь, он вообще куда-то исчез. Наверно в туалет пошёл. Сейчас, придёт, и я его отправлю к Алле Адольфовне. Пускай с ней танцует, хотя она наверно уже и шага ровно не сделает. Назюзюкалась, как свинья. Впрочем, и Ипполит танцует не лучше.
- Смотри, Марфа, так всеми кавалерами разбросаешься. Запомни, лучше плохонький танцор, чем никакого. Это самое обидное на танцах. А, потом, милая моя, бывает так, что плохонький танцор, оказывается – орлом, а прекрасный – растрёпанным воробьём.  Вот, сядешь, как Алла Адольфовна в гордом одиночестве у кувшина с вином, так вспомнишь мои слова.
Марфа неопределённо хмыкнула и поискала глазами Ипполита. Он стоял с атташе Шабельским, и на её удивление разговаривал с ним.   
   Гости  разбрелись по гостиной, образовав разномастные группы. Катя обвела взглядом зал, и прошептала:
-  Марфа, смотри,  Анфиса кого-то завлекает. Только не пойму кого. Там стоят князь, доктор и почтмейстер.
- Как завлекает? Она стоит в километре от них, и смотрит немного в другую сторону, - удивилась Марфа.
- Смотри внимательно за её веером. Веер направлен строго в их сторону. Видишь, Анфиса приложила закрытый веер к левому уху. Это значит – за нами следят. А теперь к сердцу - я вас люблю. Веер сложила и  провела по плечу – это значит: не приходите поздно. И кого же, она  завлекает? Как ты, думаешь?
- Наверно князя завлекает или доктора – они-то чином повыше, чем почтмейстер. Хотя, может она, и секретаря Мартина завлекает. Видите, он чуть левее от князя стоит, и на неё пристально смотрит.
- Мартин? А может и его…Интересно… и кого же, Анфиса завлекает, - заинтересовалась Катя.
- Я думаю, секретаря – он моложе и свободен. Кольца-то на пальце у него нет, – деловито уточнила Марфа.
- Марфа, не смеши меня. Анфиса замужем, какая ей разница: женат он или нет. Она же  не  замуж собралась за него выходить.
- Смотрите, Анфиса, князя Джугашвили завлекала, видите, он идёт к ней, - зевнула Марфа.
- Уже не идёт - его, Светлана перехватила. А может, он шёл и не к ней, а к Шабельскому. Тот тоже рядом с Анфисой стоит. Ничего не пойму. Зато, тот, кому весь этот веерный шифр предназначался - всё понял.  Алёша, а ты как думаешь, кого сейчас завлекала Анфиса?
- Я ничего не думаю – я устал и хочу домой. А, Анфису, секретарь Нетте пригласил на танец, значит, веер для него крутили, - добродушно сказал профессор, и мысленно пожелал, чтобы вечер быстрее закончился. Но начался новый танец, и Катя потащила его танцевать…
 
Вероника всё время следила за Калининой Ниной. Её звёздная шляпка не давала  Раевской покоя: Нина могла выйти на галерею, а там за перилами была настоящая пропасть… Первый раз Вероника, всё же не уследила за ней: полутьма, бесконечное кружение танца и движение людей, рассеивало внимание, и она увидела генеральшу, уже выходившую с галереи  - без генерала. 
    Раевская продолжала следить… Она опять окинула быстрым взглядом просторную гостиную. Генерал Калинин разговаривал с атташе Щабельским. Нины нигде не было, и Вероника быстро пошла на галерею.
  Вначале ей показалось, что там никого нет, но потом, приглядевшись к темноте,  увидела в конце галереи Нину и князя Давида.  Генеральша прочитала, какую-то записку, отдала её князю, и отрицательно покачала головой. Если, Нина что-то и сказала ему, то смех и музыка, доносившиеся из гостиной, мешали это услышать. 
   Вероника хотела понаблюдать за ними и дальше, но князь Джугашвили увидел Раевскую, улыбнулся, и пошёл назад в гостиную.  Нина осталась. Она подняла голову  и посмотрела на звёздное небо. Вероника подошла к ней, встала рядом, и посмотрела  вдаль так, чтобы видеть женщину. 
   На галерею вышел генерал Калинин, и Раевская пошла в гостиную. Виктора в гостиной не было, на галерее тоже, и Вероника принялась его искать – вдруг, он сидит где-то в темноте, и она его не видит. Всё-таки хрустальная люстра, хоть и сверкала тысячами искр, света она давала не так уж много. В поисках мужа, она наткнулась на  Сашу: тот пригласил её на польку, и она пошла танцевать. Всё равно Виктор никуда не денется. Гости кружились в танце. Слышался дамский смех, и мягкие мужские голоса…

Неожиданно, с галереи раздался дикий, истошный, наполненный ужасом, крик:
- Упал, упал! Улетел! Свалился! Помогите-е-е! Спасите-е-е  ег-о-о!   
   Все бросились на галерею, и на некоторое время, в дверях произошла давка. Катя вбежала вместе с Амалией, и перед ними предстала следующая картина. Алла Адольфовна стояла у перил – без парика, лысая, с размазанными по лицу белилами и румянами. Увидев испуганных людей, она принялась  пьяным голосом, объяснять свои крики:
- Люди добрые! Спасите, мой парик! Спасите, пожалуйста!  Помогите его достать.  Он там, вот там внизу. Упал он, улетел, свалился мой парик. Быстрее вниз! Помогите, его достать! Этот проклятый ветер стащил его и сбросил  в пропасть. А может, и не ветер стащил, а  эта воровка Анфиса его стащила.
Анфиса громко возмутилась:
- Вы, зачем на меня клевещете? Я с господином Нетте танцевала. Меня все люди видели. Все видели! Вы наверно, сами выбросили свой парик, чтобы на меня напраслину возвести. Пить поменьше надо, алкашка старая.
Анфиса зарыдала, и Мартин принялся её утешать, поглаживая по спине. Алла Адольфовна, увидев эту картину, заорала, как раненый зверь:
- Сука! Шлюха! Зовите полицию, пускай её в Сибирь отправят, за непристойное поведение. С –у-у-у… (дальше пошли одни маты, говорящие о женщинах лёгкого и продажного поведения, что не одно и тоже).

Князь Джугашвили пошёл к перилам, и люди невольно, не задумываясь, образовали коридор.  Он быстро взглянул вниз, и приказал Акуловой:
- Заткнитесь! Закройте рот! А, то я, вас сейчас к вашему парику отправлю!
Алла Адольфовна закрыла рот, но стала истерично рыдать, с дикими завываниями, как будто она потеряла не старый немодный парик, а родного близкого человека.
Князь посмотрел на неё с презрением и грозно спросил:
- Мадам Акулова, куда, ваша шляпка упала? Где Вы стояли?
    Алла Адольфовна замолчала, покачнулась, повернулась к горам, и медленно провела поднятой рукой по всему горному массиву. Её рука успела залезть даже на небо и месяц.  Затем, рука безвольно упала на перила, следом на перила упала её грудь, и она, глядя в черную пустоту, пьяно пробормотала: 
- Я от горя всё забыла… какой позор… Я там стояла, или тут стояла, а может,  сидела… лежала…Не знаю… может, я вообще не стояла, а летала. Мне страшно… Князь Джуга… меня кто-то хотел скинуть в пропасть, и сейчас хочет скинуть. Уйди, душегуб! Держите меня, я куда-то лечу, лечу, кружусь…  толкают в пропасть… отойди! Меня тащит с собой ураган, лечу…спасите-е-е…
   Марфа, стоявшая рядом с ней, схватила ее в охапку, оттащила от перил и поставила к стене. Алла Адольфовна сползла по стене, как студень,  уселась на полу, и тихо заплакала:
- Помогите-е-е! Спасите-е-е!  Меня хотят убить… У меня голова замёрзла, мозги заледенели. Дайте мне кто-нибудь шляпку, мой позор прикрыть. О-о-о, какой позор, моей лысой голове… о-о-о… Где мой парик?
Марфа быстро сняла свою шляпку с розами, и надела её на голову  Акуловой.
Князь Давид сверху вниз посмотрел на пьяную женщину, и брезгливо сказал:
- Сейчас, мадам, мы парик вряд ли найдем. Внизу темнота, хоть глаз выколи, да и ветер, мог его отнести далеко. Если бы вы хоть, знали где стояли, я бы мог послать слуг с фонарями искать, а так никакого смысла нет. Завтра, с первым лучом солнца, я отправлю слуг искать ваш парик. Как только его найдут, я тут же отправлю его к Вам в пансион.
   Вся эта история с улетевшим париком, и ругань Акуловой,  расстроила гостей, уничтожила веселье,  и они засобирались в пансион. Марфа и Ипполит подняли Акулову на ноги, и повели её, вернее, потащили к экипажу.
   Инга уходила  из гостиной с ворчанием. Она громко обвиняла Аллу Адольфовну в том, что та испортила всем чудесный вечер, и больше её в литературный клуб никто не пригласит. Алла Адольфовна зарыдала, и побормотала сквозь рыдания, что её никто не уважает.
   Анфиса поддержала Ингу. Свекровка и дома, всегда портила праздники. К концу любой пирушки, она закатывала пьяный концерт, с истериками и обвинениями. Обычно, она кричала: что её не любят, не уважают, обижают, и обвинения заканчивались только тогда, когда все гости и домочадцы разбегались. И, Алла Адольфовна, оставшись в одиночестве, начинала ещё больше рыдать потому, что в который раз убеждалась – её никто не любит и не уважает.

Милорадовы вошли в свою комнату, и тусклая полоска света протянулась из коридора до стола. Профессор прошёл к столу,  зажег две свечи, и закрыл дверь на ключ. Катя скинула у дверей бальные туфли, надела домашние  бархатные сабо, прошла к кровати и упала на неё раскинув руки. Рядом с собой она услышала монотонное урчание. Княгиня повернула голову. Василий проснулся, посмотрел на неё светящимися в темноте янтарными глазами, и она испуганно сказала:
- Алёша, а почему Василий здесь?  Мы же уехали и закрыли дверь на ключ.
- Наверно, Каролина Карловна приходила прибираться в комнате, и Вася проник вместе с ней. Она могла этого и не заметить. Этот Василий известный проныра. Я один раз его в саквояже закрыл и даже не заметил. Надо давно уже понять, что наш кот – рыжая шапка - невидимка, - пробасил профессор, снимая сюртук.
- Ой, я совсем забыла, что это пансион, и хозяйка прибирается  в комнатах, когда никого нет. Как я устала… Но вечер был прекрасный… если бы под конец Алла Адольфовна не испортила всю обедню. Когда она жутко и дико закричала: «Упал, улетел, спасите!», я подумала, что это кого-то из гостей скинули с галереи. Даже, каюсь, я подумала, что столкнули князя Давида.  Именно его, в гостиной его не было.   
   Вот, пьяная дура, ведь из-за неё, кто-нибудь мог разрыв сердца получить. Это даже сравнить нельзя: потеря парика и смерть человека.
   Катя встала с кровати,  разделась, надела белую вышитую сорочку и легла в постель. Профессор потушил свечи, лёг в постель, закрыл глаза, и услышал в темноте задумчивый голос жены. Она любила, перед сном разговаривать на всякие научно - философские темы. Хотя,   конец её философской лекции, он никогда не слышал – в конце лекции профессор всегда  спал. Вот, и сейчас, он, слышал голос жены, сквозь какой-то туман: 
- Помнишь, Алла Адольфовна назвала Анфису сначала женщиной легкого поведения, а потом продажной женщиной, и я по дороге сюда, вдруг задумалась. А, чем же отличаются женщина легкого поведения от продажной? А, они конечно же отличаются, раз у них разные словесные названия. Алёша, скажи мне с мужской точки зрения, чем они отличаются? И не вздумай, засыпать. Я тебя всё равно разбужу, чтобы узнать.
Алексей Платонович вздохнул, и сквозь сон пробормотал:
- Женщины лёгкого поведения –  легко  ложатся в любую постель. А продажные женщины – ложатся в постель, только за деньги. Если же у мужчины  ассигнации отсутствуют, то они  гордо  и непреклонно откажутся лечь в их безденежную постель. Ты довольна, моя душенька, этим пояснением? На больший научный анализ у меня мозги не работают.
- А, вы мужчины, кого больше уважаете: продажных женщин или женщин  лёгкого поведения? – пытливо спросила жена.
- Не знаю… я никого из них не уважаю.
- А другие мужчины, кого больше уважают легких или продажных? – муж не отвечал, и она продолжила, - хотя, можешь и не отвечать. Я сама знаю. Конечно же, они лучше относятся к женщинам лёгкого поведения. Потому что бесплатная связь, всегда ценится больше, чем дорогая. 
Алексей Платонович расхохотался, и сон мгновенно улетучился.

Настало пасмурное утро. Небо было серое, с  тяжелыми низкими облаками. На море появились высокие пенистые волны. Да и само море выглядело, каким-то хмурым,  угрожающим, негостеприимным и греческая торговая бригантина на полных  парусах спешила к берегу, чтобы укрыться в тихую гавань. Крикливые чайки огромной стаей тоже прибились к берегу, и плавно фланировали вдоль прибрежной кромки серо-стального моря.
   Профессор обычно вставал рано, но сегодня бог сна Морфей, нёс его по высоким волнам на древнегреческом корабле в далёкую романтическую  страну Колхиду (Грузию).  Корабль профессора «Арго»  окружали сладкоречивые белокурые прекрасные сирены, которые почему-то урчали, как кот Василий. Хорошо, хоть, эти сирены не выглядели, как коты. Впрочем, одна рыжая сирена очень походила на Василия, и профессор впервые в жизни, вернее впервые во сне, увидел оранжево - рыжего морского кота…
   В коридоре раздался звон колокольчика, созывающий на завтрак. Пансионеры нехотя проснулись, лениво оделись и медленно пошли в столовую. Многие и пошли-то, не потому, что им хотелось есть, а по какой-то внутренней привычке. Как будто, кто-то давным- давно, ещё до их рождения, вложил в  сознание: раз зовут к столу - надо идти, а то в другой раз - и не позовут, и не дадут. 
   Столовая постепенно заполнялась. И Любовь, тоже пришла на завтрак. Игорь и Инга Шуллеры наоборот, не пришли, и все начали завтракать без них. Вероника пыталась развеселить хмурых молчаливых людей, но Виктор, наступил ей под столом на ногу, и она замолчала. За окном серело небо. Ветви яблони сгибались под резкими порывами ветра. Несколько красных яблок упало с ветки, и Раевская решила после завтрака собрать их…
   В середине молчаливого завтрака в столовую неожиданно вошла  Каролина Карловна. Она быстрым взглядом осмотрела хмурых пансионеров, и бесстрастно спросила:
- Господа, скажите, пожалуйста, мадам Акулова Алла Адольфовна у князя Джугашвили осталась ночевать?
Все молчали. Анфиса отложила вилку и лениво ответила:
- Нет, она с нами приехала, и пошла к себе в комнату. Я видела, как она на второй этаж поднималась.
- А, где она сейчас? – упрямо спросила хозяйка пансиона.
- Я, не знаю. Мы с ней не разговариваем, и она, мне не докладывается, - пожала плечами невестка.
- Мадам Акулова не ночевала в пансионе. Я пришла перестелить ей постель, а на столе стоит стакан прокисшего молока. Обычно, мадам Акулова каждый вечер пьёт тёплое молоко с медом, а вчера она его не выпила.
- Может, она не захотела пить молоко, а утром куда-нибудь ушла – например, на бурное море любоваться или парик свой искать, - предположила Анфиса.
- Уверяю Вас, Алла Адольфовна не ночевала в пансионе, и утром  в комнату не заходила. Я сразу увидела, что постель заправлена так, как я, её заправила вчера утром; и в её комнате всё стоит на своих местах, а этого никогда не бывает – мадам всё разбрасывает.
- Может, она пошла ночью на тет-а-тет  в пансион «Горный орёл», - пошутила Анфиса, и женщины, вспомнив, вчерашнее приглашение молодых людей,  загадочно улыбнулись.
Каролина Карловна всплеснула руками:
- «Горный орёл» - ужасный пансион! Там только военные селятся – они такие, я вам скажу -  хулиганы. С ней может произойти всё, что угодно.
Генерал Калинин кашлянул и строго сказал:
- Каролина Карловна, военные – это защитники! Герои!
Хозяйка возмущенно махнула рукой:
- Может на службе они и герои, а на отдыхе  - настоящие хулиганы. И этот «Горный орёл», содержит такой же хулиган - капитан Степанян. Ему 50 лет, а ума нет. В том году, он чуть дом губернатора не сжёг. Решил устроить на Рождество фейерверк с балкона губернаторского особняка, а этот огонь, взял, да и залетел в окно нижнего этажа, прямо в спальню в губернаторше, а она в этот момент с уланом... Но это другая история, не люблю сплетни… огонь – еле-еле потушили, а улану - губернатор медаль дал за отвагу.
   Потом, этот хулиган Степанян,  с огромным зонтом с горы в море прыгал. Лариса, от страха, сознание потеряла, и неделю в постели лежала. Коновалов месяц лечил её от нервного потрясения, и сказал: больше никогда на страшные вещи не смотреть, и ни за кого не переживать. А кто же это может делать? Все переживают, вот и я переживаю: а вдруг, что-нибудь с мадам страшное случилось. Человек со вчерашнего дня в пансионе не появлялся, а мадам Акулова всё же не молодая, не вертихвостка какая-то, чтобы по «Горным орлам» бегать. У нас ведь в Сочи  опасно - горы кругом, пропасти, камнепады, абреки бывают набегами – воруют людей за выкуп, да и приезжие, всякие ироды бывают. У себя дома тихие, да незаметные, а сюда приедут, как бес в них вселится. Видно правда, старые люди говорят, что черти живут в морской бездне и ночью  выползают на землю. И, где же, мадам Алла Адольфовна? Кто знает?
Анфиса полусонно пробормотала:
- Не переживайте, Каролина Карловна, на Аллу Адольфовну никакие черти не нападут. Они нападают на неё, только после первой бутылки водки. И абреки на неё  не нападут - за мою свекровку,  никто и ломаного гроша не даст.  И потом, я не завидую тем абрекам, которые на неё нападут. Она сама почище абрека. Хотя, сейчас у меня мелькнула одна мысль…
Каролина Карловна и все за столом впились взглядом в Анфису. Она же с сарказмом продолжила:
- А может, Алла Адольфовна в абреки подалась? Так сказать, примкнула к братьям по разуму. И несётся она сейчас по крутым склонам в  бабушкином парике, как гордый  Хаджи-Мурат. А, седой парик, словно крылья орла развеваются над седыми горными вершинами. 
   Постояльцы заулыбались. Каролина Карловна недовольно покачала головой, громко вздохнула и ушла. Завтрак закончился и постояльцы разбрелись по своим комнатам. Никто за Аллу Адольфовну не переживал – все тут же про неё забыли.
   Многие  пансионеры, вернувшись в свою комнату, посмотрели в окно на  унылый морской пейзаж, и опять легли спать. Сегодня был какой-то гипнотический день. Царство Морфея. После вчерашнего литературного клуба Светланы Джугашвили, всем хотелось спать. Наверно, это эпиграммы так подействовали на постояльцев пансиона…

