Город

Еще один раз я вошел в воду, вода очистилась еще один раз...
               
                Б. Б. Гребенщиков.


Ненависть - это то сильное чувство, которое постоянно вспыхивает в нашей душе на протяжении всей жизни. Оно готово разгореться в душе ярким пламенем и испепелить весь мир, и лишь усилием воли мы гасим этот, еще не успевший набрать силу, огонь. Но нико-гда не сможем мы погасить его навсегда, и всегда есть опасность новой и новой вспышки. И хорошо, если в колодце нашей души есть достаточный запас спасительной влаги, но иногда наступает великая засуха, колодец пересыхает, и ничто не в силах остановить пожара. В это время даже незначительная вспышка гнева может обернуться трагедией, бедствием! И уже никто не сможет остановить огонь - лишь уничтожив вокруг все живое, ненависть, не найдя больше объекта, на который она могла бы обрушить свой ненасытный аппетит, пожрет себя. Она  убьет себя, и больше эта многоголовая гидра не оживет. Но этот огонь, несомненно, можно погасить извне, пока он еще не набрал силу. Только окружающие, занятые своими личными проблемами, замечают пожар в твоей душе слишком поздно. Когда ты уже задыхаешься от дыма, и языки пламени обжигают твое истинное лицо, а запах гари тревожно раздражает их тонкое обоняние. Наша задача вовремя заметить и потушить этот пожар, иначе мы можем и сами загореться и погибнуть. Примеров в исто-рии тому множество.

Это был не то дом, не то город, а иногда он достигал размеров небольшого государства, в столице которого я находилась. Я то шла вдоль улиц, полных бродяг и нищих, то оказывалась в самой гуще дорогих, престижных ресторанов, ярких, больших магазинов и красивых особняков. Я завернула за угол и встала посреди пустынной улицы. Меня привлек старенький, обветшалый домишка, такой же заброшенный и одинокий, как я. За его обрюзгшими стенами пауки из поколения в поколение плели свою страшную паутину, в которую давно уже никто не попадал. Я рискнула и вошла в зияющую пустоту, с желанием узнать те тайны и секреты, которые она в себе хранит. Дверь жалко скрипнула, и я оказалась внутри дома. Какое то животное сверкнуло в глубине красными огнями и исчезло. Я побежала за ним, это было нелегко, столетняя пыль поднялась клубами, паутина цепко окутала мое тело и не пускала меня, по ней огромные лохматые пауки подбирались ко мне, прогнивший пол проваливался под ногами, и глухая темнота была их молчаливым союзником. Потому я никого не нашла, и, испуганная, пошла в обратный путь, мне не терпелось выбраться отсюда, мне осточертел этот затхлый воздух, хотелось к солнцу, но как я не пыталась найти выход, мне это не удавалось. Я переходила из комнаты в комнату и все больше терялась, пока вконец не запуталась - дом оказался очень большим. И еще эта проклятая пыль, везде пыль - я чихнула.

Комната была пустой и довольно опрятной, здесь царили чистота и порядок, и никаких признаков пыли. Ставни были закрыты, но сквозь приоткрытую дверь бил луч света. Я подошла к окну и открыла ставни, комната наполнилась непривычно ярким светом, а откуда-то сверху полилась чудесная музыка. Мотив был знаком мне, но я никак не могла вспомнить, откуда я его знаю. Из-за двери жалобно мяукнул кот, открыв дверь, я пропустила вперед  большого тучного кота и вышла в прихожую. Витая лестница упиралась в чердак. Я поднялась наверх и остановилась перед дверью, из-за которой раздавалась некогда забытая мною мелодия, она была заперта, я постучалась, но мне никто не открыл, зато я услышала снизу голоса. Только сейчас я поняла, что это отнюдь не мой дом, мне стало страшно, и я притаилась. Кто-то прошел в комнату, а я тем временем неслышно скользну-ла вниз и дальше вниз в подвал.

