Глава 3. В Киев навсегда. 6

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2011/03/17/1281

 АЭРОКЛУБ.

В школе возобновилась учеба, а с ней и все наши театральные и спортивные занятия. Я же вышел на новую, задуманную давно и начавшую реализовываться, мечту стать летчиком. Весной был объявлен набор в Киевский аэроклуб. Он тогда находился в здании Контрактового дома. Здесь же расположился на первом этаже морской клуб. Попытка поступления в аэроклуб у меня были раньше, но для лётной специальности нужен был соответствующий возраст. Теперь это препятствие  было пройдено: мне пошел семнадцатый год.

 Процедура поступления это целое событие: многодневное и драматичное. Прежде всего, нужно было заполнить большую анкету, где были такие графы, как «а что ты делал до 1917 года», «был ли за границей», « в какой партии был до 1917 года» и ряд подобных граф и достаточно подробных. Я добросовестно написал все что мог и знал, даже то, что дядя Леня был в застенках гестапо в Лубнах. Но это «требовала» анкета. Так я прошел мандатную комиссию, которая была обязательным органом всех специальных учебных заведений. У меня сохранилась характеристика из школы и Октябрьского райкома комсомола, которые я представлял этой комиссии.

«Драма» разыгралась на медкомиссии. Комиссия проходила два дня. Анализы и исследования мы прошли в соседней больнице, что находится теперь за Киево-Могилянской академией,а тогда – Военно-морским политическим училищем. Главные действа развернулись на второй день, когда лётная комиссия заработала в помещениях аэроклуба на втором этаже здания.
Так как я «изучил» таблицу для проверки зрения, мне удалось с некоторыми «сучками и задоринками» пройти проверку зрения с положительным результатом. Дело в том, что я хорошо запомнил буквы ряда «1» и почти всё  по ряду «0,9», а «крючки» (влево, вправо, вверх, вниз)  я запомнить не мог. И зрение правым глазом «засбоило»: нормально видел единицу и чуть сбился на «0,9». Сестра, которая вела тестирование, выразила сомнение, но врач (милая женщина) сказала: «запиши 0,9-1 правым глазом». Вот проверку цветоощущения я прошел блестяще. Я обрадовался, что главная проблема разрешилась.

В этот день много поступающих было отсеяно и, прежде всего по зрению. Неожиданным препятствием стала «хирургия». Мы топтались в большом классе, где стояла авиатехника, и в костюме Адама были как на ладони со своими «недостатками». Неожиданно хирург решил, что у меня якобы плоскостопие. Сердце моё «упало». Выручила врач аэроклуба: как член комиссии она веско заявила, что это ещё не оформленная стопа, что я росту и всё скоро измениться. Она убедила комиссию, и меня допустили к дальнейшим тестам. Наша врач оказалась права.
А вот глаза меня все-таки в дальнейшем подвели. Досталось мне и на тестировании вестибулярного аппарата. Никогда ещё меня по такой программе не «крутили» на специальном кресле. Голову нужно было держать в разных позициях, закрывать глаза, открывать по команде, быстро вставать и идти по «прямой». Я даже взмок в прямом смысле. Выдержал, но получил рекомендации чаще танцевать вальс.

Сбылось! Я курсант аэроклуба по специальности «пилот»!
Набрали группу, если не ошибаюсь, более 20 человек. Сначала шла теоретическая подготовка. Изучали материальную часть УТ-1. Так называли учебно-тренировочную машину ЯК-11. Техника располагалась в большой аудитории, где проходила медкомиссия. Аэродинамику читал бывший лётчик-истребитель, кавалер ордена Ленина, потерявший на войне руку. По его чертежам была изготовлена учебная миниаэротруба. На ней демонстрировалась с помощью дымовых струй (табачных) динамика обтекания воздухом модели профиля крыла самолета.
Штурманское дело начали читать с разделов картографии, изучения штурманских карт, прокладки курса, визуальной ориентировки по карте.