Милорадовы тоже легли спать… Разбудил их стук в дверь: громкий, требовательный, настойчивый и непрекращающийся. Катя не хотела вставать, и всё надеялась, что грохот скоро прекратится. Но он продолжался, и она толкнула мужа. Полусонный профессор встал с постели, открыл дверь, и в комнату влетела взъерошенная Вероника.
Профессор опять лёг в постель и закрыл глаза. Раевская села в кресло и нервно, возбуждённо протараторила:
- Аллу Адольфовну нашли на берегу мертвой. Недалеко от нас. Она разбилась. К нам пришла полиция и сейчас всех будут опрашивать.
У меня все нервы на пределе. Сначала, Башкиров застрелился, потом Алла Адольфовна разбилась, и кто будет следующим? Мне что-то уже не нравится, этот «Десятый вал». Это не десятый вал, а какой-то девятый смертельный.
- Как разбилась? – окончательно проснувшись, спросила Катя. Она вылезла из-под одеяла, накинула китайский халат мужа с павлинами, и села за стол.
- Упала с горной тропинки, совсем  недалеко от нас. Оказывается к князю Джугашвили есть другая дорога, вернее горная тропинка, и она намного короче, чем дорога по которой мы вчера ехали. Мы ехали в объезд, а можно напрямую, через две горы, но там только пешком можно пройти или проехать верхом на лошади.
- А, когда это произошло?
- Коновалов сказал, что Акулова упала с горной тропы где-то в радиусе - от 11 часов вечера  до  часу ночи. Он не может сказать точно, когда её убили. И никто, не сможет сказать точнее – есть медицинские параметры, по которым определяется примерное время смерти.
- А почему, полиция решила, что её убили? Может, Акулова сама упала, тем более в её пьяном состоянии.    
- Алла Адольфовна упала лицом вниз, а голова разбита сзади. Кто-то ударил её камнем по голове, и столкнул вниз. А может быть, она сама, после удара, упала со скалы. Анфиса ходила на опознание, и всё мне рассказала. У неё сейчас истерика. Она думает, что полиция подозревает её, хотя Каролина Карловна, выходила во двор, и видела, что Анфиса в полночь сидела в беседке одна.

Вероника на цыпочках подошла к Кате, посмотрела на профессора - он лежал с закрытыми глазами, и прошептала ей на ухо:
- Я вам всегда завидовала, когда вы находили убийцу. Это так интересно и захватывающе.  Давай с тобой вместе убийцу искать, только тихо и незаметно, втайне от твоего мужа. А, то он первый его найдёт. У тебя есть опыт в расследовании, а у меня умение морочить людям головы и выпытывать  тайны. Ты согласна?
   Катя немного подумала, (в этот раз, ей почему-то не хотелось искать убийцу), но подруга смотрела на неё такими просящими, умоляющими  глазами, что она, нехотя кивнула головой.
   (В принципе, Катя уже решила никого не искать, и не рисковать своей жизнью. Но она знала - Вероника всё равно займётся поисками, только без неё. И, если подруге хочется пощекотать себе нервы, уйти от серости и скуки современной жизни, то пусть она думает, что они  ищут убийцу).
   Раевская довольно улыбнулась, вернулась в кресло, и тихо-тихо, чтобы не разбудить профессора, сказала:
- Интересно, а зачем Алла Адольфовна  пошла на гору ночью?  Ты что  думаешь?
- Может, она хотела встретиться с кем-то. Например, это было любовное свидание, - еле слышно предположила Катя.
- Какой дурак, будет встречаться с Аллой Адольфовной? Только ненормальный, или такой же пьяный, как она.
- Знаешь, ночью все кошки серы, и кавалеру не видно кто это – Анфиса, Лариса или Алла Адольфовна. Есть ещё другой вариант – может быть, этот мужчина пригласил её на любовное свидание не для амура, а для того чтобы скинуть с горы. А, бедная Алла Адольфовна, ему поверила и пошла.
- Вот, это больше похоже на правду. Мужчины часто приглашают на свидание, чтобы потом скинуть тебя в пропасть. Хотя… в любовное свидание, мне плохо верится. Он мог бы пригласить её на берег моря, на причал и там утопить. Да и горная тропинка, всё-таки  не очень располагает к любви - простору мало для страсти. А потом, в её алкогольном состоянии, она могла и не взобраться на гору любви. У тебя есть ещё версия? 
- Это была обычная деловая встреча.
- Коко, какая деловая встреча у неё может быть? Военные секреты она не знает, и денег у неё кот наплакал. Я успела это узнать у Анфисы. Ещё, я забыла сказать тебе самое главное. Акулова разбилась в Анфисиной шляпке. В той, что с анютиными глазками.
Вот и верь теперь в вещие сны. Я переживала за звёздную шляпку, а разбилась женщина в цветочной. Хотя, анютины  глазки тоже похожи на звёзды, я только сейчас это поняла, - округлив глаза, прошептала Раевская.
- Ерунда! Так можно,  всё что угодно принять за звёзды: и лопух, и цыплёнка, и навозного жука. Навозный жук тоже сверкает на солнце, но звездой - он никогда не станет. Забудь про свой сон – он не вещий, он просто ужасный… Интересно, а как Акулова взяла шляпку у Анфисы? Она же берегла её, как зеницу ока – боялась притронуться к ней, - тихо спросила Катя.
- Анфиса говорит, что вечером ей стало плохо, и она вышла в беседку подышать воздухом. Сидела там час или полтора. Потом вернулась в комнату, легла спать, а пропажу шляпки и не заметила. У неё свечка догорела до конца, и в комнате была темнота.
- Я одного понять не могу. Мы приехали в пансион в десять вечера. Алла Адольфовна была пьяная, как сапожник. И как она, в этом состоянии полезла в горы? Она же еле ноги передвигала, неужели она ползла в гору.
- Я тоже этого понять не могу. Хотя, если она пошла в гору в  час ночи, то могла спокойно выспаться, и пойти гулять.
- Гулять во тьме?  И к тому же ещё одна. Нет, это определённо была встреча с кем-то, или она за кем-то следила.
- Она следила за Анфисой! - громко воскликнула Вероника, и посмотрела на профессора. Он спал.
Катя приложила палец к губам, и тихо протянула:
- А, зачем, Анфиса-то потащилась на любовное свидание в гору? Всё же это чушь какая-то. Она бы назначила встречу на берегу моря, к примеру на причале. Ты бы пошла ночью  на свидание с Виктором  на узкую горную тропу?
- Я что дура. Я бы и днём с ним туда не пошла, у меня нет желания из-за страстной любви свалиться в пропасть. И вообще, у меня никогда не было желания заниматься любовью на дороге. Нет, нет, нет вся эта придорожная любовь не для меня, и лесная дремучая тоже. Хотя, говорят мужчины это любят.    
- Каролина Карловна, говорила, что в комнате Акуловой всё на месте и кровать застелена. Где  же тогда была  Акулова  эти два часа? Она же еле шла, значит ей надо было хоть немного выспаться. У кого же она спала, если её кровать была застелена?
- Наверно, спала в кресле, или на полу, или под кроватью. У меня был дядюшка Денис: тот, как сильно выпьет, так сразу лезет под кровать. До сих пор не пойму, почему ему нравилось пьяному спать под кроватью.
- Там темно, и никто не мешает  спать, - ответила княгиня.
- Ты гений, Коко – настоящий сыщик. Я десять лет пыталась отгадать эту загадку, а ты сразу её разгадала.
- Я сама когда-то спала под кроватью, только я была маленькая и трезвая. А почему, ты у дяди это не спросила?
- Сначала я была маленькой, а потом он умер и тоже под кроватью. Видимо, чтоб никто не мешал. Кстати, его жена, была такая стерва и язва, почти, как Алла Адольфовна… Ой, забыла что она умерла. Коко, а что если Акулова  решила идти ночью к Джугашвили, чтобы искать свой парик?
- Вряд ли Алла Адольфовна знала, что эта дорога ведет к дворцу Джугашвили. И потом, она бы не пошла -  ночью, одна, по незнакомой горной тропе. Сомневаюсь, чтобы она и днём-то пошла по этой дороге. Здесь же звери в лесах водятся.
- Коко, я забыла тебе сказать, недавно привезли парик Акуловой, но теперь он никому не нужен. И зачем  стоило вчера устраивать этот жуткий концерт из-за этого парика? – возмущенно сказала Вероника.
- Но, она же не знала, что завтра парик, ей не понадобится.
- Ой, я опять забыла, что Акуловой уже нет. Коко, мне всё кажется, что она здесь, в пансионе, и сейчас закричит на весь коридор: «Каролина Карловна! Ко мне!». Я так к этому привыкла, что не верится – больше она не закричит. Знаешь, душенька, мне теперь стыдно, что мы вчера ей  бока намяли. Хотя, она сама на нас напала, а мы втроём просто оборонялись… У меня больше нет никаких версий. А у тебя?
- Вероника, а ты помнишь, как Алла Адольфовна утверждала, что её хотели сбросить в пропасть? Что там она говорила? Я плохо помню - очень тяжело запомнить  обрывки бессвязных слов, после двух бокалов вина.
- Я помню хорошо, хотя я выпила три бокала - но это были её пьяные фантазии. Она напилась, и как обычно бывает у пьяных: голова кружится, тело качает, вот её, и тянуло упасть вниз на пол, чтобы отдохнуть. А она, вместо того, чтобы упасть на пол: стоит около перил и в пропасть смотрит. Ты же сама видела. Мы все стоим на галерее: Алла Адольфовна навалилась на перила и орёт, что её хотят сбросить, кто-то  толкает в пропасть, ураган тащит вниз, она летит и кружится... Бред какой-то. А между тем, никто к ней не прикасался. Поэтому, я уверена, если, кто-то и хотел Акулову сбросить вниз, так это был разбойник Самогон или её брат Чача. Там на столе стоял кувшин с грузинским самогоном – чача, и она здорово к нему приложилась.
- И все равно, надо вспомнить всё дословно. Вдруг, в её словах есть какой-то смысл. Мне кажется, именно вчера вечером, в клубе произошло что-то такое, из-за чего Алла Адольфовна пошла ночью на горную тропу. Если бы, она собралась идти туда с утра, то пить бы точно не стала. Значит, сначала она напилась, а потом решила туда идти. Что же такое там у Джугашвили произошло? А может, это здесь уже произошло... А ты, что помнишь из её слов?
- Я всё, что помнила, рассказала, - заверила Вероника, и потянулась к кувшину с водой, чтобы смочить пересохшее горло.
- М-м-м…Я вспомнила! Алла Адольфовна сказала: «Отойди душегуб!». А рядом с ней стояли князь Джугашвили, Лариса и Ипполит.  Кому же она это говорила? Давиду, Ипполиту, Ларисе или кому-то другому? М-м-м… За Ипполитом стоял Виктор, - задумчиво протянула Катя.
- Раз она сказала «душегуб», значит это был мужчина. Мой Виктор конечно, вне подозрения – он такой телёнок; Аллу Адольфовну видит  в первый раз, и терпеть её не может, так что забудь, про моего мужа.  И вообще, ты не права Коко - душегуб может быть и женщиной. Например, Лариса. Вчера, она не нашла для Акуловой красивой шляпки – Алле Адольфовне все её шляпки не понравились, и она решила  отомстить  модистке таким образом. Взяла, и при всех сказала ей: «Ты душегуб, раз не нашла для моей души красивую шляпку - губительницу мужчин». В жизни всё бывает, иногда и невероятное, - заявила Вероника.
- Душегуб, это слово которое имеет только мужской род. А, женщину, она бы назвала убийцей.
-  Может, Алла Адольфовна хотела сказать «душегубка», но спьяну забыла это слово.
- Душегубка? Такого слова нет в русском языке.
- И всё равно, я остаюсь при своём мнении. Алла Адольфовна молола пьяный бред, и зря ты вылавливаешь смысл там, где его не было и нет, - возразила Раевская.
 В комнату постучались, и Катя крикнула:
- Войдите.
В комнату вошла Каролина Карловна и попросила всех спуститься вниз в столовую. Там следователь Алдан Сахаев проводит опрос свидетелей.
Вероника встала с кресла, потянулась, дошла до двери, остановилась, и повернулась к Кате:
- Алла Адольфовна умерла, а мне почему-то её нисколько не жаль. Неужели, я стала такая жестокая и бессердечная. Раньше, я даже мертвого червяка жалела. А, тебе, Коко, её жаль?
Катя на миг задумалась, и  сказала:
- Немного жаль, чуть- чуть. Я же её почти не знала, и видела только тогда, когда она ругалась с Анфисой.
Вероника опять подошла к Кате и таинственно прошептала:
- Коко, после опроса Сахаева пойдём с тобой на эту горную тропу.
- Ты думаешь, душегуб оставил там свой цилиндр с вышитыми инициалами или визитную карточку, - улыбнулась Катя.
- А вдруг, мы там что-нибудь найдём. Я читала английскую книгу, там по обломку пуговицы нашли убийцу.
- Я думаю полицейские, уже без нас всё нашли. Или вернее, ничего там не нашли. Иначе бы уже арестовали убийцу.
- Тогда, я одна пойду… но я боюсь идти одна, - скривилась Раевская.
- Ладно пойдём. Хоть с горы посмотрим на море, наверно там вид потрясающий, - согласилась Катя.
- А может, Алла Адольфовна пошла туда полюбоваться  на море? - вскинулась Вероника.
- Ночью? И что бы она там увидела? Чёрное море? И не просто чёрное, а  непроглядную египетскую тьму.
- Ты права, я забыла, что ночью море чернее, само черной ночи, даже не видно границы: где море, а где черное небо. Интересно, а почему ночью луна землю освещает, а море нет?
- Потому что испарение морской воды, вызывает над водной поверхностью туман, и этот туман,  гасит отражение слабого лунного света. 
- И всё-то ты знаешь. Вот, что значит профессорша, - восхитилась Раевская.
- Это значит, что я читаю книги, и не только любовные французские романы. Вероника, извини милая моя, но ты уже одета, а нам  с Алёшей  ещё надо одеться. Не будет же он перед тобой в панталонах стоять. А, следователь нас ждёт, и скоро заявится прямо в нашу комнату. И, ему придётся  проводить опрос полуголых свидетелей, лежащих в постели. Тогда мы у него будем первые на подозрении. Сахаев сразу решит, что мы маскируемся и скрываемся от следствия под одеялом, - тихо  засмеялась княгиня.
- Ой, извини, Коко.  Я совсем заболталась. Меня тоже Виктор ждёт. Я ведь ушла к тебе на пять минут, а просидела десять. Пока, белла миа,  мон амур, чао бамбино, сорри.
    Вероника ушла, и кот Василий выполз из-под кровати. Он подошёл к двери и призывно замяукал. Катя выпустила его, посмотрела на часы (подруга просидела у неё полчаса), и пошла будить мужа. Профессор  давно уже не спал, но вылезти из-под одеяла не мог из-за гостьи. К тому же, Катя купила ему ярко-зеленые панталоны в красных маках. И хотя, она утверждала, что это сейчас очень модно в Англии: особенно зимой – для создания радости, он всё же никак не мог привыкнуть к этой новой английской моде. Он больше привык к русской старине - к белому льну, но все вещи покупала жена, и ему приходилось терпеть, всяческие шутовские модные веяния.
   И хотя, он, как и многие мужчины, почти не обращал внимания на одежду, но эти красно-зелёные панталоны, почему-то  очень ему не нравились. А вместо радости, они вызывали у него лёгкое зелёное раздражение. 