По каменным ступеням я спускалась все ниже и ниже. Пахло сыростью и гнилью, стены были в мокрых пятнах, мох прорастал клочками между кладкой, кое-где, как постовые, торчали поганки. Было темно, но мне удалось нащупать на стене выключатель, и подвал озарился тусклым светом. Затхлые испарения поднимались от влажной почвы, и ноги мои утопали в мягкой земле, покрытой пушистым мхом. Подвал был не то чтобы большой, он был огромен - это целое подземное царство, пустое и спящее. Мне стало ясно, почему я так долго спускалась, поглядев вверх, я не увидела потолка, точнее, он, конечно, был, но слабый свет одинокой лампочки не проникал в темную высь. Откуда-то капала вода. Вдалеке виднелся туннель, к нему-то я и продолжила свой путь. Вход был увенчан каменной аркой с лепными украшениями. Сделав шаг в темноту, я на ощупь шла вперед, точнее шлепала по щиколотки в воде. Туннель был под небольшим наклоном вниз и ко всему прочему, нескончаем. И вскоре, оглянувшись назад, я  увидела лишь темноту. Вдруг из стены высунулась рука и с силой затащила меня в какую-то комнату. Это оказался древний, но сильный старик, и он уставился на меня влажными, подслеповатыми глазами, их было три - два нормальных и один посередине - невидящее око мудрости, этот третий глаз спал. Одной рукой он вцепился мне в плечо, а в другой держал фонарь. Старец ехидно улыбнулся, поднеся очень близко к моему лицу лампу, оглядел меня и спросил, что я тут делаю? Не дождавшись ответа, он с силой выкинул меня обратно в темноту, затем вышел и сам. При свете его фонаря  я увидела, что туннель очень хорош собой. И стены и потолок его были полны каких-то надписей, на незнакомом мне языке, летописей и замыслова-тых картин, повествующих о былых подвигах. Повсюду, из стен манили загадочные двери; одни из них были очень высоки и больше походили на ворота, другие же, совершенно неприметные, были похожи на запасные входы или выходы, это, смотря, откуда смотреть. Были тут и потайные двери, возле одной такой мы и остановились. Старик достал из-за пазухи связку ключей, долго перебирал их, и, найдя нужный, открыл дверь. Дверь скрипнула, заскрежетала и нехотя поддалась. Старичок оставил ее открытой и повел меня по залу с высоченными потолками. Высокие потолки, видимо, обязательное условие в этом подземелье. Это походило на вход в печальный сад, везде во множестве стояли скамейки, а посередине даже был фонтан, корявые деревца склонили свои головы, но старик тащил меня дальше в темноту. Там находилась пещера, из глубины которой  горели красным огнем два ненавидящих глаза. Старик остановился и посветил - в пещере лежал огромный дракон, он открыл пасть, захрипел и дыхнул на нас огнем, мы отскочили. Он издал хриплый рык, рванулся и беспомощно повис на цепях. Я узнала этого дракона, всегда готового разорвать на клочки любого, кто подойдет слишком близко. Я узнала его.

Старик захрипел, зло посмотрел на меня и сплюнул. Он присел в стороне на скамейку и закурил. Странная история выскользала вместе с дымом из его гнилого рта, опускалась к полу и стелилась густым туманом, придавая пейзажу особую прелесть.
 
Думаешь, всегда он был вот таким? Ошибаешься. Существует  древняя легенда, что когда дракон был еще совсем мал, намного позже его заточили здесь, он не ведал что такое неволя и не было в мире более свободного животного. Он тогда был очень добр, весел и счастлив. Он был всеобщим любимцем, дети играли с ним, а взрослые кормили его и оберегали. Но было также много людей, которым не нравился молодой дракон. Они объясняли это тем, что от него нет толку, что он слишком много ест и, может быть, к тому же, переносчиком инфекции, но на самом деле, они чувствовали ту опасность, что веяла от него все сильнее и сильнее с каждым годом. Дело в том, что у малыша оказалось слишком сильно развито чувство справедливости. Если кого-нибудь обижали, он всегда шел на помощь, несмотря на то, что обидчик нередко бывал сильнее его. В общем, дракон был славный малый, только вот сильно вспыльчивый - это его и погубило. Пока он был мал, он не мог никому причинить сильного вреда, и его детские нападки вызывали у окружающих лишь смех и умиление. Но время шло, дракон рос, и сила его росла. И уже не так-то просто было справиться с ним, а малый не шел на компромисс, боролся до конца, и был очень смел, страх не был ему ведом. Люди уже не могли с ним совладать, а сознание своей правоты придавало ему особенно великую силу. Он стал опасен. Большинство людей поняло, что придет время, и уже никто не сможет противостоять ему, итак уже никто не смел, вступать с ним в бой один на один. Началась охота. Дракон принял бой грудью, но его схватили, скрутили, связали, бросили в подземелье и заковали. На том и успокоились, а дракона объявили особо опасным и забыли о нем.

