Всё-значит ничего

ВСЁ - ЗНАЧИТ: НИЧЕГО

Он мчался вперед, бесцельно нажимая на  педаль  "газа".  Ему было некуда спешить, не к чему стремиться. Он  провожал  глазами обгоняющие его машины, но не видел их... Он, казалось, ничего  не видел, а машина слушалась кого-то другого, который и  делал  всё, что нужно: нажимал на педали, переключал рычаги, крутил баранку.

Теперь у него было всё, чего он желал. Не было только  того, из-за чего он не мчался бы сейчас вперед,  бесцельно  нажимая  на педаль "газа".

Он никак не мог понять: вот всё, казалось бы, есть,  но  это не приносит радости. Может быть, цель он поставил перед собой "не ту". Ведь, в сущности, он довольно не плохой  специалист,  а  вот слово свое так и не сказал... не захотел сказать.

Науке нужно отдаваться полностью. Умственный труд  человека науки отличается от труда физического тем, что  человек  науки продолжает работать и дома, и в театре, и в гостях... И это не для меня, — отвечал он своим мыслям. А чем  делать плохо, лучше не делать вовсе.

Машина всё мчалась, раздвигая пространство. Пошёл  мелкий, противный дождик. Он включил "дворники". Ехать стало сложнее.  Но он, не сбавляя скорости, проносился мимо каких-то домов,  развилок дорог, поселков. Или от погоды или от мыслей его, на душе  было  тошнотно  и слякотно. Он вдруг почувствовал, что раньше он был гораздо  счастливее, хотя у него не было и половины того, что он имеет сейчас. Может, просто счастлив ни  когда  имеешь,  а  когда стремишься к задуманному.
 
Смеркалось. Черная от дождя полоса асфальта убегала  вперед. Он включил фары. Давно он не ездил вот так  —  никуда. Последний раз... он даже не мог вспомнить! Кажется, обкатывал мотороллер. Как он тогда радовался, ведь теперь у него "своя техника".

Вдруг фары вырвали из темноты что-то серое у обочины. Это был... человек! Да. Человек на дороге поднял руку. Хотел проехать мимо, никогда не брал пассажиров,  но  неожиданно, даже для самого себя, нажал на тормоз и остановился.
— Довезите до больницы. Матери плохо. Боюсь не успеть!
 
Машина быстро набирала скорость. Они ехали молча. Каждый думал о своем.

«Вот человек, — думал Он, — к чему-то стремится, о ком-то беспокоится. А зачем? Ведь он, этот человек, в полном здравии».

Он почувствовал, что не прав. Ему не было стыдно. В разговорах с собой он научился глушить это чувство. Мать — самый  близкий человек, самый родной... Два противоречивых ощущения  ужились в нем. И он не мог понять, когда же Он настоящий.
 
Пассажиром оказалась девушка. Она была сильно взволнована. Её беспокойство постепенно передалось и ему. И он прибавил "газа".

Когда они подъехали, во многих окнах  больницы  горел  свет. Что-то зловещее было в этом свете. Девушка побледнела. Её худенькое лицо с большими серыми глазами напряглось в ожидании  самого страшного. Навстречу выскочила санитарка:
— Петр Семенович ничего не знает. Только он может помочь. Наша машина сломалась, а из города приедет лишь часа через три...

Она повернулась к Нему, но Он опередил её:
— Вы знаете, куда ехать? — она кивнула. —  Садитесь.  И они ринулись вперёд.
 
Время, пока шла операция, они провели в машине. Он не смог оставить её в таком состоянии. Операция закончилась к утру. И  Она, успокоенная, уснула. Он не посмел её потревожить.

Проснулась она от окрика той же санитарки, которая их встретила минувшей ночью:
— Доченька, дохтор зовёт!

Она пулей выскочила из машины и скрылась за дверью больницы.

Через некоторое время она вышла... Её глаза — большие и  уставшие, излучали теплоту и благодарность. Руки безвольно повисли, как бы почувствовав усталость только тогда, когда опасность  миновала.

Он, встревоженный, вышел ей навстречу. Она подошла к нему вплотную, прижалась и, притянув за шею, поцеловала. Слова благодарности застряли у неё в горле. Она не могла  говорить.
— Дохтор сказал, ещё бы полчаса и даже он бы не помог.  Спасибо вам, — выручила санитарка. — Езжай, милый,  отдохни.  А  доченька пока здеся побудет. При матери. — Санитарка взяла девушку за плечи и повела к больнице.

Он стоял, не в силах двинуться с места. Волна теплоты и радости захлестнула его. Он был по-настоящему счастлив. По-настоящему, как не был счастлив давно. Он ощутил какое-то ранее незнакомое ему чувство внутренний теплоты, заботы, соучастия...

И он вдруг понял, какое оно на самом деле это настоящее человеческое Счастье!