Алдан Сахаев ждал самых последних свидетелей. Он был уверен: Милорадовы  – подозреваемые № 1. Каролина Карловна сообщила, что вчера днём княгиня Милорадова избила мадам Акулову, да так сильно, что избитая целый час  лежала на полу, и рыдала от боли. А, поздно вечером, после литературного клуба, пьяная Акулова  грозилась  убить этого недоделанного профессора и Анфису.  Алдан,  про себя отметил: надо выяснить, почему профессор недоделанный, и что это может значить: 
Первое: профессор – ненастоящий, фальшивый, и совсем не профессор.
Второе:  профессор недоделал профессорскую диссертацию.
Третье:  профессор настоящий, но сумасшедший, то есть недоделанный человек.
Четвёртое: это просто оскорбление пьяной бабы.
   К примеру,  жена  следователя, Натали назвала его сегодня утром,  лысым бараном, а между тем, на службе Алдана считают  умным и проницательным. Следовательно: выражение «баран» – не соответствует истине, и является прямым оскорблением. А, лысый соответствует истине, так как он уже несколько лет, как лысый. Сахаев почесал блестящую лысину и продолжил мысленно рассуждать.
   Если баран – не настоящий баран, тогда может и профессор – ненастоящий профессор. Возможно,  и княгиня Милорадова - фальшивая или недоделанная княгиня. Придётся отправить на них запрос в Санкт-Петербург, но тогда дело затянется на долгое время.  Столичная полиция не спешит отвечать провинциалам, да и почта часто теряется по дороге целыми сундуками.   
   Недавно, у Адлерской пристани пьяный почтмейстер свалился в море вместе с сундуком, заполненными письмами. Поднять  сундук со дна моря удалось, но все чернила смылись. А говорят, там были очень важные письма из военного ведомства для пограничных караулов. Почтмейстеру намяли бока, а что толку – письма все пропали.
   Алдан вздохнул… Жалко, что голубиная почта есть только у военных. Могло бы государство и позаботиться о бедных полицейских.  Сам, Сахаев  разводил голубей и любил их так, как давно уже не любил свою жену. А ведь когда-то, его голуби носили к хорошенькой Натали любовные письма, дымящиеся неземной любовью и земной страстью. Теперь бы, Алдан не отправил ей записку и на старом ишаке, чтобы тот по дороге, забросил ей эту бумажку. Впрочем, сегодня они с утра поругались с женой из-за того, что он забыл принести домой на стирку, поэтому следователь всё ещё был зол на супругу, и на её барана тоже…
   Сахаев опять вернулся к своим любимым голубям. (Ведь, эти райские птицы никогда не ругались с ним, и ничего  не требовали: ни денег, ни комплиментов, ни того, чтобы он нарубил дров или принёс воды для стирки).
   Да-а-а… голуби – птицы  умные. Они бы почту в море не утопили. Иногда, его голубями пользуются военные, а вот полиции, они не нужны. И государству не нужны!!!
  Мечты Сахаева о быстрокрылых полицейских голубях, состоящих у государства на довольствии - прервало появления  драчливой княгини и недоделанного профессора. Следователь мгновенно их оценил, и отметил – супруги Милорадовы  смотрелись отлично, и выглядели совсем, как настоящие. Княгиня шатенка была по-женски хороша; особенно хороши были её карие глаза, похожие на глаза  оленя. Высокий,  светловолосый профессор имел  аккуратную светлую бородку, и пальцы в синих чернилах. Одна капля чернил, подсинила его ухо и прядь волос. Но возможно, это была обычная конспирация. На что только не идут эти аферисты - авантюристы. Они даже цвет своей одежды продумывают. Их одежда должна нравиться людям и вызывать доверие. И эта княгиня, одета очень подозрительно. На ней, в этот пасмурный день, светло-оранжевое платье, и этот цвет, как бы всем говорит: я ничего не знаю; я спокойна, как удав; и вообще, во время убийства, я была в другой епархии.
   В общем, вполне настоящий вид профессора и княгини, нисколько не убедил Сахаева. Следователь подозревал - всех, всегда и везде. Может быть, именно поэтому, он раскрывал  преступлений намного больше, чем другие доверчивые сочинские следователи.
   За долгие годы своей работы в Сочи, он многое, что повидал. Алдан видел настоящих баронесс - похожих на продажных женщин, и настоящих продажных женщин – похожих на баронесс, И те, и другие были обвешаны бриллиантами, и часто, продажные бабы, имели  намного больше бриллиантов, чем настоящие  баронессы.
   
   Милорадовы поздоровались, представились, и не спрашивая его разрешения сели за стол. Затем, они посмотрели на следователя, как простодушные  дети. И тогда, Сахаев твердо решил – это самые настоящие авантюристы. Именно, так на него недавно смотрел бывший каторжник – брачный аферист  барон Болеслав Ельцын, по кличке Иуда. Болеслав, любил говорить богатым женщинам красивые вычурные слова, а потом бросал их  пропасть или на дно Чёрного моря. А ведь, смотреть-то там было не на что. Мужчина, так себе, а женщины, ради него готовы были идти на смерть. Впрочем, это они так думали. Когда, их толкали на дно, они уже не хотели идти на смерть. Но было уже поздно.
    А, Иуда - Болеслав опять сбежал, и спасла его какая-то женщина. Жаль, что Ельцын не успел  утопить или скинуть в пропасть эту дуру. Теперь, из-за неё погибнут еще неизвестное количество наивных доверчивых женских душ. Очень жаль… И, кстати, этот чин -  «барон», Болеслав выдал себе сам. Он вообще, любил себе давать разные высокие чины. Ведь, всегда быть бароном – это так скучно. Иногда хочется и князем побыть, и графом, и генералом и… всем, всем, всем самым высокопоставленным…
      
Следователь Сахаев  закончил допрос, прошёл к хозяйке пансиона, и договорился с Каролиной Карловной, чтобы она принесла ему на час, писанину  профессора для проверки. Хозяйка кивнула головой, и он, торопливо покинул пансион – ему надо было натаскать домой воды из горной речушки.
   Алдан надеялся, что профессорские листы, сразу выявят ненастоящую сущность фальшивого, недоделанного историка. Конечно, сам следователь ничего в истории  не понимает, поэтому придётся  привлекать к работе учителя гимназии  Магомета Расулова. Магомет, плоховато говорит по-русски, но историю должен знать – он же учитель истории.

Катя сидела в беседке и ждала Веронику. Они должны были отправиться на место гибели Акуловой. На улице дул порывистый ветер. Море бурлило. Надвигался шторм. Княгиня  оделась потеплее: в шерстяной клетчатый плащ, на голову надела жемчужную шляпку, и  теперь мёрзла в беседке. Но идти, одеваться ещё теплее не хотелось. Катя надеялась, что при ходьбе, она быстро согреется, да и лазать в шубе по горам было глупо. К тому, же эта теплая шуба осталась в рязанском поместье. А, Вероника вернулась, чтобы одеться потеплее, и теперь её не дождёшься.
   Княгиня совсем замёрзла, встала, и принялась маршировать, размахивая руками, чтобы согреться. Одновременно, она любовалась серым хмурым морем. За этим занятием её и застала Амалия. Учительница неслышно вошла в беседку с другого входа, и тихо спросила:
- Это новая гимнастика для дам?
Катя вздрогнула, обернулась, и улыбнулась:
- Это старая гимнастика для солдат. Я решила так согреться.
- А почему, вы домой не идёте? Там теплее.
- Не иду, потому  что мы сейчас с Вероникой идём на место…, - княгиня неожиданно замолчала. Она вспомнила: Раевская попросила её никому не говорить про поход на горную тропу. Скоро, подруга  должна выйти из пансиона, поэтому надо срочно избавиться от учительницы.
   Женщины замолчали, и обе сделали вид, что любуются бурным морем. Через несколько минут, Амалия повернулась, посмотрела на шляпку Кати, и ссутулившись от ветра, печально вздохнула:
- Мне так нравится Ваша жемчужная шляпка. Она прелестна. Такой
 «жемчужины», ни у кого нет.
- А мне нравится Ваша шляпка усыпанная бабочками. Она тоже прелестна и аристократична, - искренне сказала Катя.
- Вам нравится моя шляпка? – вспыхнула учительница.
- Очень. Настоящее тропическое чудо. И хотя, бабочки неживые, и сделаны на каркасе - от ветра они шевелят крылышками, и  мне кажется, что они сейчас взлетят.  Белиссимо! Бьютифул!
Амалия вытащила из кармана черного плаща зеркальце, посмотрела на свою шляпку, и пробормотала:
- Мне тоже нравится моя шляпка, но мне кажется, что ваша выглядит намного аристократичнее.
- Это вам кажется. Ваша шляпка, очень аристократична, - заверила княгиня.
- Может, мне надо сменить плащ? Мадам модистка, посоветовала мне купить к этой шляпке тёмно-зелёный или синий плащ. Зелёный - будет напоминать о летней лужайке, а синий – небо. Хотя, я думаю всё это глупо.
   Катя подумала, что этот бессмысленный разговор о шляпках, может затянуться на три часа, и желая быстрее закончить эту   глупую беседу в  беседке, предложила:
- А давайте, мы с вами шляпками поменяемся! Вы возьмёте мою жемчужину. А я вашу бабочку.
- Вы правда хотите меняться? – изумилась Мордвинова.
- Правда. Мне надоел белый холодный морской камень. Хочу солнца и полёта. Меняемся!
Княгиня негнущимися пальцами развязала атласный бант шляпки, и подала свою «жемчужину»  учительнице. Амалия радостно улыбнулась, и подала ей шляпку с бабочками. Дамы надели шляпки и стали завязывать банты.
   В беседку вошла закутанная в «сто одёжек, и все без застёжек» Вероника и торопливо сказала:
- Вам что, ваши шляпки надоели?
Катя улыбнулась:
- Надоели! Мне хочется чего-то новенького и тропического. Особенно в эту хмурую погоду. А, мадам  Амалии, хочется холодного, морского аристократизма.
 - Вы скоро пожалеете, что поменялись. Я два раза менялась, и потом жалела.
- Не пожалеем, - одновременно сказали Катя и Амалия.
Раевская махнула рукой:
- Коко, побежали быстрее, пока шторм не начался.
- А, мне можно с вами пойти? – застенчиво спросила Мордвинова.
- Извините милая Амалия, но мы идем туда, где… - Раевская на миг замялась, и театрально улыбнувшись, продолжила, - туда,  куда нас пригласили. В другой раз, мы обязательно, Вас возьмём. Обязательно! Коко, идём, я всё узнала.
Вероника схватила Катю за руку и потащила её к воротам. Амалия осталась в беседке.

Дамы вышли за ворота и пошли к морю. Именно там, около дороги начиналась горная тропа. Они дошли до дороги, и повернули  к причалу. Но к причалу, они не пошли. Тропинка начиналась здесь - у подножия скалы. Она поднималась вверх на шестиметровую высоту, некоторое время шла вдоль, и опоясывая скалу, как серпантин, уходила в природную широкую расселину, разрезающую  скалу  надвое. Из расселины тёк горный ручей, и стекал вниз по скале тихим водопадом. Сейчас, ветер уносил водопад в сторону, и его разрозненные брызги оседали то на скале, то внизу на камнях.
    Катя и Вероника подошли к тропинке, прикрытой невысоким колючим кустарником, усеянным мелкими красными ягодами, и внимательно осмотрели тропу.  Она была довольна широка, и два человека могли спокойно идти рядом. Мог здесь проехать и всадник, и дамы смело пошли вверх. Скоро, смелость их покинула. Тропа, то расширялась, то суживалась, левый край тропы заканчивался крутым обрывом, внизу лежали камни, ветер упорно бил в спину, словно пытался их скинуть, и обе женщины, повинуясь страху, прижались к скале. 
      Они пошли дальше, держась рукой за стену, и внимательно рассматривали тропу. Потом, Веронике это надоело, и она недовольно сказала:
- По-моему, мы здесь ничего не найдём. Если, здесь, что-то и было, всё давно уже унесло ветром.
- А, я и не ищу ничего. Смотрю под ноги. Если, здесь что-то и было, всё давно уже унесла полиция. 
   Раевская звонко рассмеялась, и предложила, просто сходить и посмотреть место преступления, для общей картины впечатления. Княгиня согласилась. Она хотела посмотреть на предштормовое море с высоты, и тоже, для общей картины впечатления. Тропа поднималась вверх, и они несколько раз останавливались, чтобы полюбоваться  морем.
   Ветер, то утихал, то налетал резкими порывами ветра. Чайки куда-то исчезли, небо  потемнело ещё больше, волны стали выше, и вся прибрежная полоса была белоснежной от морской пены.
   Вероника первая забралась на небольшую широкую площадку, остановилась у природной стены, и крикнула Кате, которая ещё взбиралась по тропинке:
- Коко, а здесь прекрасно видно причал. Может быть Акулова, наблюдала отсюда за кем-то…
Катя вышла на площадку, остановилась, огляделась, и покачала головой:
- Ты думаешь, ночью отсюда видно причал? Я что-то глубоко сомневаюсь. Ночью, вообще очень маленький обзор для наблюдения. Видно только несколько метров вокруг себя, а дальше египетская тьма. Поэтому, я думаю, что ночью с этой точки причал не видать.
- А мы придём сюда ночью и посмотрим.
- Сегодня будет шторм, я не пойду.
- Я забыла про шторм, - махнула рукой Вероника.
- А, ты откуда знаешь, что Алла Адольфовна упала именно здесь? - спросила Катя.
- Мне Каролина Карловна сказала. Она мне объяснила, где это находится -  самое широкое место на тропе, с которого видно причал. А, внизу должна лежать белая лента, придавленная камнями. Эта лента – место, куда упала Алла Адольфовна. Ленту положили полицейские, а потом: то ли забыли её убрать, то ли она им ещё будет нужна для чего-то. Не знаю для чего нужна, но сейчас – мы посмотрим.
   Вероника подошла поближе к краю,  заглянула вниз и позвала:
- Коко, иди сюда. Вот она белая лента - пытается улететь, но на ней лежат такие огромные камни, что зря она готовится к полёту. Её наверно и море не смоет.  Каролина Карловна сказала, что в шторм это место заливает, и все, что здесь находится,  уносит в море. Причал находится несколько выше, чем эта впадина.
   Налетел сильный ветер, и Катя прижалась к скале. Где-то в скальной трещине завыл ветер, как маленький раненый волчонок, и её сковал ужас. Идти на край тропы, она не собиралась, и ответила, не сходя с места:
- Уносит морем? Наверно, на это и надеялся убийца. Сегодня ненастная погода. Никто не пошёл гулять на причал, рыбаки не пришли ловить рыбу, и если бы Ксения не пошла искать детей, то Акулову бы унесло в море.
- Иди сюда. Посмотри на место преступления, как сыщик, - сказала Вероника и покачнулась от ветра.
- Не пойду. И ты оттуда уходи, а то ветер снесёт, - встревожилась княгиня.
- Не снесёт, - смело сказал Раевская, и весело продолжила, - знаешь, я люблю рискованные вещи. Вот, сейчас, я стою здесь - сердце от страха замирает, а душа радостно-радостно дрожит. Ты меня понимаешь?
- Нет, не понимаю. Я или боюсь или радуюсь, и эти чувства никогда не совмещаются.
- Ничего ты не понимаешь. Если бы ты это чувство узнала, ты бы меня поняла. Иди сюда, постой на краю, и может, ты поймёшь меня, - дрожащим от радостного волнения голосом, сказала Раевская, и раскинула руки, как будто хотела обнять всю эту бушующую стихию.
   На площадку взошли  Амалия и Ипполит. Они  остановились: посмотрели на Веронику, раскинувшую руки в стороны, и на Катю, прижавшуюся к стене. Потом, Ипполит нахохлился, подршел к краю, и посмотрел вдаль, на море. Амалия тоже подошла к краю тропинки, и посмотрела вниз - на место падения Акуловой. Вероника увидела учительницу, печально вздохнула, и отошла от края.
   Все четверо замерли, и посмотрели на Чёрное  море. Оно страшило и тянуло к себе. Волны разной высоты, шли на берег,  починяясь какой-то неведомой и грозной силе. Сначала шла самая высокая крутая волна, за ней волна пониже, потом ещё ниже, ещё ниже, и лишь затем, вновь шла, самая высокая…
   Снизу, с тропинки послышался встревоженный крик профессора:
- Катя, Вероника! Где вы? Вы живы? -
- Мы здесь. Все живы и здоровы, - радостно крикнула княгиня.
   Скоро,  Алексей Платонович вышел на площадку: в тапочках, без цилиндра, с поднятыми вверх, ветром, светлыми кудрями; в розовом женском плаще, который был ему короток, мал и не застегивался. Выглядел, он смешно, нелепо, но его это нисколько не смущало.
Алексей Платонович осмотрел компанию застывшую на площадке, и строго сказал:
- Срочно спускайтесь вниз. Ураган может начаться через час, а может в любую секунду. Чайки уже спрятались - значит, скоро жди морского светопреставления.
- А, ты откуда узнал, что мы здесь? - спросила Катя.
Профессор на секунду замялся, и Амалия, многозначительно улыбнувшись, ответила:
- Профессор спросил меня где вы, и я сказала, что вы с Вероникой пошли смотреть место преступления.
Алексей Платонович подошёл к краю тропы, посмотрел вниз, потом на край горизонта, и  строго, повелительно пробасил:
- Быстро все в пансион! Ураган может прийти в любую минуту. Он уже близко.
Вероника просительно протянула:
- Алексей Платотонович, а можно ещё минут пять постоять. Всего- пять минут.  Здесь так здорово. Посмотрите, какая красота отсюда открывается.  Ветер не сильный, пока не сносит, и не снесёт же он нас отсюда. Мы же не бумажки, а сильные люди.
- Южный ураган снимает с домов крыши; вырывает огромные деревья; поднимает вверх повозки - повозки летят, как птицы - и если он сейчас налетит, то мы полетим, как «сильные» бумажки в самую пучину моря.
   Профессор  схватил жену за руку, и буквально потащил её вниз. Сзади него развевались: как нимб – волосы и розовые крылья – розового плаща. Вероника звонко рассмеялась, и побежала за ними. Спускаться вниз было тяжелее. Ветер бил в грудь, и мешал идти. Сила ветра усиливалась, а сопротивление людей ослабевало. Невероятная усталость сковывала ноги.
Через несколько метров спуска, Амалия вцепилась в Ипполита, и испуганно попросила:
- Не бросайте меня, сударь. Я боюсь, меня сейчас снесёт в море.
Ипполит, как истинный джентельмен, согласно  кивнул головой, и торопливо повёл учительницу вниз.
    Ветер, как будто немного ослаб; небо резко потемнело - это ещё больше встревожило Алексея Платоновича, и он крикнул: чтобы все бежали ещё быстрее – намного быстрее, быстрее ветра. Тревога, ужас, неуловимое предчувствие чего-то страшного, словно разлилось в плотном вязком воздухе, и теперь, все уже побежали со всех сил. Вероника бежала быстрее всех. 
   Слава Богу, бежать было недалеко. Ураган их настиг  у ворот пансиона, и Каролина Карловна, поджидавшая их, предупредительно открыла ворота настежь. Когда, последний постоялец вбежал во двор - она с видом пастуха, загнавшего последнего барана, удовлетворённо, с невероятной силой, закрыла ворота и степенно пошла в дом. За свою жизнь, Павлова видела множество ураганов, и они давно не пугали её. Её драгоценный, покойный муж Павел, построил крепкий, непробиваемый и прибыльный «Десятый вал», который перейдёт её сыну. А, она-то знала, что многие дамы, получали от своих мужей, только девятый вал…
 