Занятия проходили в приемлемое для меня время дня. Я успевал из Святошино на трамвае
№14 доехать на конечную остановку – тогда  Красную площадь (Конрактовая теперь). Здесь стоял на постаменте «первый танк» английского производства времён 1918-20 годов. На этом месте теперь памятник Сковороде.
Учеба в аэроклубе была серьёзной взрослой профессиональной школой. Я учился хорошо. Теоркурс заканчивался в конце лета 1953 года. Это я запомнил, ориентируясь на события, которые произошли летом в Москве.
Трамвай подвозил меня к остановке возле аэроклуба. В вагоне было почти пусто, и вдруг одна пассажирка средних лет, обратившись к кондуктору, довольно громко сказала об аресте Берии. Я не выдержал и посоветовал ей не говорить лишнего. Но это оказалось правдой.
События разворачивались быстро. К маме пришла знакомая из дома на Южной улице, где жили работники КГБ. Она шепотом начала что-то торопливо и тревожно говорить. Как выяснилось, шла речь об арестах в Киеве работников этой службы. Это коснулось и некоторых жильцов  спецдома на Южной. В этом доме жила и наша одноклассница Лида Бабий-Крумынская. Её отчим был работником КГБ, но, выполняя функции политработника после окончания  Военно-политической  академию в Москве, а не оперативника и дознавателя, не был  затронут этой «кампанией».

Летом у меня начались проблемы со зрением. Папу познакомили  с профессор Пильман. Она была опытным и отличным специалистом по глазным болезням в Калининской больнице. Попытка восстановить зрение до летной нормы или хотя бы остановить процесс уменьшения остроты зрения курсом лекарственного лечения, не увенчался успехом. Если бы тогда были сегодняшние возможности, то в течение одного дня я имел бы 100% зрения, но неизвестно, как бы сложилась моя судьба в авиации.
А тогда мне были выписаны очки, которые я не носил. Одевал только в кино или театре. Ясно, что дорога в авиацию мне была закрыта. Аэроклуб пришлось оставить.

Остался спорт. Я по-прежнему  тренировался в легкоатлетической секции спортклуба завода «Большевик». Мои виды это были толкание ядра, метание диска. Пробовал копье. Я участвовал во всех возможных для меня соревнованиях. Довелось быть чемпионом по толканию ядра на спартакиаде школ Октябрьского района, которая проходила на стадионе КПИ. Я толкнул «ядрышко» довольно далеко, вошел в финал и победил фаворита этих соревнований: у этого парня в этот день «не пошло». Но мою грамоту победителя судьи где-то «затеряли». Мы с этим юношей вошли в состав заборной команды района на городские соревнования. Они проходили на Республиканском стадионе им. Хрущёва. Стадион был тогда ещё в своё первозданном виде: без надстроек и пристроек. Сектор толкания ядра располагался на стороне «бессарабских ворот». Мой напарник меня переиграл в этот раз, и вышел в финальные соревнования.

Поездка в Винницу.

Главнейшим событием этого года лета была моя поездка в Винницу. Меня пригласили Баранкины. Это была встреча с моим детством и мальчишеством.
Чтобы купить билет на автобус в Винницу,я за день до отъезда встал на рассвете. Ещё не взошло солнце, не ходили трамваи, я от дома на Третей просеке пешком двинулся на пл. Победы (Евбаз), где в одном из существующих и теперь домов на Старовокзальной улице за гостиницей «Лыбедь»  находилась станция – автовокзал и билетные кассы. Шёл с опаской и не зря. На мосту через ж.д. возле завода «Красный экскаватор» мне на встречу шёл «громила», явно после хорошее ночной попойки. В руках у него был обломок штакетника. Наши глаза встретились. Я них прочёл: «Ну, что тронуть тебя или иди себе дальше?»… Разошлись мирно.

