Шарамболка

Паша Акимов рос очень добрым мальчиком. Играл на расстроенном рояле, когда Тетя Люся гуляла с Митенькой по парку, пел за дверью в детском, художественном хоре имени Бориса Воробьянинова, бегал, как угорелый и невзрачный петух  по Костюхинску днем и летом. И больше всего на свете Пашка Акимов обожал рыть за домом в одиночестве. С алой лопаткой и синим ведром. Он - Паша Акимов пробирался сквозь гадостливые, царапающиеся клинья кустов шиповника и рыл себе там что-то невероятное. Так шли годы. Пашка вырос. Стал нелепым писателем. Начал появляться на людях и ходить в модные кинотеатры. И тайна Пашина, стала уже далёким прошлым и чьими-то глупыми шутками. Паша Акимов даже познакомился с приятной девушкой. Они встретились в ветлечебнице у Андрея Ивановича Кораблева. И Пашка влюбился, как девчонка. Мялся перед Настей. Показывал, как писают пьяные слоны, когда спят у ручья. Приседал на двух ногах. Корчился  и кричал попугаем.

А в клинику к Андрею Ивановичу Паша приехал совсем  даже не случайно. Он мечтал об обрезании у Барсика.
Барсик  помнится, выл тогда,  прыгал по всему кабинету, запугал вконец  доктора, Настю, и в итоге расцарапав Паше всю морду,  скрылся за шкаф с инструментами.
Паша Акимов вспомнил шиповник и свою старую яму. Детство. Барсика закопали уже на следующий день. Настя вытирала слёзы, а Паша стойко, как профессиональный американский солдат тупо разглядывал небосвод и чесался.
В этот же день он пригласил Настю в боулинг покидать шары и выпить чего-нибудь интересного. Настя откликнулась положительно. И на радостях прыгнула с ногами Пашке Акимову прямо на грудь: сдавила шею - и они повалились на зарытого недавно, бедного Барсика.
Настя, посмотрев красиво на Пашку, заломила прядь пушистых рыжих волос назад  и медленно поцеловала его в пухлые объемистые губы. Долгий поцелуй превратился в прекрасное, ненасытное желание. Настя извивалась, как раздрюченный питон. А Пашка с закрытыми от наслаждения глазами прижимал крепче и крепче Настюшу. И был на самом высоком этаже от блаженства.  Настя тоже  была на том же этаже.  Но зря.
Пашка отвлекся на минутку в бесконечном засосе, глядя на круто пролетающих птиц  и... насрал девушке густо в рот.
Дело в том, что Паша Акимов мог какать ртом.  Плохо конечно это,  но вернее не то, что мог или хотел там , а он это делал случайно и невзначай как бы. Само собою - естественно и непринужденно. Это была как раз та самая страшная тайна Паши Акимова, которую он нес в секрете и налегке. Настя с полным ртом, стояла посреди кустов шиповника, и не могла выплюнуть это. Она смотрела на обосравшегося  Сашу Акимова, испуганно и в то же время нет. Нет, она догадалась, что  он это сделал не специально, что он не такой как все.  Она собралась с силами, и всей массой плюнула Пашке в лицо. М-да… Знала бы она, что для него, это как пойти умыться…
Эх, писатели нелепые, нелепей не наляпанных,
Обляпанными ляпами, писательской лепни...