Наверху творятся безобразия, а внизу сидит дракон, растет дракон, скрежещет зубами и наполняется великой силой. Ненависть переполняет его сердце, много плохих людей спускается вниз и мучают, истязают бедное животное, жгут раскаленным железом, а он ничего не может сделать, но сила его растет, и вскоре будет бунт, и он разорвет цепи, и тогда его никто не остановит. Но если только кто-нибудь подойдет близко, того он тут же либо спалит, либо сожрет, презирая окружающих - этих трусливых, жалких людишек, которые не решаются помочь ближнему, а лишь трясутся за свои шкуры. Когда люди оставляют его в покое, он засыпает, сон его глубок и спокоен - он набирается сил для предстоящей битвы. Но появляется какой-нибудь глупец и будит дракона, дракон опять беснуется, ломает кам-ни, посылая в обидчика стрелы ненависти, и наверху в это время происходят землятрясе-ния, наводнения или извержения вулканов. После дракон долго не может уснуть, он глу-боко переживает нанесенную обиду, и страдания его ужасны. А слезы катятся. Люди мед-ленно убивают это благородное животное, ибо не могут убить обычным путем, недавно его вновь разбудили.

Старик встал и что-то ласково бормоча, подошел к дракону, дракон вначале было зарычал, но потом признал старика, глаза его прояснились, злой огонь потух, и он радостно завилял хвостом. Старик почесал его за ухо, дружески похлопал по шее. Но вдруг дракон взглянул на цепи, он вновь одурел и яростно кинулся на старика, тот успел лишь издать удивленный вздох, и исчез в его огромной пасти. Кровь брызнула на стены, мгновение, и от старика остались лишь фонарь да связка ключей. Но вот дракон потушил огонь своих глаз, он удивленно огляделся, испугался - до него дошел весь трагизм совершенного им поступка. Он вздернул морду вверх и завыл. Стены задрожали, из огромных печальных глаз дракона хлынули слезы, они все лились и лились, пещера постепенно наполнялась водой. И вот это уже ни ручейки, а огромные водопады. Вода бьется о стены пещеры, я стою по пояс в воде оглушенная скорбным воем зверя. Соленая вода накрыла меня с головой.

В ушах гулял ветер. Ни пещеры, ни дракона не было, я плыла в настоящем море. Я нырнула под воду. Вокруг, на дне, кверху брюхом, лежали мертвые обитатели моря - это были рыбы, крабы, креветки, морские звезды и прочие мелкие твари. Это было мертвое море, одна я была живой, а может мне это кажется, и я мертва? Однако я живая, воздуха не хватало, и я вынырнула на поверхность, море уже утихло, но у меня не было сил плыть дальше, да и затея плыть по кладбищу, меня не устраивала, и я встала и пошла над водой или по воде, кому как больше нравиться. Скорость моя увеличивалась с каждым шагом, и вот я уже неслась с башенной скоростью, не видя ни моря, ни суши, все крутилось в неистовом вихре, и голова моя закружилась.

Когда  я пришла в себя, я оказалась на площади посередине огромной толпы людей. Все внимательно слушали мужчину с редкой, козлиной бородкой, который выступал с трибуны. Справа в углу в пещере сидел прикованный дракон. Он  спрашивал, кто является хозяином дракона.
Я! - крикнула я, и, пробившись сквозь толпу, подошла к трибуне. - Я - повторила я более уверенно.
Он тупо уставился на меня, недоверчиво оглядел и заявил.
- Мы требуем  уничтожения этого зверя. Он совершил убийство и мешал спать всему го-роду своим воем, по его вине произошло наводнение, он опасен! А вы, мадам, не в силах содержать и прокормить это чудовище. А вас ждет тюрьма, между прочим.