Солнышко взошло и, поднимаясь, всё выше, светило мне навстречу. К открытию касс я был на месте и первым. Купил билет, по-моему, рублей за 30 и благополучно на первом трамвае
№23 вернулся домой.
На второй день я с этого автовокзала отправился в самостоятельный вояж в памятный для нас город Винница.

 В Виннице меня на автостанции, на улице Киевской в районе Замостья, встретила Эля, и мы поехал к ней домой. Баранкины жили уже в центре города. В 2001 году, когда я был в Виннице в командировке, этого дома не нашёл. Вероятно на этом месте построили другое здание, а может быть я не расширив зону поиска, не нашел этот дом. Но потом на космической карте нашёл этот дом на другой - параллельной  улице, и скопировал фото этого дома в фотоархив.

 Семья Николай Николаевича и Веры Н. была ещё в полном составе: ни кто, ни куда не уехал. Старшая Ада уже окончила школу и поступила в КПИ, Эля оканчивала школу и готовилась поступать на архитектурный факультет Киевского строительного института, младшему Игорю-Гарику исполнилось пять. Встреча была тёплой. Гарик радовался больше всех, увидев меня, он с криком: «Это мой ста- й- ш- и- й  б а а т!» повис на мне.
Состоялась торжественная трапеза и прогулка по парку Горького, который примыкал к дому. Поездка на ул. Фрунзе, где мы жили, была запланирована на следующий день, приход которого я ждал с волнением.

На другой день я с Элей поехал на «старые квартиры». Конечно, первых мы посетили Голевых. В это же время в отпуске был  Борис Голев, тогда курсант Одесской мореходки. Не было лишь младшенького – Славика, рано ушедшего из жизни.
Тётя Надя наготовила своих традиционных уральских пельменей. Вспомнили о многом и о прошедших после отъезда годах.
Я остался у них ночевать, чтобы на следующий день поехать на кладбище, где был похоронен Слава. Недалеко от его могилы было ряд захоронений жертв авиакатастрофы самолёта, который разбился при посадке в Виннице. На его борту был начальник штаба воздушной армии и группа старших офицеров штаба,  где служили наши отцы. Я подошёл ближе и увидел знакомые имена и фамилии. Погибли не все. Наш сосед по дому, из квартиры на первом этаже, где мы жили сначала в 1946г., получил травмы ног и переломы. Я встречался с ним, говорили обо всём нашем общем. Его семья переехала в соседний дом, построенный после нашего отъезда на месте «мусорки» и «летнего»  туалета.

В целом, изменений было мало, всё осталось знакомым и близким. Вот Борис «поменял» любимую девушку на другую, но все-таки, из нашего же дома (первого подъезда). У них были серьёзные намерения. Ходили компанией в кино в родной Дом Офицеров: Борис с Ноной, Юра, я….

Так как я не совсем рассчитал свои финансовые возможности, то в день, когда  нужно было брать обратный билет, выяснилось, что я … банкрот. Выручил Николай Николаевич. Он ссудил мне сумму  в 30 рублей, что дало мне возможность взять билет, а через два дня в сопровождении всех друзей прибыть на автостанцию  и отправиться в обратный путь домой в Киев.
 В память об этой поездке у меня осталась фотооткрытка «Эсминцы в штормовом море», подаренная Элей Баранкиной.
Домой добрался быстро, насколько мог быстро ехать автобус ЗИС. Вышел на Третей просеке и благополучно вернулся домой. Впечатлений от поездки было много. Она осталась в памяти на всю жизнь.

Вскоре приехала Эля. Она остановилась у нас на время сдачи вступительных экзаменов. Я ездил с ней в строительный институт, который тогда располагался в здании нынешнего Министерства просвещения и науки Украины на пр. Победы.
К сожалению, Эле поступить в Киеве не удалось. Она сказала, что поедет в Москву. Мы с ней переписывались некоторое время, но жизнь разводила нас всё дальше и дальше друг от друга. Я никогда больше не встречался с Баранкинами, Голевыми и другими ребятами из Винницы, но память о нашей детской дружбе и даже любви навсегда осталась в моей памяти и душе. Лишь однажды при просмотре документального фильма о полёте Гагарина и встрече его москвичами в 1962 г., в группе молодёжи проходившей мимо трибуны я увидел девушку очень похожую на Элю Баранкину. Даже родимое пятнышко на щеке было у неё на том же месте, что и у Эли.