За окнами пансиона, прикрытого ставнями, бушевал ураган. Где-то там - на земле, за стеной уютного дома: завывало, стучало, гремело, кричало, бросало, разрушало, ломало...
   В столовой собрались все. Сидеть в своей комнате никому не хотелось. Хотелось поближе к людям. Так, перед грозой или в ураган, крикливые чайки сбиваются в стаи.
   В комнате  было светло: на канделябре горело восемь свечей.  Постояльцы играли в бостон (карточная игра). Любовь играла на рояле печальные мелодии. Сегодня игра проходила тихо, не было обычных остроумных выкриков, вызывающих общий смех. Смерть Аллы Адольфовны и ураган, угнетали людей, да и многие из них были уверены, что убийца сейчас сидит с ними в этой комнате. И возможно, это твой партнёр по карточной игре.
   Сегодня Игорь Шуллер обыгрывал всех. Генерал Калинин попытался пошутить, что Игорю помогает его фамилия. Но, обычно, веселый  заводной  Шуллер:  обиделся, швырнул карты на стол, и ушёл.  Инга побежала за ним.
   Расстроенный генерал пошёл извиняться, но ему не открыли дверь. Он вернулся, игра продолжилась. Больше никто не шутил. Вероника выбыла из игры, выгнала Любовь из-за рояля, и стала играть весёлые, радостные мелодии. В столовой немного повеселело…

   Настало утро. Шторм утих, но небо всё ещё было пасмурно, и море продолжало бушевать. После вчерашнего урагана, оно никак  не могло успокоиться.   
   Постояльцы пансиона отправились на ванны. Идти никому не хотелось, но Каролина Карловна, уговорила. Лечебные ванны, из горного источника, текущего со снежных вершин, именно после урагана, наполняются необыкновенной небесной силой и энергией. Всем захотелось небесную силу и энергию, которая именно после урагана, и растерялась…

Следователь Сахаев сидел в кабинете, недавно покрашенном желтой краской; смотрел  в окно на абрикосовое дерево и  думал…  В кабинете было три стола, а в углу большая печь голландка, иначе бы начальник управы Ежов, поставил сюда и четвёртый стол, а может, втиснул бы и пятый. Но здесь стояло три стола,  два стола сейчас пустовали, и Алдан мог спокойно думать…
   О, как он любил думать, когда никого в кабинете не было! Его сослуживцы были люди молодые и шумные, а его семеро дочерей и жена Натали, были ещё шумнее их во сто раз. И, эти одинокие думы, в пустом тихом кабинете, всегда доставляли ему неизъяснимую радость…
   Перед Сахаевым лежали чистые листы бумаги, на абрикосе ворковал голубь, но он продолжал думать… а, может быть и мечтать, что в этом году ему обязательно дадут повышение в чине, и тогда они поедут с женой в столицу, в которой Натали никогда не бывала. Поедут они конечно без детей. Какое счастье…быть без дочерей…одним… тишина…
   В дверь тихо постучались. Сахаев недовольно нахмурился, оттого, что ему помешали думать, и строго крикнул:
- Входите.
   В комнату вошла женщина в лиловом платье, белой шляпке, и лицо следователя, расплылось в радостной улыбке. Каролина Карловна приятно улыбнулась в ответ, приветливо поздоровалась, подошла к столу и положила перед Сахаевым исписанные исторические листы из комнаты профессора…

   Сахаев остановился около двухэтажной, ничем не примечательной  гимназии №1 (гимназия №2  существовала только в проекте, и губернатор десятый год отлаживал её строительство). По школьному двору бегала шумная компания гимназистов, и следователь сел подальше от них, на деревянную лавку под грецким орехом. К нему тут же подбежал маленький, шустрый, любопытный рыжий гимназист, и Алдан приказал ему, позвать сюда учителя истории Магомеда Хоттабовича.  Мальчишка убежал…   
   Магомед Хоттабович, невысокий красивый брюнет, появился через пять минут и сел рядом со следователем. Алдан подал ему исписанные листы, и сказал:
- Мне надо, что бы ты мне дал историческую экспертизу. На этих листах, один историк написал историю. Скажи мне, это настоящая история, или бред сивой исторической кобылы.
   Магомед Хоттабович взял листы, посмотрел на них, и задумчиво с акцентом, сказал:
- Здесь  много лист,  у меня скоро урок.
- Читай. Я сейчас пойду к директору гимназии, и отпрошу тебя на один урок.
- Хорошо, - словно гимназист, обрадовался Магомед, и углубился в чтение…
   Сахаев сходил к директору, а потом завернул, через дыру школьного забора, в маленький уютный домик  Анны Адамович. Здесь, он немного задержался…  Если, кто-то подумал, что следователь задержался по амурным делам, то напрасно. Семидесятилетняя гадалка Адамович, была его чудесным и платным осведомителем.  Анна погадала следователю на картах, и сообщила, что в этом году он обязательно получит повышение. Сахаев вздохнул свободно и легко – Анна, еще никогда не обманывала его. Хотя бы потому, что  к ней ходили гадать все аристократические дамы Сочи, и жена, его начальника Ежова тоже.

Алдан вернулся в гимназию, и сел на лавку рядом с Магомедом Хоттабовичем. Учитель истории отдал ему листы, и задумчиво пробормотал:
- Я такой история не знаю. В мой учебник, написано другое.
Алдан ударил кулаком по своему колену:
-Так, я и думал! Вот, почему этот профессор недоделанный.
- Это писать профессор? - заинтересовался Хоттабович.
- Это он так себя называет. Но, я его вывел на чистую воду . Ну погоди у меня, профессор недоделанный. Значит, это он убил Акулову, и Башкирова тоже. А, как это доказать, и зачем он это сделал – вот в чём вопрос! – сам себе сказал Сахаев.
- Ты нашёл - Иуда? - спросил Магомед.
- Ещё не нашёл. Этот дурень, Караулов так его при задержании побил, что я его сейчас, и не узнаю. Тогда, Ельцын был весь в синяках и лицо опухшее, как у пьяницы, а на второй день он сбежал.
- Зря, Караулов  его бить, - покачал головой Магомед Хоттабович.
- Иуда сильно сопротивлялся – никому неохота тысячу шпицрутенов получить в остроге. Пришлось Караулову его побить. У него идея-фикс - лучше он побьёт, чем – его убьют, и смоются. Но Иуду, я может быть ещё поймаю. Мне показалось, в пансионе один на него похож, а может и не похож. Я проверил его документы – чист, как младенец. Работает в Санкт-Петербурге в военном ведомстве. Придётся опять отправлять запрос в столицу. Пока получу ответ, Иуда в Турцию сбежит, а оттуда его не достанешь, - расстроился Сахаев. Он никогда не любил отпускать добычу, и наверно, сейчас бы прибил эту глупую гагару, которая спасла Иуду, на свою голову, и на голову других  вдов. Ельцын обожал вдов. Впрочем, что возьмёшь с замужней дамы – копейки. А, вдову можно обобрать, как липку.
Магомед прищурился:
- А,  ты ему красивый богатый дама дай. Он, наверно без деньги, если тут сидеть. Иуда на дама клюнуть - на крючок, и ты  поймать душегуб.   
- Магомед, ты умница, гений!  Тебе давно профессора надо дать. Кстати, я всё у тебя спросить хочу. Ты восемь языков знаешь, а русский всё выучить не можешь.
- Русский – очень сложный язык. Один - из самый сложный. Но, я всё равно выучить. Обязательно!
- Хоттабович, не говори глупости - русский язык и самый сложный. Насмешил!  Я с детства на нём говорю и ничего сложного не заметил, - пошутил Сахаев.
   Хоттабович засмеялся. Алдан забрал у Магомеда листы, дружелюбно распрощался, и пошёл искать красивую богатую даму. Богатая и красивая дама: экстравагантная, любвеобильная,  взбаламошная вдова Виктория - ни за какие деньги, не согласилась ловить Иуду. 
   Зато согласилась, конечно же за деньги, красивая и бедная Лиза. Лизу, он нашёл в аристократичном борделе  мадам Клары.
   И скоро, прекрасная Лиза, увешанная фальшивыми драгоценностями,  с несколькими шикарными французскими чемоданами жены Ежова, наполненными её же платьями, и старым слугой (полицейским), отправилась жить в приличный аристократичный пансион «ДеСятый вал». Конечно же бесплатно.   
   Каролина Карловна предоставила «богатой и красивой» Лизе полный пансион, из самых лучших христианских побуждений.
   Лиза была на седьмом небе от счастья - она красивая богатая дама и со слугой. Оказывается, как мало надо для счастья. Всего лишь, сменить  аристократичный бордель мадам Клары, на аристократичный пансион мадам Каролины Карловны. А расстояние между ними, всего-то одна высокая отвесная гора…   

После посещения «Магдебурга», Катя легла в постель читать, а профессор сел к столу. Теперь ему надо было двенадцать – двадцать раз переписать - уже написанное. Во время этой нудной работы, его листы увеличатся во много-много раз. Каждое новое переписывание, будет добавлять всё новую и новую информацию, которую он упустил во время написания. 
   Алексей Платонович вздохнул, достал из саквояжа новую толстую тетрадь, взял перо, открыл чернильницу и углубился в историческую работу. В комнате стояла тишина…
    Но скоро, в комнате появилась  Вероника. Она была расстроена сверх меры, и прямо с порога заявила:
- Коко, я в ужасе! Это кошмар «Десятого вала»!
- Что случилось. Убийцу нашли! – всполошилась Катя и отложила книгу.
Вероника села на постель, рядом с подругой, и уныло сказала:
- Убийца меня уже не волнует. К нам в пансион приехала новая дама – очень богатая красивая вдова, мадам  Елизавета Кулибаба На неё уже посматривают все мужчины, и мой тюлень, Виктор тоже. Елизавета - котлета, так бы её и убила… Ой, что, я говорю. Нельзя такое говорить - пусть вдова Кулибаба живёт долго и счастливо, но подальше от моего мужа.
- Вероника, ты зря так переживаешь. Ты довольно молода, хорошенькая, и твой муж, не променяет тебя на какую-то вдову Кулибабу.
- Коко, ты, её не видела. Она красива, как чёрт. Нет, как… как.. Клеопатра… Нет… Клеопатра, против неё уродина. В общем, вдова необыкновенно красивая, и ей всего двадцать лет. Везёт же людям! Я, против неё – старая облезлая курица. И почему так? Одним всё, а другим ничего. Этой Елизавете - красота и богатство, а мне - нищета и уродство.
- Вероника, перестань городить чушь! Ты симпатичная дама, и довольно богата. По крайнеё мере, до ста лет, тебе нищета не грозит.
Раевская воздела руки к небу:
- Ты бы видела, как мой Виктор перед ней распушил перья! Я, такого никогда не видела. Ни разу в жизни! На меня, мой муж, никогда так не смотрел!
   Вероника зарыдала, и Катя принялась её утешать. Профессор отложил перо, и нахмурился - в таких условиях работать было невозможно… Пока он думал, куда ему пойти писать –  в столовую, в беседку или к пасмурному морю, Раевская немного успокоилась, и спросила:
- Алексей Платонович, вы мужчина, учёный, профессор, академик. Скажите мне: бедной некрасивой женщине, что мне делать?
Вероника посмотрела на него, как язычник на деревянного идола, и профессор пробасил:
- Первое: окружить своего мужа огромной заботой, вниманием и лаской. Второе, срочно собрать вещи и уезжать домой. Потому что, иногда ласка и внимание родной жены меркнут, перед прекрасной новизной чужой Кулибабы.
Вероника вскочила, и задумчиво протянула:
- Всё, мы уезжаем … Встретимся в Санкт-Петербурге… А вдруг, Виктор не захочет уезжать?... Захочет! Я что-нибудь придумаю!
Вероника улетела, и Катя многозначительно улыбнулась:
- Алёша, какой ты коварный. Как быстро, ты избавился от Вероники.
- Знаешь, душенька, мне моя книга дороже Раевской. Тут приходится выбирать: или книга, или Вероника.  Я думаю и для истории - книга предпочтительней Вероники. Книга живёт дольше, и даёт больше знаний. Хотя, я желаю Раевской долгой и счастливой жизни, но подальше от моего кабинета.
- Ты напрасно, к ней так плохо относишься. Вероника хорошая, добрая, всегда придёт на помощь, хотя и немного надоедливая… Но, я тебя прекрасно понимаю. Её можно выдержать два часа в неделю, но не каждый день с утра до вечера.
   Профессор продолжил писать. Катя взяла книгу. Она  прочитала две страницы, отложила книгу, и сообщила:
- Пойду-ка,  я посмотрю на женщину, против которой Клеопатра – уродина.
Княгиня ушла, через пятнадцть минут вернулась, закрыла за собой дверь, и печально сказала:
- Теперь, я понимаю Веронику. Лиза очень красивая вдовушка – блондинка с голубыми глазами и мраморной кожей. А самое главное, от неё веет детской чистотой, наивностью и какой-то незащищенностью. Как раз, это любят мужчины. Сейчас, Лиза сидит в беседке, и все мужчины прилипли к окнам. Даже однорукий генерал, у которого есть красавица Нина, гуляет вокруг беседки. Скоро, он начнёт  рассказывать вдове Кулибабе свою старую военную историю. Алёша, ты пойдёшь на неё смотреть? Хотя, ты можешь посмотреть на эту красоту в окно. Только, не влюбись Алёша, умоляю тебя.
- Катенька, мне некогда – я пишу, – продолжая писать, пробормотал  Алексей Платонович.
Катя подошла к нему, обняла, поцеловала, и ласково погладила по голове.  В общем, она решила окружить мужа огромной заботой и лаской, но вслух нежно сказала:
- Вот, за это я тебя и люблю, Алёша. Тебе история важнее, какой-то там красавицы Кулибабы. И бываю же такие смешные фамилии. Хотя, я думаю, Лиза очень скоро сменит её, на какую-нибудь более аристократичную.

Профессор писал до ужина. Жена то приходила, то уходила, то читала, то бросала читать, но делала она всё это, на его удивление - молча и тихо. Перед самым ужином она опять ушла.
   Во дворе потеплело. Выглянуло солнце. Катя сидела в беседке и отчего-то грустила, хотя видимых причин для грусти не было, да и красота вдовы Кулебяки, её не сильно  волновала. Она была уверена, её муж, не кинется на эту красоту. Профессор любил умных женщин, и терпеть не мог глупых, хотя внешне, это никак и никогда не выражал. Поэтому, Лиза никак не может соперничать с ней. Чтобы не грустить, Катя решила начать своё расследование: кто же убил Аллу Адольфовну, и она тот час, стала перебирать последние события.
   В беседку тихо вошла Амалия в жемчужной шляпке. Она посмотрела на шляпку-бабочку княгини, и грустно вздохнула. Катя спросила:
- Вы переживаете из-за своей шляпки или из-за Кулибабы?
- А, как вы догадались? – удивилась учительница.
- Вы посмотрели на мою, вернее свою шляпку. Вы хотите вернуть свою шляпку?
Амалия застеснялась:
- Но если, вы не против. Я знаете, немного привыкла к своим бабочкам. И выглядят они веселее, чем жемчужины. Но, если вы привыкли к бабочкам, то я не против. Мы же честно поменялись…
- Я, не против. Я тоже, больше привыкла к своим жемчужинам, тем более, они подходят к любому платью.
Катя сняла шляпку с бабочками и отдала её Амалии. Амалия отдала ей жемчужину, и ещё раз извинилась:
- Извините, княгиня, Вы не обиделись? Нет?
- Конечно, нет. Я закажу Ларисе шляпку с бабочками, только попрошу, чтобы на шляпке были наши бабочки - рязанские.
- Вам не нравятся африканские бабочки?
- Я хочу, чтобы наши бабочки, принимали меня за свою, - рассмеялась Катя.
Амалия грустно улыбнулась, и спросила в лоб:
- Как вы думаете, кто убил Аллу Адольфовну? А, что думает профессор? Анфиса убила или кто-то другой.
Катя  растерялась. Амалия ждала ответа.
   Во двор вышла Каролина Карловна в сером бархатном платье и с забинтованной рукой, сквозь которую проглядывала кровь. Хозяйка  позвала дам на ужин, и княгиня облегчённо вздохнула.   
   Эту убийственную тему: кто убийца? - она могла обсуждать только с Вероникой. Здесь, она доверяла только ей. А скоро, Катя останется одна. И какой чёрт, притащил в пансион эту  вдову?  Хотя, Вероника, зря переживает - её муж, действительно тюлень, и он никогда не сможет увлечь эту красавицу. Лизе нужен другой мужчина, тот кто, на первых порах, изобразит из себя идеального мужчину. А это умеет изображать, совсем не каждый кавалер. Молчун Виктор, точно не умеет...

