Секретный агент

«Если ты уж выбрал путь, двигайся по нему при всех обстоятельствах, ты можешь только выиграть, тебя не поджидает никакая опасность, может быть, в конце ты и сорвешься, но если бы после первых нескольких шагов ты повернулся и сбежал вниз по лестнице, то сорвался бы в самом начале, и не «может быть», а наверняка.» Франц Кафка, «Защитники»
Иногда стоит взглянуть на человека всего один раз, чтобы понять, что этот самый человек подходит тебе на все сто процентов. Одного взгляда достаточно, чтобы испытать: приязнь, интерес, вожделение, влюбленность, азарт, отвращение, ненависть. Взгляд - очень емкая единица измерения совместимости.
На первый взгляд Гилберт Гриссом не вызывал ни симпатии, ни отвращения. Разве что интерес, но подобный интерес проявляет человек прохаживаясь в отделе кухонной утвари, дескать, а что это за непонятная, но забавная штуковина? На первый взгляд он казался абсолютно невзрачным книжным червем, который изредка покидает свою обитель с целью пополнения базы для размышлений и окружающие для него всего лишь расходный материал для исследования. Чокнутый ученый, повернутый на насекомых. Dixi.
Но стоило лишь бросить дополнительный взгляд, эдакую соломинку утопающему, и за внешней невзрачностью, не имеющей ничего общего с внешностью, спрятался... ларчик о семи замках. Спрятанный надежнее, чем бункер Гитлера и соблазнительнее любой фотомодели из журналов, которые ты полюблял таскать в лабораторию. Гил Гриссом, оказывается, не был так прост, как привиделось в самом начале, когда он первый раз посетил святилище ДНК.
Как только ты начал присматриваться к своему старшему коллеге, пошел обратный процесс по Ницше - если долго всматриваться в бездну, бездна начинает смотреть на тебя. Первое время изучающие взгляды Гриссома заставляли вздрагивать, как будто ланцет касался кожи на спине, осторожно вскрывая оболочку, чтобы проверить - а что там внутри? Но и ты не оказывался в долгу - твои взгляды не были столь длительны, но куда более щепетильны в отборе информации, потому что ты был скован во времени и возможностях. И все же неоднократно тебе хотелось поблагодарить того, кто придумал стеклянные стены в лабе. Это же рай для наблюдений! Когда поверх микроскопа отслеживаешь каждый жест, взгляд, микромимику... А потом неспешно возвращаешься к изучению очередного образца.
Нет смысла скрывать - тебя вел научный интерес. Тебе попалась самая сложная загадка из всех, которые только можно было вообразить. Вы обменивались взглядами, вопросами с подвохом, изучали друг друга... Но Гилберт был на своей территории, а ты, пока еще, был иждивенцем. Талантливым техником-ДНК, подающим надежды исследователем, но свой статус "жилец прайда" ты еще не получил.
Время шло. За изучением ДНК и обитателей лаборатории ты и сам не заметил, как начал позволять себе вольности. Слушать Менсона чуть громче, чем следовало бы. Носить более вызывающие наряды. И получать в ответ только дежурные упреки. Как будто бы все это нравилось твоему начальнику. Будто бы ты стал чем-то большим, чем расходный материал. И не остался в долгу даже в этом - Гил Гриссом из простой загадки превратился в умелого наставника, который мог в двух словах объяснить суть всего. Так зародилось восхищение.
Ты не уследил за тем, как из простого научного интереса выросла личная заинтересованность. Как объективность сменилась субъективностью. Теперь уже взгляды стали более смелыми. Еще не вызов, но попытка подобраться ближе. Ненавязчивая, во многом невинная попытка понять человека, а не субъект. Многим позже это, с молчаливого попустительства Грисса, превратится во вторжение в личное пространство. И уж если тебе позволили и это - упускать свой шанс было полным идиотизмом.
Ты не упустил. Подобрался так близко, что тебе на короткий миг показалось, что ты был здесь всегда. Вдыхал запах кожи, чистый, без примесей, слушал голос, бессовестно близко склоняясь к собеседнику. И этот миг для тебя растянулся в вечность. Ты попал в гравитационное поле Гилберта, запутавшись в его сетях насмерть.
С этих пор взгляды касались не ланцетом, нет. Прохладными пальцами по разгоряченной коже, сухими губами у основания шеи. Теперь приближение этого загадочного мужчины будоражило, как алкоголь, который ты так и не научился правильно пить. Стоило Гилберту подойти ближе, чем на расстояние вытянутой руки и твое сердце начинало вытворять невозможные пируэты, а тело непроизвольно вздрагивало от волны невыносимого возбуждения. Тебе было стыдно, ты корил себя за то, что порочишь оказанное доверие. Но разве возможно приказать телу не хотеть, когда тебе двадцать четыре и ты на пике своей сексуальной активности?