 Когда в октябре 2001 года мне представилась возможность поехать в командировку в Винницу, я с радостью принял это предложение. Всё свободное время я уделял походам по памятным местам и их фотографированию.

«Актёр-массовик» на студии им. Довженко.

1953 год открыл ещё одно поле моей неугомонной деятельности. Летом я начал участвовать в массовках на киностудии им. Довженко. Молодежь охотно брали на эту «работу» как наиболее выносливую часть массовки с ежедневной оплатой каждому в 30 рублей. Это было для нас не мало. Первый фильм, в котором я участвовал нашими девочками из школы (Мая Мартыненко, Алла Бадаева и другие) был фильм «Тарапунька и Штепсель под облаками». В отличие от фильма «Штепсель женит Тарапуньку», сейчас этот фильм не показывают и его не тиражировали в «цифре».

Я был участником съёмок эпизодов на Центральном стадионе, который в те годы выглядел скромнее и проще. Съёмки шли на самом стадионе, где якобы толпа болельщиков, как всегда, яростно болела за киевское «Динамо». Вся массовка сидела на стороне центральных трибун ближе к «бессарабским» воротам. Среди «болельщиков» находился и Андрей Сова – любимец зрителей. Здесь он играл эпизодическую роль.
 В дублях, которые снимали в этот летний и жаркий день, под освещением большими фольговыми зеркалами, я находился почти рядом А. Совой. В перерывах он листал книгу Н.Гоголя и начал читать кому-то из участвующих в съёмках актёров, по-моему, отрывок из «Тараса Бульбы». Так я впервые увидел-услышал вживую эпизод репетиционного чтения Андрея Совы. В дальнейшем амплуа чтеца стало одним из его творческих направлений. А.С. был блестящим исполнителем юмористических произведений наших украинских сатириков.
Эти кадры с моим «участием» в фильме я не увидел. Вероятно, была пересъёмка в моё отсутствие.

Другой эпизод съёмок. Мы «скорбно» идем по лестнице вниз так как (всегда), киевское Динамо «проиграло» матч. Да, эти годы были не лучшими для команды. В этом эпизоде на первой линии хорошо видно Маю Мартыненко, нашу соученицу из параллельного класса, певунью, «актрису» нашего театра, победительницу конкурсов школьной самодеятельности.

Режиссёрами, сценаристами и главными исполнителями в этом фильме были Юрий Тимошенко и Ефим Березин: «Тарапунька» и «Штепсель» – на эстраде, прошедшие через годы войны на фронтовой сцене со своими концертами в действующей армии. Они были известными в стране артистами. На одном из концертов, проходившем  на подмостках русской драмы, я побывал  в классе 8-ом. Хохотал до неприличия «похрюкивая», чем обратил внимание окружающих, «заразив» их своим смехом. В общем, это были наши любимые артисты и оставались такими до конца своих выступлений и дней жизни.

Я с интересом наблюдал, как они работали над третьим эпизодом, в котором я участвовал на второй съёмочный день в роли «толпы»: любителей футбола. У главного входа  на стадион кропотливо и настойчиво отрабатывался эпизод прохода на стадион через плотную толпу болельщиков, якобы рвущихся на матч своей любимой команды, Штепселя с бабулькой, которую он сопровождал. Этот эпизод снимался долго несколькими дублями: то ждали «солнце», то что-то не нравилось режиссёрам. За день съёмки мы получали по 30 руб. Это был «огромный гонорар».