Катя пошла в свою комнату, и оторвала мужа от исторической работы. (Иначе бы, он сегодня вообще забыл про еду). Потом, она повела его в столовую, так как профессор, всё время смотрел в туманную историческую даль, и ничего не видел  у себя под ногами.
   Вероника была в столовой. Она тихо сообщила Кате, что Виктор  категорически отказался уезжать. Раевский был большой педант, а именно, завтра он должен был сделать самую последнюю лечебную ванну. Поэтому, даже землетрясение, цунами и ураган не смогут его остановить на пути к ваннам. 
   Ужин прошёл нервозно, и без всякого аппетита. Аппетит пропал и у мужчин, и у женщин. Все мужчины, и даже Ипполит, пялились на Лизу, и изо всех мужских сил, пытались понравиться вдове.  От этого преувеличенного внимания к новой даме - Кулибабе,  женщины нервничали и злились. И, даже Амалия,  которая  никогда имела мужа, коего можно увести, молча страдала. И это мученическое страдание, было написано у неё на лице.
    Только, супруги Милорадовых не обращали внимания на Елизавету. Они откровенно витали в задумчивых облаках, и многие за столом решили, что  они - очень странная, загадочная пара, а возможно и очень опасная. И даже вдова Кулибаба, несколько раз смотрела на них странным взглядом. ( А, Лиза была крайне удивлена. В первый раз, она видела, чтобы мужчина не обращал на неё внимания, а женщина не нервничала от её присутствия)
   Между тем, профессор думал о своей книге, а Катя проводила своё мысленное расследование. Супруги, так углубились в свои мысли, что заметили окончание обеда только тогда, когда из столовой  исчезли все постояльцы, а вместе с ними, исчезли и столовые приборы. Молоденькая служанка взмахнула перед их носом чистой белой скатертью с вышитыми маками, и они, наконец-то очнулись от дум. Возможно, они и очнулись-то только потому, что скатерть сильно пахло йодом. Иногда, так пахнет побережье, переполненное гниющими водорослями.

Елизавета лежала в кровати, щёлкала семечки, и вокруг неё, на жёлтом верблюжьем покрывале чернела шелуха.  В окно было видно море, семечки были хорошо прожаренные, и Лиза наслаждалась счастьем. Сейчас, ей хотелось - жить здесь всегда, и вечно искать этого неизвестного Иуду.  Но, как всегда - в минуту счастья, кто-то обязательно испортит его.  Это Лиза поняла,  как только увидела входящую хозяйку, с суровым и недовольным лицом. Мнимая вдова отчего-то испугалась, и стала машинально собирать шелуху с одеяла в подол платья.
   Каролина Карловна  закрыла дверь на ключ, села на кровать около новой постоялицы, недовольно посмотрела на шелуху от семечек, и тихо, но повелительно сказала:
- Тебе, что сказали делать! Тебе сказали строить ему  глазки и ждать, когда он позовёт тебя ночью на причал, или в горы. А ты зачем, дура набитая, всем строишь глазки! Хочешь, чтобы мои постояльцы поубивали друг друга?
- Никому я не строю, - испуганно сказала Лиза, но через миг она вскипела, - а, вы что тут раскомандовались? Вы кто такая? У меня есть командир - следователь Сахаев. Я ему подчиняюсь.
   Лиза попыталась встать с кровати, чтобы уйти, но Каролина Карловна цепкой хваткой схватила её за руку, посадила на место, и  жёстко продолжила:
- Значит, Алдан забыл тебе сказать: здесь, ты должна слушаться меня! Здесь, я главная! А, если ты, ничего не поняла, то сейчас полетишь в свой бордель, в одних панталонах. Потому, что мадам Ежова, наказала мне беречь её драгоценные старые тряпки. А теперь запомни! Или ты слушаешь меня, или вон отсюда! Беги хоть в свой бордель, хоть к своей мамашке - пьянице подзаборной. Мне всё равно. Ты поняла меня!
Слабохарактерная Лиза понурилась, и виновато, как испуганный ребёнок, протянула:
- Поняла. Но я же не виновата, что они все влюбились в меня по уши.
- Не смеши меня – ха-ха-ха влюбились! В твоем аристократичном борделе, тоже многие тебя любят, но почему-то  замуж брать  не собираются. А, через несколько лет – а, они, ох, как быстро пролетят, отправит  тебя  мадам Клара к морякам в портовый бордель,  и будешь ты - обычная дешёвая портовая шлюха. И вся твоя красота, канет в морскую бездну, к чертям.
   А, теперь слушай меня внимательно Лиза: обрабатывай этого пескаря, и жди улова. Если, он позовет тебя куда-нибудь в опасное место,  а здесь везде опасные места, кроме пансиона - сообщи мне об этом заранее, а я передам Алдану. Ещё, не забудь про слугу, везде бери его с собой. Это твоя охрана! Забудешь его взять, считай ты покойница!
   А, если будешь умницей,  я найду тебе богатого мужичка. Жаль мне, если такая красота пропадёт в борделе. А, в твоём борделе никто никогда на тебе не женится. Таких, не берут в жены. Хочешь замуж?
Лиза радостно закричала, и приложила руки к высокой груди:
- Хочу! Хочу! Хочу!
Каролина Карловна запечатала ей рот ладошкой, потом отняла ладонь и еле слышно приказала:
- Не ори! Говори тихо.
Лиза радостно и просительно прошептала:
- Отдайте, меня миленькая, Каролина Карловна, хоть за кого: хоть за моряка, хоть за сапожника. Я буду очень-очень хорошей женой. Меня один клиент гимназист, поклялся убить, за то, что я сплю с другими клиентами. Спасите меня, миленькая Карловна, от этого дурака-двоечника!
-  Это, ты сейчас говоришь за любого, а потом скажешь: я – красавица: подавай мне графа, не нужен мне сапожник. Ладно, сначала своё дело сделай.
   Сейчас в пансион устраивается новый постоялец. Его послали к нам из «Магдебурга». Это молодой помещик – Павел Сапожников. Запомни - к нему не лезь, он из другой оперы и попал сюда случайно, по договору. Сиди и жди, когда твой пескарь клюнет. А, на Сапожникова не кидайся!
- А, если он на меня накинется – молодой да богатый?
- А, ты веди себя поскромнее, и не кинется.
- А, он  богатый помещик? – заинтересовалась Лиза.
-  Я его деньги не считала. Но мой намётанный глаз говорит - Сапожников не сильно богат: двухэтажный прапрабабушкин дом в глухой  деревне, небольшой сад, конюшня, коровник, да землицы немного. 
- Двухэтажный дом! Сад! Конюшня! Дремучий лес. Как я хочу жить в деревне, и быть мадам помещицей! Ведь, я же деревенская, - мечтательно протянула Лиза.
- Вот, когда сделаешь своё дело, поймаешь Иуду, я тебя с ним сведу или какого-нибудь купца тебе найду – они любят красивых девок. Так, что занимайся делом, а приз тебе будет – жених, - повелительно отрезала Каролина Карловна и пошла к двери.
   На лице Лизы засияла радостная мечтательная улыбка, а взгляд устремлённый в спину хозяйки, витал уже где-то далеко-далеко: может в облаках, а может и в старинном помещичьем доме, где в  его гостиной,  Лиза играла на белом рояле, хотя она никогда не умела на нём играть. Впрочем, она не умела играть: и на черном рояле, и на желтой балалайке.   
   Каролина Карловна подошла к двери, остановилась, повернулась к Лизе, и заинтересованно спросила:
- А, ты молодец - ведёшь себя скромно. Кто научил?
- Сахаев. Он мне сказал: богатая женщина – должна быть скромной, а ведут себя развязно, только базарные бабы и шлюхи. У меня хорошо получается скромность?
- Отлично – ты прямо сама скромность. Таких редко и в благородном пансионе для девиц  найдёшь . И еще, один вопрос. Зачем, Алдан дал тебе документ на Кулибабу. Вам надо было фамилию покрасивее сочинить.
- А, это я, его попросила написать Кулибаба.
- Почему?
- А, фамилия очень смешная. К нам Киевский театр приезжал в том году, Помните? Нет? А, в том театре, у одного красивого-красивого актёра была фамилия: Кулибаба – смешно?
- Очень смешно, - грустно сказала Каролина Карловна, и продолжила, - чтоб сейчас же ни одной семечки в комнате не было, и перед людьми не щелкай. Порядочные дамы – семечки не щёлкают.
- Почему? Они же вкусные, - удивилась красавица.
- Потому что, так принято. И не спрашивай всякие глупости. Сказали тебе – не щёлкай, значит – не щёлкай! – отрезала хозяйка.
   Каролина Карловна вышла и тихо закрыла дверь. Лиза продолжила щёлкать семечки, и мечтать о женихе. Она согласна была даже на сапожника, чтобы смотаться из борделя, но совсем скоро,  в её мечтах сапожник превратился в графа…
   В комнату еле слышно постучались. Лиза вскочила с кровати и стала быстро собирать семечки. Порядочные дамы - семечки не щёлкают – строго щёлкало в её голове. Это надо запомнить. И ей стало немного жаль богатых дам, у которых было всё, но не было вкусных жареных семечек. 

На улице начало  быстро темнеть. Профессор зажёг свечки, и продолжил писать. Неожиданно,  перед глазами появился туман, резь, и он отложил листы. Позволить ослепнуть, он себе не мог, а писанина при свечах, как говорила его бабушка Маруся: приводит к ослеплению. Поэтому, Алексей Платонович, старался писать днём. 
   Он закрыл чернильницу, и посмотрел на жену. Катя лежала на кровати и задумчиво смотрела в темный потолок. На её груди спал Василий. Профессор прошёл к кровати, и не раздеваясь лёг рядом.   
   Ложиться спать ещё было рано, и к тому же, скоро  должна была появиться Вероника, которая посещала их методично: утром, днём и вечером. А, сегодня вечером, она ещё не была.
   В комнате стояла тишина.  Раевской, всё не было, и профессор решил, что она наконец-то окружила заботой и вниманием своего мужа. Ведь, красавица Кулибаба, была совсем рядом – на первом этаже пансиона, рядом с комнатой хозяйки.
Катя убрала с груди кота, села и тихо сказала:
- Алёша, знаешь, о чём я думаю?
- Не знаю… хотя, знаю. Ты проводишь  расследование убийства вместе с Вероникой, и сейчас, сочиняешь свои версии, – добродушно улыбнулся он в темноту, освещённую всего одной свечой.
- Откуда ты знаешь что мы с Вероникой расследуем? Ты слышал наш разговор?
- Нет, я ничего не слышал. Но, я хорошо знаю Раевскую. Вероника обязательно должна  начать искать убийцу, иначе это была бы не Вероника.  И конечно же, она должна была подключить тебя. Одной искать скучно – ей всегда нужна компания. Она и семечки щёлкать одна не будет. Ну, и что вы там накопали на горе, и выловили в море?
- Ничего! Но, сегодня, после долгих размышлений, я пришла к выводу, что здесь шпионское логово, работающее на Германию. Ты сам прекрасно знаешь, что шпионы существовали всегда. И Ганнибал, и Александр Македонский и Александр Невский - во время войны, и даже в мирное время пользовались разведчиками… или шпионами… м-м-м…  Алёша, а чем отличается шпион от разведчика? Я в детстве книжки про шпионов не читала, в жизни их не встречала, и почему-то плохо  различаю эти два слова, тем более, что мой батюшка всех шпионов называл шпионами, и лисиц, которые воровали у нас кур, тоже называл шпионами.
- Катюша, разведчик –  это хороший,  шпион – это плохой. Разведчик работает на нас – это наш друг, а шпион – против нас – он наш враг. Этим они и различаются. Катенька, продолжай про логово. Меня это очень заинтриговало. Я ещё никогда не жил в шпионском логове, - улыбнулся он.
- Алёша, не смейся но здесь действительно шпионское логово.
- А, почему ты так решила? Докажи.
- Потому, что здесь слишком много немцев. Сам посуди Каролина Карловна, Ипполит Розенберг, Игорь Шуллер,  Мартин Нетте – иногда у меня такое ощущение, что я попала в немецкое окружение.
- Ты еще забыла сказать про санаторий «Магдебург», наверно там тоже шпионское логово, вернее, шпионская ванна. Катенька, в Санкт-Петербурге тоже полно немцев, они к нам несутся из своей Пруссии, как пчёлы на мед. Но, шпионами, они не являются. Немцы едут к нам, потому что на родине им: ни  земли, ни работы не хватает. У них перенаселение, полстраны - потомки князей из крохотных княжеств уже работают извозчиками, а у нас – и земли полно, и своё дело любое заводи.
-  Алеша, ты меня не дослушал. Сегодня, я узнала: где служат наши постояльцы, и выяснила следующую интересную картину. В этом пансионе, почти все мужчины служат в  артиллерийском ведомстве. Самый первый объект для шпионов – это генерал артиллерии Калинин. Идём дальше. Игорь Шуллер служит чиновником в Артиллерийском министерстве. Покойный муж Любы - Башкиров Сергей, и муж Анфисы, тоже служат в этом же министерстве. Ипполит Розенберг - полковник в артиллерии отставке. Виктор Раевский – мастер на Артиллерийском заводе, и сейчас, он работает над новым секретным усовершенствованием. Это мне Вероника по секрету сообщила. Теперь понимаешь?
- Теперь, я понимаю, что Вероника – находка для шпиона.
- Алёша! Это пансион Каролины Карловны – находка для шпионов. Здесь целая шпионская сеть. Каролина Карловна свободно входит в любую комнату и следит за постояльцами – день и ночь, а литературный клуб Светланы Джугашвили передаточный пункт собранной информации. Шабельский и Нетте русско-турецкая торговая компания, а немцы с турками всегда заодно, и войны против нас вместе начинают.   
   Алёша, вспомни тот скандал в Петербурге, когда  литературный клуб красавицы немецкой баронессы Миллер, оказался шпионским гнездом, а сама баронесса – оказалась проституткой из прусского борделя. И здесь, возможно, такая же история. Может быть, и эта вдова Кулибаба - и не Кулибаба, и не вдова, а немецкая проститутка.
   И еще, один довод. Вчера в литературном клубе, на галерее, я видела, как Нина Калинина передала князю Джугашвили, какую-то записку, а может быть, и какой-то секретный документ, ведь её муж генерал. Кстати, Джугашвили увидел меня, нахмурился и сразу ушёл. А может, и генерал – не генерал вовсе, а предатель? – воскликнула княгиня.
- Катенька, не трогай боевого генерала. Николай Николаевич сорок лет служит верой и правдой отечеству: он проливал кровь на Бородинском поле, прошёл четыре войны, и множество мелких сражений. Калинин - полный Георгиевский кавалер, у него орден Святого Владимира и Александра Невского; он потерял на кавказской войне руку. Так, что генерал, никогда родину не продаст. Он, не только руку, голову за неё положит.
- А, его жена? Может, Нина выведывает у него тайны, или ворует документы? Ты об этом подумал.
- Катя, генерал Калинин в отставке. Какие он может знать секреты, находясь в своём имении?  А, сколько у него коров, лошадей и баранов - шпионов не интересует.
- Генерал в отставке?! – удивилась Катя.
- В отставке. Надо было в своём расследовании, это уточнить. Поэтому Калинина из своей шпионской сети исключи.
- Ты, опять хочешь сказать, мне, что я дура! – возмутилась Катя.
- Я хочу сказать, что у тебя очень интересная шпионская версия. Надо, над ней подумать, но генерала исключи, - зевнул профессор.
В комнату постучались. Катя в порыве гнева, шумно соскочила с кровати, и открыла настежь дверь. Испуганный Василий мгновенно сбежал из комнаты.
 