Я рассмеялась, сжимая в руке связку ключей старичка, а дракон с надеждой  смотрел мне в глаза. Люди возмущались, дергали меня, все больше оттесняя в логово дракона. У меня был выбор, либо согласиться с мнением большинства, либо ступить в пещеру к дракону, и я ушла к дракону. Запах в пещере был отвратителен, а весь пол завален испражнениями. Эти люди до того мне надоели, что у меня появилось желание заткнуть их любым путем. Я подошла к дракону и дотронулась до его бока, нервная дрожь пробежала по всему его телу. Кожа дракона была вся в язвах, незаживающих ранах и ожогах. Он дурно пах и не был таким ухоженным, как все эти люди, и все же он был мне симпатичен. Люди столпились у входа, они не решались войти в логово. Мужичок распорядился привезти пушки, и строил солдат для штурма. Медлить было нельзя, старые цепи давно заржавели, я взяла фонарь старичка и направилась вглубь пещеры. Цепей было семь и каждая на тяжелом навесном замке. Я стала подбирать к замкам ключи. И вот один замок открыт, второй, а снаружи раздавался топот войск, команда строиться, «ОГОНЬ!» -  крикнул бородатый. Прогремел первый залп, пули застучали, как горох, о стены пещеры, отскакивали рикошетом, за первым залпом следовал второй, третий. «Пушки везут!» - прокатился по толпе восторженный крик. Четвертый замок уже открыт, пятый заело, сломался ключ! «Огонь!» - пули засвистели у меня над головой.
 
Медлить нельзя, я вскарабкалась на спину дракона, покрепче вцепилась в его гриву, дракон дернулся, напрягся - оставшиеся цепи лопнули, и он вышел из пещеры. Люди бросились бежать, солдаты бросали ружья, пушки, началась паника. А дракон нещадно топтал людей, сметал хвостом целые дивизии, хлопал крыльями, палил огнем, задирал живьем. Площадь была залита кровью и завалена мертвыми телами. Под конец, дракон подпрыгнул, разбил потолок и взлетел, а каменные глыбы обрушились вниз, похоронив под собой толпы людей. Как и говорил старик, никто не мог остановить дракона, он стал тем, за кого его принимали на протяжении многих лет, он стал опасен. Он шел по городу и не давал никому пощады. Он принял бой. В него стреляли, но он не чувствовал боли, ядовитые стрелы отравляли кровь, но это была славная битва. Дракон праздновал победу, он стоял посередине города - здесь некогда была его родина, здесь прошли самые счастливые годы его детства, но ничего больше не держало его здесь, город сильно изменился с того времени, он не узнавал ни людей, ни город. И он покинул его, разрушенный город его детства, разрушенный не им, и ушел в леса и я вместе с ним.

Солнце село, но земля еще хранила тепло, впереди манила сверкающая черная гладь озера. Искрящиеся потоки воды омывали наши уставшие тела, старые и новые раны на глазах затягивались, благодаря целебным свойствам воды, ночь была полна волшебства. В озере наше сознание очищалось, грязь и смрад навсегда оставили наши тела в покое. Всю ночь мы плескались в озере, играли под водой с чудными, красивыми рыбками, боролись с водопадом. Вода была чистая, пресная, прозрачная и живая, я узнала ее. Мертвое море превратилось в прекрасное живое озеро. Чудесная ночь подарила нам его в награду за славные подвиги. Дракон оказался оранжевого цвета, он кокетливо косил в мою сторону глазами и покачивался на волнах. Его чешуя переливалась всеми оттенками от мягкого золотистого до темного красного. Его улыбающуюся мордашку украшала рыжая грива. Все было на удивление красиво, я обняла его за шею и поцеловала в щеку. Эта ночь была нам дана для восстановления сил и для обретения душевного спокойствия, которого так давно не было у нас обоих. Перед восходом солнца мы окончили купание, и вышли на берег, клонило ко сну. Дракон лег на траву, а я свернулась калачиком, спрятавшись в его рыжей мягкой гриве, и нас окутал лечебный сон. Наша первая ночь на свободе.