 Я попал в картотеку киностудии, и меня пригласили сниматься в массовке ленты «Педагогическая поэма» по книге С. Макаренко. Снимался эпизод, когда колонисты решали вопрос демократическим голосованием о переезде колонии на новое место под Харьковом. Съёмки шли в павильоне киностудии им. Довженко зимой с 1953 на 1954 годы. Одели нас в соответствующие тем временам и месту действия костюмы (брюки, рубаха на выпуск, подпоясанная ремнём, что-то на голове). Там я встретил молодых, полных сил, но уже популярных и известных опытных актёров Степан Шкурат, Нина Крачковская, Ролан Быков, Владимир Емельянов, Наталья Наум, Георгий Юматов, Юрий Саранцев, Александр Суснин, которые играли в этом фильме ведущие роли.  У Юлиана Панича это была первая роль в кино.

Съёмки этой сцены шла два дня. В один из перерывов «пробежал» слух, что во дворе студии у входа стоит Михаил Кузнецов – известный актёр кино и театра. Нас, несколько человек вышли во двор. Мы увидели этого знаменитого и красивого человека, стоявшего на заснеженной дорожке недалеко от  входа в павильон в натуральной шубе нараспашку. Он с интересом посмотрел на нас «босяков  колонии им. Горького". Так он и запомнился мне в шубе нараспашку, как у Шаляпина на известной картине «Шаляпин на масленице».

На этом кинодеятельность моя завершилась. Была ещё возможность сниматься уже в эпизодах в малой массовке в киноленте «Богатырь идёт в Марто». Меня пригласили на съёмки накануне подготовки к выпускным экзаменам в школе в 1954 году, и мне пришлось отказаться.

 А вот наш приятель из соседнего дома на Петропавловской улице Толя Алексеев «играл» в массовках в фильме «Годы молодые». Фильм довольно часто и теперь идёт на украинском ТВ и Толю можно увидеть крупным планом в сцене, когда абитуриенты театрального института зачарованные песней главного героя «Рідна мати моя…», замерли возле аудитории, где проходил вступительный экзамен. Анатоль потом хвастал своими новыми часами «Победа» – «хитом» тех времён, которые он купил на заработанный «гонорар» на киносъемках.

Попытка проявить  и в какой-то форме реализовать свои стремления в творческой деятельности, имели кроме внутренних побуждений ещё и внешние источники-роднички. Это было время расцвета романтического кино, современной трактовки классических литературных и драматических произведений на сцене и на экране. Молодёжь привлекали новые киноленты итальянского, французского и … индийского производства. В ряд героических образов, таких как Павка Корчагин (играл  Василий Лановой во второй – послевоенной  постановке), участников недавно прошедшей войны, начали «пристраиваться» лирико-романтические герои как Фанфан Тюльпан в исполнении Жерара Филиппа, игравшего с великой партнёршей Джиной Лоллобриджидой, граф Монте-Кристо с Жаном Марэ в главной роли. Заблистала на наших экранах Лолита Торрес («Возраст любви»). Прошла серия фильмов с тем же Жераром Филлипом – экранизаций романов Стендаля «Пармская обитель», «Красное и чёрное» и другие  ленты.
Эти фильмы невольно возвращали нас к первоисточникам: у нас в доме появились почти все основные романы Стендаля. Снова перечитывались, взятые в районной библиотеке, книги Дюма. 

Особую любовь зрителей получили индийские фильмы-мелодрамы с прекрасным актёром и режиссёром Раджем Капуром с его «Бродягой», «Господином 420» и др. В кинотеатрах были аншлаги. ТВ еще не имело массового зрителя из-за слабого развития техники. Фильмы с удовольствием просматривали по несколько раз. Ездили в любую точку (тогда ещё не такого мегаполиса) Киева, не зависимо от расстояния, чтобы посмотреть новинку. Помню как я с Юрой Рудником, его братом и мамой, совершали путешествие из Святошино в центр города, где в летнем кинотеатре, что был в проходном дворе за кинотеатром «Комсомолец Украины», для просмотра второй серии «Бродяги».

