Ершов. Дом у Парка. Ч. 7

      Следующая танцевальная, полукруглая, уже по новой моде, площадка появилась где-то в  начале шестидесятых годов. Она была высокая, на бетонном основании, со ступеньками у входа, зато заборчик был невысокий, с полметра, скорее символический. Над головами танцующих были протянуты гирлянды разноцветных лампочек.

  На площадке была возвышающаяся ракушка-сцена, в  который размещался эстрадный оркестр и стояла звуковоспроизводящая аппаратура. Но основу музыки, кроме пластинок, уже долгоиграющих, составляли теперь уже магнитофонные записи. Был и усилитель, мошностью Ватт сто, со звуковыми  колонками.
   
    Играл и местный эстрадный оркестр из железнодорожного клуба. Что нас тогда поражало – в его составе были два серебристых  саксофона, которые за приличные деньги, как говорила Зинаида Ларионовна (начальник Клуба) выписала из Чехословакии. Но играл наш коллектив не очень хорошо, да и мало, такое осталось впечатление.

   Музыкальный репертуар не отличался оригинальностью – фокстроты, танго, советские песни, и танцевальная музыка, в основном советская, репертуар был под контролем. По танцплощадке и парку ходили железнодорожники-дружинники, так, что начинающиеся неизбежные в молодежной среде потасовки сразу пресекались.

   Рядом с площадкой с памятником Ленина была  расположена большая деревянная, открытая беседка с полом и чердаком, в который мы лазали по растущему рядом дереву. Была беседка попроще между аллеями напротив улицы Пушкина, без пола и чердака, к которой от центральной аллеи шла тропинка к официальному проходу в заборе. Она была шестиугольная или восьмиугольная, точно не помню. Вот здесь-то мы и играли.

     В праздничные дни, прежде всего, на День железнодорожника, в этих беседках открывались буфеты, где продавалось ситро, пиво, конфеты, печенье, холодные закуски, пиво в больших деревянных бочках, колбасы, выпечка. Крепкого спиртного не было.

  В большой беседке  ставили несколько столов для сидения посетителей этого импровизированного буфета.

   Весь парк вечерами был просто наполнен под завязку отдыхающими. Компании людей располагались прямо на земле, на принесенных из дома одеялах. Ели и купленную в буфете снедь и принесенную из дома, запивая, конечно, не только ситро и пивом.
   Весело было, но без всяких разборок и драк.

   Однажды, в центральной беседке был открыт шуточный базар, на котором за разные дешевые штуковины можно было выиграть приз. Прочитав условия, я быстро сбегал домой, и за пятнадцать булавок с красными головками – а мама была портнихой – выиграл гипсовую фигуру белого медведя.

  Да, когда начинаешь писать автобиографические вещи, и по ассоциации вспоминается всё новые и новые подробности прежней жизни.

  Аллеи были сначала покрыты шлаком, потом их заасфальтировали в эпоху Кандельяна (Кандельян - начальник Ершовского отделения Приволжской железной дороги, который хотел сделать из Ершова маленький Ереван). Поставили и бетонные бордюры.
   Все аллеи были засажены по бокам акацией, которую регулярно подстригали на уровне метра полтора от земли….Центральная аллея была вечером освещена полностью, а вот боковые – нет, и там всегда оставались укромные уголки для прогулок влюбленных.

   Сейчас такого уголка природы в городе нет.

       Знаешь, читатель, когда начинаешь описывать ту, прошедшую действительность, четко прослеживается  путь постоянного развития, ее улучшения.

 Т.е. с каждым годом жизнь, по образному выражению одного жесткого вождя, «становилась лучше, веселее». Этот вывод напрашивается сам, поверьте, я никак и ничем не ангажирован. Шло явное поступательное движение вперед!

 А парк был любимым  местом действительно культурного досуга и железнодорожников с семьями, и всех горожан.

   Фото автора. Человек с гармошкой - мой дядя, Тимофей Петрович Алифиренко.

Продолжение http://www.proza.ru/2011/03/20/486