Я никогда не любила утро, поэтому предпочитаю спать в эти часы - проснулась я около двенадцати дня. Дракон купался в озере, и я с радостью присоединилась к нему, тем более что солнце жарко пекло. Мы перекусили лесными орехами, яблоками, грушами и отправились в путь. Пришла пора покидать этот райский уголок, я села на дракона, и тот взвился в небо, ветер развивал его рыжую гриву, и вообще дракон походил на огненный вихрь. Так мы мчались по небу, пока не опустились к толпе народа, шедшего по пустыне. Все они были знакомы нам по вчерашней битве, тут был и тот противный бородатый мужичок, но многое изменилось в лицах этих людей, они стали настоящие, живые, как озеро, и бесконечно дорогие нашему сердцу. Им надо было прийти в тот город, который мы только вчера покинули, и мы взялись проводить их туда. Слишком много изменилось в этих людях и в нас самих за эту ночь. По пути к нам присоединялись такие же, как мы, но незнакомые нам люди. На горизонте показался город. Еще шаг и мы входим в ворота, а за нами тысячи людей.

В городе же во всю готовились к обороне. На главной площади собрались все жители города: рядом с нищим стояли беременные женщины и военные офицеры, дети и старики тоже были здесь, не говоря уж о простых рабочих. Все эти люди угрожающе шли на нас. Никакого чувства я к ним не испытывала; ни жалости, ни ненависти, но лишь равнодушие. Я и дракон оказались между двух толп людей, которые стремились к сближению. Жители города открыли стрельбу - битва началась. Дракон бил людей хвостом, как мух, но вот беда - позади дракона люди из пустыни падали замертво, причем мертвые пустынники оказывались двойниками умерших горожан, только в глазах, в выражении лица было что то явно противоположное. Итак, дракон, убивая врагов, невольно убивал и друзей, даже не дотрагиваясь до них. Я окликнула увлеченного битвой дракона, тот обернулся и тоже увидел, как умирают его друзья, он тотчас же прекратил драться, но горожане нет, и их снаряды все так же сыпались на дракона, солдаты палили из ружей, а кольцо, между тем сжималось, вот-вот и ряды сомкнуться, солдаты уже колют дракона штыками. Вокруг текла кровь, вот еще одну дивизию спалил дракон, и за его спиной вспыхнули тела друзей, сердце его обливалось кровью. Дракон бешено решал, что ему делать. И  вот когда ряды сомкнулись, а потные тела людей давили на дракона со всех сторон, огненный дракон взмахнул крыльями и взлетел в воздух, и стал быстро улетать в сторону леса, не в силах наблюдать все это безобразие, по нему еще пытались стрелять, но очень скоро он исчез за горизонтом. Горожане вплотную занялись безоружными людьми из пустыни. Но, убивая их, горожане автоматически убивали и себя (из автоматов). Солдат, стреляющий по пустынникам, тем самым убивал его двойника и своего соседа, некоторые умудрялись убивать собственных двойников, и после выстрела сами падали замертво, пораженные своей же пулей. Толпа несла меня вперед, все перемешалось, я ступала по трупам, и вся моя одежда была мокрой от крови. Я не знала, что мне делать, дракон забыл меня, оставив одну. Подгоняемая сзади, я запнулась о труп ребенка, упала, и эта толпа продолжала свой бессмысленный, роковой путь по мне, я пыталась встать, но отовсюду толкали и пинали люди, под конец на меня грохнул жирный капрал с дыркой на голове и его двойник в придачу, из под них мне выбраться не удалось.

Я очнулась, Над моей головой сиял яичной скорлупой белый потолок, я слышала вокруг себя людские голоса. Наконец-то я увидела своего двойника, я пыталась улыбнуться, но то, что она произнесла, звучало как приговор - "отмучилась, бедняжка," - и крикнула потом санитарам – «Унесите ее, ей уже, к сожалению никто не поможет!»