Уже в те годы меня интересовала история Киева. Я часто бывал в историческом музее на ул.Владимирской, других музеях города. Поэтому, когда летом 1953 года приехала Эля Баранкина из Винницы поступать в институт, я провел с ней и её напарницей по поступлению экскурсию по самым интересным и любимым местам Киева. Посетили мы и исторический музей, древние холмы старого города. Водил я девушек и по обновлённому Крещатику, паркам на склонах Днепра. Смотрели в кинотеатре «Киев» довоенный хит «Товарищи».

Киев я полюбил ещё в раннем детстве, когда я с родителями до войны приезжал из Белой Церкви к наши родственникам в гости. Большой радостью для меня стало наше возвращение в Киев в 1949 году. Самым привлекательным  занятием для меня в каникулярное время было бродить по интересным старым уголкам города. Обычно я путешествовал сам, иногда с приятелями.

В памяти остался забавный случай с посещением ботсада им. Фомина возле Университета летом 1953 года. В этот раз на прогулке я в городе встретился с Эдиком Кузиным.  В этот год он перешёл  в 9 класс нашей школы из Киевского суворовского училища.
Кузины жили на 4-ой просеке в отдельном коттедже. В доме Кузиных наша школьная кампания проводила пару раз встречу праздников. Дом был построен из материалов, привезенных из Германии. Особенно впечатляли витражи в окнах и дверях. Этот дом стоит до сих пор, несмотря на все современные «катастрофические» перестройки в этом районе Святошино: здесь прошла кольцевая трасса через все дома и строения, возведенные в старину и послевоенное время. Старший Кузин отслужил в Германии и в звании полковника демобилизовался после войны. У Эдика был брат, который учился в КПИ, любил гонять на мотоцикле. Это увлечение привело его в 1954 г. к трагическому концу. Он погиб на нерегулируемом тогда перекрёстке ул. Гарматной и Брест-Литовского шоссе. Засмотревшись на трамвай, в котором ехал кто-то из его знакомых, не увидел машины, которая выворачивала на шоссе с Гарматной…

А в этот день лета 1953 г. я встретил Эдика в городе, и мы решили сократить путь на ул. Толстого, пройдя через аллею ботсада. Но вход тогда был платный. Мы решили притвориться глухонемыми и, не «услыхав» возгласов тёти-вахтёрши, «жестикулируя» руками и лицами, «двинули» через вход. Нас не задержали, пожалев нашу «убогость». Пройдя поворот, где нас не было видно, уселись на скамейку. Несколько минут мы смеялись над своей забавной выходкой, которая закончилась благополучно…
 
Киев в эти годы интенсивно восстанавливали после военной разрухи. Особенно пострадал Крещатик и прилегающие улицы. Почти весь Крещатик, за исключением квартала против Бессарабки, был взорван. Взрывы подготовили и осуществили по радиоуправляемой системе взрывателей спецподразделения отступающей Красной армии.

 В пятидесятые годы Крещатик встал во всей своей обновленной красе. Была расширена проезжая часть, отодвинута линия застройки по нечетной стороне. Восстановили прилегающие улицы Институтская (Октябрьской революции), Прорезная (Свердлова), развалины которых я видел летом 1944г. Каким нарядным, молодым, обрамлённый ещё маленькими деревцами знаменитых каштанов, выглядел Крещатик в 1954 году!
Заднепровские дали ещё не были затронуты новым левобережным городом и смотрелись с Владимирской горки в своём первозданном виде. Чувства романтики ушедших времён вызывала архитектура зданий театров, соборов и Лавры, других построек, прошлых веков, архитектура которых привлекала своим отличием от типового строительства по скучным проектам современности.

Фото 4 сентября 2001г.: Контрактовый дом на Подоле, где в пятидесятые годы прошлого столетия размещался аэроклуб на втором этаже.На первом был морской клуб.

Продолжение следует в http://www.proza.ru/2011/03/18/1493