В комнату вошла растроенная Вероника. Она села в кресло и печально протянула:
- Виктор, совсем не обращает на меня внимание. Я его окружила лаской, вниманием, заботой, а он всё думает и думает, о своём изобретении. Иногда, я завидую Инге. Её, Игорь, всегда внимателен к жене. Они так любят друг друга… Хотя, изобретение Виктора принесёт нам много денег…
- А, Виктор, и здесь занимается своим изобретением? - спросила Катя.
- Конечно. Он думает всегда и везде, и даже в постели, - вздохнула Раевская.
- Наверно, здесь в пансионе опасно делать записи - их могут украсть, - продолжила княгиня.
- А, как можно украсть из головы? Все его записи в голове. Надеюсь, никто здесь не гоняется за его головой, да это и бесполезно. Виктор всегда говорит – самый лучший сейф – это голова. Из неё - никто, никогда, ничего не украдёт… Что же мне делать до завтра? Эта вдова Кулибаба меня нервирует, - Вероника задумалась, и подпёрла рукой подбородок.
   Катя подошла к окну и выглянула во двор. На яблоне висела керосиновая лампа, в беседке стояла полутьма, и тем не менее, было видно, что там сидела и грустила вдова Лиза. К ней подошёл мужчина, что-то сказал и поцеловал ей руку. Лиза скромно улыбнулась, и Катя, продолжая смотреть на эту милую парочку, прошептала:
- Вероника, по-моему твой Виктор, только что поцеловал руку мадам Кулибабе.
- Где? - воскликнула Раевская и вскочила с кресла.
- В беседке. А, может это и не он – темно, плохо видно…
Вероника унеслась, как ураган, и профессор удивлённо  спросил:
- Виктор ухаживает за мадам Кулибабой?
- Это не Виктор ухаживает, а  Игорь. Я обозналась… мне показалось… а, честно говоря, я хотела продолжить с тобой разговор наедине, - мило улыбнулась княгиня.
   Она отошла от окна, села в кресло, на место Вероники, и вздохнув, продолжила, - надеюсь, Вероника опять окружит вниманием своего мужа. Мне, показалось, Виктор сегодня, несмотря на свои изобретательские думы, был очень счастлив… Но вернёмся, к нашим баранам - шпионам. Алёша, я не знаю, что мне делать дальше. Я не знаю, как мне доказать мои подозрения. Помоги мне.
- Помочь? – вздохнул Алексей Платонович и печально посмотрел на свою тетрадь.
Катя заметила его исторический взгляд, и возмущённо сказала:
- Генерал Калинин, ради  Родины - руку отдал, а ты не хочешь потратить пять минут времени.
Профессор встал с кровати, сел за стол, и пробасил, глядя в окно, на мадам Лизу:
- Катенька, это дело расследует следователь Сахаев. Мне показалось, он – умный человек. Зачем, я буду лезть в его епархию.
- А, если, Сахаев будет искать убийцу, а не шпиона? А, если этот секретный - пресекретный документ сейчас лежит в пансионе. А, если, завтра этот документ отдадут шпиону, а Сахаев найдёт убийцу только послезавтра? А, если шпион убьёт Сахаева? А, если, этот шпион убьёт ещё кого-нибудь? Меня? Или тебя?
- Типун тебе на язык. Хорошо, душенька, ты меня уговорила.
- Отлично! Алёша, сначала, нам надо выяснить, кто убил Башкирова. А потом, кто убил Аллу Адольфовну, и мы узнаем – кто шпион.
- Катенька, мне кажется Алла Адольфовна никак не вписывается в этот шпионский заговор. Если бы я был набирал шпионов, то её бы точно не взял. Она бы всю шпионскую сеть провалила.
- Её сын работает в артиллерийском ведомстве, и у них большие проблемы с деньгами. Её сын – игрок, и игрок неудачливый.
- Ты, так говоришь, моя душенька, как будто есть удачливые игроки. Все они - неудачники. Удачливы – только карточные шулера… Катенька, напомни мне, что было перед смертью Башкирова. Я уже плохо помню те события, тем более, у меня в голове была тогда только моя писанина. 
- Слушай. В столовой играли в карты, потом мы проиграли и вышли во двор. По словам, Игоря Шуллера, Сергей Башкиров приревновал, ни  с того, ни с сего, свою жену к Антону, и накинулся на парня. Их разняли. Вернее, разнял ты - ты вылил на Башкирова кувшин воды. Каролина Карловна попросила Башкировых завтра же уйти из её аристократичного пансиона, который, кстати,  аристократичным никак не является. Все разошлись по комнатам.   
   Потом Виктор, сказал Веронике: « Иди в баню… кажется за полотенцем или мочалкой… которую, он там забыл». Вероника пришла с бани, и в коридоре увидела следующую картину. Любовь выскочила из комнаты, взбешенный Сергей пытался  затащить её обратно. Она вывернулась, добежала до лестницы и сказала ему: «Не верь этой злыдне».
   Потом, Любовь спустилась к Амалии. По словам, Амалии, Башкирова посидела у неё пять минут, взглянула на часы и убежала.
   Вероника вошла к себе, легла в постель, из открытого окна подуло ветром; она встала, закрыть окно, и услышала в комнате Башкировых разговор. Ей показалось, что разговаривали тихо и мирно мужчина и женщина, потом Сергей громко сказал
- Сволочь! Какая сволочь!
   По словам же Любы: она вернулась домой, и легла в постель. Муж не спал, через некоторое время он встал, оделся и сказал ей и идти с ним. Сергей взял желтый саквояж, и они пошли на причал. Пока Люба шла по причалу, она вспомнила, что у мужа в этом саквояже пистолет. Она кинулась к берегу. Муж шёл не оборачиваясь в конец причала. Потом, Сергей дошел  до конца причала, и стал кричать «Люба, Любочка. Любовь, где ты?» Она спряталась за валун и не отзывалась, потом услышала выстрел, всплеск воды, и побежала к доктору Коновалову. Она думала, что может ещё спасти мужа. Кажется всё…
   В комнате наступила тишина. Милорадовы думали…
Катя первой нарушила тишину:
- Алёша, а теперь слушай, что я вычислила из всего этого. Если, я не права, скажи мне.  Во-первых, Любовь выскочила из комнаты, и сказала мужу: «Не верь этой злыдне». Это значит, какая-то женщина сказала ему, что-то плохое о ней. Скорее всего сказала, что Любовь изменяет мужу. Поэтому-то Башкиров накинулся на Антона. Видимо, он решил, что любовник Любы – Антон, а может он и есть её настоящий  любовник. Хотя, в это с трудом верится - он ещё мальчишка.
   Башкирова убежала от мужа, спустилась к Амалии посидела пять минут, посмотрела на часы, и ушла. Значит, она договорилась встретиться с кем-то в определенное время, и это однозначно не был её муж. Если, Любовь собиралась, вернуться к мужу: зачем она смотрела на часы? И домой идти, через пять минут после ссоры опасно. Вряд ли муж за пять минут  успокоился.
   Однозначно, Любовь пошла встречаться со своим любовником. С женщинами ночью не встречаются, тем более на причале. В это же время, Вероника возвращается с бани, ложится в постель, потом встаёт закрыть окно, и слышит спокойный разговор женщины и мужчины. Это точно была не Любовь. После недавней буйной ссоры супруги продолжили бы скандалить. Значит, это была та женщина – «злыдня», которая до этого уже сказала Сергею, что жена ему изменяет.
   А, теперь, эта злыдня пришла сказать Башкирову,  что его жена встречается на причале с мужчиной. Именно, поэтому он берёт желтый саквояж с пистолетом… м-м-м… А зачем, он берет саквояж? Мог бы взять сразу пистолет, а брать саквояж с пистолетом глупо…. Ладно,  потом придумаю зачем он взял саквояж, а то мысль потеряю… Сергей бежит с саквояжем на причал, видит свою Любовь с другим и стреляет в них …
М-м-м… но, они- то живы… а, почему, тогда он застрелился? Увидел жену с другим, и застрелился? Глупо…  А, если его застрелил любовник жены, тоже странно. Неужели, любовник  пошел на встречу с дамой со своим пистолетом… а может, они боролись,  любовник вырвал пистолет и застрелил мужа – нет, не верю, это похоже на сказку. Сергей бы сразу пристрелил любовника, до борьбы бы дело никак не дошло… потом придумаю… в общем Башкирова застрелили, или он сам застрелился, и упал в море. Скорее всего, его застрелили, ведь пистолет нигде не нашли. Потом, Любовь бежит к доктору Коновалову, чтобы он спас мужа… больше я ничего придумать не могу. Самое главное, мы выяснили. Любовь пошла встречаться на причал со своим любовником. И кто-то, знает - кто этот любовник. И, как же найти эту злыдню, которая всё знает? Может, она была и на причале, и всё видела…
   Кто она? Почему, она сообщила Башкирову про эту измену? Замужняя женщина этого бы не сделала. У неё есть свой муж, и ей плевать - кто кому изменяет. Значит, это женщина одинокая и любит Башкирова? Или она безумно любит того, с кем встречалась Любовь? …м-м-м… А, может, Башкирова хотела увести чужого мужа? Тогда, эта злыдня - замужняя дама. Но при чём, здесь тогда Алла Адольфовна? Она-то никого не хотела увести. Тайна Мадридского  пансиона… Алёша, а ты, что  думаешь?
   Профессор задумался. В комнате наступила тишина. Потом, он встал, прошёлся по комнате, и задумчиво пробормотал:
- Катенька, сейчас я пойду вниз, и открою входную дверь во двор, если наша свеча погаснет, значит эта женщина не из нашего пансиона. Она пришла в наш пансион. У меня тогда погасла свеча, и Вероника тоже сказала, что на неё подуло ветром из окна. А ведь, когда она вернулась из бани, никакого ветра не было. Раевская даже не заметила, что окно открыто. А потом вдруг подуло ветром: и у неё, и у нас…
   Душенька моя, засеки время - ровно через пять минут я открою входную дверь, а ты смотри и на свечу и на часы. Я пошёл.
- Алёша, подожди, я приоткрою окно, тогда было тепло, и я оставила  окно чуть приоткрытым.
- А, ты дверь плотно не прикрывай. Дверь была приоткрыта. Поэтому ветерок и потушил свечу. Я пошёл, время пошло, следи…

Алексей Платонович вышел дверь. Катины глаза метались из стороны в сторону: то на часы, то на свечу… Ровно через пять минут по комнате пронеся ветерок. Свет свечи заметался, задрожал и потух.
   Профессор вернулся в комнату, жена сообщила потухший результат, и он деловито пробасил:
- Значит, эта злыдня  пришла в пансион с улицы. Или, она сидела во дворе - ждала, когда Любовь уйдёт на свидание, а потом пошла к её мужу. Сейчас, мы возьмём мадам Башкирову, и пойдём на причал. Проведём следственный эксперимент. Выведем, Любовь на чистую воду.
- А если, она не признается?
- Там признается: холодная ночь, бушующее море, темный причал, тень её умершего мужа, маленький сын оставшийся без отца, по её вине. Признается, как миленькая. А, ты нагнетай обстановку, как бы нервируй мадам неверную Любовь.
- А, как нервировать? Объясни. Что мне говорить? - вскинулась Катя.
- Молчи! Ничего не говори, хотя бы по дороге к причалу. А, потом делай вид, что всё знаешь… но лучше, если ты будешь знать это молча, - улыбнулся Алексей Платонович, и жена, улыбнувшись в ответ, легонько треснула ему по шее…

Месяц выглянул из-за молочных рваных туч, и  осветил темное побережье, наполненное шумом моря. Трое молча шли к причалу. Впереди шла Катя, посередине Любовь, позади, возвышался профессор.  Любовь  еле слышно плакала, и нервировала Катю, но княгиня молчала, чтобы нервировать подозреваемую.

Следом за этой троицей, прячась и скрываясь за валунами, ползли полицейские Алдан Сахаев и Константин Караулов. Они уже  с обеда сидели в пансионе «ДеСятый вал» в комнате с видом во двор, и караулили постояльцев. Но именно, в момент выхода, этих троих из пансиона, полицейские любовались прекрасной  Лизой, которая сидела в беседке и кокетничала с новым постояльцем помещиком  Сапожниковым. Сапожников – наивный, глуповатый, простоватый парень - полицейским очень- очень не понравился, и Сахаев с Карауловым стали подбирать ему статьи, по которым его можно было отправить в тюрьму. Статей набралось много: самая лёгкая была «приставание к женщине в общественном месте» - трое суток ареста, а самая тяжёлая «попытка изнасилования» - пятнадцать лет каторги на медных рудниках Забайкалья. Впрочем, на этих рудниках пятнадцать лет никто не живёт. Пять лет протягивают единицы.
   Сыщики так увлеклись этим занятием - сохранением нравственности проститутки Лизы, что совсем забыли про осмотр остального двора. Они видели только: деревянную беседку, распрекрасную Лизу и рыжего конопатого помещика… Но, пришла Каролина Карловна, назвала их «дубинами» и отправила  «к чертовой матери на причал».

Все трое подозреваемых шли на причал. Следователь Сахаев, шёл, пригнувшись за ними, и  удивлялся, откуда Каролина Карловна знала куда пойдут эти странные постояльцы?   
   Трое остановились у начала причала. Волны с шумом бросались на берег, и убегали назад в море.  Сахаев с Карауловым спрятались за валуном, и Алдан прошептал:
- Сейчас, мы накроем этого недоделанного профессора. Наверно, они решили утопить Башкирову, чтобы она ничего не рассказала об убийстве мужа. Только не пойму, почему она сама с ними идёт. Может, у них есть пистолет?
- Я сейчас, сбегаю, повалю профессора, и свяжу ему руки. А, ты вали его  княгиню, и тоже руки ей заверни. Вдруг у неё есть пистолет, - загорелся бежать Караулов, и треснул кулаком по валуну.
- Тихо! Сиди тихо. Зачем, сейчас вязать профессора? И, что мы потом скажем Ежову?  Трое гуляли по причалу, дышали воздухом, говорили о Любви, потом  прибежали мы,  несчастных постояльцев повалили на камни, и связали. Зачем? Почему? Идиотизм!
- А, что будем делать? – спросил Костя.
- Будем ждать, - приказал Алдан.
- А, если он достанет пистолет, застрелит вдову и сбросит её в воду. Мы не успеем её спасти - слишком далеко. Мы даже тело её потом не найдём. Волны после вчерашнего, ещё не успокоились. Мигом в море унесёт. 
-  Да, ты прав, давай подберёмся поближе. Жаль, море шумит, ничего не слышно. Костя, ползи, к тому валуну. Там мы всё слышать и видеть будем. Ползи!
- Ползи, ползи, надоело. Алдан, как  я с тобой стал в паре работать, так всю одежду изорвал – там ползи, тут ползи. Меня скоро жена из дома выгонит, все штаны изорвал. Мне Надя уже кожаные заплатки поставила, но не может же она мне кожаные штаны сшить. Алдан, давай пойдём, и нагнёмся маленько. Всё равно темнота, они нас не видят - на море  смотрят.
- Ах, ты какой, Костя – царский аристократ. Хочешь новый чин получить, и свои штанишки не порвать. Сам ко мне попросился, знаешь, что со мной, и премия будет, и новый чин, и десять новых штанов. Ползи! Стой! Подожди!  Что они делают? Профессор идёт по причалу, а дамы стоят на берегу. А, может, наоборот, дамы хотят профессора застрелить? Ничего не понимаю. Он пропал в темноте,  вот назад идёт. Не застрелили… Эх, если бы море не шумело, мы бы всё слышали.  Ползи быстрей вперед!  Костя, не вставай, он на нас смотрит. Вернулся на берег…  разговаривают, отвернулись к морю. Теперь, быстрей к тому валуну. Будем слушать, что этот профессор бормочет…

Идти было тяжело. Всё побережье было завалено водорослями и медузами, выброшенными штормом на берег. Водоросли были мокрые, медузы скользкие, ноги  скользили, и обе женщины вцепились в кавалера. Алексей Платонович, Катя и Любовь прошли мимо места, где упала Алла Адольфовна, и княгиня вслух отметила, что эта впадина полностью залита водой. Значит, в шторм, море унесло бы тело Акуловой. Он согласно кивнул головой.
   Они остановились невдалеке от причала. Башкирова заплакала ещё громче, и даже шум бурного моря не заглушал её плач.
Профессор сурово пробасил:
- Хватит, мадам Башкирова, крокодиловы слёзы лить. Вы где спрятались, когда муж был на причале?
- Здесь… кажется здесь, – опустив глаза, сказала Башкирова.
- Сейчас, я пойду на причал, и остановлюсь там, где нашли вашего мужа. Я думаю, он упал именно там, где и застрелился, иначе бы его отнесло течением намного дальше от причала. Помните, мне в полиции сказали, что на конце причала  сильное течение. А, ваш муж упал в сплетение водорослей, прицепленных корнями к морскому грунту. Значит, он остался лежать, там где и застрелился.  Наверно, в полиции тоже это знают, просто они морочили мне голову. А теперь, дамы смотрите, я пойду на то место – будет меня видно или нет.
   Профессор пошел по причалу во тьму, отсчитывая шаги. Сегодня, волны заливали причал и с шумом скатывались обратно в море. Он шёл по холодной морской воде, башмаки быстро промокли, и он подумал, что теперь  придётся  выбрасывать любимую обувь. Алексей Платонович отсчитал 48 шагов, остановился и помахал дамам рукой. Он их видел…
   Профессор вернулся к дамам, и строго спросил:
- Я вас видел, а вы меня?
Башкирова молчала, и смотрела на причал немигающим заворожённым взглядом, ей казалось, что там на причале стоит её муж.
Башкирова молчала. Ответила Катя:
- Я тебя  видела. Значит, и мадам Башкирова видела мужа.
Любовь очнулась, показала рукой на скалу, и торопливо зачастила:
- Я ошиблась, я не здесь пряталась, я была дальше. Оттуда ничего не видно, и причал не видно.
   В темноте, где-то у скалы с горной тропой, раздался шум падающих камней, затем  мышиный писк. Трое у причала замерли и посмотрели в темноту… больше никаких посторонних звуков не было.  Только шум волн, нарушал тишину. 
Немного погодя, Катя тихо сказала:
- Наверно это со скалы камни свалились, когда сыч схватил мышку. Писк был точно мышиный…

Сахаев полз впереди. Караулов, пока начальник не видит, приподнялся и пошёл согнувшись. В каменистой впадине, недавно залитой морем, он поскользнулся на  мокром камне, упал, ударился боком об острый камень, и от боли, издал какой-то мышиный писк. Сахаев от испуга замер и  обернулся к Караулову.
   Костя дополз до Алдана и прошептал ему на ухо:
- Успокойся, они ничего не слышали. Море сильно шумит.
- Что там было? – тихо спросил Сахаев.
- Я поскользнулся, и упал на острый камень.
- Ты что на животе полз,  поскользнулся, и упал на живот?
- Я это… немного встал. У меня сильно живот заболел, не мог от боли  ползти… хорошо, что я не заматерился,  сдержался - сжал зубы, и получилось - пискнул, как мышь.
- Сейчас, я как пискну тебе по морде, пискун. Лучше бы я Каролину Карловну взял с собой. Она бы точно не пискнула… Быстрей вперёд, а то все пропустим…