Анализируя прожитые за день события ты, неизменно, оставлял все связанное с Гилбертом на десерт. Потому что иначе никакого анализа не вышло бы. Как только мысли поворачивали в сторону твоего замкнутого начальника ты уже с трудом думал о делах. Лежа в своей постели или наслаждаясь тугими струями горячей воды ты позволял своей фантазии рисовать недопустимо откровенные картины. Кончиками пальцев касался шеи, вел вниз по яремной вене, обхватывал пальцами горло, практически перекрывая доступ кислорода. Но задыхался ты вовсе не от этого и это тоже нет смысла скрывать. Свободная рука, лаская, очерчивала ключицы, ребра, стремилась вниз по животу. Пальцы с нажимом оглаживали бедренные косточки, пока еще не решаясь спуститься ниже. А фантазия, коей ты не был обделен, рисовала то, как твой любовник покрывает сухими, жаркими поцелуями твои плечи, грудь. Прижимается к тебе всем телом и ты не удерживаешь стона, когда его возбужденная плоть касается твоей кожи. Твоя кожа горит под властными прикосновениями, почти плавится, как воск, и ты дрожишь от остроты и сладости переживаний. Тело твое жаждет большего и ты идешь у него на поводу, в отличии от своего любовника. Он рассудителен и сдержан, когда ласкает тебя, будто бы сейчас проводится какой-нибудь очень важный эксперимент и нельзя допустить ошибки. Он доводит тебя до изнеможения, до жалобных, просящих стонов, до потери ориентирования в пространстве. И только потом его сухие, прохладные пальцы, как бы невзначай, проходятся по твоей возбужденной, практически до боли, плоти. И это прикосновение едва ли не приводит к оргазму, до того оно желанное и приятное. Но это только начало, об этом говорит взгляд любовника и твое предчувствие.
У твоего любовника невероятно выразительные глаза. Красивый, глубокий синий цвет, который темнеет, приобретая насыщенности, когда мужчина возбужден. Он редко позволяет мимике передать все свои чувства, но глаза... глаза никогда ничего не скрывают, никогда не врут. Также как и губы, которые твой любовник невероятно эротично облизывает. На это можно смотреть вечность, но так и не насмотреться. Тело твоего любовника не обладает параметрами древнегреческого Аполлона, но ощущать соприкосновение, напряжение мышц, затаенную силу... Это выше твоих сил и возможностей.
Когда любовник все же позволяет вам обоим насладиться твоим жаром ты уже мало что смыслишь. Ты превращаешься в пульсирующую желанием точку в пространстве, вокруг которой развернулся вакуум. Ни вспыхнуть и погаснуть, ни удержаться в этой невесомости. А любовник продолжает свою затейливую игру на грани боли и удовольствия. И только по тому как сверкают его глаза ты можешь понять насколько самозабвенны эти ласки, что ему нравится доводить тебя до сбивчивых угроз, о которых ты тут же забываешь, захлебываясь стонами наслаждения. У него очень сильные пальцы, так что каждое прикосновение отзывается болезненной судорогой внизу живота. Тебе неизвестно откуда он так точно знает как именно нужно прикоснуться, чтобы ты был готов умереть от удовольствия. Тебе неизвестно почему так не хочется взорваться оглушающим оргазмом, забыться в сладком беспамятстве наслаждения, позволяя пережитому покачивать твое тело на теплых волнах безбрежности всепоглощающего тепла. Продлить умелые прикосновения по всему телу, сжатые в кольцо пальцы на твоей плоти. Твой любовник опаляет твои губы поцелуями и сбивающимся дыханием. И от осознания, что ему нравится ласкать тебя голова еще больше кружится. Со всхлипом полным нежности и страсти ты, не выдержав пытки удовольствием, изливаешься, позволяя горячему семени стекать по пальцам любовника...
Чтобы через несколько минут, когда эйфорический полет фантазии поутихнет, с досадой вытереть свою руку о простынь. Возвращение в реальность всякий раз болезненно неотвратимо, как оргазм, там, в мечтах. Но против правил не попишешь - Гилберт Гриссом только в твоих мечтах твой любовник.
И каждый новый день не предвещает тебе ничего нового. Ты неизменно устроишь бардак на своей голове, оденешь цветастую рубашку, рваную джинсу, кеды. Ты придешь на работу и врубишь на полную мощность Менсона. И ты будешь лихорадочно следить за своим начальником. Почему-то до смешного явственно ощущая себя секретным агентом разведки. И всякий день будет сопровождаться надеждой на то, что однажды Гриссом все же станет твоим любовником.