Профессор поморщился, стоять в мокрой обуви было неприятно, и  грозно  продолжил:
- Значит, не хотите правду говорить? Мадам Башкирова, вы говорили: муж был на причале,  звал вас, кричал. Сегодня я нашёл рыбаков, которые ловили рыбу недалеко отсюда – расстояние от причала до их лодки всего пятьдесят метром будет. И они за всю ночь слышали только выстрел:  никаких криков они не слышали. А между тем звук по воде разносится очень далеко, и они прекрасно слышали наши разговоры, когда мы искали тело. Если, я расскажу про этих рыбаков следователю: ему это очень не понравится. Знаете маленькая ложь, вызывает большое недоверие. А если,  Сахаев узнает, что вы здесь встречались со своим любовником, а потом прибежал муж и почему-то на ваших глазах странным образом, застрелился, то это, ему покажется еще более странным и подозрительным. Вы будете говорить? Или сразу пойдете к Сахаеву в гости. А дальше  тюрьма, острог, так и умрёте в Сибири, а ваш сын вырастет без матери и отца. Если, он ещё вырастет... сироты часто умирают в детстве…
Башкирова схватилась за голову и истерически выкрикнула:
- Не убивала я Сергея! Он сам застрелился. Поверьте мне! Я сидела вон на том валуне, он широкий и плоский.  Вдруг, прибежал Сергей, и я спряталась за валун. Серёжа пробежался по причалу, потом вернулся, остановился, там, где его нашли и застрелился.
- Не верю!  – отрезал профессор.
Катя погладила Любу по плечу и проникновенно сказала:
- Вспомните о своём сыне.  Ради него, Вы должны рассказать нам правду. Мы знаем, ваш любовник застрелил, вашего мужа. Поэтому вы и переживали, что Сергея похоронят, как самоубийцу, за оградой кладбища. А, на самом деле, он должен лежать вместе со всем покойным обществом.
- Господи! Я переживала  потому  -  что он, и есть самоубийца! Я переживала потому, что это я виновата в его ужасной смерти!
Катя вздохнула:
- Неужели, вам не дорог ваш сын. Ведь, Ваш любовник, оставил его без отца, а, вы защищаете убийцу.
- Сколько Вам говорить! Сергей сам застрелился, но я понимаю, что во всем виновата я. Виновата, одна я.
- Любовь, и вы сможете смотреть в глаза своему сыну? – повторила Катя.
- Смогу! Потому, что мой сын - не сын Сергея. Поэтому я не хочу, приплетать сюда его родного отца, который ни в чём не виноват. Ведь, его здесь даже не было! Он не пришёл! Клянусь богом!
  Слушайте, всю правду.  У нас с Сергеем восемь лет не было детей. Три года назад нам посоветовали поехать лечиться в санаторий «Магдебург» - мол здесь, любое бесплодие вылечивается. Мы с мужем приехали сюда, и я здесь я влюбилась в… в одного человека…   забеременела от него, и родила  сына…
   В тот страшный вечер, я ждала здесь, отца моего ребёнка. Я собралась уйти от мужа,  у меня даже с собой был желтый саквояж. С Сергеем, жить стало невозможно. Он всегда был нервный, психованный, а после того, как его уволили со службы за два года в пятый раз, он совсем сумасшедший стал: беспричинно ревновал ко всем подряд, бил меня до полусмерти из-за этой ревности, и даже сына стал бить. А, Денис, такой крошка, ему всего два годика… - Люба громко заплакала, и Катя сказала:
- Дальше!
- Дальше… я договорилась, что он... отец, Дениса, принесёт мне сюда деньги, чтобы я смогла доехать до Петербурга, забрать сына, и хоть какое-то время, пока не найду работу, жить на эти деньги. Я могла бы найти работу:  учительницы музыки или французского языка. Но… он не пришёл. Зато прибежал Сергей, дошёл до конца причала, вернулся на середину причала, и на моих глазах застрелился. Я даже не знала, что у него был  пистолет, и не думала, что он собрался стрелять!  Сергей остановился, он стоял ко  левым боком, потом взмахнул правой рукой около головы и вдруг, раздался ужасно громкий выстрел. Если бы я знала, что он собрался стреляться, я бы обязательно вышла к нему. Хотя, я знаю, он хотел застрелить меня… Поверьте мне – всё так и было. Клянусь жизнью своего любимого сына!
Милорадовы одновременно, недоверчиво покачали головой, и Любовь отчаянно крикнула:
- Ну, почему Вы мне не верите? Я же говорю правду.
Профессор вздохнул:
- Не верим, потому что никто не нашёл пистолет, из которого застрелился ваш муж.
- Ах, вот в чём дело. Я совсем забыла про пистолет. А, он был там, в море, рядом с Сергеем. Когда искали его тело, один из сыновей доктора нашёл этот пистолет. Я это сама видела. Мальчишка вынырнул с пистолетом из воды, посмотрел на него, заплыл под причал, а выплыл, уже без пистолета. Наверно, ему, как любому мальчишке захотелось иметь свое оружие. Я почему-то всё это видела, и промолчала. До сих пор понять не могу, почему я промолчала. Хотя тогда, я была, как в тумане… ничего не соображала. Ведь из-за меня муж застрелился… Сергей наверно, понял, что я, от него ушла навсегда… ведь, свой саквояж я взяла с собой…
   Теперь, я понимаю, что зря промолчала про пистолет. Себе же хуже сделала. Из-за этого пистолета: в полиции стали подозревать меня. Потом, я ходила к этому мальчишке, кажется его Тиша -  Тихон зовут. Я, просила мальчика, отнести пистолет в полицию, и сказать, что он его нашёл рядом с телом, но Тихон отказался. Сказал мне: я его не брал,  не видел,  вы обознались, наверно это был  Гриша, Миша, Саша, Паша… А они, все на одно лицо… и я побоялась, всех опрашивать. Тем более, вышла их мать… Ксения, и посмотрела на меня, как на отбросы общества. Наверно, она считает, что это я довела мужа  до самоубийства. Хотя, она права…
- А, кто эта злыдня, которая рассказала вашему мужу, что у вас есть любовник? Вы сказали: «Не верь этой злыдне», – спросила княгиня.
- Не знаю, кто она. Сергей днём получил записку: «Получше смотрите за своей женой». Я эту записку не видела, это муж мне про неё сказал…
- А, кто решил приехать сюда в Сочи. Вы или муж? – спросила Катя.
- Это я, уговорила Сергея поехать в Сочи лечить нервы. Я хотела, взять у … отца Дениса деньги, и сбежать от мужа. У меня совсем не было денег. Сергей вечно без работы, деньги не экономит. Всё мое приданое  растратил, у мамы, тоже денег нет – она сама, у сестры живёт …  А, мне казалось, скоро Сергей убьёт: или меня, или Дениса, а может и нас обоих. Я и хотела-то уйти от мужа, ради сына… мне надо было срочно спрятаться, сбежать подальше от него, а денег нет ни копейки. А,  Сергей, уже с ума сходил… Алексей Платонович, если  этот мальчик Тихон, отдаст пистолет полиции, мне поверят? 
- Мне трудно сказать, я не полицейский. Вам, надо сходить в полицию, и всё  рассказать. Сахаев найдёт этого мальчишку и всё прояснится.
- Да, да… я завтра, с самого утра, пойду к следователю, - отрешённо сказала Любовь…

И  Сахаев, облегчённо вздохнул за валуном. Теперь, он получит премию, и купит на него нового курского голубя с сиреневым окрасом… Конечно, придётся поругаться с Натали, но сиреневый голубь, этого стоит. Потом, он подарит этого чудо - голубя любимой  Натали на день рождения… хотя, она ещё больше взбесится – ей не понравится  подарок,  летающий в небе. Лучше он подарит, его младшей дочурке, любительнице голубей. У  Полины скоро будет день рождения… Сахаев размечтался, и сиреневый курский голубь взметнулся в чёрную небесную высь. Трое пансионеров направились в пансион. По дороге, Катя отметила: вокруг  месяца, облака окрасились в сиреневый цвет. Профессор не увидел ничего сиреневого. Впрочем он плохо разбирал цвета.

Через некоторое время, следователь продрог от холодного сырого ветра, и очнулся от весенних сиреневых дум…
   Алдан поёжился, посмотрел на Костю - тот спал привалившись к валуну, и он толкнул его в бок. Теперь, им надо было следить, за Лизой, и ждать когда Иуда клюнет на неё. А, если он не клюнет? А, если Ельцын влюбится в эту красоту, и женится на этой, якобы богатой вдовушке.   
   Сахаев вздохнул. Наверно, надо было выбрать чуть пострашнее вдову, или найти, такую страшную высокомерную стерву, чтобы Иуде сразу захотелось её убить…
   Месяц спрятался за облако, и на побережье наступила полная египетская тьма. Сахаев заскрипел зубами. Идти в пансион в кромешной тьме, он и врагу не пожелает. О, сколько, валунов и  камней, облепленных склизкой морской тиной, сейчас встанут на их пути. Они сегодня, точно придут к Карловне без штанов, а у Кости останутся одни только кожаные заплатки, облепленные дохлыми медузами…   
 
Любовь ушла далеко вперёд. Катя взяла мужа под руку, и спросила:
- Теперь нам осталось найти эту злыдню… Хотя, зачем её искать?
Она, осталась в стороне, и вроде бы ни при чём. Наверно, её теперь мучают угрызения совести.
- Её всё равно надо найти. Возможно, она имеет отношение и к смерти Аллы Адольфовны, хотя каким боком, я ещё не могу понять, - заметил профессор.
- А, может злыдня имеет отношение, и к падению, Анфисы в пропасть?
- Возможно. Хотя, я думаю, это Алла Адольфовна толкнула Анфису в пропасть. Представь:  ненавистная невестка стоит на краю пропасти,  все смотрят в небо - вот свекровку,  чёрт и попутал.
- А, вдруг, Анфиса отомстила свекровке, и в этот раз, сама  толкнула, её в пропасть.
- Для начала, Анфисе надо было затащить  свекровку на гору, и еще надеть на неё свою шляпку. А я думаю, вряд ли, Алла Адольфовна пошла за Анфисой, как телок на бойню. Её, на мякине не проведёшь. Нам надо искать: и злыдню, и любовника Башкировой. Возможно, здесь есть какая-то связь.
- И, что теперь  делать? Как нам узнать имя любовника Башкировой? – спросила она.
- Спросим Каролину Карловну. Я уверен, хозяйка знает многое о постояльцах.
- А, с виду, такая милая старушка. Она мне раньше очень нравилась, - хмыкнула Катя, и в небе наступила полная египетская тьма...  Через минуту, где-то невдалеке раздался дикий нечеловеческий вскрик, и княгиня уверенно сказала:
- По-моему, сыч схватил ещё кого-то. Бедное животное! Мне почему-то показалось, это был поросёнок, но свиньи  здесь не водятся.

Каролина Карловна встретила Милорадовых у ворот пансиона с фонарём. Они, вошли в освещенный двор, и профессор вежливо попросил хозяйку уделить им несколько минут. Павлова встревожено посмотрела на открытые ворота, и  торопливо бросила:
- Только быстрее, милые мои. Мне надо ещё одних пансионеров встретить.
Катя спросила издалека:
- Кто три года назад жил  в вашем пансионе, вместе с Башкировыми?
Каролина Карловна печально задумалась.
Профессор спросил в лоб грозным басом:
- С кем путалась Любовь Башкирова три года назад?
На лице Каролины Карловны  отразилось внутреннее метание – говорить правду или нет. Алексей Платонович спросил еще раз, но более грозно:
- Мадам Павлова, кто был любовником Башкировой три года назад? Мы всё равно завтра сами узнаем.
Хозяйка обречённо вздохнула, и махнула рукой:
- Доктор Коновалов. Зачем, скрывать…об этом, все местные знают. Профессор продолжил:
- А, кто любовник Анфисы сейчас? Говорите, не стесняйтесь, всё равно все местные знают, и мы узнаем.
- м-м-м… Доктор Коновалов. Извините, миленькие, мне надо встретить людей, а то они убьются по дороге.
Каролина Карловна сделала шаг к воротам, но Катя решила выяснить  сегодня ВСЁ, и преградила  путь:
- А, кто убил Аллу Адольфовну?
- Откуда я знаю? Меня там не было. Я ночами не гуляю, хожу только до ворот пансиона. Но помню, когда мадам Акулова пошла на причал, она мне сказала: «Сейчас прибью эту суку Анфису, и этого недоделанного профессора». А, теперь, гадайте, княгинюшка, кто же этот профессор. У нас, кроме вашего профессора, здесь никого нет!
   Катя метнула в мужа  ревнивый испепеляющий взгляд. И, если бы, этот взгляд  мог сжечь на месте, то профессор  бы воспламенился, как спичка. Княгиня была очень ревнива…

Каролина Карловна многозначительно улыбнулась, вышла за ворота, плотно закрыла за собой створку и пошла с фонарём в сторону причала.  Вдалеке, уже слышались отборные русские маты…

Весь вечер, супруги Милорадовы проводили своё независимое расследование: ходил ли профессор на причал с Анфисой или нет, и почему он - недоделанный. Ведь, профессор, мог встать во сне, и уйти на причал к этой су… Анфисой Акуловой…
   Анфиса Акулова лежала на кровати, и поглаживая живот, мечтательно улыбалась… и вдруг, на неё напала ужасная икота…

Утром их разбудила Вероника. Она стучалась в их дверь так, словно в пансионе начался пожар:
- Коко! Коко открой! Коко это я... Профессор встал с пола, и судорожно стал собирать свои постельные принадлежности:  тонкую простыню - матрац, подушку - сюртук, и плащ - одеяло. Он засунул эту походную постель в шифоньер, накинул китайский халат с павлинами, открыл дверь Раевской, и сел к столу писать. Хотя, вряд ли он мог писать в этой «райской – раевской» обстановке.
   Катя накинула оранжевый халат, и с печальным, оскорблённым видом, села на край кровати. Оскорблённый вид, конечно же предназначался мужу. В отличие от неё, Раевская выглядела счастливой. Она села в кресло, и затараторила:
- Коко, в нашем пансионе, творится  какой-то амурный ужас. Сегодня утром, вдова Кулибаба сбежала с этим юным помещиком Сапожниковым. Но, это хорошая чудесная новость.  А, вторая новость, намного ужаснее. Доктор Коновалов сбежал с Анфисой, от своей жены и десятерых детей. Ужас! Ксения, жена доктора, лежит при смерти, к ней уже батюшку вызывали соборовать. Хотя, она ещё в памяти, и может быть выкарабкается.
   Но, Ксения, выглядит ужасно. Она и так, выглядела, как старуха, а теперь выглядит, как девяностолетняя. А высохла-то, как! Всего несколько дней назад, она была, как пампушка, а теперь - высохшая мумия. Ужас! Вот до чего  мужчины нас  доводят! До полного изнеможения и похудения. Я всегда…
Катя перебила на полуслове подругу:
- Ты была у Ксении Коноваловой?
- Конечно! Я уже её посетила утречком – выразила сочувствие, и дала  немного денег. Всё детям пригодится. От неё же, я узнала, что Анфиса очень богата. Отец оставил ей приличное наследство, и она, в отличие от Любы Башкировой, не отдала всё своему мужу транжире, а брала доход помаленьку, и притворялась бедной. Умница!  У неё есть пароходик на Финском заливе, и даже об этом свекровка и муж не знали. Вот какой, Анфиса - конспиратор.
  А, Ксения, в горе. Муж, оставил письмо, что будет ей помогать, но она не верит. Она знает Ивана Андреевича - он скупой, и будет высылать ей копейки. Кстати, старший сын Коноваловых уже учится в университете на доктора, и если отец не будет помогать, ему придётся бросить учение. Но я думаю, он поможет: жена – это жена, а сын – это сын…
Катя опять перебила подругу:
- Вероника,  ты знаешь, кто здесь недоделанный профессор?
Профессор поднял глаза к небу, обречённо вздохнул, и положил чернильное перо на белый лист бумаги.
Раевская посмотрела в спину профессора, и недоумённо протянула:
- Ну, я не знаю, кто этот недоделанный… Твой профессор – настоящий профессор, и брат Анфисы, тоже настоящий профессор. Только, брат Анфисы - профессор медицины, а не истории.
- А, доктор Коновалов, тоже хотел стать профессором? - вспыхнула Катя.
- Я не знаю. Ксения, мне ничего не говорила… Но, я думаю, все хотят стать профессорами, но не всем это удаётся. Наверно, и Коновалов бы не отказался стать профессором медицины. А зачем тебе это знать?
- Просто так. Забудь.
- Хорошо, забуду про недоделанного. А теперь, у меня хорошая новость – мы остаемся ещё на пять дней! Виктору еще надо немного полечиться. Ой, я еще забыла рассказать одну пикантную новость. Мне кажется, Анфиса беременна. Вчера, поздно вечером, я ходила к ней поболтать, и видела, как она поглаживала свой живот и улыбалась. Обычно, так беременные делают. А, про побег, она мне ничего не сказала. Вот скрытная!   
  Зато теперь, мне понятно, как лечат бесплодие в знаменитом санатории «Магдебург».  Эта их слава – чистое надувательство для мужей.  А, в нашей столице появится еще одна парочка живущая гражданским браком. Фи!  А, говорят, и во Франции пошла мода на эти греховные браки. А, вдруг, скоро, все будут менять мужей, как перчатки. Ужас! Я своего Виктора никому, не отдам. Всех, этих наглых Кулибаб поубиваю!
   В коридоре зазвенел звонок на завтрак.  Веронику упорхнула, и по  комнате пролетел ветерок с ароматом сирени.
Катя вскочила с постели, обняла мужа, и виновато протянула:
- Прости меня, золотой мой. Прости. Я была не права. Ты – доделанный профессор.
Они посмотрели в окно, на ясное море, и улыбнулись.
Катя села напротив мужа, и продолжила:
- Значит, это Коновалов - недоделанный профессор. Он хочет стать профессором, но пока ему это не удаётся.  Может, это он убил Аллу Адольфовну. Но зачем? Ведь муж Анфисы жив и здоров, и потом они собираются жить отдельно от свекровки и мужа…
 А ты, что думаешь?
- Сейчас, после рассказа Вероники, я  думаю, что  злыдня - это Ксения Коновалова. Хотя, назвать её злыдней трудно – она защищала своих детей – буркнул профессор.
- Ты прав. Знаешь, Алёша, теперь и я всё поняла. Сначала Ксения, решила избавиться от Башкировой, и написала Сергею  записку: «Следите за своей женой» . Наверно, она думала, что Башкировы тут же уедут домой. Но вечером, этого же дня, она узнала, что Коновалов пойдет на встречу с Любой на причал. Ксения снова пришла в пансион и предупредила Башкирова о свидании на причале. Но, своего мужа, Ивана, она на эту встречу не пустила - что-нибудь придумала. Например, заболел ребёнок… А может, доктор и не собирался нести деньги Любе? Ведь, он уже встречался с богатой Анфисой…нет, скорее всего Ксения не отпустила мужа на встречу. Она же прекрасно понимала, что Башкиров его убьёт.
   А, получилось - застрелился Башкиров. Любовь продолжает жить в пансионе, и тут Ксения узнаёт о другой любовнице муже - Анфисе. Ведь, все местные  знают о постояльцах всё… знают всё… знают все… Эврика! Возможно, это Каролина Карловна рассказала Ксении, что её муж собирается уехать с Анфисой в Петербург… 
   Узнав об этом, Ксения  приходит в пансион, и рассказывает о свидании  невестки - Алле Адольфовне. У Акуловой, нет парика. Она заходит  в комнату к Анфисе, ворует её шляпку – анютины глазки, и идёт на причал… Но, почему-то, Акулова залазит на гору… Почему? Она пьяная, как сапожник, а лезет в гору. Может, Акулова решила оттуда наблюдать за встречей? Очень странно. Я бы больше поверила, в то, что Алла Адольфовна кинется бить Анфису на причале… Ладно, потом что-нибудь придумаю. Самое главное: Ксения, шла за Адольфовной, и думала, что это Анфиса. Ведь, шляпка была Анфисина.
   Алла Адольфовна поднимается по горной тропе, останавливается, смотрит на причал, и Ксения бьёт её камнём по «анютиным глазкам»… Тут, опять какая-то дребедень. Неужели, Ксения думала, что Анфиса будет встречаться с любовником на скале… Хотя, бывает, встречаются и на скале – для интересу…
   Эврика! Я кое-что вспомнила и всё поняла. Анфиса ведь сидела в беседке - попробуем поверить ей. Возможно, она даже ждала там Коновалова. Ведь, теперь она живёт в комнате одна,  на первом этаже – приводи кого хочешь, изображай больную даму и вызывай доктора на дом сколько хочешь.
   Тогда, всё было так! Комната Анфисы открыта, она ждёт Коновалова в беседке. Ксения Коновалова заходит в комнату, и оставляет  Анфисе записку, примерно такую: «Приходи на гору в такое-то время. Доктор Коновалов. Жду. Люблю». Ведь, Башкиров тоже получил записку. Зачем Ксении светиться самой, когда можно оставить записку от Анонима или от другого лица.
   Анфиса всё ещё сидит в беседке. После Ксении, в её комнату входит Алла Адольфовна, чтобы украсть у невестки деньги, которые она украла у неё. Свекровка видит эту записку, читает её, хватает шляпку - анютины глазки, чтобы прикрыть лысину и бежит на гору, чтобы поймать невестку на месте горного преступления.
   Ксения идёт за Аллой Адольфовной, в уверенности, что это Анфиса, которая собирается убежать с её мужем в столицу… хотя, скорее всего, Ксения уже стояла на тропе, чуть дальше места мнимой встречи.  Алла Адольфовна приходит на место встречи, и ждёт Анфису с доктором. Она смотрит на море и ждёт. На скале темно. Ксения подходит и убивает свекровку, вместо нечестки.
  И кто во всём виноват? Виновата, Каролина Карловна. Зря, она рассказала Ксении, о побеге. Доктор всё равно убежал, а несчастная Ксения, стала убийцей. Алёша, а ты что думаешь? У тебя другая версия?
- В общем, ты права, только Каролина Карловна, я думаю, не виновата. Скорей всего, доктор постоянно заводил здесь интрижки, и хозяйка никогда не вмешивалась. Зачем Павловой скандалы? От скандалов теряется прибыль, а доктор всё равно будет встречаться с её постоялицами, ведь он, доктор – и его надо приглашать к больным постояльцам. Кроме того, Коновалов  в санатории работает, туда тоже ходят пансионеры.
   Я думаю, Каролина Карловна смотрела на всё сквозь пальцы. Скорее всего, Ксения узнала о побеге, из другого источника, или  сама что-то услышала краем уха. Но, с кем, собрался уехать её муж, Коновалова не знала. Поэтому, она сначала взялась за Башкирову. Видимо, Ксения знала, об их прежних отношениях трёхлетней давности.  Коновалова стала следить за своим мужем - увидела его с Анфисой, и решила избавиться от неё. Я позавчера ночью, выглянул в окно, и видел : Анфиса разговаривает с доктором у ворот. Потом, он ушёл, она пошла в дом, и следом, у сада, мелькнула тень. Кто-то за ними  подглядывал. Возможно, это была Ксения. Сад Коноваловых и сад Каролины Карловны  рядом и ничем не огорожен.
- Ты уже успел сад осмотреть, а я там не была.
- Сходи, посмотри - хороший сад. Но сейчас ураган, почти все плоды оборвал.
- Алёша, ты будешь сообщать  следователю, что Ксения убила Акулову? Я не буду! Я не хочу садить в тюрьму мать десятерых детей. Это же будет несмываемый позор, для всех сыновей. Потом, мальчишки, ни одной порядочной невесты не найдут!
   А, вдруг, у Ксении было временное помрачнение рассудка, или в неё бес вселился - она взБЕСилась и сошла с ума, от переживаний. Остаться одной с десятью детьми, это  ужасно! Не каждый выдержит. Я, конечно, понимаю, что она совершила преступление, но пускай её судит высший небесный суд… Алёша, ответь мне сейчас же, чтобы я не переживала: ты расскажешь о наших выводах следователю Сахаеву?
- Катенька, о чём я буду ему рассказывать?  Всё наше расследование, это наша фантазия и домыслы – и никаких фактов. Может, всё было не так, а иначе. А может, ночью из Чёрного  моря вылез черный чёрт, и начал делать чёрные причерноморские дела,  - бесстрастно ответил профессор.
– Ты, как всегда прав, Алёшенька, - согласилась Катя, и  продолжила, - а, может, это князь Джугашвили разлюбил свою прекрасную Светлану, влюбился по уши в Аллу Адольфовну, потом приревновал её к генералу Калинину, и убил Акулову со словами:
- Так не доставайся же ты никому, коварная изменщица !
В комнату тихо постучались, и Катя крикнула:
- Входите.
Вошла Каролина Карловна: седая, очаровательная старушка, в белом чепчике – божий одуванчик. Она приятно улыбнулась, и сообщила: все пансионеры поели, но их завтрак, дожидается  на столе – тёплый и свежий. И, Катя опять очаровалась этой приятной старушкой. Всё-таки, хозяйка «ДеСятого вала»  очень мила.

После завтрака, к Милорадовам  пришла Вероника. Она наконец-то выяснила, почему молчит Нина, и спешила со всеми поделиться этой новостью. Много лет назад, генерал Калинин пребывая на Кавказской войне проезжал через горное грузинское  село, жители которого были полностью вырезаны турецкими янычарами. Возле дороги, среди трупов, он увидел раненую, еле живую  девятилетнюю девочку – у неё была  рубленая рана на голове, да и вся она была перемазан в крови: и своей и чужой. Калинин  забрал девочку с собой и её поместили в лазарет. Нина выздоровела, но  потеряла речь – то ли из-за травмы на голове, то ли от нервного потрясения. На её глазах, убили всю её многочисленную семью, за то, что они оборонялись. Генерал увёз девочку в своё поместье, и там, его тётушка, научила Нину читать и писать по-русски - таким образом, она могла переговариваться с людьми. После выхода в отставку, и смерти своей жены, генерал обвенчался с Ниной – по её добровольному согласию.
   Вероника, сообщив  эту новость, улетела, и Милорадовы отправились прогуляться на причал. Скоро, к ним присоединился весь пансион…
   Перед обедом  снова появилась Вероника. Теперь, она  была в трауре. Катя отложила историческую книгу. Профессор отложил историческую тетрадь. Оба вздохнули. Раевская села в кресло, и протянула:
- У нас в пансионе новый постоялец – херр Фриц  Нюрнберг. (херр нем. произношение русского герр).  Этот гад, назвал нас дикарями варварами. Он думал, что мы не знаем немецкого языка, а я знаю три языка… четыре, вместе с русским. Алексей Платонович, ну почему они Нас ненавидят?
- Кто ненавидит Вас? – спросил профессор.
- Европейцы! - ответила Вероника, - что мы им плохого сделали? Объясните мне, чем мы отличаемся – мы такие же, как они.   
    Профессор полистал свою тетрадь, нашёл нужный лист и начал читать Веронике очередную лекцию:
- «В 18 веке романо-германский католический супер - этнос стремился подавить ортодоксальное православие – Византию и Русь. Папа призывал католиков к крестовому походу против литовцев, русских и татар, руководствуясь не материальными выгодами, а чувством отрицательного отношения  к соседним культурам. Надо было найти предлог для войны, а найти желанный предлог для войны  всегда можно, если очень хочется. Тем более, что в 18 веке западноевропейская географическая культура представляла собой фонтан мифов легенд, безудержной фантазии и сознательной лжи.
   Это был доступный в то время уровень науки, которая базировалось не на опыте и наблюдении, а на деятельности свободной мысли, питаемой легковерием народа и высших сословий.  К примеру, одна только басня о пресвитере Иоанне и его христианской стране, находящейся на мусульманском Востоке,  унесла в небытие несколько тысяч французов и немцев, пошедших во второй крестовый поход к мнимому союзнику.
   Наши предки, жившие на московской Руси и в Российской империи начала 18 века, нисколько не сомневались в том, что их восточные соседи – татары, мордва, черемисы, остяки, тунгусы, казахи, якуты, такие же люди, как тверичи, новгородцы, устюжане. Идея национальной исключительности была чужда русским людям. Их не шокировало, что на патриаршем столе сидел мордвин Никон, а русскими армиями руководили потомки: черемисов – Шереметьев, и татар – Кутузов.
   В странах же Западной  Европы предубеждение против неевропейских народов родилось давно. Считалось, что азиатская степь начиная  от Венгрии  – обиталище дикости, варварства и свирепых нравов. Эти взгляды были закреплены авторами универсальных концепций философии, истории, морали и этики. При этом, авторы имели об Азии крайне поверхностное и часто превратное представление. К числу дикарей, угрожавших единственно-ценной, по их мнению, европейской культуре, они причисляли и русских, основываясь на том, что 240 лет назад Россия входила в состав великого монгольского улуса, а потом Золотой Орды.
   В 18 веке юные русские щёголи, возвращаясь из Франции, где они не столько  постигали  науки, сколько выучивали готовые европейские концепции, восприняли и принесли домой концепцию идентичности татар и русских, как восточных варваров… В России они сумели привить это уничижительное европейское мнение, как само собой разумеющую точку зрения на русскую историю.
   Все это «европейское превосходство», якобы подкреплялось угрозой монгольского овладения Европой. Так ли это было… монголов было всего 600 тыс. чел., армия 130-140 тысяч всадников воевавших на трех фронтах. В это же время на Руси жило  около 6 млн.  жителей. В Польше и Литве 1,6 млн.
В Поволжье 700 тыс. В это время во Франции жило 20 млн. жителей. Столько же в Италии, Германии, Англии – 3млн…
   Опасность для Европы, полуострова, защищенного со всех сторон, - была скорее психологической, чем реальной… главное же, было в другом, Русь не вступала в европейские войны и захваты. Зачем было русским людям в 14-18 в.,  ради каких-то общих интересов защищать немецких феодалов, ганзейских бюргеров, итальянских прелатов и французских рыцарей, которые неуклонно нападали на Русь, либо истребляя, либо закабаляя христиан греческого православного обряда.
   А, в Западной Европе, давно утвердилось мнение, все не европейцы – дикари, и их надо истреблять… И Западная Европа пошла в крестовый поход против Руси… Александр Невский остановил шведов и крестоносцев ливонского ордена, Даниил Галицкий отстоял свою землю от венгров и поляков. Натиск папистской Европы захлебнулся. Крестовый поход не состоялся… Но никто, в средневековой Европе не винил своих бездарных королей и полководцев, корыстолюбивых итальянских купцов, по вине которых была проиграна 200 летняя война. Винили противников, не давших себя победить. Винили Россию. За то, что не дала себя победить, и уничтожить.
(Лев Гумилёв.)

Алексей Платонович захлопнул тетрадь, и Катя, тоном знатока, заявила:
- Как, Вы любите историки, всё усложнить, всё запутать. Взял бы, да написал, простенькую безыскусную правду.  В мире есть жирный лакомый  пирог – это товары всего мира и деньги за них получаемые. Этот пирог не больше - ни меньше. Он определённого размера, и каждая страна хочет, как можно больше  откусить от этого жирного прибыльного пирога.      
   Европе, чтобы откусить от этого пирога побольше, надо оттолкнуть  от него Россию, и другие страны.  Любая наша разруха, война, революция, перестройка, восстание  – это увеличение прибыли Запада. И они всегда дадут денег на эти потрясения.  Эти крохотные европейские страны, и друг друга-то готовы съесть за рынки сбыта, а нас- то, и подавно. Ведь совсем недавно, три года назад, Германия в сотый раз воевала с Англией за рынки сбыта. Теперь, у них перемирие, но я уверена - они опять копят силы, чтобы снова подраться за мировой пирог. Они и нас хотят съесть, да мы пока отбиваемся. Вот, и вся историческая правда, но о ней никто не пишет. Алёша, напиши, хоть ты!
   Профессор задумчиво посмотрел в окно, на синее солнечное море. Жена всегда ему говорила, что надо писать, а он этого не любил… хотя, иногда прислушивался к её интересным мыслям..

В это же время, следователь Сахаев со своим помощником Карауловым  тряслись на лошадях по горной дороге. Вокруг расстилались прекрасные горы. Солнце ярко светило. В небе парил орёл. Алдан был счастлив, и пел удалую казацкую песню. А радоваться было чему. Дело Башкирова закрыто.  Дело Акуловой тоже закрыто: её ударил по шляпке, камень слетевший с горы. (И хотя, этот камень, был не с той горы, но он всё равно, прекрасно  подошёл к этому «следственному делу» и к этой шляпке). Не мог же, Сахаев привлечь к ответу умирающую Ксению.
   И, дело Иуды тоже закрыто. Лесник Серафим Склянов, принёс хорошую весть: в  пропасти у горы Хоста лежит мужчина, по описанию и одежде, очень похожий на Ельцына. Видимо, какая-то вдовушка, оказалась проворней Иуды, и отправила его туда, куда он хотел отправить её. А, если, это будет и не он - какая разница: всегда будут вдовы, и аферисты – кавалеры, которые пожелают заграбастать вдовье добро. Таков, этот жестокий мир…  но Сахаев старался, хоть здесь, в этих прекрасных кавказских горах, не думать о жестокости. Душа его пела. Завтра, он купит  сиреневого голубя… О том, что сделает с ним жестокая Натали, когда увидит этого дорогущего чудо – голубя, Алдан решил не думать. И тем не менее, подумав об этом, он на минуту  нахмурился и перестал петь. Но всего на минуту…   
 
*** Милорадовы прожили в Сочи ещё две недели. Потом пошли холодные дожди, и они поехали домой, в свои любимые дремучие леса, где давно уже лежал искрящийся алмазный и жемчужный снег: (его ювелирная стоимость менялась в зависимости от освещения).   
   Паровоз нёс их к дому, и радостно гудел, разгоняя из табуна молодых жеребят. Марфа смотрела в окно на глупого белого жеребёнка, стремившегося догнать паровоз, и была безмерно счастлива. Как будто, бывает - мера счастья, и тем не менее, она была счастлива без меры. После посещения Чёрного моря, на котором не было негритят, кухарка зареклась  верить книгам. И если теперь, ей попадётся книжка, где Красное море, будет нарисовано красным цветом, а вокруг него будут бродить розовые слоны и зелёные индейцы – она никогда не поверит этому.
   Наглый Василий (он уже тайно съел кусок копчёной колбасы из плетёной корзинки под столом) смотрел в окно и тоже был безмерно счастлив. Кот чувствовал, что движется всё ближе и ближе к своему родному, самому лучшему в мире - подвалу, где так много мышей. Без него, они наверно совсем обнаглели…
    Алексей Платонович и Екатерина Николаевна тоже были счастливы. В гостях хорошо, а дома лучше. С другой стороны, разве можно испытать Счастье  Возвращения Домой, если никогда не выезжать из него? 
КОНЕЦ…
продолжение следует… следующий детектив № 11 «Одиннадцатая верста». Сама не знаю, что там будет, но Милорадовы и наглый рыжий Василий там будут точно…
***В детективе использованы материалы из книги  Льва Гумилева  «Древняя Русь и Великая Степь»).
*** ЧИТАЙТЕ МОИ СТИХИ и ПОЭМЫ-сказки - «Сказание об Ангаре», «Дон Жуан»,  «Поездка в Израиль», «Хреновая огородная любовь», «Хреновое телевидение» и т.д.
2011 г.